Воланд де Морт

14. Арахно, и другие фобии

Когда Маша ухватилась за трос, то он хоть и был хорошо натянут, однако всё равно сильно качнулся, и мне стоило больших усилий, чтобы удержать равновесие.

— Во-первых, спокойно! — сказал я, — ты зацепилась, значит, всё нормально и мы выберемся.

Маша висела и с надеждой смотрела на меня.

— Во-вторых, почти то же самое, что во-первых, не суетись. Действуй максимально осторожно и обдуманно, а сделать надо следующее: надо закинуть на трос одну ногу, но очень аккуратно. Сможешь? Если понимаешь, что нет, лучше сразу скажи, что-то другое будем придумывать… — я не успел договорить, потому что Маша тут же начала действовать и слегка качнувшись, немного подтянулась, подбросила ноги вверх и закинула правую на трос, согнув в колене.

— Так? — спросила она.

— Почти, — кивнул я, — говорю же, не спеши и обдумывай каждое действие! Теперь можешь аккуратно закинуть вторую ногу, и ползи вперёд головой. Если руки будут уставать, повисай на сгибе локтя и отдыхай. Главное спокойно, аккуратно, без рывков и резких движений. И не забывай, что мы связаны, не лети слишком быстро вперёд. Всё ясно?

Маша кивнула и начала перебирать руками и ногами, уверенно продвигаясь по тросу. Но в этот раз она не забывала поглядывать на меня, чтобы я не отстал от неё и поводок не натянулся.

После того как Маша зафиксировалась на тросе по моим инструкциям, она почувствовала себя значительно более уверенно. Поняла, что не сорвётся и вполне может добраться до края. Двигаться она в таком положении могла быстрее меня, так что время от времени, опять же, по моим рекомендациям, она висела на сгибе локтя, давая возможность пальцам и кистям рук, отдохнуть.

И это небольшое расстояние, которое по обычной дороге можно преодолеть за считаные секунды, мы форсировали довольно долго, показалось, что целую вечность.

Физическая подготовка Маши тоже оказалась неплохой. Я, честно говоря, ожидал худшего. Когда она легко забросила ногу на трос, я очень удивился. Да и сил держаться у неё хватило. Возможно, сыграло роль то, что она сама очень лёгкая. Но всё равно, не любой бы так справился. Далеко не любой.

Наконец, она ткнулась головой в «балкон», к которому крепились тросы. Она растерянно перевела взгляд на меня, не очень понимая, как выбраться из этого положения. Ползти так она уже привыкла и поняла, что к чему. А тут нужно было каким-то образом выкарабкиваться на ровную каменную поверхность, находящуюся выше тросов. Просто так и не сообразишь сразу, как это сделать.

— Виси пока, — сказал я, — я доберусь и вытащу тебя!

Я продолжал скользить ногами по тросам, и когда добрёл до Маши, она услужливо подняла сначала одну ногу, потом зацепила её на пятку позади меня и убрала вторую, пропуская меня.

— Осторожнее! — снова сказал я, считая, что она опять слишком легкомысленно и быстро действует.

Она ничего не ответила, а я доскользил почти до края и решил, что уже можно шагнуть, что и сделал. Через секунду я уже стоял на краю балкона.

Выдохнув, я встал на колени, одну руку поставил на трос, чтобы можно было нагнуться над пропастью, а вторую протянул Маше.

— Не спеши! — ещё раз сказал я, — очень медленно и очень аккуратно.

Я положил эту руку ей под голову и ухватил за шкирку, а она оплела её своей рукой. Подтянув её вверх, я сместил центр тяжести дальше края и сказал:

— Отпускай!

Но до того как она расплела ноги, я подхватил её под вторую руку и рывком втащил наверх. Мы повалились на балкон, Маша упала на меня сверху, но вставать не стала, а наоборот, раскинула руки и ноги, а лицом упёрлась мне в плечо.

Я не стал ей мешать приходить в себя. Как бы то ни было, а она чуть не сорвалась и успела пережить и стресс, и выброс гормонов, так что нужно было немного оклематься и собраться с силами.

— Спасибо! — не отрывая голову от моего плеча, пробормотала она в ткань куртки, из-за чего звук получился глухой и еле слышный.

— Не за что, — почти беззвучно, одними губами сказал я, но она услышала.

