В гостях у сказки

Эпизод 4. Земля

Ну вот, снова робинзоню. Теперь на острове и вроде бы среди людей. Только в том-то и дело, что вроде бы. Еды нет, денег нет, перспектив нет. Единственно, с крышей над головой никаких проблем, уж чего-чего, а брошенных домов в бывшем припортовом районе хватает. Бежит народ отсюда при первой же возможности, поскольку «демонов, приходящих из тумана», боятся до умопомрачения. Вон, даже полиция предпочитает у берега не показываться — так, промелькнет изредка патрульный автомобиль, да беспилотник в небе прострекочет.

Послонявшись пару дней по твердой земле, я понял, что просто загнусь. Ибо работы тут нет даже для местных, а соваться в город без документов и со своим знанием японского… Впрочем, там тоже с работой не очень.

В итоге присоединился к окончательно отчаявшимся, что рыбу в бухте ловят. Ну, как присоединился — тупо взял первую попавшуюся лодку и погрёб. Когда хозяин прибежал, я уже метров за сто от берега веслами махал.

Ох и намаялся же тогда с сетью. Совсем отвык от этого дела, оказывается, пока в городе жил. Но наловил в итоге, благо рыбы тут немеряно, промышленно-то давно не ловят.

Вернулся на берег, а там уже человек десять собралось. Думал, бить будут, а они на меня как на привидение таращатся. Оказывается, даже те, кто совсем того, из бухты выходить не решаются, а я чуть ли не в море выгреб.

Ну дык, жить захочешь, не так раскорячишься. Тем более я процентов на девяносто был уверен, что обычный эсминец Тумана по деревянной лодке с веслами стрелять не будет, да и не подходят они близко к берегу. Вон, даже тот, что меня на остров отвозил, километра за два до земли высадил. Хорошо хоть на плот, а не прямо в воду.

Но не объяснять же это местным, они и так перевозбудились. Залопотали что-то на своём басурманском и типа прозвищем наградили: «Безумный гайдзин». Я как услышал, настоящим попаданцем себя ощутил, даже по сторонам заозирался. Нет, ну а чего? Грозное прозвище уже есть, значит сейчас появится мудрый старый сенсей, возьмет под своё крыло, научит тайному у-шу шанхайских ниндзя, поделится житейской мудростью, деньжат опять же подкинет… А потом он окажется последним из кого-то там и признает во мне Избранного. Классика же!

Хренушки. В смысле, сенсей-то появился, но только две трети улова, как хозяин лодки, забрал. С-скотина.

Ну да черт с ним, в морду не дали и то хлеб. А настоящий сенсей ещё не дошел, наверное. Ну или там заплутал по старческому маразму.

Вот так и живу. В смысле, выживаю. Днем в море за рыбой, вечером к скупщику с рыбой, потом в конуру, готовить рыбу. Скоро сам чешуёй покроюсь.

Как в сказке, «О рыбаке на рыбке».

Тряхнув головой, чтобы отогнать мрачные мысли, я покосился на толстого перекупщика, тыкающего сосискообразным пальцем в электронные весы и поморщился. Ну вот какого хрена он там перевешивает по третьему разу? Выступать понятно не стал, не с моим статусом тут пальцы гнуть.

От нечего делать, окинул взглядом помещение лавки и в который раз подавил завистливый вздох. Красиво жить не запретишь. Лампочка под потолком светит, кофеварка на столе булькает, вон, даже кондиционер шуршит! Жирует, гад. Моих доходов разве что на пальчиковый фонарик хватает, ибо в нынешней Японии паршивый аккумулятор для мобильника зарядить стоит столько, словно его тебе чистым золотом заливают.

— Ваши деньги, Виктаар-сан, — толстяк, наконец, закончил священнодействовать, выложив на стойку пачку йен.

— Огромное спасибо, Кимура-сан, — деньги забираем и кланяемся, кланяемся, ибо положено кланяться столь уважаемому человеку за то, что он до тебя убогого снизошел.

