Вечное Царствие

Глава 14. Настенька

— О! А я чую! Царевна! Думал, мож моя. А ты не моя. Иди давай, — сказал вдребезги пьяный дед с красным носом и попытался уйти, да ноги его не держали. Он носком ботинка зацепился за свою же пятку и грохнулся прямо на Настеньку. Она заткнула нос. От деда воняло и перегаром, и говном, и блевотой: все самые отвратительные запахи смешались в одном человеке.

— Убери его! Убери! Фу, какой противный дед!

— Ты Дед Мороз?

— Хреновоз, ву-ха-ха-ха, ыг-ыг-гыг, — дед хохотал и рыгал одновременно. Настенька не могла вспомнить никого, кто бы вел себя так же странно. Неужели это и есть нынешний волшебник?

— Святой, — почесал подбородок Григорий.

— Не может быть! — воскликнула Настенька.

От Василисы она однажды услышала, что Дед Мороз герой неоднозначный и может возродиться как святым, так и нечистью. Все зависит от того, как он вел себя при земной жизни. Но когда Настенька смотрела на красноносого плюгавого деда-пьяницу, издающего мерзкие звуки, — ей слабо верилось в то, что при жизни он был праведником или умер не от запоя, а мученической смертью.

— Слышь, Григорий, — Настенька сморщила нос, — а если его забили в таверне пьяные дружки, то это считается мученической смертью?

— Только если при этом он защищал ребенка от побоев.

— Не верится, — Настенька тяжело вздохнула и вытащила из рукава рюмку. — Слышь, дед.

— А?.. — увидев стопку в руках у Насти, он замер.

— Дам опохмелиться, если прекратишь этот цирк и поедешь с нами.

— О-о-о! Эт я могу, моя королевишна! Ток скажи, куда идти! Я уже там!

— Неужели так просто… — облегченно произнес Григорий.

— Видывала я таких, — Настя смерила деда надменным взглядом, но тот и не заметил, потому что стопка оказалась уже у него в руках. — У меня скатерть-самобранка, дед. Я тебе таких хоть миллион налью. Ток слушайся меня, усек?

— Ой-ай! Конечно, прекрасная барышня! Я весь у ног твоих.

Дед действительно упал к лаптям Настеньки и принялся их целовать.

— Фу-фу-фу! Уйдить, противный! — Настенька брезгливо отбежала на цыпочках. — Григорий, я с ним на коня не сяду. Придумай, как его везти.

— И стоил ли этот дед таких трудов, — Григорий устало потер веки.

Настенька ничего не ответила: она смотрела на пускающего слюни старика с дурацким выражением на морде. При этом внутри него горело слабое пламя. Надо же… Такая дрянь-таки тоже доползла до сказочной силы. Уж сейчас Дед Мороз больше любого другого чудовища был похож на нечестивого.

Без помощи Григория старик ни за что бы на лошадь не взобрался, поэтому леший поднял его и, как мешок картошки, бросил на седло. Лошади спутник тоже не понравился: она зафыркала.

— Мне и добавить нече, — Настенька поставила руки в боки, — эт че он будет довольный ехать, а я пешкодрапом? Нормально устроился.

— Слушай, выбора у нас все равно другого нет. По крайней мере, мы быстро его нашли и без особых проблем.

— Мда-караганда, да ты глянь! Он и есть сама настояща проблема!

Они взглянули на деда, который пытался засунуть палец в нос лошади и гоготал. Чем дольше Настенька находилась в Вечном Царствии, тем больше сомневалась в здравости этого мира. Про справедливость она давно позабыла, но хоть немного толка должно быть! Ну куда этого в волшебники! И смех и грех.

Григорий промолчал. Он взял поводья и пошел, не оглядываясь на Настеньку. Она надула щеки, пригрозила ему кулаком в спину, но через минуту все же побежала следом. Сначала тоже хотела обидеть его молчанием, однако сдержаться не смогла:

— Не ну ты нормальный?! Лан, идти мы будем вечность, так и ты ваще-то не особ-то здоров, ну! Че я делать буду с набуханным дедом и долбанутым тобой!

— Со мной ничего не делай, — сказал Григорий, сохраняя спокойствие, — если я упаду или мне станет дурно, то лезь на лошадь и езжай к Василисе. Да побыстрее.

— Ты че совсем ку-ку! — возмутилась Настенька. — Я как тебя-т брошу, придурок!

Григорий резко остановился, и Настя врезалась в его спину, которая оказалась не менее твердой, чем камень. Леший повернулся и какое-то время смотрел печальным взглядом.

— Че ты… — Настенька от смущения схватила косу и принялась ее теребить, — зыришь на меня, глаза пузыришь…

— Настя, выживай, — твердо произнес он. — Не забывай где и с кем ты находишься. Я — нечестивый. Ты — святая. То, что мы сейчас с тобой на одной стороне, это стечение обстоятельств, которые в любой момент могут измениться. Думай только о своем благополучии. Если мне станет плохо, то тебе следует уехать на лошади и передать Василисе деда. Поняла?