Мы лежали некоторое время, наслаждаясь покоем. Сейчас было тихо и никто нас не тревожил. А что ждёт за ближайшим поворотом, неизвестно. Но идти придётся, потому что, не можем же мы сидеть здесь вечно. Да и, скорее всего, они начнут нас каким-то образом выдавливать отсюда, заставляя двигаться по маршруту. Так что, пока есть время, наслаждаемся…

Вскоре я с удивлением осознал, что Маша уснула. Вот прямо так, лёжа на мне, уткнувшись лицом в плечо. Будить её было жалко, и я не стал. Лежал, думал о том, что нас ждёт, анализировал то, что случилось, пытался придумать, как из всего этого выпутаться, и незаметно для себя тоже задремал.

Проснулся оттого, что Маша кричит мне в лицо. На самом деле она просто пыталась вскочить, но у неё это не сразу получилось. Когда она оказалась на ногах, я тоже быстро встал, пытаясь понять, что произошло.

Маша материлась так, как я давненько ни от кого не слышал. Она прыгала на месте и била по себе руками.

Наконец, я понял, в чём дело. У нас под ногами было несколько больших, мохнатых пауков. Через край «балкона» вползало ещё несколько. Я сделал два шага вперёд и глянул вниз. Вся отвесная стена, до самого тумана внизу, была облеплена пауками, которые ползли вверх неотвратимой волной.

— Что там? — воскликнула Маша.

— Тебе это не понравится, — покачал я головой, — надо уходить!

— Они ведь не ядовитые? Не ядовитые же, да? — затараторила Маша, пятясь от этих «пушистиков».

— А тебя укусили? — спросил я на всякий случай.

— Не знаю, вроде нет, — продолжала ощупывать себя Маша, а потом резко повернулась ко мне спиной, — сними! Сними его!

— Там никого нет! — сказал я, перешагивая последнего паука на пути и толкая Машу в коридор перед нами.

— Ты не ответил, они ядовитые? Да? Они ядовитые? — не унималась Маша.

— Вряд ли, — на всякий случай успокоил её я, — хотя точно сказать не могу.

Последнее уточнение лучше было не делать, потому что Маша затряслась очень мелкой дрожью и остановилась.

— Мы умрём! Мы умрём! — запричитала она.

— Обязательно! — успокоил я её, — но давай постараемся сделать это не сегодня, ладно?

— Ты плохо меня успокаиваешь! — вдруг переключилась она на меня.

— Как могу, — улыбнулся я.

— Это не смешно! — тут же ткнула она в меня указательным пальцем.

— Конечно, это арахнофобия, а в ней нет ничего смешного, — пожал я плечами, подталкивая её дальше по коридору.

Несмотря на то что пауки внушали ей ужас, идти в неизвестность она тоже не спешила. Возможно, подсознательно, но сопротивлялась тому, чтобы двигаться дальше, ведь там, скорее всего, нас ждёт ещё какая-нибудь дрянь. В общем, самое безопасное место сейчас было здесь, между пауками и новыми опасностями. Поэтому мне приходилось её толкать перед собой чуть ли не силой, но она всё время норовила остановиться и продолжить паниковать.

— Интересно! — вдруг сказал я.

— Что тебе интересно? — заинтересовалась Маша, на долю секунды забыв про пауков.

— Клаустрофобия, водобоязнь, страх высоты, арахнофобия… ещё разное по мелочи… они пытаются играть на распространённых страхах людей, — сказал я.

— И что это значит? — скептически сказала Маша.

— Не знаю, пытаюсь понять, какую фобию они будут эксплуатировать следующей. Или, может быть, сценарий перейдёт в другую фазу. Ведь однотипные испытания, это же скучно, если есть задача развлечь публику, — сказал я.

— Сложно! Слишком сложно! — сказала Маша, насупившись, но по ней было заметно, что вроде как немного успокоилась. Паника улеглась, и способность анализировать к ней постепенно возвращалась.

— Может, да, а может, и нет, — развёл я руками, — если бы мы пытались заранее представить то, что с нами сейчас происходит, это было бы тоже очень сложно. Но, однако, мы здесь, и вынуждены всё это проходить.

— Трудно без магии, — вдруг сказала Маша, — я уже так привыкла к своему дару, что без него чувствую себя беспомощной и беззащитной.