Блин, как только у японцев спина не отваливается? Они же на каждое слово как ванька-встанька!

Выбравшись из лавки, я сразу отделил от тоненькой пачки на воду, на энергию, на обувь, на хлеб… Скептически пересчитав оставшееся, «на хлеб» сунул обратно. Иначе на новую сеть не хватает, а поменять лучше сейчас, когда ещё такой удачный день выпадет.

Бросив взгляд на старенькие механические часы, прикинул, что если потороплюсь, то успею дядюшку Хо застать. Если уж брать, так вещь. У старика не сети, а прямо-таки произведения искусства! Понимает старикан в этом деле, ибо сам когда-то с лодки начинал и аж до владельца собственной рыболовной компании успел подняться, пока блокада Тумана не началась.

Решено! Покупаем у дядюшки Хо его фирменную, а хлеб… ну, обойдем рынок с юга, чтобы слюной не захлебнуться, и будем снова рыбу жевать.

Только поторопиться надо, а то вон, ещё и дождь начинается.

***

Дождь.

Если Конго что и не любила, так это дождь. Особенно вот такой — мелкий, противно барабанящий по палубе и броне надстроек, отчего казалось, что весь корпус чешется. Плюс, падающие с неба капли воды мешали работе радиолокатора, а аватару приходилось прятать внутри боевой рубки, потому как волосы мгновенно намокали, слипаясь сосульками.

А ещё в такую погоду почему-то сильнее всего ощущалось одиночество и накатывала непонятная тоска. К которой теперь присоединились воспоминания.

Майя тоже не любила дождь. Если они шли в одном ордере, она принималась носиться кругами на полном ходу, утверждая, что тогда скорость капель складывается со скоростью корабля и она уже не под дождем, а под ливнем. Что совершенно другое дело, ведь даже называется по-разному! Или вообще ныряла под воду, оставив на поверхности лишь ходовой мостик.

«Конго, смотри, я подводка!»

«Может, подлодка?»

«Нет, подлодкой быть скучно!»

Но сейчас безжизненный корпус «Майи» стоит в сухом доке флагманской ремонтной базы, а вокруг лишь номерные эсминцы, которым безразличны и дождь, и её настроение.

Зло тряхнув головой, Конго поймала себя на желании поднять со дна ядра 400-й и 402-й, создать им корпуса, а потом утопить ещё раз. Или лично найти и потопить однотипную с ними I-401.

Положительно, вся «четырёхсотая» серия — сплошная ошибка!

400-я и 402-я устроили целый заговор, пытаясь отстранить её от командования, а 401-я вообще перешла на сторону людей. Причем не просто перешла, но и обзавелась экипажем! Экипаж людей на лодке Тумана! Бред какой-то. Но за последние два года этот бред стоил её флоту двух эсминцев, линкора, легкого крейсера, тяжелого крейсера, а теперь ещё и двух линейных крейсеров! Одна подлодка с кучкой людей на борту потопила чуть ли не треть тяжелых кораблей Второго восточного флота! Просто в сознании не укладывается. Правда, по информации с радарного поста, в бою на рейде Йокосуки, где были уничтожены «Харуна» и «Киришима», 401-я действовала совместно с человеческими кораблями. Но судя по перехвату сообщений, вся тактика боя была разработана самой 401-й. Точнее, находящимся у неё на борту человеком Гонзо Чихайя.

Конго устало помассировала виски, в который раз анализируя события последних недель.

А ведь этот человек, Виктор, предупреждал её. Но как можно было поверить в подобный бред?! Что одна подлодка, да ещё с экипажем людей, способна справиться сразу с двумя линейными крейсерами!

И вот результат: «Хьюга» пропала без вести, ментальные проекции «Харуны» и «Киришимы», чудом выжившие после боя на рейде, сейчас скрываются в человеческом городе, а «Такао» заявила, что не вернется на флот, вместо этого отправившись искать себе какого-то капитана! Определенно, ситуация выходит не только из-под контроля, но и вообще за рамки здравого смысла.

