Время до Теней

27.

17 октября 2281 года. Пространство класса «эпсилон», Серебряная Цитадель.

Картина складывалась странная. Ал’Ттемекке, возраст — около тридцати, Анахармэ, обладает физическим недостатком, который на альфе вполне можно было убрать, так и осталась неприкасаемой в своём обществе. Нэире’Лаисс, инженер, Сфиэст(?), вероятно, ровесник Аме, благодаря дурацкому имени и нетипичной для них мягкости характера тоже не в фаворе в Цитадели. Итаэ’Элар, возраст неизвестен, вероятно, не Властвующий(?), в какие-то баснословные года крутил шашни с Ал'Ттемекке(?!!), призывает божественных посланцев за здорово живёшь, перенастраивает Коридоры, знает, как совладать с таинственными источниками энергии и, вообще, и чтец, и жнец, и на дуде игрец. По странной прихоти среди подчинённых держит классических неудачников, и прозябает в этой глухомани уже с десяток лет, хотя за гордыню и честолюбие набежит ему гореть в адском пламени чуть менее, чем вечность. Сегодняшняя деятельность его, на первый взгляд, вообще мало связана со Старыми Путями, у него красивый цвет глаз… э-м-м… о чём это я? Короче, внимание, вопрос: зачем ему контур-операционщик с Истинной Земли в качестве консультанта?

Неделя на эпсилоне длится десять дней, среди которых только два выходных. Этот факт наверняка серьёзно омрачал бы моё существование, случись мне работать в серьёзной компании. Илар, Ттемекке, Нилас и ещё парочка периодически мелькавших в этой шарашкиной конторе нелюдей раньше полудня серьёзных дел не затевали. До Сердца Света они предпочитали гонять чаи, дремать, трепаться о чём угодно, только не о работе, или болтаться по городу под предлогом проверки Зеркала Цитадели, если погода благоприятствует. Между мной и Иларом установилось что-то вроде не безоблачного, но всё же нейтралитета — мы оба стоически приняли свой крест. В общем, теперь, думаю, понятно, почему их коллектив, в целом, не показался мне таким уж чужеродным.

Правда, почти всё то, что они соблаговолили поведать мне об исследовании Коридоров, представляло чисто академический интерес. Элоиз то ли не совсем правильно поняла Мельтека, то ли, что более вероятно, бессовестно лгала мне насчёт бесконтурных технологий, дабы хоть чем-то заинтересовать. Эпсилон вообще не обладал технологиями контурного оборудования в человеческом понимании. Эта была скорее философия, чем наука. И эта философия гласила, что никаких Коридоров, никакого Междумирья — того нефиксируемого никакими приборами бесконечно краткого промежутка времени, когда тело находится «не там и не здесь» — вообще не существует.

Будучи в особенно благодушном настроении, Илар заметил, что Пространства накладываются друг на друга, где-то пересекаясь, так, что, цитата, «мы можем быть настолько близко друг к другу, насколько это вообще возможно, никогда так и не узнав об этом и сами того не замечая». От этого его высказывания по моему позвоночнику пробежала предательски приятная дрожь, и та часть моего сознания, что была куда древнее цивилизованного человека, вдруг посоветовала повернуть разговор в русло «ну, раз пошла такая пьянка, так почему бы не сблизиться в более приземлённом варианте, а, дружок?» Я тогда умудрилась слегка покраснеть, а нелюдь ухмыльнулся. Он дразнил меня — я не интресовала его как женщина, не интересовала как специалист. Изобразив оскорблённую невинность, я поклялась на всякие двусмысленности больше не покупаться.

Я очень внимательно пересчитала оставшиеся в пачке сигареты и попыталась прикинуть, на сколько времени мне хватит такого изобилия. Ошибки быть не могло. Их было двенадцать, и это была ещё одна трагедия моего неустроенного быта.