— Да… — я задумался, — возможно, то, что мы не пошли через плюсовую арку, было и ошибкой. Думаю, если нам ещё дадут такой выбор, нужно будет не сохранять свой уровень, а возвращать силы хоть по чуть-чуть. Даже если для этого придётся идти по более сложному маршруту.

— Ты прав! — решительно сказала Маша, — без магии тяжко!

Согласившись на этом, мы зажгли свои крохотные светочи и пошли по коридору, посветив перед этим назад, чтобы увидеть, не идут ли за нами пауки. Они шли, но не спеша, одной большой волной, заполняя всё пространство на полу, и частично на стенах и потолке.

Увидев эту колышущуюся мохнатую массу, похожую в сумраке на бархатное одеяло, Маша снова чуть не запаниковала, но сумела удержать себя в руках.

— Пойдём отсюда быстрее! — дрожащим голосом сказала она, — и где только они набрали столько пауков!

— Вряд ли они их где-то набирали, — сказал я, — думаю, что это магия. Продвинутая, сложная, но магия.

— То есть это иллюзия? — удивилась Маша.

— Нет, думаю, что пауки материальны, но созданы они при помощи магии. Но ты меня не спрашивай, я тебе подробности всё равно не смогу рассказать. Сам такими технологиями не владею, да и не знаю никого, кто бы владел, — сказал я.

Мы заспешили по коридору, и через несколько минут неожиданно оказались в большой комнате. Неожиданно, потому что вокруг было темно, и мы не поняли, когда именно закончился коридор. Но потом вдруг резко вспыхнул свет, и оказалось, что мы стоим уже посередине большого круглого зала.

Позади нас был вход, где мы прошли, а прямо перед нами два выхода, со знакомыми уже металлическими рамками. И на одной из них было написано «+10%», а на другой «-10%».

— Ставки растут! — Усмехнулся я.

Перед плюсовой рамкой сидела на цепи здоровенная псина, перед минусовой никого не было. Входи — не хочу!

— Помнишь, что говорил Воланд де Морт там, где мы сидели сначала? Когда тебе нужно было принять решение, остаться или идти? — спросил я, — он говорил про выбор, и что мы всегда его делаем. И последствия этого выбора определяют наше будущее. Вот и здесь он всё время хочет, чтобы мы выбирали, и потом сомневались, правильно сделали или нет.

— И что делать? — спросила Маша.

— Выбор! — сказал я задумчиво, — нужно делать выбор. Беда в том, что мы до сих пор играем в его игру, и все выборы, которые нам предлагают, могут быть плохими. Но пока что я не вижу возможности изменить правила. Как только такой шанс появится, нужно будет обязательно им воспользоваться. Но сейчас мы просто как крысы в лабиринте. И возможности у нас приблизительно те же.

— Собака нас пропустит? — спросила Маша.

— Сомневаюсь, — сказал я, — так что химичить с процентами, не пройдя через псину, всё равно не получится. Только уходить в минус. Но если у нас всего пять процентов, то как нам можно сделать минус десять? Должны останемся?

— А может, у нас не пять? Это же мы так, предположили просто, — сказала Маша.

— Может, и не пять, — кивнул я, — в любом случае нужно идти через собаку. И не думаю, что она этому обрадуется.

— И как же нам быть? — спросила Маша.

— Придётся её убить! — сказал я.

— Мне жалко, — искренне сказала Маша, и было понятно, что она, в самом деле, не хочет причинять собаке вред.

— А меня было не жалко? — спросил я, имея в виду ситуацию на крыше, когда она выламывала мне суставы.

— Жалко, — вдруг прямо посмотрев мне в глаза, сказала Маша, — именно поэтому ты стоишь сейчас здесь, целый и невредимый.

— Большое тебе человеческое спасибо за это! — улыбнулся я ей, — и если мы определились с направлением, то пора двигать. Потому что наши пушистые друзья уже наступают нам на пятки, — кивнул я в сторону показавшихся в коридоре за нашей спиной пауков.

Маша негромко вскрикнула, больше от неожиданности, потому что не думала, что пауки доберутся сюда так быстро, и решительно направилась к псине.

