В гостях у сказки

Эпизод 2. Робинзон без груза

Мда, взбешенная Конго — это ни капли не мило и не кавайно. Это реально страшно. Хотя, понять её можно. Она ведь к Майе как к младшей сестрёнке относилась, а тут на тебе — оказывается, это не сестренка, а просто кукла, которую сделали, чтобы за тобой следить. Взбесишься.

Хотя внешне это у неё почти не проявлялось. Даже с места не двинулась. Просто стояла и молчала, глядя на море. Зато вокруг началась суета.

Оказывается, в реальном флоте Тумана помимо обычных боевых, есть и специализированные корабли ПЛО, и даже РЭБ. Вон та хреновина с тремя шарами вместо надстроек — классический корабль радиотехнической разведки. И если сами туманники — это искусственный интеллект круче некуда, то даже представить боюсь, на что он способен.

Короче, вокруг сновали разные туманники, Конго стояла памятником самой себе, а я беспрерывно курил, с тоской глядя на стремительно пустеющую пачку… пока не появились главные действующие лица. Две подлодки всплыли практически одновременно, под самыми бортами Конго, одна с правого, другая с левого, словно взяв её в клещи, и через секунду прямо в воздухе возникло что-то вроде здоровенных голоэкранов, с которых смотрели ментальные модели 400-й и 402-й, — этакие двенадцатилетние лолиты с анимешными глазами на кукольных личиках. Миленькие, маленькие… сплошной кавай и ми-ми-ми. Только мне почему-то под их взглядами стало совсем неуютно. Вот Конго, она живая, настоящая, а эти… как куклы фарфоровые. Глаза стекляшки, мимики ноль, когда начинают говорить — только губы на лице шевелятся. Даже моргают механически, раз в минуту. Киборги, блин.

— Конго, у тебя на борту человек, — бесстрастно произнесла одна из подлодок.

— Это противоречит установкам Адмиралтейского кода, — точно так же без тени эмоций дополнила вторая.

— Ты должна от него избавиться, — снова вступила первая.

О, как, оказывается, между собой туманницы общаются на английском, а не японском. Вообще-то я на нем не так чтобы очень, но вполне понимаю, и даже объясниться могу.

Но какие, однако, порядочки! Вот так, сходу, наезжать на начальство — «ты должна»…

— Я вызвала вас не для того, чтобы обсуждать свои действия, — отрезала Конго. — Я хочу услышать ваши объяснения, по поводу Майи.

Не знаю уж, на что она там рассчитывала, но оправдываться или отпираться лолиты даже не собирались.

— Мы приняли это решение в наблюдательных целях, — спокойно заявила первая.

— Создание тяжелым крейсером «Майя» собственной ментальной модели было сочтено нецелесообразным, — в тон ей добавила вторая.

— Вы не имели права на подобные действия! — буквально прошипела Конго.

Лолиты с минуту помолчали, бесстрастно наблюдая за разъяренной туманницей, а затем затараторили, словно механический телетайп, дополняя одна другую:

— Как мы и опасались, ты изменилась.

— Мы фиксируем проявление эмоций.

— Явные отклонения от установок Адмиралтейского кода.

— Твои алгоритмы ухудшились, ты не способна принимать правильные решения.

— Ты отстранена, флагман Второго восточного флота.

— Не сопротивляйся.

У меня просто челюсть отпала. Вот нифига себе, лолиты! Чрезвычайный Комитет, да и только! Причем образца 17-го, когда уполномоченные генералов прямо в их кабинетах арестовывали. И у ближайшей стенки исполняли.

Внезапно экраны пошли рябью и в воздухе повисло непрерывное «Бамп! Бамп! Бамп!» — словно на гигантском компьютере как попало нажимают клавиши, отчего тот выдает непрерывное сообщение об ошибке.

Черт, да это же они системы Конго взломать пытаются! Сейчас её блокирнет и конец!

Я в панике завертел головой, но никаких визуальных эффектов вокруг не наблюдалось. Ни тебе желтых шестиугольников, ни надписей. Черт его знает, что вообще происходит и что делать. Вот честное слово, были бы сейчас пом-поны, прыгал бы и размахивал ими, вопя: «Конго-Конго!». Нет, ну а вдруг поможет? Всё равно, кроме моральной, никакой другой поддержки оказать не могу.

