Ваша С.К.

Глава 40 "Да будет воля Твоя!"

Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли — наставляла сама себя Светлана, в который раз проводя вспотевшими ладонями вдоль бедер, плотно затянутых платьем. Спокойствие не снизошло c небес и не поднялось с глубин человеческой души, и Светлана начала пересчитывать декоративные пуговицы, спускавшиеся от дрожащей груди по всему малинового цвета платью до вчерашних красных сапожек. На двадцатой пуговице княжна сбилась и принялась нервно поправлять белый пояс, которым до невозможного утянула талию: быть может, из-за этого пояска Светлана и не смогла съесть предложенный дядей Ваней пирожок и ограничилась лишь чашкой иван-чая, заваренного, кажется, уже во всех имеющихся в доме емкостях.

Руки в узких рукавах с трудом сгибались в локтях, зато белые кружевные манжеты прекрасно скрывали рассеченное утром запястье, а белый отложной воротничок с кружевным жабо в свой черед — серебряное колье. Убрать волосы Светлана не успела, поэтому они свободной косой спускались вдоль спины до самого пояса.

Еще раз выдохнув и снова вдохнув, княжна подняла кулачок, чтобы постучать, и только сейчас заметила, что не затворила за собой дверь. Чуть толкнув ее, Светлана протиснулась в образовавшуюся щель. На глаз ничего не изменилось с ее ухода, и она поспешила заглянуть в спальню: и действительно граф фон Крок продолжал спать в той же позе, в которой она его и оставила. Только, пожалуй, цвет портьер стал ярче под натиском лучей заходящего солнца. Перед ней расцвел целый розовый сад! Где за бутонами прятались острые шипы — но она готова к боли!

Светлана вздрогнула и, осторожно ступая, на носочках дошла до кровати, которую оставила незаправленной. Исправив утреннюю оплошность, княжна сняла с плеча тонкую цепочку и бросила на покрывало свою простенькую прямоугольную сумочку. Присев на самый край, Светлана принялась ждать заката и пробуждения трансильванца. И смерти.

— Дура! — процедила она сквозь зубы, почувствовав в глазах неприятную резь. Сказала то ли себе, то ли непрошенной слезинке.

В сумке лежала врученная ей вчера тетрадь. Князь Мирослав решил скоротать день в своем кабинете, но проститься с дочерью не вышел, а оставил рукопись у дяди Вани, и вот теперь княжна принялась перечитывать то, что было навеяно журналисту некоторыми реальными событиями годовалой давности, кои он имел счастье не видеть лично, а лишь слышал в смелой интерпретации Федора Алексеевича, который умел развлечь литературную публику всякими небылицами, когда той надоедала княгиня Мария.

— Светлана, вы плачете?

Граф фон Крок присел на кровать, возложил руку Светлане на голову и притянул к себе. Княжна не сопротивлялась даже для вида — ухватилась за кружево его сорочки и продолжила всхлипывать. Только когда рука соскользнула ей на спину, княжна, вздрогнув от холода, отстранилась от трансильванца и вытерла рукавом глаза — благо нынче, перед смертью, она не испортила природную красу никакими женскими средствами.

— Это от смеха, — сказала она и захлопнула тетрадку, которая лежала у нее на коленях. — Простите, я зачиталась и не заметила, как вы проснулись. И заодно простите, что я была так неосмотрительна, что не закрыла дверь номера на замок, когда уходила утром.

Светлана спрятала тетрадь.

— Да, — она вдруг покраснела, а пальцы, сжимавшие дамскую сумочку, побелели. — И вот за это простите меня, дуру…

Граф проследил за взглядом княжны и улыбнулся во весь рот, в котором спрятались два острых клыка, когда увидел на своей руке кровавые письмена.

— А если я заплачу от смеха, вы меня обнимите? — спросил он уже без всякой улыбки.

— Нет! — резко сказала княжна и вскочила с кровати, выронив сумочку. — Я уже попросила прощения и сказала, что дура. Этого недостаточно?