День сегодня выдался мрачнее предыдущих. Тяжёлые тучи быстро плыли по мутно-серому небу, верхушки деревьев гнулись под резкими порывами северного ветра. У земли было относительно тихо, но всё равно так промозгло и премерзко, что я подняла воротник куртки и дышала на озябшие руки, искренне недоумевая, зачем, кроме как из изощрённого садизма, было приглашать нас к Зеркалу Цитадели, да ещё и в выходной. Я серьёзно обдумала вопрос, стоит ли брать с собой цвиэски, потому что погоды стояли предзимние, да и туманное предупреждение моего Двойника не могло не настораживать, но, в конце концов, всё-таки усадила ящерку за пазуху.

В полном составе нелюди не собрались — Аме не было. Илар даже соизволил поздороваться, правда, с таким видом, будто желал мне быстрее свести близкое знакомство с Бездной, но он всегда так меня приветствовал, а Нилас ободряюще подмигнул — мол, «давно уже смирились с твоим существованием, не боись». Оба нелюдя сегодня были одеты гораздо более мажорски, чем обычно — в чёрно-серебряную форму, сходную с одеяниями Властвующего на скульптурном изображении богов Гваейт Умбала, и маски, хотя стеклянные забрала и были подняты.

Зеркало светилось ровно, но едва заметно.

— Чего ждём? — нетерпеливо спросила Линви.

Мы пришли на площадь уже с полчаса как, а нелюди нам ничего не объяснили, тихо переговариваясь между собой.

— Чего-то ждём, — эхом повторил Илар.

Очередной порыв ветра взметнул опавшие листья, взъерошил волосы. Радужная поверхность Зеркала прогнулась пузырём под напором ветра, лопнула и облепила светящейся пеленой металлические колонны. Они вспыхнули чистым белым сиянием, по яркости сравнимым с магниевой вспышкой и погасшим так же быстро. Цвиэски зашипела, острыми коготками впилась мне в шею, я чертыхнулась и зажмурилась, сердце на мгновение сжало тревожное тоскливое предчувствие.

Илар и Нилас переглянулись. Представление, по-видимому, закончилось.

— Ну, мы пойдём? — Лин цапнула Ниласа под локоть.

Несчастный уже не сопротивлялся. Сопротивляться было поздно.

Я скорчила крайне неодобрительную рожу, подсознательно ожидая, что Илар тоже будет возмущён тем фактом, что его коллега в который раз удачно откосил от работы, но он только спросил что-то у Ниласа (ну, интонации точно были вопросительные), на что Нэире'Лаисс ответил короткой фразой.

Вот предатели! Аме сейчас наверняка с этим своим аэлвом (взглянуть бы хоть на него, интересно же), Линви пудрит мозги наивному аборигену, а я (о, как тяжёл мой крест!)… я мрачно уставилась на Илара:

— И что здесь происходит?

— Пойдём, увидишь, — равнодушно бросил он.

Мы немного прошли молча, но потом я всё-таки не выдержала:

— Что ты сказал Ниласу?

— Что два лучших подарка человеческой самке на эпсилоне — цветы и жизнь. Я спросил, что именно ждёт Линвиль, а он ответил: «и то, и другое».

— И что это значит? Кроме того, что вы тут махровые шовинисты, конечно, — проворчала я, закатывая глаза.

— То, что жизнь Линвиль находится под личной ответственностью Ниласа. Смелое решение, но я бы так делать не стал.

Что ни говори, а Лин умела удобно устраиваться где угодно и даром время не терять.

— Ну, ты-то у нас, конечно, выше таких вещей, — я продолжала брюзжать.

Три недели! Три недели я хожу за ним в нелепой надежде на то, что он, наконец, перестанет корчить из себя видиста и предложит перепихнуться. Триада, да вся бухгалтерия только и болтает, что уж на эпсилоне вечерок в одиночестве коротать не придётся — у них женщин всего тридцать пять процентов, поэтому чуть ли не половина их мужиков не против ступить на скользкую дорожку межвидовых извращений. Может, у него уже есть бронзовокожая острозубая богиня, и его не интересуют межвидовые извращения? Или нужно быть откровенней в своих намерениях, я уже прям не знаю…

— Я вот уверена, что на тебя клюют всякие семнадцатилетние барышни, которые томными голосами спрашивают, откуда такие шрамы.

