Товарищ Йотунин

Глава 24

Мне было велено явиться в заведение совсем иное, не морг, хоть и — тоже — государственное. Для чего? А, так это — подписать давешнюю бумагу. Еще, возможно, для разговора — который, надеюсь, все еще не допрос.

Дали три дня: не так, как в привычном мне мире, в котором явка — по повестке, в той же указаны точные дата и время.

То ли опричники этого мира умели работать деликатнее, то ли подобное диктовалось дикой свободой, свойственной сервитуту…

В дорогу я пустился на второй день.

— Иватуни Торуевич, мне бы отпроситься… Возможно, до конца дня, — начал я. — Тут такое дело…

— Ваня, вот я не пойму: ты с рождения такой, или как-то сам собой? — сострил Колобок. — А ничего, что я сам призвал опричника, с которым… Ну, ты понял? Считай, отпросился.

— Тогда я пошел? — уточнил.

— Ступай уже, — отмахнулся завлаб, уже занятый чем-то другим.

До Казанского Анклава Поволжской Опричнины, сокращенно — КАПО, добираться…

Сначала требуется доехать до уже знакомого мне крематория.

После — выйти от того к реке, затем — двинуться вдоль уреза, не спускаясь с дороги, идущей по высокому бетонному валу. Практически, дамбе.

Дамба эта проходит мимо развалин древней крепости, кишащей змеями и тварями, из тех выросшими. Крепостная гора, увенчанная грязно-белыми руинами, напоминает нижнюю челюсть щербатого рта.

Местные шепчутся: мол, на горе высился раньше белокаменный кремль, в центре его древние зодчие выстроили высоченную фомитскую церковь: богослужение в той шло на новоарамейском языке, иногда применяли тогдашний арабский, и это сильно не нравилось, отчего-то, центральной власти.

В середине шестнадцатого века это было. Тогдашний предок нынешнего монарха, царь Иван, четвертый этого имени, взял белокаменный замок штурмом — всего за три дня. Сразу после — повелел разрушить крепость почти до основания: так был задавлен местно-местечковый сепаратизм.

Обходить эту небольшую, но неприятную, хтонь, следует по широкой дуге. С вала спускаться не рекомендуют: змеям неприятен бокситовый красный шлам, коим густо усыпано подножье защитного сооружения. На самый верх, потому, гады не заползают почти никогда.

Это оказалось правдой — относительно «почти».

По дороге мне довелось увидеть всего одну чешуйчатую бестию, зато — о двух головах.

Змея не стала выползать на дорожку: она уже лежала на пути, свернувшись причудливым двухголовым кольцом.

Погода стояла потрясающая: на небе ни облачка, солнце светит, как ненормальное, асфальт сухой… Потому и аспидно-черную скотинку я увидел сразу же: черное на сером, ну.

Я шевельнул кистью: решил попробовать транспортные чары — телекинез.

Не получилось. Вектор усилий не фиксировался, эфирный зацеп соскальзывал с отливающей металлом чешуи.

Магия не осталась незамеченной: рептилия подняла обе головы, и зашипела… Одной из голов. Вторая пасть стала извергать звуки, больше всего похожие на сильно искаженную колыбельную, поющуюся на смеси языков: татарского, советского и еще какого-то, может, серпентарго. Или польского.

Спать не захотелось совершенно.

— Сюда иди, — предложил я змею-баюну. — Кто еще кому уснет!

— Тахаш ха хаш-хагаш! — даже руками махать не пришлось. Это снова была троллья магия: кулинарное заклятье, «туша вдоль и пополам».

Змея послушалась.

Две продольные половинки твари, каждая о своей голове, успокоились сразу же.

Убедился в том, что тварь мертва — точно и окончательно, и даже некротика никакая не колышется над половинками трупа.

Здесь, в сервитуте, нам только двухголовых змей-зомби, частично инертных к магии, не хватало! Для полного счастья…

Жаль, не знаю — или уже не помню — какие компоненты можно побрать с такой твари. Клыки можно вынуть, вот!

Бетонный вал довел меня до моста — единственного проходимого, выстроенного через реку Казанку.

— Переход пешком — одна монета, травмай на ту сторону — две, — флегматично сообщил мне охранник, внушающего вида черный урук: весь в железе, только клыки торчат, да короткая шипастая алебарда при нем.

Виданное ли дело: брать деньги за переход моста, и с кого? С тролля!

Возмущаться, правда, не стал.

— Если не пешком, — уточнил орк, — то резче давай. Вон он, едет.

Подъезжающий вагон я увидел сразу же и издалека. Еще услышал, и даже немного обонял.