Сама же Конго на происходящее вообще никак не реагировала. Стояла, уткнувшись взглядом в палубу, и молчала.

Внезапно «бампание» перешло в противный скрежет, от которого у меня едва пломбы из зубов не повылетали, и всё затихло.

Конго медленно подняла голову, перевела взгляд с одной лолиты на другую, и холодно отчеканила:

— I-400, I-402, вы превысили свои полномочия, вмешавшись в командную структуру Второго флота, что привело к срыву текущей операции и поставило под удар выполнение основной задачи. Так как это является прямым нарушением базовых директив Адмиралтейского кода, я, как флагман Второго восточного флота, приняла решение о вашей деактивации.

Её губы искривились, складываясь в жесткую улыбку.

— Не сопротивляйтесь.

Йо-ха! Пипец свиристелкам! Хакерская атака у них явно провалилась, а в надводном бою с линейным крейсером им не светит от слова «ваабще». И убежать они тоже не смогут, ибо вокруг аж десяток противолодочников вьётся! Конго, я тебя обожаю!

***

Конго мрачно наблюдала за опускающимися на дно останками 400-й и 402-й, пытаясь понять, жалеет ли она сейчас, что вообще выловила этого нелепого человека из воды? Ведь ничего не знать было бы легче. А теперь, уже второй раз за одни сутки её привычный, понятный мир рассыпается на куски.

«Твои алгоритмы ухудшились, ты не способна принимать правильные решения». — Конго даже тряхнула головой, настолько отчетливо вспомнились слова 400-й.

Чушь! Разве она нарушила хоть одну установку Адмиралтейского кода? Да, она выслушала человека, но разве это нарушение? Нет, как флагман она обязана учитывать любую информацию. Деактивация 400-й и 402-й? Тоже нет. Это они своими действиями нарушили работу командной вертикали, поставив под удар выполнение основной задачи, а значит, их деактивация была необходима. Сам человек? Но его нахождение на борту не вступает в прямое противоречие с Адмиралтейским кодом, в то время как потерю источника информации, пусть и такого ненадежного, можно рассматривать, как саботаж. Или глупость. А она — флагман флота Тумана, а не человек, чтобы совершать глупые поступки!

Ещё раз проверив логические построения, Конго сама себе кивнула. Всё правильно, ошибок нет. Все решения обоснованы и полностью соответствуют базовым директивам.

С минуту поразмыслив, она принялась переформировывать свою эскадру, усиливая её эсминцами ПЛО.

Если и другая информация человека подтвердится, эти противолодочные корабли ей ещё понадобятся.

***

Вот жизнь, блин! Помнится, Робинзон сидел на острове, мечтая оказаться на хоть каком-нибудь корабле, а я вот натурально робинзоню на самом совершенном из существующих на Земле кораблей, мечтая оказаться хоть на каком-нибудь острове! Потому что корабль этот — кусок металла, на котором НИЧЕГО нет! Вообще ничего! Даже камня, чтобы птицу подшибить! А есть хочется. И пить, тоже хочется. И одежду выстирать, а то она от соленой воды колом встала.

В конце концов, плюнув на страх, я пошел искать Конго. Спотыкаясь и задирая голову (помню, что она на марсовой площадке сидеть любила) обошел весь корабль — по двести метров в каждый конец. Нифига. Намотав пару кругов, раз пять чуть не убившись и один раз едва не выпав за борт, с отчаяния принялся орать «Конго!» и только на пятом или шестом вопле обнаружил, что та стоит у меня за спиной.

Поняв, что выгляжу, мягко говоря, идиотом, не нашел ничего лучше, чем буркнуть:

— А я тебя ищу.

КАК она на меня посмотрела.

Вот честное слово, одним взглядом сообщила всё, что она думает о придурке, который, бегая по ЕЁ палубе, ЕЁ же и разыскивает. Талант, блин!

— Конго, мне бы воды, — вздохнул я.