Илар только хмыкнул.

Я прокашлялась:

— А, вообще, откуда?

— Несчастный случай.

Первое, что уяснили люди, столкнувшись с Каиновым племенем, — этих тварей очень тяжело убить. Болевой порог Наставника выше человеческого, и, даже при ранении, от которого человек свалится от болевого шока, твари с эпсилона, уж будьте уверены, хватит времени до вас добраться. Я скептически приподняла бровь и уточнила:

— И для кого этот случай явился несчастным?

— Тебе тоже семнадцать?

Я поперхнулась, обиженно насупилась и замолчала, занявшись созерцанием городского пейзажа. В этом районе города я ещё не была — местность постепенно понижалась. Воздух в низине казался промозглым и тяжёлым, стылыми парами оседал в лёгких. Сердце молотом стучало в висках, гортань горела от холода.

— Илар, я за тобой не успеваю.

Итаэ’Элар покосился на меня и послушно подстроился под мой шаг.

Последний ряд жилой застройки закончился, окна домов квартала выходили на огромный амфитеатр. Пять широких террас, выложенных белокаменными плитами, рассекали три лестницы, спускавшиеся к пустынной площади и воротам. На краю террас, высотой метра полтора каждая, на равных промежутках были установлены крупные друзы кристаллов энергонакопителей. Если верить карте, непрерывная городская стена размыкалась единственно напротив этих террас — пятиметровые каменные створки были распахнуты настежь, и в развёрстый зев портала втекала, бурля и клубясь, какая-то мутно-белёсая масса.

— Что это за гадость? — севшим голосом спросила я, подойдя к краю верхней террасы.

— Тени.

Нелюдь оставался подозрительно спокойным, будто происходила не божья кара, а плановое нашествие кротов на грядки с помидорами. Мне только показалось сначала, что аморфная туманная масса вползает в Цитадель — приглядевшись, я поняла, что белёсая муть не пересекает границы недалеко от ворот, наталкиваясь на невидимую преграду, и лениво откатывается назад. У меня закружилась голова, я закрыла глаза, чтобы земля и небо прекратили меняться местами, и вцепилась в поручни ограждения на верхней террасе. От ледяного металла немели ладони, но это немного приводило в чувство. Цвиэски слезла с моего плеча, усевшись на ограждение и обвив металлическую трубу хвостом. Щупальца на хребте ящерицы встопорщились чёрным шевелящимся гребнем.

— Такое происходит раз в несколько лет. Это эхо давних событий, и оно подчиняется какой-то закономерности, но нам она не понятна, — сказал Илар. — На моей памяти Шаэррат третий раз приходят в Цитадель. Только силовое поле, создаваемое камнями, препятствует пути их миграции идти через город.

Меня начало немного познабливать, видимо, от общей нервозности и неопределённости происходящего, и, чтобы отвлечься, я сказала:

— Как ни крути, выходит, что на создание эдакого забора под напряжением нужна чёртова уйма энергии, — я побарабанила пальцами по гладкому серебристому металлу поручня. — И надо её откуда-то брать…

— Для этого есть люди, — ответил Илар, спокойно и холодно посмотрев на меня, ожидая моей реакции.

Я невесело улыбнулась уголками губ. Всё было так просто?

— Метрополия посчитала этих граждан бесперспективными элементами системы и продала их советникам. Весь человеческий мир закроет глаза на то, что они не вернутся.

Метрополией они именовали Государство. Виски ломило от тупой боли, а где-то внутри ширилась тоскливая пустота. Вот ты какое, Зеркало Серебряной Цитадели… Цвиэски тихо и протяжно свистнула в такт моим неутешительным мыслям, многосуставчатые крылья ящерки бессильно обвисли.

— И они… счастливы?

— Они чувствуют себя нужными. Иначе, не приведи Бездна, этот прекрасный город не поглотили Тени, — нелюдь сплюнул.