Было, с чего: тележка одна, зато этажей в ней — два. Видно издалека.

Громыхание железа — зуб за дюжину, что некоторые шумовые эффекты организованы специально. Запах…

К транспорту — спереди — прикручен отбойник. Большой, красивый, напоминающий формой и мощью косой бульдозерный отвал.

Потом, прямо к отвалу, приварили железные прутья, торчащие в разные стороны, да не забыли те заточить.

Далее, по бокам вагона… В общем, вы поняли. На все эти острия, режущие кромки и прочие опасные железки, постоянно кто-то бросался — если судить по некоторым, застрявшим в металле, останкам.

И, хотя конструкцию — явно только что — вымыли из шланга, некое амбре при той осталось. Хотя и ладно: плох тот алхимик, которому мешают запахи…

Я еще раз огляделся на месте: лишним не будет.

Напарник урука, по виду — человек, делал вид, что дремлет — поглядывая по сторонам поверх станкового пулемета незнакомой мне модели: массивного, крупнокалиберного, двухствольного. Не пулемет, а целая автопушка!

Хотя здесь иначе и нельзя: мало ли, какая хрень полезет из реки?

— Он это, — спросил я орка-в-железе, показавшегося мне более контактным. — Трамвай. Только на ту сторону и обратно? А то мне бы до КАПО…

— Считай, на тот конец сервитута, — кивнул урук. — Можно и так. Плата выше, платить — мне, кондуктору скажу сам. А вот и они оба, — охранник указал на то, что я видел и так: прибывший вагон и торчащего из двери наружу кондуктора гоблинской национальности.

— Тролль… Семь монет, поедешь вторым ярусом, — сообщил гоблин, стоило мне приблизиться и озвучить намерение. — В чехле же не ствол?

— Ветка, — смешно пошутил я в ответ. — Нет, не ствол. Посох.

— Значит, на первом тебе делать нечего. И скидки тоже не видать, — чему-то обрадовался кондуктор. — Вместе поедем, наверху, в смысле.

— А можно было скидку? — уточнил я, демонстрируя ложные свойства своей жлобской натуры.

— Можно было бы, — пожал плечами гоблин. — Если ехать на первом и торчать в окно стволом огнестрела. Минус две монеты, если бой — по обстоятельствам.

Я сунул руку в карман и извлек из того — на ощупь — нужное количество тяжелых металлических кругляшей. Повернулся к орку.

— Вот, держи, — говорю.

— Ага, — согласился тот, и даже пулеметчик, кажется, перестал посматривать настороженно в мою сторону. — Залезай, поехали, — сказал.

В трамвае нас оказалось много: к первой остановке маршрута вагон подошел уже почти битком — если говорить о первом ярусе.

— Чего это они? — спросил я, устроившись — со всем удобством, у зарешеченного окошка второго яруса.

— Посадка в парке, — ответил гоблин. — Чтобы за места не драться, за козырные… Хотя все равно дерутся, их, таких умных, пара дюжин на рейс.

Слово «козырные» царапнуло мне слух, и я решил задать один вопрос.

— Слушай, а чего вы все такие… Нормальные? Говорите как образованные, ни матерщины, ни речевого мусора?

— Сам-то ты каков? — оппонировал гоблин.

— Так я учился, — ответил. — Считай, техническая интеллигенция!

— Вот и мы, — пожал плечами кондуктор. — Считай. Кстати, держись, сейчас поедем.

Я ухватился за спинку ряда кресел, стоящих впереди. Вовремя: трамвай дернулся, резко сдвинулся с места, и, набирая ход, устремился вперед по мосту. Снизу заорали: кто-то что-то кому-то прищемил.

— На чем он? — спросил я у кондуктора некоторое время спустя. В виду имелся вагон. — На каком ходу? Проводов не видать…

— Так это не трамвай, — поделился гоблин. — Откуда провода-то? Тут и рельсы-то на всякий случай — в паре мест по километру полотна кто-то снял, и ничего, доедем. Наверное.

— Так называется же… — не понял я.

— Есть же разница: тот, с проводами и на рельсах, трамвай. Ходит по центру сервитута. Здесь — боевой вагон без проводов и с отбойниками, травмай. А едет… Так на кристаллах. Улавливаешь?

— Я, так-то, прозектор, — пояснил я. — В морге тружусь. Так что да, улавливаю. От слова «травма».

Гоблин посмотрел на меня, наружу, снова на меня, и вдруг подсел прямо на соседнее кресло — до того мы общались через проход между рядами.

— Экскурсию, — шмыгнул носом кондуктор, — хочешь?

Ощущение нереальности происходящего накрыло меня с силой необычайной.

