Товарищ Йотунин

Глава 25

По сервитуту ходят таксомоторы.

Нет, не так.

Мне было страшно лень дожидаться травмая.

Во-первых, неясно оказалось, сколько именно ждать: обошел все окрестности этой, пусть будет, «остановки» — не обнаружил ничего, даже примерно похожего на расписание движения транспорта.

Во-вторых, как-то понял — или снова вспомнил, что обратная дорога тоже пройдет под бубнеж мелкотравчатого вымогателя. «Экскурсовод, нах», как сказал бы один мой знакомый снага. Или не один.

В-третьих… А и хватит с вас. Тем более, что, идя на шестой заход — в поисках расписания — я вдруг наткнулся на натуральную стоянку такси.

Небольшая площадка в ста шагах от Голиков-сарая.

Немного уставшего асфальта, одинокий фонарь, то ли работающий, то ли нет — день же! Киоск, в окошечко которого могут выдать еду, воду, курево или сноп картечи в брюхо. Четыре мобиля, украшенных черно-желтыми шашечками: кажется, такая маркировка — штука интернациональная и междумировая. Мобили, кстати, очень разные.

Выбрал тот, что больше всего напоминал милые моему сердцу деревенские пикапы: нечто полугрузовое, сильно укрепленное, готовое ехать небыстро, но доставить до места — уверенно.

— Салют, — сунулся я к водительскому окошку. Из того, кстати, торчал то ли человек, а то ли нет — видимо, какой-то полукровка. Седые волосы коротким ежиком, уши прижаты к круглому черепу, лицо, как топор.

— Сам салют, — выразил мнение водитель пикапа. — Тебе куда?

— В морг, — почти не думая, ответил я.

— Не рановато? — удивился шофер. — Ты ж, вроде, живой…

— Работаю я там, — не принял шутки. — Упокойщик, если что.

— Двадцать монет, — сообразил полукровка, — и палку в кузов забрось.

— Пятнадцать, и посох едет в салоне, — возразил я. Не то, чтобы разница имела для меня значение… Просто — «Ваня, не выделяйся, за местного сойдешь». Местные же всегда торгуются. Восток.

— Шестнадцать, и музыку сам выбираю, — уточнил нанимаемый, — меня, кстати, Васей кличут.

Представился в ответ. Ударили по рукам.

Музыка, кстати, оказалась ничего так: только пели на каком-то редком атлантическом языке, и я почти ничего не понял.

— Быстро ты, — обрадовался Колобок. — Это хорошо. А то у нас тут это, опять…

— Прямо вот опять? То же самое, синий мешок? — неприятно поразился я.

Неприятно — это потому, что мне нравится контролировать ситуацию, случаи же неподконтрольные вызывают легкое и малозаметное бешенство. Я, видите ли, уже прикинул, сколько обычно времени проходит между тем, как нам привозят волшебный биоматериал — в смысле, тех, которые после культистов, а тут на тебе!

— И ничего не синий, — утешил меня шеф. — Бабки, три штуки. Померли себе — то ли съели чего-то не того, то ли угорели, на дровах-то…

— Дайте догадаюсь, — я уже вовсю облачался в халат. — Зафиксировали, даже отпеть успели, наверное, а они кааак…

— Отпеть не успели. В остальном — все верно, — хохотнул завлаб. — Фиксировать пришлось даже дважды — сначала в документальном смысле, потом — чтобы никто не ушел покусанным.

— И что, как там? — мне стало интересно: с подобным здесь, в этом мире, я пока не сталкивался. — Ремни, намордники?

— Потому и не кусают, — глубокомысленно согласился Пакман.

С бабками все вышло еще проще, чем я рассчитывал: это были даже не классические восставшие мертвецы, а так, немножечко мелких эманаций, зацепившихся за свежие трупы. Всей работы — если по упокойщицкой части — на полчаса, много на сорок минут.

— Танцуй, — метавселенски пошутил завлаб, стоило мне вымыть стол и вернуться наверх из подвала. — Тебе письмо.

— Мне тут писать особо некому, — не принял я юмора. — От кого письмо-то?

— Ну, не письмо, — пожал плечами Иватани Торуевич. — Посылка. Все равно танцуй! Брат приезжал.

— И? — сначала не понял я.