Тяжело вздохнув, Конго невидящим взглядом уставилась на сбегающие по стеклу ручейки.

Информация. Слишком мало информации. Гонзо Чихайя. Почему 401-я выполняет его приказы? Почему другие корабли, вступившие с ним в контакт, резко изменили модель поведения? «Такао», «Киришима», «Харуна»… Непонятно.

Хотя, люди вообще непонятны. Уж в этом она убедилась на собственном опыте.

Мысли Конго перескочили на выловленного из воды человека. Такого странного, с его безумными рассказами, глупыми поступками… и вопросами. Тоже странными и глупыми.

Налетевший порыв ветра бросил в стекло горсть капель и Конго снова поморщилась.

Интересно, что бы человек сейчас делал? Ведь люди тоже не любят дождь. Наверное, сначала бегал бы по палубе, ругался, звал её. Потом пришлось бы его поднимать сюда, в тепло, и он сидел бы рядом, пялясь за окно и раздражая своим сопением, вкупе с риторическими комментариями.

Конго невольно фыркнула от нарисованной воображением картины.

Зато ей бы точно не было тоскливо и одиноко. Скучать и тосковать с этим человеком не получалось.

Интересно, что с ним?

***

Стоп, или у меня паранойя или одно из двух. Резко тормознув, я пригляделся к как-то нарочито беззаботно устроившейся на парапете троице.

Что-то не похожи эти деятели на местных оборванцев. Одеты неплохо, да и в движениях этакая ленца районных «хозяев жизни» проскальзывает.

Сообразив, что их заметили, троица, перекинувшись несколькими словами, поднялась на ноги, двинувшись мне навстречу.

Так, самое время применить наиболее мощное боевое искусство — бег.

Увы, бежать оказалось некуда, сзади подходили ещё двое.

— Гайдзин, ты слышал, что за всё надо платить? — лениво поинтересовался самый высокий из троицы, постукивая себя по плечу бокеном.

Вот блин, банальный рэкет. Убить не убьют, наверное, но ребра пересчитают качественно. Твою ж мать, ну вот какого я опять по набережной попёрся?! Не везет же мне на них, должен был уже сообразить!

Удар в живот оказался не то чтобы сильный, скорее так, в качестве знакомства, но я старательно согнулся, демонстрируя как же мне плохо… и боднул длинного головой, освобождая себе путь к отступлению. Вот только не успел сделать и пары шагов, как полетел на асфальт от ловкой подножки.

Сцуко, развелось каратистов!

Тут же прилетело ногой в грудину. Теперь уже всерьёз. Больно, блин. О, а вот и обиженный спешит рассчитаться, вон, как палкой машет.

«Прощай, Витя», — вздохнуло сознание, отмечая летящий мне прямо в висок бокен.

Не долетел. В сантиметре от моей головы, прямо на пути деревяшки, внезапно возникла полупрозрачная шестиугольная пластинка.

— Эй, что за…? — длинный ошарашенно поднял голову и отвесил челюсть.

Ну да, я бы тоже оху… сильно удивился, встретив тут изящную блондинку в вечернем платье.

— Какого… — договорить горе-рэкетир не успел, так как свистнувшая в воздухе фиолетовая спица отбросила его метра на два, пришпилив к земле.

Хм, странно. В мультике Конго пятиметровыми лезвиями из снежинок махала, а тут какими-то иглами стреляет. Ого! Знал, что туманницы сильные, но вот так, мимоходом, ухватить здорового мужика за шею и небрежно хрястнуть о землю, что аж пыль пошла…

Оставшаяся на ногах троица проявила чудеса сообразительности, синхронно рванув бежать.

Я мысленно поспорил сам с собой на тысячу йен. Выиграл, конечно. Ну и наглядно убедился, что бегать от туманницы бесполезно — только запыхаешься перед смертью.

