Время до Теней

25.

— Так есть у вас в городе солярий? — озвучила Линви вопрос дня.

— Это такая хреновина, которая в течение нескольких минут поливает чистым ультрафиолетом, вызывая появление ровного кирпичного цвета рожи, а также необратимые изменения в организме, — сочла нужным пояснить я.

— Нет, — Аме бросила задумчивый взгляд на слегка подпечённую физиономию Линви, уточнила: — Тебе точно не нравится твоё состояние на данный момент? — и, получив крайне эмоциональный отрицательный ответ, пообещала, что что-нибудь придумает, и вышла.

Мы находились в одной из комнат особняка на втором этаже. Тонированные стёкла окон этого помещения имели не дымчатый, а глубинно-синий оттенок, из-за чего комната казалась находящейся под водой. Мебель, ковры и другие предметы обстановки тоже были в морской гамме. И наши с Лин физиономии заиграли нездоровыми оттенками.

— Знаешь, — задумчиво произнесла я, — получается интересная история. Несмотря на повышенную солнечную радиацию, большинство местных жителей, хотя и имеют довольно смуглую кожу, тем не менее, не являются темноволосыми и темноглазыми. А этот факт свидетельствует в пользу того, что… — что меня несло по волнам академической теоретики, — либо, по историческим меркам, повышение солнечной активности произошло сравнительно недавно, и население не успело генетически подстроиться под изменившиеся условия среды. Либо, они переселились в эти края относительно недавно. Откуда и почему?

— Морру, охолони, а? — меланхолично прервала Линвиль поток моего словоблудия. — Мораль я здесь вижу только одну — «Олдвэй» должна настойчиво рекомендовать в турах на эпсилон брать с собой крема с SPF, эдак, пятьдесят.

А смысл в её предложении был…

Я поднялась с кресла и прошлась по комнате, скользя взглядом по предметам интерьера. На глаза мне попалась маска Аме, которую та сняла, оказавшись в помещении, и положила на столик. Наконец-то представился случай рассмотреть поближе эти их кастовые регалии. На лёгкий металлический обруч крепилось подвижное забрало из гладкого тёмного стекла и целый водопад длинных чёрных перьев и щупальцев. В профиль забрало напоминало вороний клюв… боги с вороньими головами. Или демоны? Тут уж зависит от стороны, на которой ты находишься…

Помедлив, я сняла очки, осторожно водрузила обруч на голову, откинула за спину длинные перья, спускавшиеся мне ниже колен, и опустила на лицо стекло маски. Ощущения были такие же, как если бы на мне были тёмные очки со стёклами, поляризующими свет — мрачновато, но контуры предметов кажутся более чёткими.

— Ну как? — я полуобернулась к Линви.

Та в ответ закатила глаза и сказала, что мне не хватает, как минимум, фута росту для подобных головных уборов. Я поморщилась, всё ещё оценивая собственные ощущения. Если из-за капризов местной погоды солнце и так почти не видать, зачем тогда носить затемнённые маски?

— Лин, а если дело не в солнечной активности, а в атмосфере?

Линви снова закатила глаза.

— Моэна, тебе не идёт.

Да они все сговорились что ли? Аме, как истинная проклятущая нелюдь, бесшумно возникла на пороге. В руках она держала целую кучу каких-то разноцветных баночек, которые принялась расставлять на столике. Лин, чувствуя избавление от необходимости слушать мои речи, подскочила к Ал’Ттемекке. Я, демонстративно не обращая на них внимание, прошлась по комнате, прислушиваясь краем уха к тому, что Ттемекке рассказывала Лин. Честное слово, я почти привыкла к маске, если бы эти грёбаные щупальца, раскачиваясь в такт моим шагам, не сбили несколько флакончиков, которые в столь тщательном порядке расставляла нелюдь.

Под убийственными взглядами Линвиль и Ал'Ттемекке я, ойкнув, собирала разбросанные баночки. Я поспешно сняла маску, положив её на место, нацепила очки и уселась в кресле, скромно сложив ручки на коленях и демонстрируя свою полнейшую безвредность. Уровень враждебности по отношению ко мне слегка упал.

— Смотри, — снова принялась рассказывать нелюдь, — сначала вот это, потом наносишь это, смываешь эти два этой штукой, — позвякивая, скляночки в строго определённом порядке выставлялись на столик, — и каждый день с утра на лицо толстым слоем этот крем, он впитывается быстро. Держи — дарю.

— И-и-и-и!!! Спасибо-спасибо-спасибо! — рассыпалась Лин в благодарностях. — А я от всего этого не облезу?

— Не должна, вообще. Загар должен сойти… Мы на людях не проверяли, нам гуманизм не позволяет, — Аме красноречиво посмотрела в мою сторону и ядовито улыбнулась.

Я сохранила кирпичное выражение лица, только подсела поближе и пересадила цвиэски, до этого сидевшую на шторе, на столик.

— А это что здесь такое плавает? — я наугад ткнула пальцем в одну из прозрачных склянок.

Флакончик закрывался стеклянной пробкой, которую цвиэски, ничтоже сумняшеся, вытащила зубами и сунула любопытную морду в жидкость, пытаясь добраться до плавающего в глубинах…

— Убери ящерицу, она сожрёт натуральный продукт, — заявила Аме и обратилась за поддержкой к Линви, которая тоже всем своим видом выражала возмущение — натуральные продукты она уважала.

— А, по-моему, так это просто черв… — я вовремя посмотрела на стремительно меняющееся выражение лица подруги и поправилась, — черешня.

