Ворона на взводе

Глава 8

Дядя Ян не дал вот так сходу свой положительный ответ. Сообщил, что должен тщательно обдумать это необычное предложение. Посовещаться с исследователями.

Не удивил: с бухты-барахты сложные вопросы не решаются. Особенно такие, что требуют финансовых вложений. Нужно проанализировать как затраты, так и возможные преференции от государства.

Повторюсь: правительство заинтересовано в успешной борьбе с опустыниванием. После всех усилий и уже «зарытых в песок» денег признать поражение — это удар по репутации.

Донести до чиновников рабочий план — первым, обогнав ученых-экологов и прочих умников в белых халатах — это как вписать в историю озеленения пустынь свое имя. Зелеными, как листья, буквами. Навсегда.

Прославить имя — это особый вид гордости для моих новых соотечественников. А ещё к этому могут и материальные блага да льготы прилагаться. И от государства, и в виде отклика от мощной пиар-акции.

Нам нравится гордиться своими. Достижения соотечественников — это как бы и достижения всех остальных жителей Срединного государства.

Что неминуемо ведет к увеличению продаж. Купить продукт, название бренда которого у всех на слуху? Или какой-то другой, непонятно чей?

Выбор очевиден.

Но есть и риск провала. Серьезно: умнейшие люди страны бьются над вопросом уже пару десятилетий. А тут приходит некий господин Ли из семьи крестьян — и дает рабочий (пока что — в теории) расклад. Немножко фантастично звучит, не так ли? Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Тем не менее, это и есть правда. Истина иного мира. Инсайд из будущего другого Китая.

Папочка, не будь дураком, с пониманием отнесся к не-совсем-отказу-не-вполне-согласию. Он сгонял Чу-два к внедорожнику. Там, в числе прочих вещей, переложенных из нашей семейной машинки (она осталась на парковке на выезде из города), с нами прибыли распечатки.

Оказывается, когда эта ворона уснула, мои предки занялись «причесыванием» идеи растительной армии в клетках-крепостях желтого поля вэйци.

Красиво и с обоснованием всё расписали, начертили и распечатали. С начальными выкладками: по свойствам растений, «брони» и методам доставки «провианта». Другими словами, конечно.

Молодцы они у меня.

Расстались все — за краем «большой песочницы» — довольными друг другом. И сотрудничеством.

Для большинства из нас работа закончилась. Кроме Шу и меня.

О, про мою «воспитательницу». Годовая оплата услуг — это не весь подарок от дядюшки. Для удобства Илинь заселили в квартиру в том же здании.

Близость к объекту охраны — это не только вопрос удобства. В частных домах вопрос решается просто: пристройкой или отдельным домиком для персонала. В нашем случае чуть сложнее. Но проектировщики кондоминиума будто бы предусмотрели подобную надобность. И на каждую большую квартиру (апартаменты) приходилось две маленьких.

Чего стоила Цзиню аренда квартиры для Шу эта ворона без понятия. Подарок на то и подарок, чтобы не спрашивать чек к нему. Но это действительно очень удобно.

Так, после возвращения со съемок, мамочка пойдет готовить ужин. Батя займется рабочими моментами. Какими, если его фирма ещё только проходит ускоренную (и смазанную, где надо) процедуру регистрации? Танзин заманивает волов и лошадей перепрыгнуть к новому корыту.

Этой вороне не припекло голову. «Тяоцао[1]» есть у нас такое выражение. Буквально значит: менять кормушку. Где вторая часть «цао» имеет и значение корыто, что, в принципе, тоже может быть кормушкой для крупного скота.

Что до «ниюма[2]» — это про работников, которые тяжко вкалывают. Зачастую без отдыха и в жутких условиях. Как волы и лошади. Тягловой скот, конкретно эксплуатируемый работодателями.

Китайцы умеют в сарказм, да.

Батя со старой работы ушел, а кое-какие контакты остались. Далеко не все из его фирмы, оттуда Ли Танзин как раз никого не переманивал. Сфера транспортных перевозок обширна, а связи и подвязки собирать в разных местах — естественная часть деловых процессов.

