Товарищ Йотунин

Глава 21

— Новый пациент, — хмуро сообщил Колобок прямо с утра. — Дежурка приняла, ночером. Тебе не понравится.

Слышали когда-нибудь шутейную фразу «спокойно, как в морге»?

Так вот, у меня имеется полное понимание того, что автор шутки в морге никогда не бывал, как работает это медицинское — уже без шуток — заведение, не в курсе, сам же… Да и шут с ним, с шутником.

В нашем морге — этом, городском, — спокойно не бывает примерно никогда. Во всяком случае, сам я, отработав здесь уже почти две недели, не помню ни одного по-настоящему медленного и печального дня — все бегом, кувырком и с интересными подробностями.

Вот, например, привезли, да еще ночью, да мне не понравится…

— Опять снага-карлики? — мрачно пошутил я. — Или, для разнообразия…

— Или, — так же невесело ответил Пакман. — Телек вчера смотрел?

— Вчера я спал, — я открыл шкафчик и принялся внимательно изучать ряд одинаковых новых халатов: старый вчера отправился в местную прачечную. Хорошую такую, знаете ли, три цикла в ней: дезинфекция, волшебная дезактивация, просто стирка. Обратно халат еще не приехал, поэтому требовалось выбрать новый, — дрых, как из ружья. Сами же помните, что было, особенно — под вечер!

— Помню, — согласился начальник. — И что ушли в десятом часу — тоже помню. Но это не повод не смотреть новости! Всякий культурный человек… А, ну да, — Колобок вспомнил мою всегдашнюю присказку, — и даже тролль!

— Короче, не смотрел я, — ответил. — Что было?

— Да то же самое. Новый конструктор нарисовали, и, похоже, те же ребята, — приуныл начальник. — Только теперь это урук. Черный, что характерно!

Надо будет выяснить, сколько у меня теперь сердец. В старом теле было два: и, как мне показалось, сейчас ёкнули оба. Черный урук…

Халат я выбрал наугад, кажется, даже зажмурившись. Вытащил из того же шкафчика новый, в упаковке, фартук, такие же перчатки, маску и шапочку, и, одеваясь на ходу, поспешил в подвал.

В голове стучало, в унисон обоим сердцам и еще чему-то: почкам, печени — какой еще ливер может колотиться об организм изнутри, в такт сдвоенным экстрасистолам? Или это я просто несся вниз по лестнице, перепрыгивая по три ступеньки разом… Наверное, и то, и другое.

Все-таки, я дал начальнику прозвище, удивительно тому подходящее. По лестнице Пакман, натурально, скатился — чуть ли не быстрее, чем сбежал вниз я сам.

— Чего ты? — удивился завлаб. — Куда спешить? Пациент того, неживой…

— Друг у меня, — отрывисто ответил я, одеваясь окончательно. — Урук, черный. Которая кассета?

— Да как и всегда. Третий снизу, третья справа, — пожал плечами начальник.

Содержимое ячейки я вынул в секунду — в несколько раз быстрее, чем положено по самым зверским нормативам. Выдвинул полку на всю длину, всмотрелся… Чуть не застонал: ну конечно, опричный морг, синий мешок!

Перекинул получившееся на ближайший постамент, чуть не надорвавшись по дороге: урук, даже некомплектный, будет куда потяжелее, чем снага, тем более, когда тот — карлик!

Наконец, вскрыл мешок — просто порвал, не чинясь, горловину.

Хорошо, что ночники, или кто там паковал хляка — после приемки — обратно в мешок, положили тело головой к устью.

На меня смотрела землисто-черная рожа. Рябая, морщинистая, злобно подпиленные клыки… Совсем другой урук.

Время, что неслось только что вскачь, замедлилось до нормального своего хода. Я услышал начальство, и понял, что Пакман пытается мне о чем-то сказать. Обратился в слух.

— Конструктор привезли ночью, — увещевал меня начальник. — Даже поздним вечером. Ты — при мне — разговаривал с другом по телефону, это было уже утром. Мертвецы — они по… Не могут, короче. Специально так сделано, телефон откликается только живому разумному.

— А еще мой друг теперь не… Он, как бы это выразить, чтобы не наповал, — дополнил я, — теперь белого цвета.

