Ван Хелсинг

9

Карл медленно пробуждался, удивляясь, почему же сегодня в монастыре так тихо. Тут он окончательно проснулся и, протирая глаза, сразу вспомнил все. Итак, он находился вдалеке от своего монастыря, где было так спокойно и безопасно. Карл сел на кушетке, и все вчерашние события быстрой вереницей промчались у него в мозгу, возвращая ощущение страха и тревоги.

Оглядевшись, он увидел рядом с собой спящую трактирщицу, обнаженную, но накрытую одеялом. Он вспомнил еще кое-что, и эти воспоминания о проведенной ночи доставили ему удовольствие. Он улыбнулся. Видимо, все же вчерашний день состоял не только из одних кошмаров.

– Ах да... нет... Я все помню, – вслух произнес он и снова широко улыбнулся.

Прислонившись спиной к стене, он вдруг почувствовал, как что-то перемещается у его плеча. Это отодвинулась потайная панель, и тут же на противоположной стене открылась средневековая картина: фантастическая фреска, на которой сражались два отважных рыцаря, облаченных в доспехи. Воины грозно размахивали мечами и одновременно защищались щитами. Позади них возвышались могучие горы и виднелся старинный замок, при этом на главной башне Карл даже разглядел часы.

На картине в небе светила полная луна, и с одной стороны на сражавшихся наползала легкая дымка, готовая скрыть их от постороннего взгляда. От этого картина приобретала таинственность и даже казалась какой-то неземной. Вокруг рыцарей красовалась надпись на латыни, и Карл стал тут же переводить написанные слова, произнося их вслух:

– «Даже человек с чистым сердцем и молящийся перед сном может превратиться в волка, когда зацветает воронец и луна ярко светит... – Тут он подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть надпись, и закончил: – Или жаждать крови ближнего, когда скроется солнце, и тело его воспарит в воздух».

Как только он дочитал надпись до конца, картина ожила перед глазами монаха. Деревья начали раскачиваться, как будто от ветра, так же, как и высокая трава под ногами рыцарей, а часы на дальней башне начали отбивать время. Но на этом чудеса не закончились. Внезапно оба рыцаря начали преображаться: очень скоро один из них стал оборотнем, а другой превратился в летающую адскую тварь. Оба противника с яростью нападали друг на друга, нанося удары с удивительной точностью и силой.

Карл, не веря своим глазам, начал потихоньку отступать, пока не споткнулся о кушетку и не сел прямо на обнаженную трактирщицу, с которой к тому времени уже почти сползло одеяло. Она тут же проснулась и, недовольная оттого, что Карл так бесцеремонно прервал ее сон, сердито оттолкнула его в сторону. Когда Карл снова взглянул на картину, она вновь пребывала в неподвижности, и тогда он подумал, а уж не померещилось ли ему все то, что он только что видел?

Молодая женщина начала одеваться, ворча себе под нос:

– Монахи, священники, все вы одинаковые!

Разумеется, она была не права, потому что между этими группами людей имелась существенная разница, и более того, различались они в зависимости от ордена, к которому принадлежали, но Карл подумал, что сейчас было не самое лучшее время для объяснений с трактирщицей, и не стал спорить с ней.

Ван Хелсинг наблюдал за тем, как Анна постепенно приходила в себя. Было похоже, что у нее кружилась или болела голова, потому что она тут же начала потирать виски рукой. Потом девушка застонала, и Ван Хелсинг тут же аккуратно прикрыл ей рот ладонью. Затем, недвусмысленно покачав головой, он приложил палец к губам, давая ей понять, что шуметь здесь становится опасно.

Выяснилось, что они провалились в какую-то подземную пещеру, и свет сюда проникал только через небольшие трещины в потолке. Видимо, это помещение когда-то служило подвалом мельницы, в ту пору, когда та еще работала. Судя по запустению, царившему вокруг, это было очень давно. Мутный зловонный ручей протекал по дну подвала, и даже среди царившего здесь удушливого запаха Ван Хелсинг каким-то образом умудрился почуять запах жареного.

– Ш-ш-ш!.. По-моему, мы тут не одни. И тот, кто здесь обитает, определенно питается мясом, – зашептал Ван Хелсинг, указывая туда, где на полу высилась Целая гора обглоданных крысиных костей. Анна медленно поднялась на ноги, достала из ножен саблю, а Ван Хелсинг медленно стал продвигаться вперед, по направлению ручья.

