Возвышение на краю империи

Глава 25

Катушки, ржавый металлолом — всё это замедлилось.

Упёрлось в невидимую стену.

А потом в нашу сторону полетели с корнем выдранные из асфальта фонарные столбы. Выглядело это не просто устрашающе, а как… полный сюр. Такое увидишь разве что в сердце урагана.

Дружинин перехватить столбы не успел.

Зато я успел сделать их бесплотными.

Чудовищные снаряды пронеслись мимо и сквозь нас, нырнули в стену ближайшего пакгауза и бесследно в ней растворились.

Я переключился на новую цель.

И услышал за спиной характерный металлический грохот — столбы рухнули на землю.

Впереди разворачивалось волевое противостояние. Дружинин, широко расставив ноги и разведя руки в стороны, удерживал массу предметов, летевших к нам. Я сделал все эти штуки проницаемыми и крикнул:

— Отпускай!

Дружинин кивнул.

Катушки, остовы машин, погнутые контейнеры, якорь, несколько мусорных баков — всё это устремилось к нам. И, не причинив ни малейшего вреда, врезалось в стену пакгауза.

Дружинин выбросил руки.

Незримая волна расшвыряла мехов, точно кегли, снесла группу людей в зимней одежде, содрала тротуарную плитку, взвихрила снег и ледяные осколки.

«Истребители» покатились по земле, но успели сгруппироваться.

Капитан опустил руки.

А я организовал врагам радушный подземный приём.

Мехи, элитные перуанские машины с турбированными движками, провалились вниз. Я бы сравнил эффект с трясиной, но трясина засасывает. А у наших врагов просто исчезла точка опоры под ногами.

И тут начали работать выжившие стихийники.

Впереди распускались огненные цветы, образовывались насквозь промороженные криосами участки.

Справа от меня материализовался прыгун с одноручным мечом. Я тут же захлестнул цепь кусаригамы под гардой, дёрнул на себя и, отступив на шаг, вогнал остриё камы в висок одарённому.

Хруст.

Кама вошла точно, без лишних усилий. Я дёрнул рукоять на себя, высвобождая клинок, и тело рухнуло в снег, окрашивая его багрянцем. Времени на размышления не было. Следующий.

Слева на Дружинина, всё ещё сосредоточенного на противостоянии с кинетиком, пикировал левитатор с длинным копьём. Я не стал метать каму — промахнусь. Вместо этого я сделал кончик вражеского копья и первые полметра древка проницаемыми. Остриё прошло сквозь плечо капитана, не причинив вреда. Левитатор, не ожидая такого, пронёсся мимо по инерции и получил от Дружинина короткий, но мощный кинетический тычок в спину. Хруст ломающихся рёбер был оглушительно громким на фоне общего хаоса.

— Спасибо, — бросил Дружинин, не оборачиваясь. Его лицо было покрыто испариной, мышцы на шее напряглись до предела. Он по-прежнему удерживал основную массу летящего в нас хлама, но противник, скрывающийся где-то за мехами, был силён.

«Хорвен, найди кинетика», — мысленно приказал я.

От гончей тут же пришёл образ — высокая фигура в сером плаще, стоящая на крыше одноэтажного административного здания через канал. Рядом с кинетиком маячили ещё двое — вероятно, прикрытие.

— Дружинин! Крыша! Слева, серый плащ! — крикнул я.

Капитан резко кивнул, его взгляд метнулся в указанном направлении. Часть мусора, которую он удерживал, с грохотом обрушилась на землю, освобождая ментальные ресурсы. Теперь он мог сосредоточиться на одной, но точной атаке.

В это время один из мехов, увязших в земле, сумел вырваться. Его пилот, видимо, обладал своей долей силы, и стальная машина, рыча двигателем, сделала отчаянный прыжок из ямы, прямо на нас. Взвыли дисковые пилы.

Я не стал делать «Истребителя» бесплотным. Вместо этого я сконцентрировался на узкой полосе прямо перед ним. В тот момент, когда мех должен был коснуться земли, я на микросекунду вернул твёрдость участку под его левой ногой, а под правой оставил проницаемым.

Результат превзошёл ожидания. Мех с оглушительным лязгом и скрежетом разломился пополам в тазобедренном суставе, не выдержав чудовищной нагрузки. Взрыв топливных баков ослепил на мгновение, и горящие обломки разлетелись веером.

Да уж.

Экспериментальную модель надо дорабатывать.

— Зашибись! — прокричал кто-то из наших.

Тем временем Дружинин нанёс свой удар. Невидимый кулак размером с автомобиль жахнул в то место на крыше, где стоял вражеский кинетик. Кирпичная кладка, металлические балки — всё взлетело на воздух, превратившись в облако пыли и щебня. Серый плащ исчез в этом хаосе. Двое его телохранителей, отброшенные ударной волной, кубарем полетели в ледяные воды канала.