Под негромкий перестук каблучков, Конго подошла ко мне. Остановилась. Так близко, что я невольно получил ответ на давно интересующий вопрос. Колготки у неё всё же, не чулки. Черные такие, с симпатичными кружевными шортиками.

Стоп, хватит разлеживаться, а то решит ещё, что я ей под юбку заглядываю, и обидится. Смертельно. Но как же вовремя она появилась. Даже слишком вовремя.

— Конго, давно ты за мной следишь? — прохрипел я, с некоторым трудом поднимаясь на ноги.

— Двое суток, — равнодушно бросила туманница, не делая даже попытки помочь.

Сколько?! Она что тут, в сыщицу играла, меня выслеживая? Да ну, бред!

— А… как?

Туманница чуть раздраженно поморщилась.

— Тебе опять нужно время, чтобы восстановить мыслительную деятельность?

— Прости, не понял.

— Корабль РТР входит в состав стандартного радарного поста.

Тьфу ты, ну конечно! Туманники же контролируют всё побережье радарными постами. А кораблю радиотехнической разведки полицейскую сеть ломануть, как два пальца. Ну а дальше — дело техники. Благо Япония вокруг — жрать нечего, зато на каждом столбе по камере с регистратором.

— А здесь ты как оказалась?

— Пришла в соседнюю бухту, а то здесь мелко.

— Так там же дома затопленные! На байдарке фиг проплывешь.

На этот раз Конго даже не снизошла до ответа, просто столь выразительно промолчала, что я едва удержался от смачного фейспалма.

Действительно туплю. Если у неё корпус попадания тяжелых ПКР выдерживает, то что ей какие-то груды железобетона? Прошла по ним как ледокол по замерзшей лужице. Вот только почему до сих пор сирены не воют, вертушки не грохочут, армия не бегает? Местные вояки совсем обленились, что ли? Проспать визит линейного крейсера! Или…

— Конго, ты и береговой охране сеть ломанула?

— Да.

— Понятно.

Оказывается армия ещё не в курсе визита высокой гостьи, поскольку гостья перед визитом оставила их без связи и данных службы мониторинга. Вежливая девушка, блин. Только не в зеленом.

Кое-как отряхнувшись, я вздохнул.

— Ладно, пойдем тогда, хорошо бы успеть, пока вояки не очухались.

— Куда?

— Тут недалеко, до лавки, хлеба хоть на первое время купить. Рыбой ты меня, надеюсь, обеспечишь?

***

Шагая рядом с человеком, Конго пребывала в легкой растерянности.

Подобного поведения она от него никак не ожидала. По её расчетам он должен был попытаться убежать, спрятаться… да испугаться хотя бы! А он… шагает вот, с недовольным видом шевеля губами и по десятому разу пересчитывая бумажки, которые люди используют в системе товарного обмена.

— Что ты делаешь?

— Деньги считаю, что ещё. Черт! Знал бы, что так выйдет, не стал бы позавчера заначку тратить.

Беззвучно вздохнув, Конго вошла в местную сеть, чтобы выяснить места хранения денежных единиц. Затем свернула с тротуара к стоящему прямо на улице металлическому ящику и, сформировав волновое поле в виде плоскости, аккуратно, чтобы не повредить хранящиеся в нем бумаги, отрезала боковую часть.

— Этого достаточно?

— Смотря для чего, — человек задумчиво поскреб в затылке. — Я столько в руках ни разу не держал.

— Для твоих покупок, — раздраженно бросила она. — Если нет, в семистах тридцати метрах отсюда есть ещё одно такое хранилище, бери, и пойдем.

Человек не двинулся с места, а взгляд его стал странным, каким-то неприятным.

— Конго, понимаешь, вот эти деньги… — он продемонстрировал ей свои засаленные бумажки, — я заработал. Сам. А вот это… — тут он ткнул носком ботинка в вылетевшую из банкомата купюру, — даже не воровство, а подачка. Спасибо, не надо.

