Пепел перемен, Том 6: Тень железной руки

Глава 8

Утром второго дня турнира Рия как обычно принесла Рихарду Вайсу снадобье. Больные ещё спали, изредка нарушая тишину негромким храпом или сопением, а сёстры милосердия ещё не вернулись с утренней молитвы. Лысый наёмник встретил девушку широкой улыбкой. С того дня, как Вайс, обливаясь потом и захлёбываясь кашлем, рухнул без чувств на пороге замковой лечебницы, он сильно похудел. И даже несмотря на то, что его льняная рубаха теперь висела на наёмнике, будто на вешалке, выглядел он приободрённым.

— С тобой каждое утро доброе, малышка Рия, — ответил на приветствие Вайс, приподнявшись на локтях. — Ты снова принесла мне эту гадость? Я ведь почти здоров. Нынешней ночью даже не просыпался! Сон крепкий, как после ночи в лучшем борделе.

— «Почти здоров — почти мертвец», — так говорил Эббен Гальн. Жаль, что он уехал, даже не попрощавшись. Мне бы хотелось ещё о стольком его расспросить…

— Умный мужик, наверное, этот твой Гальн. Да только после этой дряни у меня весь день чувство, будто в рот нагадили. И ведь не перебьёшь ничем! Может, добудешь бутылочку горячительного? — подмигнул Вайс.

— Когда я закончу лечение, можешь пить что угодно и сколько угодно, — деликатно, но твёрдо ответила Рия.

— Ловлю на слове, — усмехнулся Вайс. — А как там Делвин? Всё ещё мучает гномов вопросами и грезит провести жизнь с молотом в руках?

— Как и прежде. Дунгар говорил, они что-то строят за городом, а мальчишка каждый день возвращается с горящими глазами. Очень ему это дело нравится.

— Наверное, даже хорошо, что так вышло, — вздохнул Вайс. — Он бы мог торчать в Пламенном замке, как свинья на убой, а так глядишь, из парня толк выйдет. Я ведь тоже когда-то хотел ремесленником стать.

— Ты? Ремесленником? — засмеялась Рия. — Не верю.

— Серьёзно! Да ещё и ювелиром! И это с моими то пальцами, толстыми, как анхенские колбаски, — смех Вайса постепенно перерос в кашель. — Ладно… Пока… Не до смеха… Давай сюда склянку.

Наёмник выдохнул, осушил содержимое бутылька, поморщился и судорожно дёрнулся всем телом.

— Какая ж гадость… Никогда не привыкну. Слушай, долго мне ещё здесь валяться?

— Лучше, конечно, ещё не меньше недели, — ответила Рия, но, увидев потухший взгляд Вайса, добавила: — Однако если кашель совсем уйдёт, то могу отпустить через пару-тройку дней.

— Добрая ты душа, малышка Рия, — просиял наёмник. — Побольше б таких. Глядишь, и мир стал бы лучше, и надобность в таких, как я, заодно бы отпала. Спокойно сидел бы себе под Миттеном, дочку воспитывал. Крошка Джейла должно быть, уж выросла там, без меня…

— Не знала, что у тебя есть дочь.

— Я Карлу рассказывал, когда ехали с ним из Дракенталя. С ним и этим, как его, эльфом…

— И ты оставил её одну, чтобы приехать сюда с Идой Морнераль?

— Она вовсе не одна, — хитро прищурился Вайс. — С ней люди, которым я доверяю, наверное, даже больше, чем себе. А если кто вздумает ей угрожать… Иде Морнераль я сломал за это шею. Потому что моя дочурка — лучшее, что я сделал в этой жизни и, видят боги, я готов на всё, чтобы ей не довелось пережить того же, что мне в её годы. Пусть вырастет хорошим человеком. Не таким, каким стал я.

Закончив с Вайсом, Рия оглядела лечебницу и с облегчением вздохнула. После вчерашнего сражения оруженосцев она ожидала наплыва покалеченных мужчин, однако в лечебницу пришло всего пара человек. Одному перебило пальцы, другому угодили по голове так, что глаз заплыл синяком. К счастью, как девушка узнала от них, оруженосцы сражались затупленным турнирным оружием. Однако её опасения развеялись рано: поединки доблестных сиров рыцарей, волею короля, будут проходить на настоящих мечах, «как в прежние времена до имперского владычества». Впрочем, то будет завтра, а сегодня же на турнире конная сшибка. И, судя по положению солнца, проходит состязание как раз в эту самую минуту…

Дверь в лечебницу с грохотом распахнулась, впустив двоих мужчин в кольчугах и гербовых накидках. Один вёл второго, придерживая под руки, а тот хромал и постанывал при каждом шаге.

— Умоляю! — вскрикнул первый, найдя глазами Рию. — Помогите моему господину, сиру Одрику! Спасите ему ногу!

— Чёртов турнир, — процедила сквозь зубы девушка и ринулась к вошедшим.