Вообще, отношения с заведующим лабораторией у нас складывались странноватые. Я, по привычке старого тела, общался с тем почти на равных — и, что самое интересное, Пакман такое принял и даже одобрил. Это все — несмотря на то, что — по местным меркам — я совсем еще мальчишка. Мало того, что общаемся легко и запросто, так еще и постоянная готовность мне в чем-то помочь… То ли что-то от меня нужно в будущем, то ли просто человек такой, хороший.

Шкура приехала — что надо. Отличная даже, если честно. Крепкая, в меру тонкая, уже как-то выделанная — что особенно ценно, эфирных эманаций я не уловил, дубили чисто химически, даже без вечной приставки «ал-».

Тут еще и обечайка была готова, даже сильно заранее — пригодились старинные мастеровые навыки, еще тех времен, когда про массовое производство никто не слышал, всяк же мужик был себе немножечко мастер.

— Можешь занять прозекторскую, — поддержал мою радость шеф. — Вода, свет, изолированное помещение… Что там нужно для того, чтобы собрать бубен?

— Чтобы никто не мешал, — почти рефлекторно ответил я. — Нет, это не про Вас, шеф!

— Ничего, — улыбнулся Пакман. — Иди, трудись, твори. Все равно, вон — толстый палец уткнулся в бликующий экран счетника — отчетов выше крыши!

Жадность — штука опасная, и, когда-нибудь, она меня погубит.

Когда-нибудь, не в этот раз.

Обечайка получилась — в собранном виде — диаметра почти полутораметрового. Чуть меньше: метр и сорок семь сантиметров, если верить измерительному конструкту. Бубен, значит, размера не меньшего…

— Отличный резонатор, — Гил проявился во всей своей красе, благо, посох, увенчанный черепом, стоял сейчас совсем рядом: перед началом работы я прислонил обиталище духа к ближайшему из каменных постаментов.

— Думаешь? — усомнился я. — Первый раз делаю… Мог ошибиться.

— Не в чем там ошибаться, — уверенно настаивал эльф. — Обод, шкура. Бубенчики. Кстати, — уточнил призрак, — правильно, что серебряные. Метал такой, для всякого дела годный.

— Не учи ученого, — почему-то огрызнулся я.

Эльф принялся делать вид, что расхаживает взад-вперед. Шаги, при этом, получались какие-то не особенно широкие, да и перемещался призрак по поверхности каменного стола, но так получалось даже смешнее.

— Знаешь, что, — будто заразился моими сомнениями Гил, — есть единственный способ для того, чтобы проверить этот вот твой бубен. Давай, бери колотушку, постучи!

— Как-то не по себе, — поежился я. — Мы в морге, так-то. Мало ли, постучим, а кто-нибудь откроет. Может, как-то еще… Протестировать? Эльфийская методика, какой-нибудь позабытый канон…

— Эльфы не додумались до бубнов, — удрученно ответил вставший на месте призрак. — Простое решение, оригинальное, действенное… Но нет. Инженерная мысль перворожденных никогда не ходила прямыми путями.

— Зато, — как бы в утешение духу новоявленного предка, возразил я, — те почти во всем были первыми. Во что стучали-то? Лютня какая-нибудь, только дека, без шейки и грифа?

— Ты знал! — полувопросительно согласился призрак.

Послышались шаги: кто-то спускался по лестнице.

— Скройся, — посоветовал я духу.

Стучать в бубен решили где-нибудь подальше от людей и прочих разумных.

Тут ведь как: я был тогда полностью уверен в своей готовности справиться с любым немертвым — от зомби до древнего вампира включительно. Однако, что-то подсказывало: открывать дорогу между верхним, нижним и средним — нашим, то есть — мирами стоит где угодно, но только не в подвале городского морга.

Дохлый эльф мои аргументы принял.

— Мне тоже, — так и сказал, — не по себе. Давай на болото, что ли…

Мы дождались окончания рабочего дня, и, прямо из морга — не заходя домой — двинулись за границы сервитута. Конечной точкой маршрута значилось болотное имение рода Йотуниных.

Добирался на перекладных: почти. До определенного места — так даже с комфортом.

К памятному переезду подвезли на таксо: пикапе почти таком же, что вез меня с севера Казани на ее юг.

— Дальше не поеду, — наотрез отказался шофер. — Ни за деньги, ни… Хтонь.

— Дербоград — не совсем тут, — я попытался урезонить мастера рычага и баранки. — Тут спокойно, вот, по дорожке…

— Это где трупы?

Водитель был неправ. Ну какие трупы, времени-то прошло!

Так, скелеты, обглоданные местной мелкой живностью — не хтонической, обычной — почти добела.