Когда она приблизилась, пёс припал на передние лапы и угрожающе зарычал. Маша в нерешительности остановилась, но потом всё же сделала ещё шаг к собаке. Та зарычала громче и ещё более угрожающе. Маша сделала ещё шаг, и собака прыгнула на неё, но цепь ей не дала этого сделать, и псина повисла на ней, упираясь в пол задними лапами, а передними пытаясь достать до Маши. При этом зашлась в хриплом лае, который сдавливающий горло ошейник делал ещё более жутким.

Маша качнулась назад, но, увидев, что ей ничего не угрожает и собака достать её не может, осталась на месте, выжидая, когда зверь немного успокоится.

Выплеснув порцию агрессии, пёс, действительно, немного остыл, и, отступив назад, встал на четыре лапы и продолжил грозно порыкивать, не спуская с Маши глаз.

Я поднял глаза и осмотрел верхнюю часть этого зала. Ни окон, ни дверей, ни балконов, ни вентиляционных шахт, ни каких-нибудь технологических отверстий. Ничего! Только один вход и два выхода.

Причём во второй выход мы могли уйти сразу и беспрепятственно, но оставаться совершенно без магии не хотелось.

Пауки уже преодолели половину расстояния от входа до нас. Нужно было что-то решать. Эх, знать бы ещё, ядовитые они или нет… но ведь проверять на себе мы это не будем, верно? Хотя… можно проверить на собаке! Если получится.

— Маша, надо валить собаку, — сказал я.

— Нет! — повернулась она ко мне, сверкнув глазами, — он же ни в чём не виноват! У него просто работа такая!

— Тогда идём в минусовой коридор? — с сомнением спросил я, — мы же не хотели лишаться остатков магии.

— Но не ценой чужой жизни! — сказала Маша.

— Ладно, как скажешь! — я взял её за руку, — минус так минус, но ждать больше нечего!

И я увлёк её в сторону рамки, которая с большой вероятностью должна была бы нас обнулить.

Перед самой рамкой я зажёг светоч, чтобы наглядно увидеть, что произойдёт с магией при прохождении через «минус». Произошло ожидаемое, светоч погас. Мы полностью обнулились. Даже искру из пальцев не могли высечь!

Когда мы оказались в коридоре и осознали происходящее, я печально вздохнул. До последнего где-то в глубине души сидела надежда, что, может быть, всё будет не так и хоть какая-то магия у нас останется. Но силы ушли полностью.

— Зато собачка жива! — сказала Маша.

— Собачка! — усмехнулся я, — эта собачка чуть ли не с тебя ростом! Она бы могла нас обоих сожрать и не подавилась бы.

— Ты преувеличиваешь! — сказала Маша.

— Преувеличиваю, — не стал спорить я, — и милосердие это очень хорошо. Только вот, вспоминая Воланда, здесь стоит вечная проблема выбора. Чья жизнь важнее, этой псины, или ребёнка, которого я должен спасти? А ведь, не пройдя там, мы могли себя лишить шансов на выживание.

— Мы этого наверняка не знаем, — сказала Маша, — может, да, а может, и нет!

— Это тоже верно, — сказал я, — я говорю о том, что не стоит подстраивать свои решения под любое живое существо. А если говорить о пауках, например? Тебе их было бы так же жалко, как собаку?

— Их нет! — сразу сказала Маша.

— А почему? Они же тоже живые! — сказал я.

— Они ничего не понимают, а собака понимает, — сказала Маша.

— Это только твоё субъективное мнение, — возразил я, — возможно, в нашей иерархии пауки понимают меньше, чем я, ты или собака. Но они понимают больше, чем растение. Или плесень на стенах. Какая степень осознанности нужна, чтобы ты начала сострадать живому существу?

— Чего ты пристал, — нервно отмахнулась от меня Маша, — пойдём уже!

— Погоди, не так быстро, — сказал я, — не факт, что твои действия спасли собаку.

— Почему это? — удивилась Маша.

— Мне вот интересно, как пройдёт её встреча с пауками, — сказал я.

— А-а-а! — Маша прикрыла рот ладошкой.

— Но ты даже не думай, спасать её мы, если что, не полезем! — отрезал я.

Но Маша и не собиралась лезть в драку с пауками из-за собаки.

— В общем, — задумчиво сказал я, — если пауки с собакой не найдут общий язык, то есть у меня одна идейка!