Наставники считают людей расходным материалом — это аксиома. Человек, с точки зрения любого хищника — не более чем источник энергии, но, чтобы альфа вот так запросто торговала людьми…

— Ты удивлена? — вкрадчиво поинтересовался нелюдь.

Я почти ненавидела его. Я безучастно посмотрела на собственные ладони, судорожно вцепившиеся в гладкую трубу ограждения, и меланхолично прикинула, на сколько времени Зеркалу хватит тянуть мою жизнь. Сердце тяжело и больно билось о рёбра. Цвиэски снова перебралась ко мне на плечо и утешающе ткнулась щипастой мордой в ухо.

— Ага. Что самое паршивое, мне даже курить не хочется… а так хотелось встретить счастливую старость. Купила бы небольшой домик в полузаброшенной деревне за Сибирской Стеной, мирно бы доживала оставшиеся годы, перекапывая грядки и стреляя по керамическим садовым гномам и жаждущим наследства родственникам, — мечтательно протянула я. Впервые, вляпавшись в столь глубокое гуано, мне не хотелось никому закатить скандал. Близость старухи с косой, знаете ли, странным образом умиротворяет. — А что с Лин?

Итаэ’Элар пожал плечами:

— Ниласу хватило ума или наглости заранее вывести её тшасс’аарб из базы данных, откуда Зеркало берёт энергоресурсы. О тебе некому так позаботиться, Морру.

Некому. Ниласу не хватит смелости защищать кого-то, кроме Лин, Аме не любит и боится меня, хотя никогда в этом не признается, Илару на меня плевать.

Я навалилась всем весом на поручень, стараясь унять дрожь в коленях, глубоко вдохнула густой сырой воздух и как можно бесстрастнее спросила:

— И что будет, допустим, через полчаса?

— Много чего. Птички будут петь, цветочки цвести, дождь пойдёт…

— Ты помнишь, — слабо улыбнулась я, вспомнив похожее своё высказывание в день, когда Бездна или Триада заставили пересечься пути моей жизни и жизни Наставника Итаэ’Элара.

— Мне понравилась форма выражения мысли.

Я закрыла глаза. Сил наблюдать творящееся безобразие больше не было.

— Мор, ты меня слышишь?

Я приоткрыла один глаз и слабо дёрнула пальцами, ощутив на руке тепло его ладони. Нелюдь убрал руку.

— Кстати, ненавижу цветы, — заявила я.

— Тогда жизнь? Идём, — он уверенно взял меня за руку.

— Дадут мне сегодня сдохнуть спокойно?

Мы стали спускаться по одной из лестниц на дно амфитеатра, образованного террасами.

— Обойдёшься, — огрызнулся Илар. — Шевелись, я тебя тащить не буду.

Вот скотина! От злости я даже забыла о дикой слабости в ватных ногах.

— У меня сейчас вся жизнь перед глазами проходит, знаешь ли.

— Интересно?

— Очень. Я как раз нахожусь на очень поучительном моменте, когда мне было семнадцать, и мы праздновали поступление в институт. Триединый, как я тогда нажралась… — сокрушённо призналась я. — Куда мы идём?

Лестница закончилась, и нелюдь уверенно вёл меня через площадь прямо к воротам.

— В базе лежит индивидуальный слепок твоего магнитного поля, и Зеркало тянет с него слои энергии. Остановить систему невозможно, пока Шаэррат не уйдут или пока все источники не будут израсходованы. Единственный способ убрать твою тшасс’аарб из базы… — он кивнул на клубящийся в нескольких шагах от нас туман и сказал: — Вперёд.

Я затормозила.

— Ни за что туда не пойду! — но тут земля или моё стремительно тающее энергетическое поле снова устроили мне подлянку.

Я пошатнулась. Впервые за много лет я чувствовала себя маленькой и беспомощной, и это ощущение было отвратительно. Илар схватил меня за плечи, повернув к себе лицом, и сказал:

— Пойдёшь.