Вот я: еду по хорошо знакомому городу, который сервитут, въехал только что в Ленинский район, который неизвестно, как тут называется, сижу на втором ярусе транспортного средства, до одури похожего на экскурсионный автобус, только тот вооружен до зубов и едет по рельсам, и тут мне предлагают…

Встряхнулся.

— Давай, — говорю, — свою экскурсию.

— Одна монета! — гоблин протянул руку. — Купонами тоже возьму. Семеро детей, и это только от старшей жены… Кушать хотят, сил нет!

— Ну, раз купонами, — протянул я.

— Двойной курс! — тут же нашелся кондуктор.

А у меня — как раз — была с собой пачка резаной цветной бумаги…

Травмай резко принял влево, оставляя по правому борту колоссальный недострой — высоченную конструкцию, здание то ли гостиницы, то ли универсального магазина… Остов здания. Бетонные клети, не обрамленные даже легкими стенками.

— Ух ты! Что это? — я тыкал пальцем в недострой, восхищенно и некультурно.

— Гостиница, — ответил гоблин. — Была бы, да вот… Сначала не достроили — деньги кончились, что ли. Потом Инцидент… Стала наша Казань сервитутом, а кому в сервитуте нужен высотный отель? Вот и продали его.

— Ладно, продали! — засмеялся я. — Купил же кто-то?

— За одну монету и я бы купил, — поддержал мое веселье кондуктор. — Одного черного металла, если разобрать, тыщ на сто.

— Так уж и на сто?

— А то и все двести, — махнул рукой гоблин. — Что уж теперь… Выкупить-то стройку выкупили, да сделать ничего не успели. Или и не собирались…

— И что произошло? — я уже почти понял, что мне сейчас ответят.

— Хтонь случилась, — не разочаровал меня экскурсовод. — Мелкая. Так и стоит — туда, вон, соседские подростки за инициацией ходят. Дохнут через двоих на третьего, но ходят.

— Я бы там ворота устроил. И плату брал, — мрачно пошутил я. — Вход — монета, выход — две.

— Так и берут, — совершенно всерьез кивнул гоблин.

Некоторое время экскурсия напоминала звукозапись, запущенную в цикле нерадивым режиссером.

Одинаковый бубнеж: «а вот дом, а вот еще дом, а вот дорога на запад, а вот дорога на восток, а потом Инцидент» денег не стоил, но я, поразмыслив, решил не задираться: все равно еще ехать обратно.

Мне нелогично пришла в голову мысль… Не в том смысле, что не к месту, а в том, что поздновато: давно пора было выяснить, что за Инцидент такой — если он стал причиной превращения города названием Казань в одноименный сервитут!

— А вот еще, — без вопроса с моей стороны ткнул вправо гоблин. — Лесопарк, заброшенный. На удивление, не хтонь.

— Это как? — удивился я. По привычной уже мне традиции, в любом заброшенном углу сервитута и окрестностей, немедленно заводилось что-нибудь, составляющее немалый алхимический интерес.

— А вот так. Сам удивляюсь! Но там лаэгрим поселились, то ли двое мужиков, то ли сразу семья… Хотя у эльфов это чуть ли не одно и то же.

— Но-но, — я сделал высокомерный вид. — У меня предок знаешь кто? Самолично Гил-Гэлад!

— Свистишь же, — усомнился кондуктор. — Чтобы прям самолично…

— Может, и свищу. Свистю. Короче, издаю свист, — почти согласился я, — что самолично тот самый. Но эльф — точно.

— Тогда извини… те, — повинился гоблин. — Кстати, скоро конечная, Голиков-сарай.

— Галатасарай? — удивленно не расслышал я. Нет, конечно, это Казань, тут говорят на вполне тюркском языке, но чтобы такой привет из Турции моего мира…

— Не, — покачал тот головой. — Голиков-сарай. Бывшая волшебная биржа, строил двести лет назад купец первой гильдии Голиков, потому и название такое. Вон оно, кстати, — травмай поехал медленнее, но внушительное здание с колоннами наплывало на нас — все равно — неотступно.

— Красиво, — согласился я. — Прям дворец!

— Да, только ты туда не ходи, — замялся гоблин. — Там опричнина. Не сам анклав, так, присутствие… Прием подданных! Ничего хорошего. Тебе надо чуть дальше, вон к той стене.

Стена стояла, стена высилась, стена внушала: метров сорок высотой, заметная спираль колючей проволоки поверху, охранные конструкты вперемешку с потайными турелями внутри нее самой… Травмайные рельсы уходили в приличного размера ворота в стене — сейчас закрытые.

