Ваша С.К.

Глава 33 “Всякая встреча на мосту нехороша”

Доверяй да проверяй — это не было приказом сверху, это стало личной инициативой низов: впервые дворник дядя Ваня и домовой Бабайка сошлись во мнениях, не споря, и за странной парочкой был пущен хвост! Бабайке даже прятаться не приходилось, настолько эти двое увлеклись друг другом. У Домового даже зубы свело — от ревности, хотя Бабайка уверял себя в том, что это ему передался зубовный скрежет вампира. Приходилось напрягать только слух… И слух не подвел, как и ноги! И руки, и голова — которая вынырнула ровно в кольцо, образованное руками басурманина и напуганной его странным признанием княжны.

— Всякая встреча на мосту — нехороша, — закрутился волчком Домовой, да так лихо, что вампиру, кому и без того было худо, пришлось выпустить руку княжны и схватиться за перила. — Правду бают люди, на первой встрече — озорные речи, на второй встрече — опасные речи…

— Ничего худого в них не было! — через силу заулыбалась княжна, выдернув из перчатки графа свою дрожащую руку. — Ты ослышался…

— Да Черт миловал, на ухо не туг я! — и снова Бабайка уставился на трансильванца злыми прищуренными глазками. — Вы, милостивый государь, мостиком ненароком ошиблись. Впрочем, возьму на себя смелость заметить, что брехня все это людская. Враки, что будто единожды поцеловавшись на мосту, куда все мы путь держим, никогда уже не расстанешься. С вами, как понимаю, не расстанешься на любом мосту — только в реку бездыханным трупиком свалишься!

Вампир выпрямился и сжал края плаща, будто удерживал руки от желания схватить домовенка за шею и швырнуть в темную воду.

— Затык-то в чем, милостивый государь: дабы ритуал сработал, обе стороны обязаны в него свято уверовать. Серебряное колье защитит княжну, покуда мы все и вы в частности, сударь, в его силу верим. Верьте, добрейший вы наш, для своего же собственного благополучия: на русской земле лучше во все верить. Наша княгиня не любит, когда не верят в то, во что она верить велит…

— Я верю в силу колье, — отчеканил граф фон Крок и протянул Светлане руку, но княжна попятилась, а в его перчатке оказалась волосатая рука Домового, а второй тот схватил уже княжескую дочь.

— И мы верим, да вот беда, не хотим пытать вашу веру, сударь! Поторопитесь, милостивый государь, а то весь ваш ужин разбежаться успеет… И вы так и будете наслаждаться ювелирной работой серебряных дел мастера! Бросьте, вам говорят,

изучать шею княжны!

— Я не настолько голоден, — соврал трансильванец. —

И с радостью изучал бы ваше лицо, Светлана, только вы прячете его от меня.

— Я стараюсь не оступиться, — вспыхнула дочь Мирослава.

— Зря от еды отказываетесь… — ухмыльнулся Домовой, подскакивая между своими спутниками тугим мячиком. — На Поцелуевом мосту вся еда влюблённая, потому вкусная. Слышал, будто вампиры нарочно влюбляют в себя будущую жертву… И только потом кусают…

— Это, как вы сами изволили выразиться, брехня, — буркнул граф и нарочно прибавил шагу, растянув Домового между собой и княжной, как белье на веревке. — Вкус крови зависит от возраста жертвы и от того, что она предпочитает есть, а никак не от испытываемых ею чувств. Если бы чувства отражались на вкусе крови, то мы ели бы горькую еду, потому что влюблённые люди последние годы стали попадаться все реже и реже, а все чаще — злые и несчастные, прямо как вы, господин Домовой. Скажите, я разочаровал вас своим признанием или вы нарочно злить меня пытаетесь?

— Меня вампиры никогда не занимали, — прошипел Бабайка, болтаясь в воздухе. — Упырями сыт по горло! С вами, погляжу, безопаснее молчать, а то вы от обиды руки оппоненту ломаете…

— Если не хотите есть, — подала голос княжна, испугавшись возможной ссоры между вампиром и представителем домашней нечисти. — Просто красивым видом на Исаакиевский Собор полюбуетесь.