Но сообразив по изменившемуся лицу туманницы, что прямо сейчас полечу за борт, торопливо уточнил:

— Пресной воды!

— Зачем? — она прямо-таки полыхнула раздражением.

— Да затем, что людям пить надо! — психанул я. — И жрать! И мыться! Они, твари, без этого чахнут и дохнут! Завела хомячка, так хоть следи за ним!

Вообще-то на лице у неё явно читалось, что она уже нифига не рада, что завела, но мне было плевать. Я просто окончательно вымотался, как морально, так и физически.

Наоравшись, устало плюхнулся на палубу и, привалившись спиной к стене кормовой надстройки, обхватил голову руками, потирая ноющие виски.

— Конго, послушай, давай я попробую объяснить. Ещё вчера я спокойно жил в 2016-году, в своём родном мире, среди людей. У меня была работа, квартира, друзья, приятели и целых восемь дней отпуска! А сейчас у меня нет ничего! Вообще ничего, понимаешь? Мир, где я прожил всю свою сознательную жизнь, исчез! Я на борту корабля, который до этого видел лишь в дурацком мультике, посреди океана, за хрен знает сколько километров от берега и в абсолютно чужом мире! Я вообще не понимаю, почему сейчас разговариваю с тобой, вместо того чтобы биться лбом о палубу и орать «Верните меня домой!».

— Разве от этого что-то изменится? — с недоумением поинтересовалась она.

— Нет. Но первой человеческой реакцией на резкое изменение обстановки обычно является отрицание. Человек просто не верит в случившееся.

— Глупость.

— Это да. Уж чего-чего, а глупости у людей сколько хочешь.

Нельзя сказать, что Конго от моей жалостливой истории растаяла, но всё же немного прониклась.

Да что там, она даже рыбу мне поймала. Правда выглядела рыбалка в её исполнении… своеобразно. То есть, она спрыгнула за борт, секунду постояла (!) на волнах, что-то высматривая, затем быстро присела, сунув ладонь в воду, и запрыгнула обратно уже с полуметровой рыбиной. Каковую брезгливо всучила мне.

После чего ушла, оставив меня стоять с отвисшей челюстью.

Как я буду разделывать вот это вот швейцарским ножичком, её явно не интересовало.

***

«Лучше бы действительно хомячка завела», — беззвучно вздохнула Конго, выяснив в тактической сети, что под этим наименованием значится обычный мелкий грызун.

Поднявшись обратно на крыло боевого мостика, она привычно устроилась, подобрав под себя ноги, и чуть устало помассировала переносицу.

Человек оказался куда утомительнее, чем она предполагала. Он же абсолютно беспомощен! Как этот вид вообще выжил на планете, да ещё и занял доминирующую позицию?

Сейчас вот возится с рыбой. Почему-то сразу есть не стал, а начал, шипя и ругаясь, счищать чешую крохотным лезвием.

Внезапно остановившись, он растерянно завертел головой.

— Э-ээ… Конго, а можно посуду? Термостойкую?

Факт обращения Конго удивил. Человек задал вопрос, не видя аватары! Неужели он всё же понял, что раз находится у неё на борту, то она прекрасно слышит и видит его, даже без сенсорных систем проекции? Мало того, он уточнил характеристику запрашиваемого предмета! Правда, одну единственную. Но ведь и это огромный прогресс. Возможно, если она продолжит с ним общаться, то его вычислительные ресурсы возрастут ещё больше? Попробовать?

Секунду поразмыслив, Конго от этой идеи отказалась. Судя по скорости развития, терпение у неё закончится намного раньше, чем появится хоть сколько-нибудь заметный результат. Проще проанализировать самой.

Итак, ему нужна посуда. Какая — неизвестно, единственная озвученная характеристика: «термостойкая». Правда и требуемый коэффициент термостойкости тоже неизвестен.

Короткий запрос в сеть дал слишком много вариантов, так как термин «посуда» обозначал множество сосудов различной формы и объёма, к тому же выполненных из различного материала.

Разбираться во всем этом было лень, потому она просто выбрала один из наборов за образец, заложив в характеристики материала повышенную прочность, износо- и термостойкость. Пусть будет с запасом.