— Я… — Настя совершенно растерялась, — я поняла.

— Вот и славно. А теперь идем и перестань возмущаться.

Настенька была обескуражена, но послушала Григория и, опустив нос, поплелась за ним.

За показным отвращением на самом деле прятался страх. Ехать на коне безопаснее, просто потому что путешественники передвигаются быстро, и нечестивые не успевают их догнать. Но из-за деда приходится идти пешком: чудища почувствовали сказочную силу, они уже преследуют Настеньку. И совсем скоро настигнут… Что тогда? Не то чтобы она сомневалась в боевых способностях Григория, просто нечисть может выиграть количеством. А трупняки в последнее время стали толпой нападать. Поняли… заразы, что по одному у них шансов нет.

Конечно, Григорию чувств Настеньки не понять, за ним не охотится весь мир. Это она подвергает себя опасности, даже когда находится рядом с ним. Пусть он и разумный, но все же нечестивый. Хотя сейчас Настенька смотрела на его крепкие плечи и думала, что надежнее в этом мире все равно никого и ничего нет. Разве только Марья Моревна, хотя она как напьется, так и забудет защищать. А Григорий он… ответственный и серьезный. Так Настеньке казалось.

Откуда ни возьмись выскочили трупняки. Пусть Настенька и ожидала, что так произойдет да все равно вскрикнула. Григорий вытащил меч из ножен и рукой отодвинул Настю себе за спину. Дед храпел на лошади, казалось, ничто в мире не может нарушить его сна.

— Держись между мной и кобылой. Так они не смогут напасть на тебя, — сказал Григорий и, не дождавшись ответа, бросился в атаку.

Настенька вжалась в лошадь, которая на удивление спокойно жевала траву и равнодушно хлопала ресницами. А вот царевну не смущал даже перегар деда. Она готова была и им прикрыться. Кажется, охотники прячутся от опасных зверей в шкурах их мертвых собратьев. Но трупаки, несмотря на нечеловеческий вид, все же не животные. Пусть у них мертвые лица с пустыми глазницами, но трупаки — люди. И соображали не хуже, хотя из-под сломанной черепушки вываливались мозги.

Григорию такие слабые чудища были нипочем: он разрубал их легким взмахни меча, — но количество вскоре заставит лешего выдохнуться. Трупаки лезли на него вновь и вновь, порой не давая выдохнуть после очередного удара. Они напоминали червей в дождливую погоду: сколько их не руби, те все ползут и ползут, только укорачиваясь. У лешего руки испачкались в крови, да так что живого места не осталось.

Надо было что-то предпринять. Сказочная сила манила трупаков. Они сражались неистово, потому что это был их реальный шанс наконец-то выбраться из грязи и отхватить свой кусочек могущества. Кощей ведь тоже когда-то был трупаком. Доподлинно неизвестно, что случится с существом, полностью поглотившим царевну. Но стоит отцепить кусочек: и этого уже достаточно! Из слабаков перейти в разряд тех, с кем надо считаться! Настенька схватилась покрепче за гриву, засунула ногу в стремя и рывком запрыгнула в седло. В первый раз ей удалось забраться на лошадь без помощи Григория. Внутри она ликовала, но снаружи: покрепче левой рукой ухватилась за шиворот деда, а правой — за поводья. Но-но! Поехали лошадка да поскорее! Настенька понеслась в сторону Темного леса. Ей бы хотелось взглянуть на лешего, да только уж слишком робка она была в управлении лошадью. Она не зазнавалась: удачное начало не всегда означает успешную поездку. Спиной Настенька чувствовала, что трупаки преследовали ее. Это хорошо — они оставили Григория в покое. Ну да… На кой он им нужен… такой же нечестивый, как и они сами.

— О те на те! Добро утро, — дед проснулся из-за кочек, на которые постоянно натыкалась Настенька. Она еще была неопытным наездником.

— Привет, дедуль, — Настенька принюхалась, самогоном уже не так разило, — надо думать, оклемался.

— Ну вродь. А де друг твой нечестивый?

Настенька закусила губу.

— Позади остался.

— Ну. Догонить, — и дед снова захрапел.

Похоже, его совершенно не волновало, что его везут в неизвестном направлении. А еще и компания такая странная: нечестивый и царевна. Хотя дед сам был необычный. От него веяло сказочной силой святых. Да только и вонью своей, и дурацким поведением он больше напоминал трупака.

Григорий сильнее походил на святого… Как же угораздило его переродиться в чудище. Он водил дружбу с Марьей, прислуживал Василисе и защищал Настеньку… Да с его силой он в любой момент без труда мог отхапнуть кусочек одной из царевен, но не делал этого. Настенька смотрела вперед, пытаясь сосредоточиться на дороге, однако леший не выходил у нее из головы.