Короче говоря, батя не филонит, он занят важным делом.

Мы же с Илинь начнем… Та-дам: учить русский.

А кем её записали в официальном контракте? Воспитателем и персональным репетитором по русскому языку. Шу чуток в осадок выпала, когда ей обозначили круг обязанностей.

Но кто бы её спрашивал? В резюме указано: знание русского. Изволь соответствовать.

Так-то ничего, если она дальше алфавита, простейших фраз и «базы» по грамматике не сможет мне дать. Мне же главное — легализовать знание языка. На том уровне: сгоряча что-то вырвалось — надо обосновать.

Илинь и из садика меня забирать будет теперь. Как воспитатель. Пока мама с дядей Цзялэ ждут в машине. И всамделишно станет отвозить на дополнительные занятия.

Так можно, если родители заранее предоставили садику данные по человеку. Того же Гао почти всегда забирает «помощник» его отца. Тоже, надо думать, как и моя Шу, прошедший специальную подготовку. Всё же не к простому ребятенку, а к маленькому наследнику приставлен.

Шу начала с алфавита. А-б-в-г-д и так далее. Родненькие мои! Как я по вам соскучилась!

Поразилась «скорости усвоения». Раз эдак… тридцать? Или больше? Эта ворона сбилась со счета.

— Когда я учила язык, наш учитель велел выбрать русские имена, — под конец урока высказала Шу Илинь. — В дальнейшем он обращался к нам только по нашим русским именам.

— О, и как называли тебя, учитель Шу? — загорелась любопытством я.

— Елена, — ответила почти без акцента Шу.

— Красиво.

— Теперь моя очередь предложить тебе выбрать имя для уроков, — она пролистала тетрадь с записями от руки. — Я прочту, а ты повтори то имя, которое тебе понравится.

«Нет нужды», — горело на устах. — «Можешь звать меня — Кира».

Я прикусила язык. Стерпела. Шу Илинь подписала не только контракт, но и несколько бумаг о неразглашении. Однако она — чужой человек, наймит. Нельзя так при ней открываться. Хватит с нее и вопросов по скорости обучения.

Список оказался не очень уж длинным. Моего прошлого имени в нем не оказалось.

— Карина, — продемонстрировала я сложное для местных раскатистое «эр» в благозвучном для этой вороны варианте. — Мне нравится имя Карина.

— Хорошо, — ответила на русском Шу. — На сегодня у нас всё, Карина.

— Спасибо, учитель Елена, — натянуто улыбнулась я.

Прошлое имя осталось в том мире. Оно утрачено, как и многое из того, что я считала ценным. Это не повод грустить. Скорее — двигаться дальше.

Илинь насильно оставили на ужин. Как ни отнекивалась наша сильная девушка, переубедить мамочку вне её возможностей. Когда Мэйхуа чего-то хочет, лучше не сопротивляться.

— Мама любит смотреть на то, как едят её гости, — доверительно сообщила я телохранительнице. — Расслабься. Тебе понравится.

О том, что на тот же ужин явится Цзинь, мамочка поставить нас в известность забыла. Или сама не знала: звонку в дверь она вроде как удивилась.

Семья Ли, братец Цзинь и сильная независимая (не считая за зависимость рабочий контракт) девушка Шу.

Хм. Мать моя находчивая решила в сводни податься? Или и впрямь совпадение?

Неловкость над столом с разными вкусностями витала вперемешку с умопомрачительными запахами.

— Цзинь, ты ходишь на свидания? — с тактичностью бронетранспортера спросила Мэйхуа.

— Сестра! — дрогнули палочки в руках гостя. — Ты хоть не начинай. Я вообще-то пришел с добрыми намерениями. Позвать зятя хотел на Кантонскую ярмарку.

— Вот как? — без восторга сказала мама. — Когда?

