Твое пламя и твои крылья, феникс (СИ)

Глава в трудах и заботах (1)

Взгляд Таяты

Дел по дому всегда хватало, и сложность оказалась ещё в том, что многие из них Таяте были в новинку. Да, она умела готовить некоторые блюда, а в смысле сластей и напитков даже считала себя мастером, понимала кое-что в выращивании пряных трав, неплохо ткала и шила. А вот на уборку раньше лишь смотрела со стороны, посуду драила неуверенно, и к разделке мяса в родной семье её никогда не допускали. Ещё повезло, что братья Сверады были людьми довольно щедрыми и не считали, что одна-единственная женщина обязана обслуживать весь их семейный дом от подвалов до крыш. Они довольно быстро наняли двух приходящих работников, которые мыли, скоблили, поливали грядки, следили за чистотой крохотного хлева, помогали наводить порядок в общих комнатах дома, стирали покрывала и постельное бельё, даже разделывали мясо и чистили овощи. А с готовкой всегда охотно помогала маленькая Шеника.

Что ж, Таята потихоньку училась ухаживать за тёлушкой (тут ей советами и даже демонстрацией ухваток помогали отзывчивые соседки), осваивала стирку одежды — своей и Шеники. Сперва всё это давалось нелегко, и даже, оказывается, платья и рубашки надо было уметь правильно развешивать для просушки. Девушка намерена была справиться.

У лестницы на крышу, куда она потащила полный чистого белья деревянный таз, её перехватил Раккард.

— Нет-нет, тебе нельзя носить такую тяжесть. — Он выдернул действительно увесистую ношу из её рук и сам бодро поволок наверх. — Где помощники, почему они не таскают?

— Они уже закончили на сегодня, — пролепетала Таята, кидаясь следом за ним. — А я не успела… Нет, постой! Тебе нельзя, там… Там всякое женское!

— Я не смотрю. — Он отнёс лохань на место, где, защищённый пышной кроной, скрывался от чужих глаз уголок с верёвками, натянутыми как раз для сушки, и демонстративно повернулся к тазу спиной. — Честно.

— Но ты всё ещё тут, — мягко упрекнула она и вытянула из охапки стираной одежды верхнее платье, которым можно было прикрыть от мужских глаз нижнее бельишко.

— Да, верно. — Он уронил голову, как бы признавая свой промах, но по тону можно было угадать, что он улыбается. — Хотел поговорить.

— О чём же?

— Да уж извёлся ходить кругами. Примешь обручальный браслет от меня?

— Карди…

— Не отказывай сразу, ну правда! — Он не выдержал, повернулся к ней. — Ну не могу больше ни о ком, кроме тебя, думать. Ты у меня перед глазами всё время! Никого красивее тебя в жизни не видел. Ну почему ты сомневаешься?

— Карди… Мои родственники никогда не признают тебя. Никогда.

— Но ведь ты оставила дом и, как понимаю, не желаешь туда возвращаться. Разве в этом случае меня должно смущать мнение твоих родственников?.. Давай помогу.

— Нет! Пожалуйста, отвернись!

— Ладно, ладно. — Он снова послушно повернулся спиной. Таята, косясь на него, принялась вытягивать из-под платья, наброшенного поверх таза, вещички помельче и вешать их в самом дальнем уголке, прикрытом с одной стороны трубой, а с другой — уличным шкафом. Потом она собиралась на ближних верёвках растянуть юбки и покрывала, которые всё что надо полностью закроют от глаз. — Тай, я ведь приведу тебя в свою семью. И позабочусь о тебе полностью. Мы можем и вовсе не общаться с твоими родными. Или, если желаешь, я могу даже отправить им выкуп за тебя, да так, что они в жизни никогда не узнают, от кого и откуда он пришёл. Хочешь?

— Я не могу за тебя выйти, — вздрогнув плечами, ответила девушка. И поспешила накинуть на верёвку ещё одну тоненькую сорочку из своих.

Он молчал несколько мгновений.

— Почему?

— Карди, ну правда… Не стоит нам продолжать этот разговор.

— Почему же? Почему, скажи? Если бы ты ответила «не хочу», я бы ещё понял. Не сдался бы всё равно, но понял. Однако ты сказала «не могу». Так почему же ты считаешь, что не можешь? Ответь, прошу!