И вот, я рассказал начальнику о том, как в этом мире стало на одну уручью разновидность больше. Умолчал о ненужных подробностях — вроде массового изготовления «почти казенной красненькой» да истории с приглашением на свадьбу, сгустил комические элементы… Короче, если бы мне такое кто-нибудь рассказал, также, в лицах и жестах, я бы тоже ржал, как ненормальный. Наверное.

Даже несмотря на время, место, обстоятельства.

Иногда мне кажется, что за жизнью моей и похождениями следят чьи-то глаза. Такие, внимательные, жадные до эмоций и случаев… Ваши? Хорошо, пусть будет так. В конце концов, в мире, где магия — часть нормального течения жизни, ничего и никогда не происходит само по себе, даже — когда дело касается всего лишь ощущений.

Так вот, у вас, наверняка, возник уже вопрос: где находился мой побелевший друг, и каким образом я до него дозвонился?

Так я отвечу!

Мои — теперь можно с уверенностью сказать, нетрудовые — доходы, выраженные в распиханных по углам столбиках монет, имеющих хождение, не открывали дверей, но значительно облегчали жизнь. Уровень, качество, перспективы…

Деньги никогда не должны лежать мертвым грузом: эту нехитрую максиму я уяснил еще в молодости, той самой России-до-без-царя, в которой монеты и купюры имели самоценность, а не просто выражали прибавочный продукт, распределенный среди населения. К тому же, реформы товарища Аркудина… Ладно, не стоит сейчас о грустном.

Итак, деньги были, денег было много, деньги стоило вкладывать: я так и поступил, купив еще два — к тому, что взял первым — носимых связных аппарата. Один из них оставил на квартире — на случай сбоя проводной связи, второй — привез в Болотный Замок, то есть, фактически, выдал Зае Зае.

День был и день, шел себе и шел — не считая, конечно, чуть не случившегося с утра кошмара.

Сходили на обед, вернулись… Ничего интересного, и это было хорошо: не хватало еще, чтобы утомившие меня приключения не давали еще и нормально поесть.

Мне вообще кажется, что именно так получались темные владыки прошлого и настоящего — и будут получаться в будущем.

Возьмите мага условно-темной специальности. Например, некроманта.

Дайте ему как следует развиться: подучить заклятий, набраться опыта, раскачать эфирный резерв.

Во все время развития и несколько позже не давайте темному магу нормально питаться: чтобы все было всухомятку, чтобы рядом не оказалось никого, кто умел бы готовить, чтобы даже чаю было не заварить тогда, когда надо и хочется.

Повторяйте такое лет пять, десять или сто.

Уверяю вас: даже самый мирный и к людям добрый — по исконной своей сути — темный маг обязательно рассвирепеет и примется захватывать мир!

Не, ну а чо они? Обедать нормально не дают… После захвата обитаемой вселенной появится возможность, как минимум, вовремя поесть горячего!

Мысли эти проистекали из полной моей сытости и некоторого даже довольства жизнью.

Правда, как и все хорошее, состояние сытой неги длилось недолго.

Вспомнился некий вопрос, который нужно было задать начальству: сделать это стоило именно сейчас, в период всеобщего благодушия.

— Иватани Торуевич, — начал я вкрадчиво, — скажите, могу ли я держать на работе, к примеру, череп?

— Тебе что, своего мало? — сыто пошутил завлаб. — Или тех, которые внутри кассетника? Выбирай любой невостребованный…

— Я не про это, — не стал уточнять я, какое именно «это» имеется в виду. — Я ведь тролль…

— Только худой и лысый, да-да, помню, — согласился Пакман. — И?

— Шаман бит, инде! — подпустил я местной специфики.

— Не всякий тролль — по этой части, — проявил знание вопроса мой шеф. — Но, если ты настаиваешь…

— Не прямо настаиваю. — Я то ли согласился, то ли нет: иногда самому не очень понятно. — Но мне, как всякому порядочному шаману, нужен посох. Посох без черепа — прямо скажем, так себе. И… — я сначала призадумался, но после решил: наглеть — так наглеть, — бубен.

— Шаман без посоха и бубна, получается, беспорядочный, — как бы про себя проговорил мой постоянный собеседник. — Хорошо. Посох с черепом, бубен. Считай, согласовано.