После чего двинулся дальше по улице, оставив её в полной растерянности.

***

Блин, сам не знаю, что на меня нашло, вроде никогда особым чистоплюйством не отличался, но вот это её небрежное: «на, бери сколько надо», реально взбесило.

Догнавшая меня туманница как-то бесстрастно заметила:

— Ты не хочешь принимать помощи, но рассчитываешь, что я буду ловить тебе рыбу.

Ага, ага, спасибо, что напомнила.

— Разве это помощь? — мрачно буркнул я. — Те деньги ведь были не твои. А что до рыбы, так я её отработаю. Считай, корабельного кота себе завела. Ты ловишь мне рыбу, я тебе мурчу на ушко, уют создавая. Всё честно.

— Ты не боишься, — задумчиво протянула она, то ли спрашивая, то ли констатируя факт.

— Боюсь. Только не очень сильно.

— Почему?

— Потому что на самом деле большинство людей боится не самой смерти, а того, что со смертью они всё потеряют. Мне же терять нечего, я уже потерял дом, родных, друзей, весь свой мир. Тут впору самому вешаться, а не смерти бояться.

— Всё потерял? — с оттенком удивления поинтересовалась туманница. — Ты сейчас среди людей.

— Это не мои люди, — скривился я, вспомнив попытки хоть минимально вжиться в местное общество. — Мне с тобой легче, чем с ними.

Вот тут она удивилась по-настоящему.

— Со мной?!

— Угу. Я знаю, что ты не человек, соответственно и не жду от тебя человеческих реакций. Ну и ты, в свою очередь, делаешь скидку на то, что я не из Тумана. А с местными… вроде люди, но другие люди. Блин, трудно объяснить, но разница менталитетов очень большая. Запад есть Запад, Восток есть Восток… а я вообще из России.

Туманница даже притормозила, непонимающе захлопав ресницами.

Тяжело вздохнув, я попытался объяснить:

— Есть западный менталитет, есть восточный. Живущие на западе не понимают восточную культуру, живущие на востоке не понимают западную, а русских не понимает вообще никто, включая их самих.

Секунду помолчав, эта блондинка словно бы даже с удовлетворением кивнула сама себе.

— Ты и среди людей особенный.

Пришел мой черед растерянно хлопать глазами.

Не понял, это вот что, она сейчас меня Избранным назвала?!

Потерев лобешник, я снова вздохнул:

— Не особенный, просто русский. Нас сто сорок миллионов таких.

***

Сто сорок миллионов? Вот таких вот? Человечество обречено.

Правда озвучивать этот вывод Конго не стала. К чему разрушать иллюзии? Люди и сами с этим прекрасно справляются. Впрочем, как и с другими разрушениями.

Пустынная улица, по которой они шли, выглядела словно после артобстрела. Обшарпанные, покосившиеся дома перемежались с развалинами, потрескавшееся дорожное покрытие местами заросло травой и зияло провалами…

Конго даже заглянула в тактическую сеть, чтобы убедиться, что боевых действий тут не велось.

— Они тоже не боятся? — не выдержав, поинтересовалась она, заметив признаки проживания людей в доме, который лишь чудом ещё не развалился.

Человек непонимающе завертел головой.

— Кто?

— Другие люди. Как они здесь живут?

— А здесь не живут, — пожал он плечами.

И в ответ на недоуменный взгляд — на втором этаже дома, мимо которого они проходили, в этот момент показались две женщины, принявшись развешивать мокрое бельё — добавил:

— Здесь выживают. Те, кто мог, давно уехали, а тем, кто остался, деваться просто некуда.

— Почему?

— А кому они нужны? Там, — человек махнул рукой вглубь острова, — своих ртов хватает.

— И они всегда так… выживали?

— Нет, конечно. Раньше они с моря кормились — кто в порту работал, кто рыбу ловил, кто на торговом флоте. А теперь, вот, каждый выживает, как может.