Давление спало. Левитирующий хлам окончательно рухнул на землю. На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском пожаров и стонами раненых.

— Группа, отчёт! — прорычал Дружинин, оглядывая поле боя.

Откликов было меньше, чем хотелось бы. Наши потери оказались тяжёлыми. Из пятидесяти штурмовиков на ногах стояло человек тридцать, не считая нас с Дружининым.

— Капитан, — мой голос прозвучал хрипло. — Нужно двигаться. Пока не подошло подкрепление. Эта субмарина… — я кивнул в сторону молчаливого левиафана.

Дружинин мрачно смотрел на дымящиеся руины крыши.

— Согласен. Но куда? Наш маршрут провален. Они ждали.

Мне в голову пришла неожиданная идея.

Сняв материальность с пятачка обшивки ниже ватерлинии подлодки, я расширил отверстие до нескольких метров. Ледяная вода моментально затопила нижние отсеки. Белая корка, сковавшая корпус субмарины, треснула. Корабль начал тонуть.

Капитан бросил на меня восхищённый взгляд.

В этот момент Хорвен, всё ещё невидимая, скинула мне новый образ. Не с передовой, а из глубин города, куда она, следуя моему первоначальному приказу, должна была отойти. Гончая парила у колокольни полуразрушенной церкви, на холме, и с этой точки открывался вид на цитадель Бастиона.

Путь, который проложила Хорвен, вёл через старые промышленные кварталы, и вскоре громада Бастиона открылась во всей своей унылой мощи. Это была не просто крепость — это был целый город в городе, выросший на скалистом острове посреди ледяного устья Оулуйоки.

Монументальные стены из чёрного, отполированного ветром и временем гранита, вздымались в свинцовое небо, словно неестественные скальные образования. Их поверхность была испещрена рядами узких, похожих на бойницы окон, из которых лился тусклый искусственный свет. Между стенами тянулись массивные стальные трубы, диаметром с железнодорожный туннель, окутанные клубами пара. Они шипели и хрипели, выдыхая в промёрзший воздух промышленные испарения, которые тут же застывали в воздухе инеем.

Надо всем этим возвышался главный купол — громадная ребристая полусфера из рифлёного металла, напоминающая перевёрнутый котёл какого-то титанического паровоза. От него в разные стороны, как щупальца, тянулись ажурные мостики, подвесные переходы и грузовые конвейеры, связывающие цитадель с портовыми кранами и доками.

Но самым гипнотизирующим зрелищем был дирижабль. Он висел высоко в небе, прямо над куполом, словно тёмное предзнаменование. Его сигарообразный корпус, сшитый из матовой прорезиненной ткани, был испещрён заклёпками и утыкан жёсткими крыльями-стабилизаторами. Снизу, на шарнирах, свисала гондола с затемнёнными стёклами, а по борту тускло светил неоновой полосой опознавательный знак — тот же стилизованный морской дьявол, что и на субмарине. Глухое, размеренное урчание дизельных двигателей доносилось сквозь шум порта и ветра, напоминая дыхание спящего гигантского зверя. Цеппелин не просто парил — он владел небом, нависая мрачной, неумолимой угрозой над заснеженными крышами и застывшими в ожидании улицами.

От всей этой конструкции — от чёрных стен, шипящих труб и парящего в небе левиафана — веяло такой ледяной, машинной безысходностью, что кровь стыла в жилах. Это была не просто база. Это был оплот иной, чужеродной воли, вросший в северную землю сталью и камнем.

Так мне показалось.

Наваждение схлынуло, а вместе с этим вернулось рациональное мышление.

Я в последний раз окинул взглядом поле боя, залитое кровью, усеянное обломками техники и телами. Война всё спишет. Но счёт, который она предъявляла, становился всё дороже.

Развернув перед глазами мыслекарту, я проложил путь к колокольне, куда уже спешила Хорвен. Нам предстояло пройти через сердце вражеской территории.

Мы двинулись, рассредоточившись. Тридцать теней, сливающихся с сумерками и развалинами. Дружинин шёл позади, стирая наши следы на снегу, размывая саму память земли о нашем прохождении. Иллюзионы работали на пределе, превращая нас в рябь на воздухе, в искажение света.

— Я видел твоё оружие, — тихо сказал Дружинин, поравнявшись со мной. — И эту тварь, которая тебе подчиняется.

— Не самое разумное решение — говорить мне об этом.

— Считаешь?

— Инквизиция не одобрит. Мне проще тебя убить, чем пойти на неоправданный риск.

Дружинин пожал плечами:

— Возможно, мы все скоро сдохнем.

Я не ответил.