— Я кладбищенские часовни предпочитаю, — не сдавался трансильванский гость.

— Какой же вы зануда! — не выдержала княжна. — Теперь понятно, отчего за триста лет вы так и не женились!

Она выплюнула слова, но, к общему счастью, себе под ноги, всецело поглощенная изучением ботиночек и мостовой.

— Вы можете легко исправить это недоразумение, Светлана! — повысил голос граф фон Крок. — Всего-то требуется поцеловать меня на нужном мосту! Не так ли, милостивый государь? — передразнил он интонации Домовенка, склоняясь к нему, оскалясь.

— Нужно чтобы оба уверовали в силу обряда, — Бабайка тоже оскалился, и его желтоватые зубы сверкнули сквозь жиденькие усы. — А тому не бывать! Нетопырь не птица: за голубкой не угонится… Да чтоб тебя, окаянный!

Граф так дернул на себя домовенка, что тот выпустил руку княжны, но Светлана не растерялась и припустила от них, быстро затерявшись среди ночной толпы. Граф бросился догонять беглянку, но домовенок сумел ухватиться свободной рукой за фонарь и оторвать его от столба у трансильванца не получилось.

— Светлана! — крикнул вампир и рванул домовенка на себя, но тот мастак был в перетягивании каната, и вот уже сам трансильванец приложился лбом к фонарю, вокруг которого для большей прочности закрутился Бабайка!

— Да не рвись ты, вампирище! Не твоя забота нынче княжна наша!

— Добрый вечер!

Граф обернулся и наткнулся на темный взгляд княжеского секретаря, который шикнул на Домового, и тот вмиг исчез, как сквозь землю провалился. Граф тряхнул головой и растерянно уставился на стоящего перед ним господина Басманова.

— Вы остановили Светлану?

— Я, в отличие от вас, не приставлен к ней князем для охраны, — зло выпалил Федор Алексеевич и повернулся к графу спиной.

— Кстати, как самочувствие Раду? — трансильванец догнал секретаря и пошел с ним нога в ногу. — Как понимаю, в силу обстоятельств вы оставили его у ведьмы?

И тут граф увидел господина Грабана: оборотень в своём голубом пальто прилип к ограде моста и заворожено глядел на величественную громаду Исаакия, сияющего куполом даже в дымке белой ночи. Рядом стояла княжна: рука ее небрежно лежала на узкой спине Раду, а голова почти касалась его плеча.

— Простите, граф, у нас с господином Грабаном произошло маленькое недоразумение, — чуть слышно шепнул ему на ухо Федор Алексеевич.

Граф ускорил шаг, но все же Светлана успела, обернувшись, поднять к губам указательный палец. Граф краем глаза заметил в уголке губ оборотня счастливую улыбку.

— Вы только не вздумайте переживать, граф! Кокаин не убивает волков, Раду скоро придёт в себя.

— Кокаин? — переспросил граф, чуть ли не коснувшись указательным пальцем бледного лба девушки.

— Вы никогда не пробовали? — Светлана не шелохнулась и зашептала в лицо трансильванца с ещё большим жаром: — У нас в любой аптеке можно купить. Как раз вашего, немецкого производства. К Раду применили его в лечебных целях, на других — в охранительных. Ему дали сожрать кокаинового голубя. Не вздумайте ругаться! Поверьте, разбавленный кровью кокаин очень слабенький. Сейчас у Раду момент забвения.

Светлана ни с того ни с сего отвернулась.

— Мы не успели, да? — прошептал граф с досадой. — Простите меня…

Княжна вновь смотрела ему в глаза:

— Отчего же не успели… В спину глянуть успела, а большего и не ждала… Оставьте Раду, — княжна так глянула на графа, что тот тотчас отдёрнул руку от замершего на манер мраморной статуи оборотня. — С минуты на минуту он очнётся и будет полон сил. У людей, как известно, эти фазы идут наоборот, но оборотни же не совсем люди…

— Не много ли вы знаете про кокаин, Светлана?

Она не отвела глаз.

— Достаточно, чтобы заверить вас в безопасности господина Грабана. И про живых знаю, и про мертвых. Матушка порошком изволит баловаться.