– Кто бы здесь ни обитал, предки у него явно были людьми, – продолжал Ван Хелсинг, указывая на громадные отпечатки сапог. – Невероятно большая нога, наверное, самый последний размер обуви, какой только бывает. Могу предположить, что он весит не менее трехсот шестидесяти фунтов, а ростом, наверное, достигает девяти футов. Или, в крайнем случае, дотягивает до восьми с половиной. Он хромает на правую ногу... И еще у него во рту три медных зуба.

– Откуда тебе известно про медные зубы? – удивилась Анна. – Почему ты так считаешь?

– Потому что он стоит как раз у тебя за спиной.

Чудовище замерло и не шевелилось. Очертаниями оно действительно напоминало человека. Хозяин подвала оказался очень высоким, обладал удивительно бледной кожей, которая выглядела так, словно ее сшивали из лоскутков, причем делал это какой-то неумелый портняжка. Грубый шрам пересекал его лоб и, насколько сумел заметить Ван Хелсинг, опоясывал всю лысую голову монстра. Были на теле монстра и другие шрамы: они виднелись через рваную поношенную одежду, в которую тот был одет. В общем, это создание напоминало одновременно и человека, и какого-то дикого зверя. Ван Хелсинга смутило еще и то, что вдоль всей правой ноги чудовища шли железные стягивающие скобы, видимо, облегчающие ему ходьбу. Что еще выглядело более чем странно, – в центре груди, там, где у обычных людей помещалось сердце, у этого типа виднелся какой-то сияющий зеленый кристалл или кусок стекла.

Притворяться, что ничего необычного они не увидели, было уже невозможно. В подвале мельницы явно происходило что-то весьма странное. Однако искать ответы на бесконечные вопросы Ван Хелсинг сейчас не мог. Ему надо было выполнять свою работу. Вот поэтому он достал револьверы и приготовился достойно встретить противника. В этот момент чудовище, видимо, почуяв опасность, легонько толкнуло Анну вперед. Однако этого оказалось достаточно, чтобы она повалилась на Ван Хелсинга. Они оба рухнули на землю, и револьверы в тот же миг выпали из рук.

В тот же миг чудовище налетело на Ван Хелсинга, что тоже выглядело довольно странно. Казалось, при таких размерах монстр не должен был бы проявлять столько ловкости. Но он оказался на удивление гибким и проворным. Ван Хелсинг почувствовал, что чудовище подняло его в воздух, а потом швырнуло о каменную стену. Он ударился в нее плечом, после чего снова свалился на пол. Теперь существо разглядывало Анну. Она смело встретила его взгляд и даже не вздрогнула. Вот уже, наверное, в сотый раз Ван Хелсинг поймал себя на мысли, что он восхищается поведением принцессы.

– Господи! Это же... это же чудовище Франкенштейна! – внезапно осенило девушку.

– ЧУДОВИЩЕ? – взревел великан. – Это кто тут из нас троих чудовище?

Ван Хелсинг попытался сосредоточиться, а в это время обиженное существо приподнимало Анну с пола:

– Я ничего плохого в своей жизни не сделал, и тем не менее вы и вам подобные желают моей смерти! – В его голосе прозвучало негодование, при этом существо прекрасно разговаривало, отчетливо произнося каждый звук.

Тайна на тайне... Однако у Ван Хелсинга не оставалось времени на их разгадывание. Первым делом он должен был выполнять свою работу. Он прыгнул на чудовище и хорошенько приложил его к стене, да так, что монстр головой ударился о камень, при этом верхняя часть его головы отлетела в сторону. Ван Хелсинг не стал ждать, когда чудовище оправится от удара, и крепко схватил его за горло. Неожиданно где-то рядом с ними что-то заискрило, и солдат удачи, испытав небольшой электрический шок, был отброшен его энергией к дальней стене подвала. Он тяжело свалился на землю и тут же затряс головой, стараясь не потерять сознание.

Перед глазами у него все расплывалось, и все же он успел заметить, как чудовище, подобрав верхушку своей головы, ловко пристроило ее на прежнее место. Затем монстр направился к Анне: та начала пятиться и вскоре оказалась прижатой к каким-то обгоревшим деревяшкам.

– Что ты хочешь? Чего тебе надо?! – в отчаянии воскликнула она.