Мобиль, короче, пришлось отпустить.

Закинул на спину футляр с бубном, повесил на бок сумку, взял в руку чехол с посохом, да и двинулся по дорожке между скелетов — каковых действительно оказалось многовато и по количеству, и по массе: конетвар, даже полностью дохлый — скотина крупная.

Иду такой, опираюсь на посох, сам думаю.

Интересно, существует ли какая-то возможность утилизировать лошавеческие скелеты? А то это прямо вызов моему тонкому чувству прекрасного — панорама «Бородино: через две недели». Там, под Москвой, тоже все было в порядке и с людьми, и с конями — если верить классику.

Еще не получалось окончательной уверенности в том, что такое скопление хтонических останков никак не повлияет на местный биоценоз. Даже наоборот, витало в воздухе что-то такое, неприятное… Решил, что спрошу у капитана егерей, да просто прибавил шагу.

До замка добрался без приключений: даже гиблемот, шевеление которого в болоте я ощутил издали, на дорогу не полез — ни поздороваться, ни попрощаться.

— Ваня, братан! — ожидаемо обрадовался Зая Зая.

Черный… Хорошо, покамест — белый, урук, взаправду относился ко мне почти по-братски. По крайней мере, мне так и не удалось уловить в его мотивах ничего, кроме незамутненной радости встречи, только и отличающей настоящих друзей от всякой сволочи.

— Привет, — поздоровался я. — Как ты тут? И вообще, как?

— Докладываю, — улыбка до ушей с серьезным тоном не вязалась вообще. — Заказ упакован, весь! Еще вчера, раньше, получается, срока! Сам — хорошо!

В подтверждение слов моего приятеля, почти весь первый этаж был уставлен коробками — очень похожими на настоящие, чтобы вы понимали. Кое-где орк сложил тару экономнее в смысле места: не в два, но в три и даже четыре, яруса.

— Молодцом! Полка, пирожок, ты в курсе. Да, и вот, — я действительно достал из сумки изрядный кусок макового рулета, завернутый в вощеную бумагу. — Угощайся, братан!

Рулет кончился очень быстро: Зая Зая то ли проголодался, то ли соскучился по сладкому, то ли и то, и другое, разом. Орк поел, орк повеселел… Для того, чтобы вдруг загрустить.

— Слушай, Вань, — осторожно начал он как бы издалека. — У меня раньше была одна проблема, теперь их две… — Урук протянул мне для осмотра все еще молочно-белые руки, мол, убедись и полюбуйся.

— Вторая — это неприличный колер? — догадался я. — Первая… Работа?

— Нет ее, — буркнул орк. — Работы, то есть. Сижу, нахлебничаю…

— Хорошенькое дело! — удивился. — А это вот что? — потыкал я пальцем в многочисленные коробки. — Типа, не работа?

— Это так, — помотал головой Зая Зая. — Чисто по-дружески. Помочь.

— Э нет, братан, — пришлось возразить. — Так дело не пойдет. Дружба — оно конечно, но на своих наживаться… Сам-то я заработал, и неплохо! Поэтому вот, — я выставил на стол заранее приготовленную стопку монет. — Это за разлив и упаковку.

Орк снова замотал головой — однако, перебить себя я не дал.

— И нечего мне тут, — потребовал. — Расстроюсь. И даже обижусь. Ишь чего! Еще как будет расчет, ну, с заказчиком, получишь столько же.

— Это за что? — удивился урук.

— Как за что? — нахмурился я. — А кто клиента привел? Скажешь, тоже по дружбе?

Короче, по деньгами и работе — договорились. Оставался колер.

— По моим расчетам, — я действительно показал приятелю схему, сотворенную перед тем почти на коленке, — твой замечательный цвет продержится еще три дня. Окончательно, правда, сойдет через неделю, и будешь снова нормальный черный урук. Как раз к свадьбе этого, ну… — коробки почти настоящей водки напомнили, о ком речь. — Хотя я бы, на твоем месте, еще подумал.

— О чем думать-то? — не понял Зая Зая. — Не бывает белых уруков! Не-бы-ва-ет!

— Зато прикольно, — возразил я. — Хотя — как знаешь. Твой цвет, твои правила.

Немного помолчали: как иногда пишут в романах, «повисла тягучая пауза».

— Давай пожрем, что ли, — вдруг нашелся урук. — Котлеты. Будешь?

— Спрашиваешь, — традиционно обрадовался я.