— К открытию, оно пятнадцатого октября, — быстро ответил Цзинь. — Зять знает Гуанчжоу и говорит на кантонском диалекте. А с моей стороны будет удобно познакомить его с многими людьми.

Батя покивал, с трудом оторвавшись от нежнейшей парной рыбки.

— Хорошо, — почти не зажевал согласие мой простецкий родитель.

— До октября далеко, — приподняла бровку Мэйхуа. — Не верю, что ты пришел так рано только ради этого. Погоди. Раз пришел, поухаживай за Шу Илинь. Прояви воспитание.

— Спасибо, всё было очень вкусно, но я вспомнила о кое-каких делах, — скороговоркой оттарабанила Шу.

Отвесила каждому по легкому поклону (это, скорее, глубокий кивок), и свинтила.

— Это было слишком, сестра, — с легким укором сказал дядюшка.

— Ты сам меня вынуждаешь, — ответила мамочка. — Просто женись, и все обретут покой.

Цзинь закатил глаза.

— Мы выбрали дату для запуска Баоку. Девятого сентября, двойная девятка.

Я вроде бы уже говорила, что девятка (цзю) в китайском созвучна с долго (тоже цзю), а цзюшицзю (девять десятков и девять, то бишь девяносто девять) считается благоприятным и счастливым.

Хостинг, опередивший своим появлением время. И «счастливые» поверья. Так и живем.

— А-Ли сегодня записала второй ролик, — сообщил с гордостью батя. — Славно, что вскоре его смогут увидеть.

В стартовой рекламной кампании Баоку я не участвую. Цзинь решил попридержать этот «козырь». Сюрприз для посетителей хостинга готовит. По-моему, он ждет от моего канала больше, чем эта ворона.

— Цзинь, об увиденном, — встрепенулась мать моя. — Что за представление ты устроил в офисе Танзина?

— А? — удивился родственник. — Что не так?

Тут ему пересказали версию сторонних наблюдателей. Дядя удивился снова. Он даже отложил свои палочки. Вытянул руки ладонями вверх, проделал несколько «жамкающих» движений. С весьма неоднозначным выражением лица.

Эта ворона истолковала его так: «Как я хорош! Как сильны мои лапищи!»

А потом Цзинь сказал:

— Господин Тао велел секретарю уйти сразу же, как пришел этот Гу. Она задержалась лишь для того, чтобы открыть окно. А затем покинула кабинет. Полагаю, дальнейший разговор она слышала через переговорное устройство.

— Зачем оставлять его включенным и при этом выгонять секретаря? — потер лоб безыскусный каменный воин.

Дядюшка пожал плечами.

— Директор показался мне разумным человеком. Но при этом весьма, я бы сказал, напряженным. Возможно, он хотел сохранить запись разговора. Или подать знак на вызов охраны при худшем обороте дел.

— Висящий за окном начальник Гу — это недостаточно плохой оборот? — усомнилась Мэйхуа. — Это вообще было так обязательно?

— Да он был снаружи несколько секунд! — возмутился Цзинь. — Ума не приложу, как это могло увидеть столько людей?

— Ты недооцениваешь любопытство офисных сотрудников, — вздохнул батя. — И людей вообще. Те, кто не успел увидеть сам, выпытывали подробности из глазастых счастливчиков.

— Зуб даю, они ещё и приукрасили, — хихикнула эта ворона, разряжая обстановку за столом.

— Вот! Маленькая племянница зрит в самую суть, — потянул лапищу, чтобы погладить мою макушку, родственник. — Лин-Лин, я всего-то взялся за его жадную тупую лысую бошку. Да вниз наклонил для лучшего обзора. Дал чуть больше пищи для размышлений. И он не висел из окна. По крайней мере, не весь.

— Это как? — снова влезла малышка-любопышка.

Лучше я, чем серьезные взрослые.

Дядя вздохнул, ослабил галстук и стал объяснять. Что Гу вообще-то «заломали» и поставили на колени подручные Цзиня. Дядюшка помахал перед лицом начальничка перечнем контрабандных ценностей и заключением эксперта о периоде их создания, плюс списком участников прошлогодних раскопок.