– Существовать, – горестно вздохнув, ответило чудовище.

Когда все прояснилось в мозгу Ван Хелсинга, он понял: что-то в этой ситуации не так. Монстр не был злым, его внутренняя сущность не соответствовала его внешнему страшному виду. И все же он представлял собой некоторую опасность: и для него самого, и для выполнения его миссии, и, разумеется, для Анны. Достав из складок своего плаща приспособление для стрельбы дротиками, Ван Хелсинг выпустил в спину чудовища сразу шесть штук. Монстр отчаянно замахал руками, пытаясь вырвать из спины мешающие ему стрелы.

Ван Хелсинг поднялся на ноги, а Анна бросилась вперед и подобрала один из потерянных ранее револьверов.

– Мы должны убить его, – уверенно произнесла она, но Ван Хелсинг опередил ее и, подскочив к девушке, перехватил ее запястье:

– Нет. Подожди немного.

Творение Франкенштейна рухнуло на колени, усталыми глазами разглядывая своих непрошеных гостей. Поразительно! Шесть дротиков, и монстр даже не потерял сознания. Существо выглядело изможденным, потрепанным и очень грустным, и все это одновременно.

– Если вы цените свои жизни и жизни себе подобных, вы обязательно убьете меня, – с тоской в голосе проговорил монстр.

Ван Хелсинг загородил своим телом Анну и подошел ближе к несчастному созданию. Его слова показались ему достойными скорее человека, чем бездушного чудовища. К тому же он услышал, каким тяжелым стало дыхание этого несчастного.

– Если Дракула отыщет меня... я являюсь ключом к аппаратуре моего отца... ключом к возрождению новой жизни. Только я могу оживить детей Дракулы.

– Он уже оживил их. Прошлой ночью, – поправил монстра Ван Хелсинг.

– Эти твари были рождены только одной невестой, причем только за одни роды. И все равно все детеныши погибли. То же самое случилось и в прошлый раз, когда они ставили такой же эксперимент. Только с моей помощью они смогут добиться того, чтобы их дети набрали достаточно жизненной силы для своего существования.

Ван Хелсинг опустился на колени рядом с чудовищем:

– Неужели существуют еще зародыши? Сколько их осталось?

Глаза монстра наполнились печалью и страхом.

– Тысячи... Может быть, тысячи тысяч. – И тут он потерял сознание, упав лицом в грязь. Эхо от этого удара раскатилось по всей пещере.

Но то, что сейчас услышал Ван Хелсинг, на время лишило его дара речи.

Анна подняла руку с револьвером и прицелилась в чудовище Франкенштейна. Почти инстинктивно Ван Хелсинг решительно встал между монстром и принцессой.

– Ты же сам слышал, что он только что сказал, – удивилась странному поведению Ван Хелсинга Анна.

Он понимал, что она решила поступить правильно. Лучше убить одного невинного, чем потом наблюдать за тем, как погибает весь мир. Этот выход казался логичным и разумным. Но именно так и не мог поступить Ван Хелсинг.

В течение нескольких лет он раздумывал над тем, что же именно отделяло его от тех чудовищ, за которыми он охотился и которых уничтожал. Очень часто оказывалось, что они пользуются одними и теми же методами. К тому же Ван Хелсинг совершил слишком много убийств, чтобы считать себя морально чистым человеком. Но он никогда не убивал невинных и никогда не допустил бы гибели невинного без того, чтобы прежде попытаться помочь ему. Правда, при этом ему часто не везло, но он не любил это вспоминать...

Возможно, существовала очень тонкая, почти невидимая граница между ним и многочисленными «мистерами Хайдами», с которыми он сражался. Тем не менее Ван Хелсинг понимал, что он не собирается переступать эту границу.

– Моя жизнь, моя работа... искоренять зло. Я чувствую присутствие зла, у меня на него особое чутье, – начал Ван Хелсинг. И это было чистой правдой. Это чутье развилось у него благодаря долгим тренировкам, с опытом его непростой работы. Кроме того, этому способствовали и многочисленные жертвы, о которых ему тоже не хотелось вспоминать.

– Это существо... этот человек, – продолжал он, – в общем, то, что находится сейчас перед нами... Короче говоря, возможно, что его создавало зло. Зло оставило на нем свои отметины, но это зло не управляет им. Вот почему я не могу убить его.