Уже доели, когда кто-то постучался в мою ментальную сферу снаружи.

В принципе, ждать можно было или местного умертвия, старика Зайнуллина — хоть того я слышал и видел уже приличное время назад, или самолично эльфийского государя Гил-Гэлада… Того, кого я с удовольствием принимал за дохлого остроухого царя.

Пришли оба.

— Привет, начальник, — умертвие не стало переходить в визуальный режим. — Мы тут с твоим предком…

— Проявитесь оба, — потребовал я вслух. — У меня от братана секретов нет!

Не то, чтобы это действительно было так — о некоторых вещах стоило умолчать, о чем я и предупредил мертвецов неслышимо… Но друга требовалось немного поддержать, а то вон, совсем раскис.

Два призрака — это куда интереснее, чем один. Благо, и замок мой — натуральное место силы, даром, что даже без бивня, он же — камушек… Эфирный резерв расходуется быстро, наполняется и того быстрее.

— Так, вы двое, ты и предок… Кстати, здравствуй, — пошутил я.

— Скажу проще, — вступил Гил-Гэлад. — Тебе бубен зачем? Стучать будешь? А то чует мое сер… Что осталось, то и чует. Неладное, да.

— Бум! — колотушка ударила в бубен.

— Звяк-звяк-динь! — красиво отозвались бубенчики.

Занес колотушку во второй раз, да попытался — строго по методике, подсказанной эльфом — представить себя мостом между мирами…

Что я могу сказать, короче. Бубен — это круто. Еще круче чем посох, и даже чем без посоха. Ощущения… Колоссальные, жаль, что неполные какие-то.

— Ничего не вижу, — поделился с призраками, немного вспотев от стучания колотушкой по туго натянутой шкуре. — И не слышу, только чую.

— Это нормально, — согласился эльф. — Так у всех. Если в самом начале.

— Точно, предок, — вдруг обрадовался старик Зайнуллин. — Вы даже говорите, того, одинаково. Короткими периодами.

— Да? — Я чуть не сбился с настроя. — Никогда бы не подумал!

— Точно тебе говорю, начальник! — постарался уверить меня призрак.

— Ты давай, потомок, стучи-стучи, не отвлекайся, — потребовал дохлый эльф. — Открывай канал, обработку данных… Так и быть, беру на себя.

— Бум, бум, бум-бум-бум, — вошел я в шаманский раж.

— Динь-динь-динь-динь, — вторили бубенчики.

Духи звуков не издавали, молчал и Зая Зая: первые слушали, второй, кажется, офигевал.

В себя я пришел не сразу: уруку пришлось отливать меня водой.

— Перестарался, начальник, — озадачило умертвие. — Для первого-то раза…

— Ничего, — почти в тон возразил эльфийский царь. — Тренировка. Полезно. Чем тяжелее штанга, тем крепче мышца… Со страховкой, опять же.

Старик Зайнуллин пожал призрачными плечами, да ничего не ответил вслух.

— Что там данные? — спросил я просто для того, чтобы не молчать.

— А, сейчас, — ответил эльф. — Пять минут, завершаю обработку.

Пять-не пять, все десять… Но прошли.

— Новости… Да. — Нахмурился предок. — Серьезные. Скажи, — обратился ко мне. — Известно ли тебе, что такое пентада?

— Ты совсем-то в образ не входи, — напомнил я неслышимо для урука. — Мне четыреста лет! Двенадцать высших образований, семь ученых степеней… Конечно, я знаю, что такое пентада. Даже в нескольких смыслах, восьми… Нет, все же, девяти!

— Так вот, — вслух эльф предпочел сделать вид, что ничего особенного не произошло, но информацию, очевидно, учел. — Есть пара наводок — по поводу этой истории то ли с культистами, то ли просто с дураками…

— Чего это они дураки? — почему-то обиделся я за неизвестных злодеев. — Если плохой кто, так сразу дурак?

— Потому, — ответил остроухий призрак, — что загубить четверых разумных ни за понюх табаку, да без какого-нибудь заметного эффекта… Это надо быть или страшно невезучим, или совсем дураком. Или сразу и тем, и другим. И, стало быть…

— Пентада, — перебил я эльфийского негосударя. — Пять элементов, не четыре. Гоблин, снага, урук, эльф… Вашу мать! — догадался я.

— Вот именно, — окончательно помрачнел Гил-Гэлад. — Пятым, с высокой долей вероятности, будет…

— Тролль, — закончил я за него.