— Череп я попрошу в крематории, — решительно соврал я, пусть и поступил так наполовину. Бывшая живая голова действительно будет оттуда, только я не собирался ничего ни у кого просить! — Мне как раз туда сегодня надо, — и, повинуясь несколько недоуменному взгляду Пакмана, — закрыть вопросы с прошлого раза. Досчитать, доучесть, дозаписать…

— Настучи сам командировочное, — предложил завлаб. — И давай сюда, я подпишу.

Что мне, трудно, что ли?

Уже укладывая аккуратно сложенное предписание в карман жилета, вспомнил еще об одном моменте — как раз в тему жезла и бубна. Раз уж вживаемся в роль, надо играть ту до конца…

— Слушайте, шеф, — такую форму обращения я предложил, и завлаб согласился: не называть же Пакмана все время по имени и отчеству! — Я вот еще о чем подумал. Бубен.

— Ну, я вроде как разрешил, — врач-патологоанатом высшей квалификационной категории зарылся в какие-то свои бумаги, и на раздражители реагировал вяло.

— Шкура, — немного уже нарывался я. — Взять негде.

Пакман вынырнул из бумаг, посмотрел на меня озадаченно, но улыбку на лицо вернул.

— Не надо на меня так нехорошо смотреть, — пошутил начальник. — У меня шкура тонкая. И жирная… Вываривать — замучаешься!

— Да бензинчиком бы, — поддержал я шутку. — Обезжирить. А вот что тонкая — это да.

— И вот как теперь на тебя смотреть без подозрения? — осведомился все еще веселящийся завлаб. — И не дергаться при этом? Хотя… Ты ведь под Дербоградом живешь. Ну, иногда.

— Есть такое, — согласился я. — Прямо пригородная усадьба. Болотный замок.

— Лови конетвара, — посоветовал Пакман. — Шкура там почти лошадиная, даже прочнее. Для бубна сойдет.

Мне стало обидно чуть ли не до слез: совсем ведь недавно этих шкур у меня было столько, что бубнами можно было обеспечить… Много кого, короче. И ведь сейчас шеф про это вспомнит, и, возможно, спросит! Решил отмазаться заранее — благо, читал кое-что по теме еще в той, прошлой, жизни.

— Лошадиная — так себе, — умудренно изрек я. — Бубен из такой звучит низко, гулко… Ни богатства нот, ни, тем более, обертонов… Короче, не инструмент получится, а полностью ерунда. Шкура нужна бычья! Еще лучше — воловья!

— А знаешь, что, — задумался начальник с серьезным видом. — Ты ведь сейчас уже поедешь?

— Уже почти уехал, — согласился я.

— Вот когда вернешься, напомни мне и про быка, и про шкуру, — предложил завлаб. Пока же… Катись уже!

«Кто бы говорил», подумал я про себя, выкатываясь из кабинета.

До крематория добрался очень быстро — шофер по имени Бахыт, в строгом соответствии со значением своего имени, попадался мне на пути исключительно к счастью. Вот и в этот раз…

— Директор… Того, не на месте он, — гоблин, облюбовавший проходную, решил меня огорчить. Получилось у него так себе.

«Тем лучше», подумал я. «Надо только найти кого-нибудь при ключах».

— Я — упокойщик, — сообщил я охраннику. — Мне в музей, череп там… Поет.

— Давно не безобразничал, — возразил гоблин. — С самого твоего прошлого… А, ну да, все сходится!

— И не будет, — посулил я. — Петь. Осталось только кое-что завершить. Ну, знаете, воздействия третьего порядка, по второму остаточному вектору, — погнал я откровенную пургу, полностью уверенный в том, что гоблин материй тонких не разумеет, и примет на веру сказанное. Оказался, конечно, прав.

— Тогда пойдем, — решился охранник, вынимая из ящика сразу связку ключей. — Завершишь это, которое по вектору.

— А как же пост? — удивился я.

— У христиан пост весной, — ответил гоблин, и я не нашелся, что возразить.

Пробраться в музей — не проблема. Дело надо было довести до конца, и все, кому положено, оказались в курсе — например, я более чем уверен, что гоблина предупредили тоже.

Однако, пусть попасть внутрь и несложно, куда труднее сделать то, за чем пришел.

Просто украсть музейный экспонат? Не стоило и пытаться.

Директор крематория, наверное, не просто так намекнул: мол, музей работает на его, директора, средства.