– А я могу, – твердо произнесла Анна.

– Пока я нахожусь здесь, я не позволю тебе сделать этого, – ответил Ван Хелсинг, и в голосе его прозвучало не меньше решимости. Их взгляды встретились, и он продолжал: – Твое семейство потратило четыре века на то, чтобы найти способ уничтожить Дракулу. Может быть, это несчастное существо сумеет подсказать нам, как победить Дракулу.

Неожиданно Ван Хелсинг почуял еще какой-то резкий запах, присутствующий в пещере.

– Мокрая псина, – буркнул он себе под нос.

Рядом с ними мелькнула тень оборотня. Анна тоже успела разглядеть ее.

– Боже мой! Он нас видел, – испугалась она. – Теперь вампиры обязательно явятся сюда следом, чтобы забрать чудовище. И ни ты, ни я не сумеем им помешать.

Ван Хелсинг схватил ее за руку и отодвинул в сторону:

– Я должен немедленно доставить его в Рим, – убежденно заговорил он. – Там мы сможем защитить его.

Похоже, эти слова не произвели на Анну должного впечатления и не убедили ее ни в чем, но Ван Хелсинг не стал ее осуждать. У него уже созрел свой собственный план действий. Правда, словом «план» было еще рано называть то, что задумал Ван Хелсинг.

Творение Франкенштейна оказалось слишком громоздким, и перемещать его было крайне неудобно. Если бы они взялись за это дело вдвоем, то не одолели бы и пары сотен ярдов. Встав на колени, Ван Хелсинг попытался перевернуть монстра на спину. К великому его удивлению, Анна начала усердно помогать ему. Когда же он изумленно посмотрел на нее, девушка лишь неопределенно пожала плечами:

– У нас остается очень мало времени.

«Человек», как назвал создание Франкенштейна Ван Хелсинг, оказался чудом науки и природы одновременно. Зеленый кристалл, ввинченный в его грудь, пульсировал неизвестной энергией, и хотя все создание выглядело достаточно грубо, оно оказалось удивительно прочным, сработанным на совесть.

– Ну, и что теперь? – поинтересовалась Анна.

– Каким-то образом нам нужно вытащить его отсюда.

– Ты только посмотри на его размеры! Как ты намереваешься... – начала было Анна, но Ван Хелсинг перебил ее.

– Я уже думаю над этим вопросом, – огрызнулся он.

Анна с отвращением помотала головой:

– Оставайся здесь, а я скоро вернусь с экипажем, –, заявила она и, прежде чем Ван Хелсинг успел перебить ее, добавила: – Может быть, конечно, ты хочешь тащить его на себе... Тогда я возражать не стану.

Ван Хелсинг молча разглядывал огромного человека, лежащего почти в полной темноте. Его громадная грудь тяжело вздымалась и опускалась с каждым его вдохом и выдохом. Прошло совсем немного времени, и вдруг снаружи послышался шум. Это подъехал экипаж, и Ван Хелсинг выбрался наружу, чтобы встретить его. Анна сама управляла шестеркой роскошных коней.

Она остановила их у входа в подвал и перебросила Ван Хелсингу толстую веревку:

– Давай поторапливайся, у нас совсем не остается времени, – посоветовала она.

Они действовали на удивление быстро и слаженно, и при помощи веревки довольно скоро вытащили создание Франкенштейна наружу. Правда, для того, чтобы усадить его в экипаж, потребовалось приложить немалые усилия. После этого Анна извлекла откуда-то тяжелые цепи и быстро приковала руки чудовища к задней стенке экипажа. На этот раз Ван Хелсинг не стал возражать, он понимал, что им не нужны неожиданные сюрпризы от чудовища, когда оно придет в себя.

– Наблюдай за ним, – приказала Анна, затем вышла из экипажа и заняла место на козлах, готовая управлять лошадьми. Ван Хелсинг устроился напротив чудовища, откинувшись на мягкие подушки экипажа. Солнце вставало из-за горизонта. Правда, Дракула и его невесты могли нападать среди белого дня, но все же было приятно видеть, что тьма отступает, хотя и на время. Только теперь Ван Хелсинг позволил себе закрыть глаза и немного отдохнуть.