Перенаправил бумаги на директорский стол. В это время водитель и секретарь (люди такого уровня, как Цзинь Шэнли, в принципе не ходят на встречи в одиночку, это даже звучит абсурдно) подтащили Гу к окну.

Дядюшка ещё удивился такой расхлябанности, как раздвижные окна «в пол». Небезопасно же, проникнуть легко. В его офисе стекла бронированные, а вентиляция — это комплекс систем воздухообмена.

Эти двое и фиксировали проворовавшегося человечка, пока Цзинь толкал речь. Короткую. Гу с колен подняться не давали, под руки держали, да корпус вперед наклоняли превосходно вымуштрованные помощники.

Длилось это действо менее, чем полминуты.

— Его держали Цзи и Лу, — снова пожамкал воздух двумя руками по очереди дядюшка. — Лу — мой секретарь. Цзи вы видели, он сюда как-то раз со мной поднимался.

— Допустим, — приняла объяснения Мэйхуа. — Люди склонны преувеличивать. И всё же, Цзинь. Это было слишком.

— Милая, твой брат старался, чтобы получить быстрое признание, — тишайший каменный воин положил ладонь поверх руки женушки. — Не вини его в усердии.

— Не буду, — вскинула подбородок Мэйхуа. — Если он так же внятно и четко скажет, почему расторг помолвку.

Ничего себе поворот мысли! Мать, погоди, я за тобой не успеваю.

— Лин-Лин, — Шэнли вздохнул. — Моя будущая жена не должна быть идеальной. Статус её семьи важен не мне, а моим родителям. Красота блекнет с годами. Характер? При желании всегда можно договориться. Чего я стерпеть не могу, так это отсутствие ума. Всё, закрыли тему с барышней Сяо.

А ведь представителю золотой семьи тяжело говорить о бывшей невесте. Тронула она его сердечко…

— Какую тему? — улыбнулся батя.

За болтовней о всяком-разном прошел остаток вечера. И только перед самым уходом дядюшка напрягся.

Как бы незаметно, но я уже приноровилась улавливать еле различимые сигналы.

— Сестра, — обратил он прямой и ищущий взгляд к Мэйхуа. — Моя мама хочет повидаться. С тобой и А-Ли.

— Спустя столько лет? — приподняла уголки губ мама. — Тетя не торопилась.

— Меня ты смогла принять, — заметил Цзинь. — Спустя время. Пожалуйста, обдумай это.

— А с дядей она это согласовала? — холодно поинтересовалась Мэйхуа.

— В этом и загвоздка, — едва заметно опустились плечи родственника. — Они уже шесть лет разговаривают исключительно при мне. Решение о встрече — только мамино. Отец пока не в курсе.

Пока — это оттого, что доложат главе семьи, если встреча всё же состоится. Судя по маминому настрою, шансов не шибко много.

— Я подумаю, — вздох чуть глубже обычного. — Ступай.

Что-то и в этом семействе не так… Вот тебе и золотая семья. Ладно, не до них: надо мою замечательную приободрить. А то уже минуты две стоит, уперев руку в дверной косяк и глядя вслед Цзиню.

Ещё и батя волноваться начнет. Он вызвался убрать со стола, пока мы провожаем дорогого гостя. Видимо, считал настрой этих двоих на отдельный разговор.

— Мамочка, мне нужно сегодня заполнить бланк, — напомнила о как будто бы важном. — Про занятия. Я хочу выбрать музыку. Вы с папой согласны?

— Конечно, сокровище, — она присела на корточки, чтобы обнять меня. — Любое твое желание. Мы с папой постараемся воплотить.

— Музыка, — прошелестели бланк и шепот.

Клубничный леопард неподалеку от меня с хмурым видом застегивала ремешок на сменной обуви.

— Музыка, — эхом шепнула Вэйлань, затем добавила совсем тихо. — Всё лето занималась с репетитором.