Она долго молчала, задумчиво расправляя нижние шортики, которых нашила себе сразу, как только ей удалось получить в своё распоряжение кусок мягкого льна. Накинула их на верёвку и сверху сразу же — нижнюю юбку. И так всё быстро просохнет. Убедилась, что мужчина не смотрит, и потянула из таза камисоль. Этот деликатный и полупрозрачный предмет туалета у неё был единственным, так что стирать и сушить приходилось быстро.

— Я не знаю, как тебе это объяснить… О таких вещах девушки не говорят с мужчинами.

Раккард выдохнул.

— Послушай, ну давай хотя бы попробуем. Так ведь невозможно. Сколько я уже наседаю, а ты даже ничего не объясняешь. Ну что-нибудь скажи, я хоть буду знать, в чём проблема. Ну, понимаю, что, видимо, нехорош для тебя, потому как твои родственники меня бы не одобрили…

— Нет! Нет, дело совсем не в тебе. Ты хороший человек, ты…

— Я тебе нравлюсь?

Он всё-таки развернулся снова, не выдержал. Таята испуганно прижала к груди сорочку, но потом вспомнила, что уже занялась длинным, скромным предметом нижней одежды, в котором даже домочадцу на крайний случай можно показаться, и выдохнула, продолжила свою работу. Хоть и сочла обязательным взглянуть на него с укором, мол, почему опять шалишь, просили ж тебя не подглядывать!

— Да, ты приятный молодой человек, — призналась она. — Очень приятный. Любезный. И я совершенно не хочу портить тебе жизнь.

— Чем? Своим согласием?

— Да.

— О чём ты говоришь⁈ Почему портить жизнь? — Раккард шагнул к ней. — Ты думаешь, твои родные будут угрожать тебе и нашей семье?

— Нет, я не думаю, что… — Она перехватила дыхание. — Конечно, если отец узнает, где я, то немедленно приедет и поволочёт обратно, пусть бы и за волосы. Даже если тот человек, которому меня обещали, уже женился, они найдут другого, кому я понадоблюсь. Но дело не в этом. Я даже верю, что ты мог бы меня спрятать, если бы захотел.

— Тогда в чём дело?

Таята ощутила, как лицо заливает краской. Даже одна мысль рассказать нравящемуся мужчине о таком горло перехватывало. Но в то же время ею овладело безумное желание быть с ним откровенной. Именно сейчас и именно с ним.

Он ей нравился. Да и как такой мужчина мог не нравиться! Высокий, крепкий, с уверенным взглядом ясных глаз и такими губами, что смотрела бы и смотрела. А крепкая челюсть, всегда покрытая заметной, но аккуратной небритостью, так и тянула провести по ней пальцами. Раккард не слишком походил на остальных братьев Сверадов, но Таята уже знала, что половина из них — сводные или приёмные, так что странного тут не было ничего.

Ей казалось, что он — самый привлекательный из всех братьев Сверадов. Стыдно было, конечно, даже самой себе признать это. Неправильно класть взгляд на мужчину, когда ты не собираешься и не можешь выйти за него замуж.

Она всё-таки покраснела ещё гуще, чем до того.

— Я просто не смогу быть тебе настоящей женой. Не смогу.

Хмурясь, Раккард смотрел на неё безотрывно.

— Тебя кто-то обидел?.. Обидел серьёзно?

— Да, но я…

— Тебя кто-то изнасиловал? — рыкнул боец. Глаза у него полыхнули таким гневом, что Таята даже вздрогнула.

— Нет, не в полном смысле слова. — И снова аж побагровела от стыда. — Пожалуйста, не надо об этом.

— Кто это сделал? Тот твой жених?

— Карди…

— Я с ним разберусь!

— Нет! — Она дёрнулась к нему, схватила за руку. — Поклянись, что не будешь ничего делать, иначе я не стану больше… Я больше не стану даже говорить с тобой!

И в следующий миг оказалась в его объятиях — очень осторожных, их даже можно было бы назвать братскими. Мужчина очень внимательно следил за тем, чтоб не коснуться девушки хоть сколько-нибудь игриво или хотя бы двусмысленно.

— Тай, свет мой… Скажи — это твой жених поступил с тобой дурно? — Он ласково прошёлся пальцами по её волосам. — Я могу обещать, что не сделаю ничего такого, на что ты будешь категорически не согласна.

— Тогда зачем тебе это знать?

— Чтоб я мог тебя надёжно защитить.

— Если ты что-то сделаешь моему бывшему жениху, я ни за что за тебя не выйду!

— А если пообещаю его не трогать — выйдешь?