Монстр медленно приходил в себя. Незнакомец что- то сделал с ним, хотя убивать не стал. Правда, творение Франкенштейна твердо знало, что эти двое могли бы поступить именно так. Все же его спасение оставалось для него тайной. Но, проснувшись, он перестал думать об этом. Уже не впервые ему доводилось приходить в чувство, удивляясь тому, что он все еще остается в живых. Однажды подобное уже приключилось с ним: в ту самую роковую ночь, после взрыва на мельнице...

...он осторожно открыл один глаз, но, правда, так ничего и не увидел. Его окружала полная темнота. Темнота и боль. Тело болело в тех местах, где его обжег огонь. И еще там, где его придавили какие-то тяжелые предметы.

Его призывала к себе еще более далекая и всеобъемлющая ночная тьма. Она была знакома ему с тех времен, когда отец создавал его. Правда, на этот раз призыв ее слышался сильнее. Было бы совсем просто повиноваться этой тьме и последовать за ней, вернуться в свой сон, который снился ему в те часы и минуты, когда отец трудился над его созданием.

Да, так было бы проще, но кто бы в этом случае позаботился об отце?

«Но отец умер», – подсказал ему внутренний голос.

Да, теперь он вспомнил все. Отец не смог пережить ту последнюю встречу со Злым Человеком. Сколько же времени прошло с тех пор? Час? Неделя? Сколько он уже сражается с тьмой? Отец потерян для него навсегда, хотя тело его продолжало лежать здесь же, рядом с ним. Именно оно частично защитило его самого от тяжести, которая навалилась на них.

Отец даровал ему жизнь, и даже теперь, после собственной смерти, продолжал оберегать эту жизнь. Значит, он не должен позволить усилиям отца пропасть даром. Он решил попытаться для начала немного пошевелить конечностями. Со всех сторон на него давил какой-то груз. Повсюду виднелись балки, перекладины и части неизвестного механизма. Они были настолько тяжелы, что, по всем законам, должны были бы сплющить его тело и отнять жизнь.

Но отец создал его очень сильным и крепким.

Ему удалось пошевелить одной рукой и оттолкнуть балку, которая лежала поперек его туловища и частично на теле отца. Правда, для этого ему пришлось немало потрудиться, но понемногу ему это удалось.

Держа балку в одной руке, другой он отодвинул тело отца в более безопасное место. Затем он стал действовать обеими руками. Упершись во всю ту массу, что свалилась на них сверху, он почувствовал, как нагромождение балок и железных предметов сдвинулось с места и наконец поддалось. При этом он сам погрузился в мягкую влажную почву. Влага! Вот чего ему сейчас так не хватало. Он сосредоточился и принялся соображать.

Значит, вот что означали эта боль и жжение в горле – это была жажда. Он еще немного поднажал. На этот раз масса, давящая сверху, не тронулась с места, зато он сам увяз еще глубже в болотистой почве.

Он еще раз толкнул балки руками вверх, и в этот момент земля под ним разверзлась и поглотила его. Он упал. Теперь он подумал, что смерть уж точно настигнет его, но снова ошибся, всего-навсего оказавшись на дне какой-то громадной ямы.

На этот раз он упал в воду и сразу же погрузился в нее с головой, хотя ему удалось быстро вынырнуть.

Через пару секунд он уже понял, что может стоять на твердой почве, поскольку уровень воды доходил ему лишь до середины груди. Тьма по-прежнему окружала его, но он снова вспомнил о боли в горле. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что подземное помещение не столь просторное, так что рано или поздно он все равно найдет отсюда выход. Но сначала он опустил голову в воду и напился вволю. Наконец боль в горле исчезла, правда, осталась другая боль, мучившая почти все его тело.

Он протянул руки и стал ощупывать все вокруг себя, очень быстро наткнувшись на тело отца. Затем он принялся исследовать помещение, обнаружив, что стены здесь сложены из камня. Для начала он вышел из воды и вытащил оттуда тело отца. Вскоре он нащупал во мраке ступени лестницы, ведущей наверх, и только тогда догадался, что находится в подвале старой мельницы.

Он взял тело отца на руки и понес его наверх. Добравшись до люка в потолке, он аккуратно попробовал толкнуть его одной рукой. Люк не поддавался. Бережно уложив отца на ступени, он с силой толкнул люк обеими руками, и на этот раз ему удалось его немного приоткрыть. По тому, какую силу ему пришлось для этого приложить, он определил, что часть обломков мельницы завалила люк.