— Вообще не до занятий было, — «сдала» эта ворона саму себя.

Зато честно: у меня всё лето чуть ли не по минутам было расписано. Куда там воткнуть ещё и уроки музыки?

Выходит, у Сюй в этом плане фора.

Тем интереснее будет с ней соревноваться.

— Дети, пошустрее, пожалуйста, — поторопила нас учитель Юй. — У нас есть для вас объявление. Среда начнется с особого выездного занятия. Это место не работает по субботам. Поэтому мы выбрали будний день. С вашими родителями всё уже согласовано. Не опаздывать!

Заинтриговали, коварные!

Впрочем, до среды ещё дожить надо. Некоторым — в прямом смысле. А ведь так спокойно день начинался…

Момент, когда мальчик-обезьяна вскочил со своего места, чтобы побежать на долгожданную прогулку, запомнили мы все.

Потому как этот чудик споткнулся о свою же ногу (как есть, сачковал на физ-ре и танцах!) и грохнулся. Да так «удачно», что ударился ухом о край стола.

Повредил хрящ. Своим ором чуть не оглушил всех остальных. Голосина там обнаружился — сирены с оповещениями об эвакуации тише и нежнее воют, право слово.

Гематома начала набухать моментально — к вящей радости акулы. Точно будущий доктор растет: она же подхватила карандашик и стала примеряться, как лучше ткнуть в эту штуку.

Я зазевалась (эффект оглушения действовал, не иначе), и едва не допустила Шуфэн до несчастного. Повезло, что няня Шань оказалась расторопнее вороны.

Хотя не такой и острый карандаш, не проткнул бы. Может, она контур припухлости обвести хотела?

— Тихо! — это учитель Юй подоспела к общему веселью (и одному горю).

Пацан икнул, заткнулся, но тут же снова заголосил. Правда, уже тише и с упором на всхлипы.

— Умираю, — хныкнул он. — Больно.

— К доктору, немедленно, — распорядилась Дюймовочка. — Повезло.

— Повезло? — изобразили эхо я и няня Шань (та — уже с раненым детёнышем на руках).

— В прошлом году в моей группе был схожий случай, — поделилась с нами Юй. — Там, правда, ухо отвалилось. И тоже, что интересно, трехлетка.

От такого заявления малыш передумал умирать. И потянул ручонки — щупать, не оторвалось ли и его ухо тоже?

Получил по рукам — незаслуженный хлопок от Лань.

Про трехлетку: очевидно же. Энергии уже хоть отбавляй, а координация ещё не окончательно отлажена. Вот и заносит малявок время от времени.

— Куда ты лезешь грязными руками? — сделала страшные черные глаза Лань. — А ты чего тянешься? — это к Цао, не оставляющей попыток ткнуть кончиком карандаша в ушное «вздутие». — Тебя за уши оттаскать, чтобы так же раздуло?

— Кх-м, — кашлянула Дюймовочка, делая отмашку Шань — с глаз долой. — Дети, гулять.

В славные времена мы живем, конечно. Официально телесные наказания учащихся запрещены. Я это в новостях слыхала, мол аж с революции лупасить деточек нельзя.

Но всем учителям глубоко плевать на запреты. Итог: послушные, чуть ли не шелковые детки.

А то потом наберутся от запада всех этих прав, свобод и прочих благоглупостей. Станут растить непуганых изнеженных сыночек-корзиночек.

Бухчу зазря: и так, и эдак не фонтан, если уходить в крайности. А вообще, от пары шлепков по мягкому месту ещё никто не умирал. Это я на опыте. Вполне себе заслуженном: те же усы-водоросли определенно стоили того.

Шуфэн — та вообще поделилась откровением на тему: «Как я провела лето». За переписыванием каких-то там табличек с иероглифами. В основном — стоя. А спала она на животике.

И всё после того, как стянула с подставки мамин любимый цветок. Подруженьке вздумалось попробовать на вкус землю в горшке. Мама так серьезно говорила цветку, что польет его вкусненьким удобрением, от которого он весь расцветет.