Глаза ее продолжали блестеть от недавних слез, и граф испугался, что его прекрасная гостья снова заплачет.

— Простите меня великодушно, Светлана! — он тоже встал. — Но боже ж ты мой, мне до безумия жаль, что я не смог проснуться и хоть одним глазком посмотреть, как вы это писали. Вы, надеюсь, не стояли передо мной на коленях?

Светлана вспыхнула еще больше и прижала стиснутые пальцы к груди в надежде скрыть и унять волнение.

— И ещё… — тянул трансильванец каждый звук, — мне жаль, что вы никого не любите… Это неправильно.

— Нет, отчего же! — выкрикнула Светлана и тут же растерянно покосилась на дверь. — Я себя люблю. Я же вам, мёртвым, подражаю, а вы никого, кроме себя, не любите, ведь так? Не надо отвечать! — прошептала она. — Пусть я умру в неведении…

— Вы собрались умирать? — голос вампира дрогнул.

— Да, — у княжны дрожали даже плечи. — Вы же сами напророчили мне смерть, — она протянула ему ладонь и тут же сжала пальцы в кулак. — Мне будет жаль, если моя смерть действительно принесет кому-то горе…

Граф молчал, но княжна молчать не могла.

— Я знаю, что некоторые люди умеют любить… Мои родители… Настоящие родители! Поэтому, если мне действительно уготовано повторить путь матери и умереть в родах, я хочу умереть до свадьбы, чтобы никто по мне не плакал. Вы ведь, мертвые, не умеете плакать? Всерьез… — Она сжала плечи от нервного смешка и спрятала глаза в пол. — Княгиня плачет, лишь когда напьется… Или надышится кокаином… Это ведь ненастоящие слезы…

Граф протянул руку, но княжна не подала своей.

— Вы сами говорили, Светлана, что князь — человек, и он умеет плакать.

— Он выплакал все слезы. Я уверена! Прошу, возьмите в сумочке фляжку…

Граф щелкнул замком.

— Светлана, — он так ничего и не достал из сумки, — я хочу посмотреть хотя бы второй акт «Снегурочки». Я не хочу вновь уснуть, чтобы вы снова не подумали, что у нас в деревне одни невежды и невежи.

— Это другое, это не чухонская и не оленья кровь. Они обе под замком. Это простая с донником, — протараторила Светлана. — Простите… Нам ее из Москвы привозят для посетителей. В канцелярии бочка стоит с черпаком. Вам просто постеснялись предложить. Вот я и отлила немного. Знаете, — голос ее чуть взвился, — когда только открылась Кунсткамера, туда водкой народ заманивали, так вот и князь так поступает — наши упыри напьются и все обо всех разбалтывают, ведь что у трезвого на уме…

— Княжна, да я и так вам все скажу, не надо меня спаивать, — продолжал улыбаться граф, листая тетрадь, которую достал вместо фляжки. — Я вот до глубины души… Ну это так, образно говоря, — теперь он даже рассмеялся, — потрясен тем, что вы пожертвовали для меня свою кровь. Чувствую себя тем самым пауком, который вонзил свои острые зубы в сердце бедной невесты…

— Зачем вы прочитали?! — вскричала княжна.

Граф сунул тетрадь в сумку, щелкнул замком и протянул княжне, но Светлана не протянула руки, она по-прежнему держала обе у груди.

— Простите, Светлана… Обычное любопытство. Мы, так же как и люди, не умеем его контролировать. Мы сейчас пойдём к автору? Вы позволите мне объяснить ему, что обманывать детей плохо — в сердце только осиновый кол вбивают, а кусать мы в шею предпочитаем…

— При чём тут дети? — вымолвила княжна, все еще не решаясь взять протянутую сумку.

— А это что, сказка для взрослых? — похоже искренне удивился граф. — Я вообще считаю, что не стоит прививать детям любовь к комарам-кровососам, мы и без литературной помощи с этим справимся… Да, и что же случилось, позвольте мне спросить, с победителем?