Что это было на самом деле, выяснить не удалось: натуральный продукт всё-таки успела съесть цвиэски, за что была с позором выдворена со стола на пол. Лин сгребла все баночки, ещё раз повторила все указания моего Двойника и свинтила.

— Ванная прямо по коридору, потом вниз по лестнице и направо, — сказала Аме ей вслед.

— Что, даже с горячей водой? — подозрительно поинтересовалась я.

— Да. А что?

— Вот буржуи.

Я выдержала паузу, мстительно представляя, какой станет ванная после пребывания там Линви — сплошь лужи, хлопья ароматной пены и следы эфирных масел. Впрочем, в этом доме, наверное, гнут спину целые легионы неофитов каст, насколько я понимаю структуру их социальных взаимодействий, так что отчаяние домохозяйки, столкнувшейся с настолько запущенным случаем, Ал’Ттемекке не постичь.

— Так что это за стойкое неприятие моей ящерки? — вот я и подошла к столь волновавшей меня теме.

— Ты видела изображение цвиэски и остальных тварей рядом со статуями Пятерых? Природа всех этих существ божественна, если говорить канонически.

— Н-да? — я невольно уставилась на маску, а потом перевела взгляд на цвиэски. Ящерка самозабвенно чистилась, усевшись на ковре. Я мысленно увеличила цвиэски раз в двадцать, сравнив щупальца на хребте ящерицы с украшениями маски. — Так вот вы на что божественных животин обдираете…

— Не, на украшения других обдирают. Живых, — помотала головой Ал’Ттемекке. — Такие, как твоя цвиэски, ненастоящие. Это Шаэррат — Тени. А ещё «Маири Анахарэм» — Дарующие Смерть. Они — знак рока, карающее оружие Бездны, стражи пустошей и молчаливых лесов, где запрещено ходить, — перечисляла она. Но потом вдруг озорно сверкнула жёлтыми глазами и добавила: — Несчастная протоплазма, которую все боятся.

Я с подозрением воззрилась на Двойника, дивясь произошедшей с ней переменой. Ал’Ттемекке поудобнее устроилась в кресле напротив меня и вытянула ноги.

— Понимаешь, — объяснила она, — трудно сохранять богобоязненный настрой, когда работаешь вместе с Иларом одиннадцать лет. Это он научил меня и Ниласа призывать тварей вроде цвиэски, поскольку уверен в том, что, позволь, процитирую, «божественные посланцы из Теней хуже, чем из дерьма — пуля».

Я хмыкнула.

— Заметь, это я ещё вольно перевела.

Еретик и богохульник — ох, другого я от Итаэ’Элара и не ожидала. Значит, при первой нашей встрече он назвал меня «Тенью»… Тенью Аме.

— Но вдруг появляешься ты, — продолжала Двойник, — Илар создаёт для тебя цвиэски, но потом почему-то не уничтожает тварь, хотя ему прекрасно известно, какой опасности из-за этого подвергаемся мы все.

— Но ты его прикрываешь? Зачем?

Ал’Ттемекке устало подпёрла голову рукой, распустила длинные волосы, до этого собранные в пучок на затылке, и посмотрела на меня сквозь ресницы:

— Как в твоём мире поступают с теми, кто слаб физически, кто не способен быть наравне со всеми?

Я немного растерялась:

— Ну, гроши им какие-то Государство, вроде, платит, кого возможно — модифицируют, и те работают где-нибудь.

— Тогда ты не поймёшь, — покачала головой Аме. Выдержала паузу, пока я всем своим видом выражала готовность проявить понимание, и продолжала: — Но, впрочем, должно получиться… хочешь посмотреть… я слышала, вы называете это «мувис»?

— Кино? — недоверчиво переспросила я.

— Ну, наверное, — нетерпеливо отмахнулась она. — Закрывай глаза.

— Это ещё зачем?

— Ты — Тень, Шаэррат, Двойник… или Вестник моей смерти, как любезно сегодня мне напомнила Анор, — по лицу Ал’Ттемекке пробежала неопределённая гримаса, которая, в конце концов, преобразовалась в ледяное презрение к суевериям и ко всяким зазнавшимся личностям. — Значит, ты можешь увидеть прошлое моими глазами, непосредственно через мои ощущения и воспоминания.

Я колебалась. Любопытно почувствовать на себе возможности их мозга, и, в то же время…

— А если я в чужом сознании, метафорически выражаясь, раскидываю мебель, пинаю стулья, ложусь на диван, не снимая ботинок, зарываю окурки в горшках с цветами и хихикаю над детсадовскими фотографиями хозяев? — лениво уточнила я. (Нет, в физическом смысле я такого себе не позволяю, что бы обо мне не рассказывал Доминик.) — Не боишься пускать меня к себе в мозги?

— Не боюсь. Во-первых, я упустила смысл аналогии в начале ещё, а, во-вторых, это ты должна будешь пустить меня в мозги, — холодно заметила Аме, опровергая подающую надежды теорию, что у Наставников есть чувство юмора. — В интересах твоего выживания на эпсилоне, Моэна, узнать как можно больше о каждом из нас.

— Мне гарантировали безопасность… — завела я старую песню «Замочите только посланца высокоразвитой империи, поганые дикари, и вашей судьбе не позавидует даже одноклеточная слизь на богами забытой сигме».

— И как, ты, иностранный наблюдатель, отчасти дипломат, обошлась с религиозными чувствами нашего радикального кастового старичья? — Аме бросила красноречивый взгляд на цвиэски. — Гарантий больше нет.

Я сняла очки, потёрла переносицу, зажмурилась и проворчала:

— Ты сама знаешь, что это Илар меня подставил. Ладно, давай сюда своё прошлое.