Лошадь заржала и встала на дыбы. Первым на землю повалился дед, Настенька же упала на него, и это спасло ее от серьезных увечий. Один из нагнавших их трупаков схватился за хвост животного, то-то лошадка и испугалась. Убегать она не стала, но по мордасам нечисти дала. Больше вмешиваться кобыла не стала. Знает, зараза, что чудища скотиной не интересуются.

Трупаки окружали деда с Настенькой. Царевна достала из грудей коловрат и поцеловала его. Не то чтобы жест сей мог помочь, случайно вышло, движение вырвалось самой собой. Но, видно, Василисина штуковина, соприкоснувшись со сказочной силой царевны, включилась. Кажется, где-то Настенька слышала, что губы — один из сильнейших проводников волшебства. Коловрат воссиял зеленым светом, и свет тот перекинулся на трупаков: головы их загорелись изумрудным пламенем. Чудища завизжали, закружились, пытаясь потушить себя, да только огонь тот был вечным и пока нечестивого не сожрет — не успокоится. Что-то такое Василиса рассказывала. Эх зря Настя ее слова мимо ушей пропускает. Из уст старшей царевны мудрость рекой льется.

— Барышня, я для тя староват, мож с меня слезешь все ж.

Настенька глянула через плечо. Она все еще сидела верхом на деде, а на его лице играла вымученная ухмылка.

— Ой-йой! — Настенька вскочила на ноги. — Тоже чего придумал, старый пердун, — пробурчала она.

— Занятная у тя игрушка в руках, — старик указал на почти догоревших трупаков, — от них и кусочка не останется.

— И поделом! — Настенька отряхнулась и подошла к лошади. — Спасиб хоть, че не убежала.

В ответ та заржала и стукнула копытом по земле.

— А че мы друга твоего ждать буим? — спросил дед.

Настенька взглянула на коловрат. Он медленно потухал вместе с исчезновением трупаков.

— Да… Он, наверн, оч зол на меня.

— Ай не бери в голову. Милые бранятся — только тешатся.

— Никакие мы не милые! — щеки Настеньки запылали.

— Ну как скажешь. Давай шо ли присядем, отдохнем. И самогон доставай.

— Че эт я буду тебе потакать, дед!

— А шо нам сидеть-пердеть как дуракам?

— Чай будешь пить, дурак вонючий, — огрызнулась Настенька.

— Ты туда хоть водочки подлей…

Настенька достала из рукавов обычную скатерть, а на нее картошечку, огурчики, помидорчики, грибочки да деревянный кувшин с квасом.

— Вот те хмель. Им напивайся.

— Э-э-эх… — расстроился дед, но поклонился царевне в благодарность за трапезу. — С характером ты девчонка. Намучается с тобой еще дружок.

— Да он мне никакой не дружок! — вскипела Настенька. — Знать я его не знаю.

— Как тя зовут? Наверн, Настенька?

— Ну. Как понял?

— А че тута не понять. Дивчинка со скатертью-самобранкой: млада и красна аки наливное яблочко. Ты, Настя, послушай старика: не строптивничай сильно. Любой мужик убежит коли баба на три головы сильнее его будет.

— Тебя спросить забыла. Да и на кой ты мне тут советы раздаешь?! Какой еще мужик тута. Мы здеся что в аду.

— И в аду место любви найдется, — дед подмигнул.

— Заткнулся бы ты уже.

— Ну кусача, какая кусача. Моя внуча не така. Тож, конечно, грызется иногда, но у нее возраст дурацкий. Так-то она всегда девчонкой молчаливой была.

— Так ты помнишь о своей внучке? — Настя сжала за спиной кулак, в надежде если что вырубить деда одним ударом, уж старика то она победит. Если помнил он о Снегурочке и знал, что творится в мире, то мог догадаться, зачем его везут к Василисе. По пьяне он сколь угодно дурак, но вдруг по трезвости деда стоит опасаться…

— Ну че-т помню. Че-т не помню, — он улыбнулся кривыми зубами.

— Мутишь ты, дед, — Настенька покрепче сжала кулак. — Че хоть спросишь, может, куда везем тебя?

— Дык ясно куда. К Василисе.

— И че не противишься?

— А че противиться? Говорят, у нее там не дом, а хоромы! Во всем Царствии ток у нее кровать настоящая с перьевыми подушками. Вот ж отосплюсь, — дед с наслаждением потянулся. — Василисе-то понятно дело помощник нужен. Во всяких там делах, — он подмигнул. — Марька сказал, что сеструха ее в постели ненасытна. А я! Знамо шо! Опытнее любовника еще поискать!

Настенька в отвращении отвернулась. Нет, дед этот был глупее пня и вряд ли мог задумать что-то коварное. Скорее бы Григорий уже до них добрался, а то даже просто сидеть рядом со старым развратником мерзко.