Люк оказался довольно тяжелым, но все же в конце концов поддался и через несколько мгновений распахнулся полностью, и все то, что было свалено на нем, разлетелось по сторонам. Однако свет по-прежнему не проникал вниз. Высунув голову и оглядевшись, он увидел повсюду валявшиеся обугленные остатки мельницы. Однако почерневшие балки и стропила были холодными на ощупь, и он сделал вывод, что со дня пожара прошли, как минимум, целые сутки, а возможно, и больше. Наверное, гораздо больше, и он был в этом уверен, хотя не мог точно сказать, сколько времени прошло.

Он принюхался. Вокруг пахло гарью и как будто смертью. Опустившись в подвал, он быстро схватил тело отца. Прохладный ночной воздух пробудил его чувства, и теперь его захлестнули новые ощущения, но боль во всем теле так и не проходила. Кожа его горела, как будто до сих пор находилась в огне. В груди кололо, и острая боль пронзала правую ногу. Одним словом, он чувствовал себя отвратительно, но знал, что сумеет выжить и на этот раз.

Это немного успокоило его, и даже возникло ощущение удовлетворения. Мечты отца относительно него не погибнут, по крайней мере, не нынешней ночью. Он знал, что ему следует соблюдать осторожность. Рассерженные люди могут подстерегать его повсюду. Неожиданно он обрадовался ночной тьме. Еще бы! Ведь теперь он сможет перемещаться свободно, оставаясь при этом незамеченным. Значит, ему следует подыскать себе место, где он мог бы прятаться в течение дня.

Тут его поразила новая боль, на этот раз в желудке. Он осознал и то, что ему придется побеспокоиться о своем пропитании. Но это могло и подождать. Сначала нужно сделать кое-что первостепенное, что непосредственно касалось его отца. Взглянув наверх, он увидел замок и побрел в его направлении.

Через несколько минут он приметил группу деревьев возле стены замка. Неплохое место. Заросли скроют его в том случае, если кто-нибудь из разъяренных людей вздумает искать его сегодня ночью.

Уложив отца на траву возле деревьев, он начал рыть сырую землю голыми руками. Так он копал несколько минут, даже не задумываясь о том, что делает. Потом он осознал, что ему необходимо похоронить тело. Наверное, Игорь оказался прав, и он все-таки представляет собой чудовище. Но отец его был человеком... великим человеком... а людей всегда хоронят после того, как они умирают.

Он не знал, откуда у него взялись такие познания, но был в них уверен. Он упорно продолжал рыть яму, выгребая землю своими огромными лапищами и при этом не обращая внимания на страшную боль, которая мучила его все это время. Когда яма углубилась почти в его рост, он рассудил, что копать достаточно. Затем он аккуратно приподнял отца с земли и очень бережно поместил его в могилу.

Вдалеке небо начало светлеть. Значит, времени остается мало. Он быстро выбрался из ямы и закидал ее землей, работая обеими руками. Когда яма сравнялась, он замаскировал могилу листьями.

– Прощай, – с грустью произнес он, глядя на землю и чувствуя, как щеки его снова становятся влажными. – Теперь ты будешь находиться в полной безопасности. – Теперь злые люди с факелами не смогут причинить тебе никакого вреда. И даже Злой Человек, который так беспечно относился к жизни, не сможет отыскать тебя.

Может быть, отец сейчас вернулся в тот самый сон, от которого он пробудил его самого, когда работал в лаборатории замка. Но даже сейчас память о том сне уже начинала понемногу стираться в его мозгу.

Он еще поплакал, за отца и за себя, потому что остался совершенно один на всем свете. И у него было много вопросов, ответы на которые знал только отец. Почему он его создал? Какую цель преследовал? Был ли он чудовищем или все же... человеком?

Как получилось, что он, не существовавший вовсе до тех пор, пока отец не призвал его к жизни, вдруг стал обладать столь обширными знаниями? Он умел говорить, он знал, например, что скоро настанет день, хотя ни разу в жизни его не видел.

Вопросов оставалось много, и ни одного ответа...

Он взглянул вверх, словно пытался найти ответы на небесах. Но вместо этого увидел лишь мрачный замок, когда-то считавшийся отцовским. И тогда он понял, что многие ответы наверняка хранятся там, внутри этого замка. И отец, если бы был жив, передал бы ему кое-что из своих знаний...