Она запрокинула голову. Мужчина смотрел на неё с любовью, тут сложно было ошибиться. И сердце у Таяты едва не оборвалось в ответном порыве. Ну как можно в такой ситуации отказать? Душа тянулась к нему, вот только девушка себя не обманывала — как сможет она составить его счастье? Ну зачем ему жена, которая в постель к нему будет ложиться с содроганием, как бы красив и нежен он ни был? И, скорее всего, детей не родит.

— Я не могу за тебя выйти, прости, — шепнула она. — Помимо всего прочего — как мне оставить Шенику? Она нуждается в моей заботе, хоть и в душе вполне взрослая.

— Если ты хочешь помочь Шенике, то тебе наоборот стоит согласиться на моё предложение. Семья собирается удочерить её, ты же слышала. Но и понимаешь, что девочку не отдадут в дом, где нет ни одной женщины, тем более в нашу семью, род наёмников. Ты как моя невеста стала бы верным аргументом и той самой хозяйкой дома, которой под опеку отдали бы малышку.

— О… Я об этом не думала. — Таята задумчиво качнула головой. — Мне очень хотелось бы помочь Шенике, да. Но даже ради этого не хотела бы привязывать тебя к себе. Я не смогу дать тебе то, что ты хочешь.

— А чего, ты считаешь, я хочу? — Он мягко погладил пальцами её налитые алым щёки. — Я хочу, чтоб ты стала моей женой. И не прикоснусь к тебе, если ты сама этого не захочешь. Могу поклясться любой клятвой, какую назовёшь.

— Я никогда не подвергну тебя такому унижению! — возмутилась девушка.

— Но я настаиваю. Ради того, чтоб тебе было спокойнее, я в любом случае принесу такую клятву перед Хиреамом. Он станет залогом её соблюдения.

Таята недоверчиво смотрела на мужчину.

— Но ты ведь не выдержишь. Рано или поздно — не выдержишь. Ни один мужчина не сможет выдержать такое.

— Настоящий мужчина выдержит всё, чтоб его любимой женщине было хорошо, — с прохладой в тоне отрезал Раккард. — И я тебе докажу. Будь уверена. Свет мой, я ведь пока предлагаю тебе взять мой обручальный браслет. Если захочешь, я буду ждать твоей готовности пойти к алтарю столько, сколько будет нужно. Прошу — прими. — И потянул с запястья тоненький ободок браслета с тремя прозрачными камушками.

Она вздохнула и вдруг неожиданно для самой себя рассмеялась.

— Ты слишком настойчивый, да?

— Сама видишь. — Мужчина уже улыбался вовсю. — Я ещё не раз тебе это докажу… Ну давай помогу развесить остальное, ну зачем тебе тяжести таскать, да ещё пальцы ломать, разворачивая покрывала. Там же больше не должно было остаться ничего… деликатного.

— Ты всё-таки подсматривал! — взвизгнула Таята, чувствуя, как её запястье обхватил обручальный браслет. Но уже не протестовала.

— Самую чуточку, честное слово. Просто хотелось тебе помочь с самым увесистым. Мокрые вещи бывают очень тяжёлыми, это я знаю.

— Могла бы справиться и сама.

— А ещё хочу побыть с тобой подольше. Вот и вся разгадка.

— И даже на вопросы ответишь?

— На любые, свет мой!

— Прямо на любые, — фыркнула девушка, отдавая мужчине таз. Но всё же поспешила с расспросами, пока он не передумал: — Ты ведь тоже из приёмных братьев? Не родной?

— Не родной, — подтвердил он. — Но принятый в род по всем правилам, с оглашением в храме и торжеством на всю деревню, как полагается. Для меня устроили такое, хоть я и пацан, потому что мои кровные родители живы-здоровы и обитают не так далеко от деревни, родной для Сверадов. Поэтому всё устраивали по закону. В семью меня принимал дед Хиреама.

— Дед?

— Да, — улыбнулся Раккард. — Я, строго говоря, им всем не брат, а дядя, самый младший приёмный брат их отца. Но какое это имеет значение? Я рос вместе с ребятами и стал им настоящим братом, так себя и воспринимаю. И они меня видят так же. Я буду рад, если ты согласишься хотя бы какое-то время пожить в семейном доме Сверадов, Пока я не построю наш собственный дом. И, если пожелаешь, я разделю свою спальню на две отдельные комнатки, чтоб тебе было спокойнее.

— Не надо, — растроганно улыбнулась она и сморгнула слезинку. Всё-таки, оказывается, к такой трогательной заботе мужчин о состоянии своей души она совершенно не привыкла. — Я тебе верю.