— Не было победителя, не было паука и не было комара, было много вдрызг пьяных упырей… Меня там тоже не было! Это был просто новогодний бал. Федор Алексеевич умеет привирать, а Николай не отличает ложь от правды.

Протянутая рука с сумкой исчезла.

— Вы решили все же попробовать кровь с донником? — голос княжны опустился до шепота. — Утром вы говорили про горячую воду в ванне. Помойте, пожалуйста, руку…

— Вы с ума сошли, княжна!

Светлана опустила глаза, поняв, что граф намеревается слизать все буквы языком.

— После этого не смейте предлагать мне кровь с донником! — усмехнулся граф, расправляя рукав сорочки. — Запёкшаяся кровь — это для нас как засахаренные фрукты. Жаль, что вы не дописали четверостишье. Я в детстве ужасно любил мед…

Светлана резко выкинула вперед руку:

— Попробуйте, вдруг она у меня и горячей такая же сладкая!

Граф отшатнулся и чуть не опрокинулся на кровать.

— На вас ни оберегов, ни шерстяного пояска, Светлана!

Граф попятился к двери, но княжна метнулась к нему и упала на колени.

— Да, я стояла перед вами на коленях утром и молила вас проснуться от запаха свежей крови и встану сейчас! — она протягивала к нему руку с затянувшимся порезом. — Раду сказал, что вы можете высосать кровь и из руку. Для этого необязательно кусать в шею!

Граф схватил ее за запястье и сам рухнул на колени — так они и стояли друг против друга минуту, а то и больше, не говоря ни слова: только живая девушка едва слышно дышала, хотя думала, что уже не дышит, такой сильной была хватка вампира и такой волнительной.

— Светлана, что вы надумали?

Он явно хотел продолжить фразу, но осекся.

— Умереть, — едва слышно прошептала Светлана. — Я не хочу ждать смерти. Я же сказала вам, я не хочу, чтобы по мне плакали. И я не хочу плакать… Я хочу просто уснуть. И пусть моя смерть принесет хоть кому-то радость. Вы же будете счастливы, если выпьете меня до дна? — она всматривалась в его молчащее лицо. — Скажите, граф, это будет больно? Вы ведь чувствуете боль жертвы?

Вампир резко поднялся и с такой силой дернул княжну за руку, что Светлана взвизгнула. Тогда он подхватил ее под локоть и поставил на ноги.

— Мы опаздываем в театр. Идемте!

— Мы не идем в театр, — прошептала Светлана, вся подаваясь к графу, чтобы тот не вздумал отпускать ее. — Они украли у меня билеты, чтобы я не пошла к вам и вы меня не убили.

— Я не собираюсь вас убивать…

— Я знаю, — шептала Светлана, глядя в темные глаза вампира своими светлыми, блестящими от слез. — Я надеялась вас упросить. Они думают, что отговорили меня от смерти. Но я приняла решение и не отступлюсь от него…

— Какое решение? — прохрипел в ответ граф, стараясь отстраниться от живой девушки, как можно дальше.

— Умереть! И если вы не хотите получить мою кровь, ее получит… — Светлана прикрыла глаза, — ваша ванна. Вы предложили мне ее вчера. Я принимаю ваше предложение… Там, на столе нож для писем… Он достаточно острый…

Теперь вампир держал девушку за оба запястья. Лицо его почти склонилось к ее — их носы удерживало от соприкасания лишь серебряное колье.

— Я сделал вам вчера иное предложение, — граф говорил шепотом или вовсе не шевелил губами. — Я предложил вам вечность вместо сырости могильной и тлена… Вы снова снились мне. И на сей раз в образе невесты. Вы согласились во сне. Скажите мне «да» наяву… И тогда я поверю в свой пророческий дар. Скажите мне «да», Светлана. Будьте моей женой… И я превращу вашу вечность в сказку. Скажите только, что вы согласны стать графиней фон Крок…