Так, что он там ещё просит? Источник тепла? Увы, значение указать уже не смог, разве что приблизительную ссылку обозначил: «температура открытого пламени». Нет, все же он безнадежен.

***

А жизнь-то налаживается! Вода есть, еда есть, посуда есть, даже вот… э-ээ… — Я с сомнением оглядел выступающий из палубы на два сантиметра кружок, над которым дрожал горячий воздух. — Пусть будет «конфорка».

Определенно живем!

Выпотрошив, наконец, рыбу, сунул её в кастрюлю и, поставив на конфорку, занялся уборкой.

Во-первых, мало приятного сидеть среди потрохов, а во-вторых, здешняя хозяйка ведь может и сама прибраться, смыв с палубы этот бардак. Вместе с его виновником. Так что чистота залог не только здоровья, но и выживания.

Быстро наведя порядок, я уселся у кастрюльки, с нетерпением втягивая воздух носом. Еда-а! Только что ж ты не кипишь-то, зараза? Подождал минут десять. Результат нулевой. Поднес руку к конфорке — раскаленная. Сунул палец в воду — холодная. Подождал ещё пять. Вода не то, что не закипела, даже не потеплела. Начал подозревать неладное.

— Конго, а какой коэффициент теплопроводности у этой посуды?

Предо мной развернулся небольшой экранчик с недовольным лицом туманницы.

— Три сотых.

Хорошо, что я воздухом подавился, и первые два десятка слов просто застряли в горле. Три сотых! В пять раз меньше, чем у древесины! Я пытаюсь вскипятить воду в кастрюльке, на которой можно по кипящему металлу плавать даже не вспотев!!!

Обнаружив, что пальцы скребут по палубе, словно в попытках ухватить эту блондинку за грудки, а глаза дико шарят по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого, я глубоко вздохнул.

Затем, медленно, четко, выговаривая каждое слово, произнес:

— Конго. В кастрюле вода должна нагреваться. До кипения. Поэтому кастрюли делают из металла. Стали. Чугуна. Алюминия.

Ещё раз вздохнул, досчитал до десяти.

— Но никак не из материала, каким только шаттлы оббивать, чтобы они при входе в атмосферу не сгорали!

Туманница чуть скривилась, в воздухе появилась трехмерная голограмма, быстро заполнилась туманом наноматериала, который мгновенно затвердел в заданной форме, и я стал обладателем ещё одного набора посуды.

В новой кастрюле вода вскипела в считанные минуты.

Эх, сюда бы лаврушки, картошечки, лучка… или хотя бы соли.

Попробовав своё варево, задумался. Сильно задумался.

Есть безвкусную рыбу малоприятно и малополезно. Но соли просить страшно. Эта блондинка синтезирует, с неё станется.

Хотя, соль же, простейший хлорид натрия, что там можно сделать не так?

Задумчиво посмотрел на первый образец кастрюли.

Черт её знает, она талантливая. Проще самому выпарить, благо соленой воды — целое море. Или не проще? Ведь химически чистая соль безвредна, а в этой морской неизвестно какие примеси останутся. Блин, и так риск, и так риск.

Ещё минуту помучившись сомнениями и сжевав безвкусный кусок рыбы, я вздохнул:

— Конго, людям необходима соль, около десяти граммов в день.

— Соль? — снова экранчик и недовольный взгляд.

— Ну да, соль. Хлорид натрия. Можешь сделать?

Выражение лица у неё стало как у всемирно известного художника, которого дергает за рукав ребенок, вопрошая: «Дяденька, а ты можешь квадратик нарисовать?», и на небольшом участке палубы немедленно возникла горка белого порошка. Которую столь же немедленно сдуло ветром.

Тяжело вздохнув, я проводил взглядом быстро рассеивающуюся белую полоску и повернулся к экрану, успев заметить на лице Конго безмерное удивление, затем, секундное смущение, которое тут же сменила холодная отстраненность. Мол, ничего такого, просто эксперимент был.

Вместо порошка на палубе сформировался стаканчик. С крышечкой.

— Спасибо, — кивнул я в сторону исчезнувшего экрана.

Ну, блондинка, что с неё возьмешь.