Получалось, что, стоит черепу пропасть, тут же поднимется вой отсюда и до самых болот: выяснится, кто приходил, какая при нем была сумка, насколько довольной была рожа, когда тот самый покидал крематорий…

По той же самой причине не годилось, например, поменять настоящий череп на пластмассовый: за директором бы сталось выяснить причину, по которой экспонат выглядит несколько не так, как обычно.

И тут… Вся мощь эфирной магии в моих руках, а ведь ту я изучал, с небольшими перерывами, целых четыреста лет!

Есть такой конструкт — послойного объемного творения, он же — «копир Хала», по фамилии изобретателя и принципа, и самого конструкта. Как тот создается и работает, я знал досконально — постоянно творил таким способом учебные пособия… Да. Снять же мерки я успел еще в прошлый свой визит — сами ведь дали ценную вещь в мои загребущие руки!

Новый череп получился точь-в-точь, как настоящий эльфийский, даже лучше: спекшийся костяной порошок куда прочнее самородной древней кости, хоть и похож на ту неимоверно!

Взять в руки — под подозрительным и пристальным взглядом охранника — один череп, вернуть на витрину другой… Пустяки. Достаточно отвлечь внимание гоблина, не одаренного волшебно, парой визуальных эффектов!

— И передайте Вилу Нургалиевичу, — потребовал я уверенно, уже стоя на проходной крематория — что работа — завершена!

Вернулся в морг: настолько неинтересно и обыденно уже это вышло, что даже и рассказать не о чем… Разве что, сбили по дороге какую-то мелкую тварь, немного похожую на мелкую обезьянку, только с плавниками.

— Что это было? — поинтересовался я после того, как тушка мелочи прошла под колесами и оказалась сильно позади.

— Тут рядом хтонь, — ответил Бахыт, с некоторым трудом выравнивая машину на дороге. Останавливаться он, конечно, и не подумал.

— Тут везде рядом хтонь, — согласился я. — А было-то что?

— Да вылез кто-то, — пожал плечами шофер. — Бывает.

Дальше ехали молча.

Часто ли с вами случается такое, что некая задача, честно откладываемая вами на протяжении всего рабочего дня, вдруг потребовала решения… И обязательно — в последние пять минут этого самого дня?

В этот раз получилось именно так: разве что, задачу я поставил сам, да и решить ту заставлял себя же.

Задача двух тел, в смысле, сердец. Тех, которые то ли бились, то ли нет, то ли не оба сразу — все то время, пока я пребывал отчего-то в страшной уверенности сегодняшнего утра.

— Справочники там… Во втором шкафу, за ширмой, — ответил Колобок на мой внезапный вопрос. — Чего это ты вдруг решил?

— Да история одна не дает покоя, — уверенно соврал я. — Сначала — снага, пусть и карлик, теперь вот — урук… Что-то в этом есть общее, не находите, шеф? — я обратил на начальство взор столь преданный, что человек чуть менее самодовольный обнаружил бы подвох. — Разобраться бы.

— Тебе надо было идти к опричникам, — рассмеялся Колобок. — Работать. В их морг. Такие вот… Скажем, расследования — не по нашей части.

Пакман немного подумал, смешно шевеля толстыми губами: будто рыба-сом.

— Останки нам отдают, — сообразил я. — Непонятно. Это же, как их…

— Ну да, вещдоки, — согласился шеф. — Доказательства. Вещественные, чтоб их… Потому и не сожгли еще, и пока не будем. Там, кстати, теперь уже трое — снага и урук при тебе приехали, а был еще гоблин… Самый первый и тоже такой, не в комплекте.

— Тем более, надо кое-что поискать, — я, наконец, обнаружил нужный справочник. По одинаковому для обоих миров закону подлости, тот оказался в самом низу увесистой стопки книг. — Надо пройтись по основным признакам. Повторить.

— Повторенье — мать ученья, — согласился шеф. — Давай, учись.

— Ага, — я вернулся на рабочее место, положил книгу на стол, раскрыл ту — почти сразу — на нужном месте, вчитался.

Так вот, раньше у меня было два сердца — как иначе обеспечить кровью такое могучее тело, толстое и красивое?

У нынешнего меня кровяная помпа оказалась всего одна.

Говорю же, ерунда, а не тролль.