— КАПО твое, — сообщил кондуктор. — Мы туда не поедем, допуска нет. Пешком дойдешь,

Вагон дернулся и встал.

Дошел, открыл дверь, ступил на порог.

— Кто? — сурово спросили меня из-под боевого шлема. Я представился и показал документ — тот, что с золочеными буквами поверх обложки.

— О, Йотунин! — обрадовался охранник. — Тебя второй день ждут, между прочим… Ладно, проходи давай. Швабру свою — кивок в сторону посоха — можешь не сдавать. Далеко не ходи, тут стой! Встретят.

— Швабру… — донесся ментальный шепот. — Сам ты швабра, обезьяна бессмысленная. Тоже мне, вторые дети…

— Тише ты! — молча прикрикнул я на дохлого предка, всерьез опасаясь встретить еще одного некроманта.

— Ой, можно подумать… — Гил вдруг умолк: за нами пришли.

Я присмотрелся к встречающему: если бы не совсем другой тип лица, да черная, не егерская, униформа, был бы готов поклясться — встречает меня мой знакомец, капитан егерей Дамир Тагирович Кацман. Даже боевые протезы точь-в-точь.

— За мной, — то ли егерь, то ли опричник, представляться не стал, но сделал приглашающий жест, развернулся и потопал куда-то в сторону. Пришлось догонять.

Поднялись — по лестнице — на третий этаж.

— Тут сядь, — указал провожатый на ряд присутственных кресел, привинченных к стене. — Позовут.

Я сел, он — ушел.

Сидеть было скучно — почти неимоверно, вот как. Местное присутствие удивляло полной безлюдностью: почти за десять минут ни одного человека не находилось рядом и не прошло мимо, только бубнили за стенкой какие-то голоса.

Я прислушался, ничего не разобрал, слегка прибавил слух…

— … морге, — произнес голос подчиненный: высокий, тихий, будто извиняющийся. — Угораздило же!

— Ближе к делу, — потребовал второй собеседник, голос имеющий совсем другой: гулкий, громкий, напористый. — Во-первых, это был… Кто?

— Итильборинг, — последовал ответ. — Молодой, правда, двух сотен не разменял…

— Беда, — откликнулся начальственный. — Из тех самых, которые… Уманьяр?

— Лаэгрим, так-то, все из этих, «никуда не дошедших», — прорезался третий голос, звучащий, словно серебряный колокольчик… Только примерно в до-мажоре. Колокол.

— Вам виднее, — согласился начальник. — Угораздило же его…

— Лаэр Лаэрыч рвет и мечет, — поделился подчиненный. — Наследник же. Был. Тоже Лаэр! Вы не поверите, — почти выкрикнул голос. — Он! Приехал! Потусить! Теперь лежит там, и ладно бы, просто мертвый. Итильборинги — воины, им не то, чтобы не привыкать, но… Пропавшая голова — уже перебор!

— Н-да. Развлекся молодняк, — мрачно согласился начальник. — И, главное, так совпало…

— С высоты древней мудрости позволю себе возразить… — начал колокольный голос.

— Тирыч, — попросил начальник. — Ну хоть ты не подкалывай! Без древней мудрости тошно!

— Ладно, — слегка потянул голосом букву «а» рекомый Тирыч. — Если вкратце, то в совпадения такого рода я не верю. И никто не поверит, если подумать. То, что мажорчик влип в историю — бывает, места такие. То, что не сработала нормально охрана — тоже, я был немного знаком с усопшим. Тот еще говнюк был, честно говоря, охранять такого замучаешься. Но вот голова, пропавшая прямо из морга, причем — между сменами… Некроманта я уже вызвал, но толку чуть. Нет башки — не допросить!

— Надо разбираться, — громкий/низкий голос. — Подробно. На месте. Однако…

— Сам знаю, — согласился глас эльфийский. — Сервитут. Ни возможностей толком, ни ресурсов! Следственная группа…

— Второй час в адресе, — откликнулся подчиненный. — Всех трясут, нашли кучу всего по-мелочи… Ничего толком. По нашему делу — так точно. Агентура нужна. Кто-нибудь помоложе: амбиции почесать, перспектив накинуть, шугануть чуток… Кстати! Как раз!

— Что?

— Коллега Христорождественский намекает на то, что, как раз, агент на месте у нас есть, — эльф перевел с подчиненного языка на человеческий. — И я даже знаю, о ком он. И даже — где тот прямо сейчас.

— И где же?

— Да за стеной сидит, уши расставил, греет.

Я дернулся и собрался то ли бежать, то ли сделать еще что-то, мне тогда не очень понятное… Был остановлен требованием, прозвучавшим сквозь проем открывшейся двери.

— Йотунин, заходите!