В этот раз я переборщил с запретными технологиями. Наган мог увидеть не только Дружинин. Вопрос в том, какие следы останутся после нас. Я подозреваю, что провидцы Супремы замучаются сканировать эти кривые улочки. Да и не тот мужик Дружинин, чтобы сдавать боевого товарища… Хотя искушение удавить его в тёмном углу велико.

Город-призрак молчал. Вернее, его голосом был лишь навязчивый, низкочастотный гул, исходящий от чёрной цитадели, да редкие окрики патрулей, которые мы обходили за версту. Хорвен шла к цели, вырезая дозоры, которых невозможно было избежать. От гончей приходили скупые, обрывистые кадры: солдат с перерезанным горлом, тихо оседающий в сугроб; двое часовых у моста, разорванные в клочья до того, как успели поднять тревогу.

Мы шли по её кровавому следу.

Пахло гарью, снегом и озоном — привкус чужих технологий. Воздух гудел от невидимой мощи, исходящей от Бастиона. Давил на виски. Кто-то из штурмовиков пошатывался, стискивая зубы. Не удивлюсь, если внутри Бастиона установлено какое-нибудь экспериментальное дерьмо. Очередные «неучтённые» артефакты, вытащенные из океанских глубин. Доказательство того, что инквизиторы не всесильны и не могут уследить за всем.

Наконец, мы достигли подножия холма.

Колокольня, с которой вела наблюдение Хорвен, была чуть выше, её засыпало снегом. Понятия не имею, как тварь вскарабкалась наверх. А перед нами, перечерчивая небо, вздымалась та самая стена. Вблизи она казалась бесконечной. Гранит был холодным и мёртвым, отполированным до зеркального блеска. Ни зацепа, ни малейшей шероховатости. По гребню стены медленно двигались патрули — силуэты в капюшонах, вооружённые копьями и двуручными мечами.

Мы прижались к развалинам старой котельной, в ста метрах от монолита. Дальше — чистое поле, занесённое снегом. По сути, река, скованная ледяной коркой.

— Здесь, — тихо сказал я Дружинину, показывая на участок стены между двумя мощными контрфорсами. — Камень здесь старый, неармированный. Чувствую разницу.

Капитан кивнул, его глаза бегали по стене, оценивая углы поражения.

— Делай. У нас три минуты до смены патруля.

Я закрыл глаза, отсекая всё лишнее. Шум ветра, тяжёлое дыхание бойцов, давящую ауру Бастиона. Внутри меня была только стена. Её плотность. Её кристаллическая решётка. Миллиарды сцепленных друг с другом частиц, образующих незыблемый барьер.

Я начал их разъединять.

Сначала на атомарном уровне. Потом — быстрее, грубее, создавая не дыру, а зону небытия. Камень под моими пальцами не исчез, не растворился. Он стал призраком. Прозрачной дымкой, сквозь которую был виден колючий проволочный забор и заснеженный двор внутреннего периметра.

Монолит был толстым, но это ерунда. Защитники Бастиона чем-то прошили стену. Некие вставки, артефакторика. И эти устройства всеми силами сопротивлялись моему Дару. Пришлось запустить непрерывную циркуляцию.

— Пошли, — выдохнул я, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот. Поддерживать такую площадь было невыносимо тяжело. — Быстро.

Дружинин жестом бросил группу вперёд. Штурмовики, как один, ринулись к стене через белоснежное поле и, не замедляясь, стали нырять в призрачную поверхность. Это было сюрреалистическое зрелище — люди растворялись в граните, словно фантомы.

— Капитан! — кто-то прошептал с другой стороны. — Чисто.

Дружинин посмотрел на меня.

— Держи. Я последний.

Я кивнул, не в силах говорить. В висках стучало. Казалось, чёрный камень Бастиона сопротивляется мне, давит своей волей, пытаясь вернуть себе плотность. Что за хрень они вытащили из колоний Предтеч? Не нравятся мне такие вещи…

Дружинин шагнул в стену. И в этот самый момент с гребня раздался оклик. Один из патрульных заметил рябь в воздухе, мерцание иллюзиона, или его просто что-то насторожило. Он поднял руку, и прожектор с вышки у основания стены резко рванулся в нашу сторону.

Световой луч полоснул по снегу, приближаясь к нам.

Я видел широко раскрытые глаза Дружинина, уже наполовину находящегося по ту сторону. Он не успевал.

«Хорвен», — мысленно приказал я.

С вышки донёсся короткий, захлёбывающийся хрип, и луч света замер, дрогнул и упал вниз, освещая сугроб.

— Входи! — просипел я, чувствуя, как из носа течёт тёплая струйка крови.

Дружинин исчез в стене. Я сделал последнее усилие, сам шагнул вперёд, в холодную тень гранита.

Мир на мгновение погрузился в абсолютную тишину и темноту. А потом я вывалился с другой стороны, в кромешный ад.