Я переспросила: точно ли речь о матушке акулы? Потому как госпожа Цао показалась мне строгой и холодной, как обледенелые сосны на вершинах Желтых гор в провинции Аньхой. (Вообще, должна быть другая транскрипция, но благозвучности ради вне Поднебесной говорят «хой» или «хуэй»).

— Точно! — заверили меня.

— Ладно, — не стала спорить.

Всё-таки для творческих личностей некая чудинка — часть натуры. Теплота госпожи писательницы направлена на комнатные растения. При них нет нужды оставаться горделивой и правильной.

Эх, с дочкой бы лучше «отогревалась»… Ладно, я же не знаю, что у них на самом деле дома происходит. Клюв любопытный совать неуместно.

Цао — умная. Она не поверила, что удобрения бывают вкусные. Мы же удобряли наши растюшки на садиковских грядках. Древесную золу разводили. Правда, за процессом настаивания следили без нас. А после того, как зола настоялась, поливали по очереди из одной леечки, в резиновых перчатках и под строгим учительским надзором.

Но пробу с золы (до контакта с водой) акула сняла. Плевалась. Терла шею — туда прилетело полотенцем от грымзы Дун (это было прошлой весной).

К чести наших учителей, технику безопасности они нам озвучивали. Но мы же — маленькие любопышки. Я даже не пытаюсь придерживать ребят, когда уверена, что обойдется без последствий.

В общем, Шуфэн не поверила во вкусность удобрений. К ним самим доступ пронырливой акуле закрыт. Но земля-то в горшке не накрыта! Подставка только высокая, но у цветка такие крепкие и развесистые листья. За них весьма удобно тянуть.

Итог: разбитый вдребезги горшок, несчастный цветок на полу, земля по всей комнате. Ребенок — с утра акула, как помнит, была одета в беленькое платьице — черпает пальцами землю, пробует её на вкус.

— Везде обман, — поделилась выводом подруга. — Но я должна была убедиться.

Цао не остановилась на одном эксперименте. Прочие цветы в оранжерее — все, до которых одна упорная акула сумела добраться — оказались на полу. Еще уцелел один зеленый в коридоре.

Как тут не вспомнить, что дети — цветы жизни, и им тоже нужны горшки?

Антикварное кашпо уже стояло на полу, поэтому его опробовать было легче всего. Но тому цветку мама ничего не говорила про «вкусность», так что он был оставлен на финал земельной дегустации.

Полы плиточные, с обогревом, как тут водится. Шуфэн взяла пробы со всех доступных образцов земли. И нигде, вы представляете, ни в одном горшочке не оказалось вкусного удобрения!

О чем она и заявила вернувшейся из книжного издательства мамочке. Та икнула, схватилась за голову… А ведь это мама ещё до оранжереи не дошла.

— Мамочка в порядке? — с опаской спросила я.

Недолго с такими активными детками и в больничку залечь. На восстановление нервной системы.

— Не знаю, — буркнула акула. — Она потом жаловалась папе, что рука болит. От моей каменной попы.

Тяжело даются научные испытания в детском возрасте. Травматично — как для самих испытателей, так и для их окружения.

Ещё и нижняя часть спины у Шуфэн потом долго болела. И таблички эти дурацкие — зачем вообще нужно их копировать?

Цао почти не обиделась на то, как мы ухахатывались, слушая о её экспериментах.

— А что сказал твой папа? — поинтересовался Гао Юн.

— Не бей ребенка три дня, — вздохнула акула, цитируя высказывание родителя. — И он полезет на крышу отдирать черепицу.

Рассудительный доктор Цао черпал мудрость в веках. И всё же эта ворона не одобряет рукоприкладство. Особенно по отношению к своим перышкам.

Кар-тегорически!

[1] 跳槽(кит). [tiàocáo] — менять кормушку. Образно: переходить на другое место работы.

[2] 牛马(кит.) [niúmǎ] — волы и лошади; тягловые животные.