— Вашему отцу стоило отправить вас из дома в Смольный институт…

На этих его словах глаза Светланы зло вспыхнули,

— Я и без этой казармы прекрасно говорю по-французски, шью, пою, танцую, знаю химию и медицину. Какие ещё качества вы желаете найти в девушке? — княжна гордо выпрямилась, хотя и сравнялась цветом лица с серым плащом, который нервно теребила. — Что же касается холода и постоянного голода, то и этого у меня имелось дома в достатке — у меня был, есть и будет постоянный пост. Пожалуй, единственное отличие от пансионов — так это то, что спала я не на соломе, меня не били и тварью не обзывали… До сегодняшней ночи!

— Я не позволял себе подобного! — запротестовал трансильванец, и Светлана отвернулась в противоположную от собора сторону.

— Так я не о вас и говорю. А о своём учителе. Сашеньке… Я прочитала это в его коротком взгляде…

Граф сжал руку девушки, которую та вдруг по собственной прихоти вложила ему в ладонь.

— Давайте с вами потанцуем, раз ночь безвозвратно испорчена… — улыбнулась Светлана, едва сдерживая слезы. — Пойдёмте на рельсы, все равно трамваи по ночам не ходят.

Княжна настойчиво тянула его на середину моста.

— А как же соглядатаи? — в свой черед усмехнулся трансильванец, опуская руку вдоль напряженной спины девушки.

— Те, что на мосту, писать князю не станут, тем более при Басманове, а то Федорушка наш про них тоже напишет. Он ведь в доносах был мастак…

Княжна поджала губы и бросила взгляд на музыкантов.

— Ну что же это такое! — топнула она каблучком. — Сколько можно этот Варяг играть!

А музыканты старались вовсю — особенно свирепо бил колотушкой по заспинному турецкому барабану человек-оркестр, несмотря на позднюю ночь, а гитарист распевал мощным басом:

— Свистит, и гремит, и грохочет кругом. Гром пушек, шипение снаряда, и стал наш бесстрашный, и гордый «Варяг» подобен кромешному аду! В предсмертных мученьях трепещут тела, гром пушек, и шум, и стенанья, и судно охвачено морем огня, — настали минуты прощанья.

— Скажите, граф! — закричала Светлана в лицо трансильванца. — Вы знакомы с немецким оригиналом австрийца Рудольфа Грейнца? Знакомы? Согласитесь, что наша песня лучше! Она с душой! Раз танцевать у нас сегодня не получается, будем с вами маршировать!

— Прощайте, товарищи! С Богом, ура! — гремело со всех сторон. — Кипящее море под нами! Не думали, братцы, мы с вами вчера, что нынче умрём под волнами!

— Не волнуйтесь, граф! — ноги княжны почему-то перепутали марш с канканом — настолько, насколько позволяла юбка, рвать которую она графу не предложила. — Мост не провалится! Его не так давно укрепили, чтобы рельсы проложить, так что мы под волнами не умрём, и река Мойка даже не станет нашей головомойкой, — сострила она под конец. — О, Раду очнулся!

Светлана бросила руку графа и побежала к перилам, где Федор Алексеевич держал оборотня за руку.

— Как понимаю, вы до сих пор голодны? — повернул он голову в сторону вампира.

— Я не голоден, благодарю вас.

— Не следует мне лгать! — сверкнул глазами Федор Алексеевич. — Впрочем, вы сейчас занимаете меня куда меньше господина Грабана и Светланы, а их мне следует накормить до рассвета. Махнём в «Вену», — и усмехнулся ещё злее. — У нас довольно мест с родными для вас названиями.

— Граф, не вздумайте обижаться на его слова! — звонко выкрикнула княжна. — Там собирается свет нашего литературного общества.

— Позволю себе заметить, Светлана, что в том виде, в котором они обычно пребывают в этом часу, они не в состоянии читать нам стихи. Там прекрасная кухня, — обернулся Федор Алексеевич к оборотню. — Вы на время полны сил и вам не составит большого труда пробежаться с княжной на руках до угла Гороховой и Малой Морской! Мы с графом вас нагоним.

Раду не стал ждать, когда Федор Алексеевич облачит свой приказ в просьбу, и подхватил Светлану на руки.