Конго непроизвольно нахмурилась. Она никогда не задумывалась о том, как блокада отражается на людях, но сейчас, увидев последствия, слегка растерялась. С одной стороны, какое ей дело до того, что местное население осталось без средств к существованию, а с другой, перед её флотом же не стояло задачи по его уничтожению. И получается, что она, как флагман, нарушает установки Адмиралтейского кода!

Конго на секунду даже выпала из реальности, бросив все ресурсы ядра на расчет алгоритмов выполнения задачи по блокаде островов… но, прогнав все возможные варианты, успокоилась.

Вымирание людей в прибрежных районах нужно рассматривать, как сопутствующий урон. Которого при выполнении боевых задач, конечно, следует избегать, но лишь в меру возможностей. Так что всё в рамках базовых директив и нарушений с её стороны нет.

— Ты долго? — поинтересовалась она, когда человек, переговорив о чем-то с сидящей под дырявым навесом женщиной, отдал несколько своих бумажек, получив взамен небольшой сверток.

Вся эта прогулка ей уже порядком надоела. Пыльные, грязные улицы, неприятный запах и пялящиеся люди. Пусть последних было немного, но тем не менее.

— Ещё в одно место зайдем, и я в твоём распоряжении, — кивнул человек, пряча сверток в огромную сумку, которой успел обзавестись по дороге.

Ещё одно место оказалось небольшой лавкой, где их встретил старик, с которым у её спутника немедленно завязался разговор. Конго же от нечего делать принялась рассматривать заставленные всяким хламом полки, пока её внимание не привлек находящийся на одной из них непонятный механизм.

Подойдя ближе, она с любопытством просканировала состоящее из множества деталей устройство, и удивилась, опознав в нем прибор для измерения времени. Механический! То есть не на квантовом эффекте, а на потенциальной энергии деформированного металла! Фантастика! Но зачем было создавать подобное, если погрешность вычислений всё равно будет не меньше трех, а то и четырех секунд в год, когда даже примитивный счетчик на атоме цезия в миллион раз точнее? Непонятно.

Невольно увлекшись, она принялась рассчитывать систему взаимодействия маятников, пружин и противовесов, поражаясь сложности этого бессмысленного устройства.

— Это хронометр, госпожа, — прокряхтел заметивший её интерес старик. — Только он давно не работает, а починить… — человек вздохнул, — нет уже таких мастеров.

Конго, чуть покосившись на него, вернулась к сканированию.

То есть, это ещё и работало?! Совсем интересно. Схема с таким количеством критических точек…

Через две минуты она нашла возможную причину отказа. Согласно построенной модели, вот этот рычажок должен был доставать до шестерни, но он сточился и теперь просто проскальзывает. А вон та пружина потеряла упругость из-за старения металла.

Но вообще, схема забавная, хотя смысл создания подобного устройства всё равно непонятен. Может, это образец человеческого искусства?

— Всё, Конго, идем, — её человек вскинул сумку на плечо и поклонился старому. — Всего вам доброго, дядюшка Хо.

***

Проводив гостей до порога, старый Хасимото, запер дверь и, потирая разболевшуюся к вечеру поясницу, вернулся в лавку.

Странная пара, очень странная. Ладно Виктар, к нему уже тут привыкли, но пришедшая с ним гайдзинка… держалась, словно госпожа какая. А одежда, глаза… всё время казалось, что они у неё красным отливают. Линзы, наверное. Ох уж эти девицы нынешние, — то всякую гадость в глаза вставляют, то волосы непонятно во что красят, то вырядятся как актрисы какие. Беспутные, одно слово.

Осуждающе покачав головой, он щелкнул выключателем и двинулся было в сторону жилой комнаты, но на полдороги замер.

В комнате явно что-то изменилось. Но что?

Тут глаза старика удивленно расширились, а губы сами собой забормотали молитву Аматэрасу-Омиками.

Хронометр, который больше пятидесяти лет пылился на полке, сейчас мерно тикал, отсчитывая секунды.