Подхватив рыцаря под другую руку, она помогла уложить его на ближайшую койку. После они с оруженосцем освободили раненого от доспехов, с трудом сняв наголенник и сапог с правой ноги.

Под восклицания и мольбы оруженосца и стоны рыцаря Рия методично осмотрела опухшую и чуть свороченную в сторону стопу.

— Сможет ли сир Одрик ходить? — чуть не плача спросил оруженосец.

— Сможет, — ответила девушка. — Кажется, вывих, ничего серьёзного, разве что припухшая голень настораживает. Возможно трещина, но сквозь плоть смотреть я не могу. Что с ним случилось?

— Конная сшибка на турнире. Сир Одрик упал с лошади, а нога застряла в стремени. Его протащило по земле никак не меньше…

— Ясно, — перебила Рия. — Хорошо, что вы пришли вместе с ним. Мне понадобится помощь.

— Оставить сира Одрика в беде означало бы предательство! — воскликнул оруженосец с выражением возмущения.

— Сейчас вернусь, — бросила девушка и ушла прочь. К счастью, в лечебнице ещё оставались ассистенты Эббена Гальна, в числе которых был и костоправ, крепкий ригенец средних лет, не знающий ни слова по-энгатски. Белых сестёр не учили вправлять вывихи, да им бы и не хватило на это сил. Когда Рия разбудила костоправа и вкратце объяснила ему случившееся, он даже обрадовался, что для него появилось дело.

Полчаса спустя всё было окончено. Хоть благородный сир Одрик и разбудил всю лечебницу, безумно крича от боли, но теперь его стопу надёжно держала тугая повязка.

— Danke, Herr Krueger, — Рия поблагодарила костоправа и тот, учтиво склонив голову, удалился. После этого девушка обратилась к рыцарю: — Проведёте здесь по крайней мере три дня, а там посмотрим.

— Но завтра ведь последний этап турнира! — полным отчаянья голосом взмолился тот. — Это шанс всей жизни!

— А это, — Рия указала пальцем на повязку, — ваш шанс на всю жизнь остаться хромым. Так что не искушайте судьбу и оставайтесь в кровати. А вы, — девушка взглянула на оруженосца, — проследите, чтобы он не вставал.

— Я сделаю всё, что требуется. Это мой долг перед сиром Одриком!

— Хорошо. Значит сиделка ему не понадобится.

Не прошло и часа, как Рия оставила травмированного рыцаря и отправилась выполнять свои обычные обязанности, как в лечебнице появился ещё один участник турнира. На этот раз без оруженосца. У него оказалась сломана рука, так что Рие пришлось вновь накладывать повязку. К счастью, этот доблестный сир не кричал и даже не сокрушался, что не сможет поучаствовать в битве за звание командующего гвардией. Он был куда старше первого, а его пышные чёрные усы уже наполовину покрыла седина.

— Я ведь развеяться приехал, — говорил он с добродушной улыбкой, казалось, вовсе не замечая, что Рия плотно бинтует его руку, — У нас, знаете, в Ашеркипе развлечений немного. Зимой можно дрожать от холода, а летом… тоже, но чуть меньше. Вот и откликнулся на турнир. Думал, кости размять, кровь разогнать, а вышло так, что самому бока намяли. Прямо как семь лет назад, когда за Эркенвальдов воевал.

— Вы сражались за имперцев?

— Не то, чтобы я был большой любитель ригенских королей, но долг есть долг. Мы тогда на Руке лорда проиграли, я в плен попал, а лорд Одеринг, ныне его величество, мне в глаза посмотрел, улыбнулся, да отправил домой, взяв присягу в верности. Так я и понял, что будет с меня, своё отвоевал. Тогда боги уберегли, ни единой царапины за всю битву, а тут вон как, какой-то безусый сопляк с розочкой на щите с коня сшиб. Впрочем, поделом. Куда уж мне, старому лезть-то… А что? Долго мне здесь ещё? — спросил рыцарь, косясь на лежащего неподалёку беднягу с вывихнутой стопой.

— Вовсе нет, — ответила Рия. — Сейчас закончу и можете идти. Если только не собираетесь вернуться на турнир и сломать вторую руку.

— Только если её тоже будет бинтовать такая красавица, как вы, — усмехнулся рыцарь, пригладив усы. — Не волнуйтесь. На турнир я вернусь разве что поблагодарить того парнишку, что сбил меня на землю. Он, конечно, ещё молодой, стали толком не нюхал, но в седле держится славно, рука крепкая, далеко пойдёт… Ох великие боги! Вот ведь я дурень, — вдруг хлопнул он себя по лбу, — представиться забыл! Ну, лучше поздно, чем никогда. Сир Родж, хоть это имя вам ничего не скажет: славными подвигами я себя, хе-хе, не запятнал.

Следующие час-два прошли спокойно. Сразу после того, как ушёл рыцарь со сломанной рукой, в лечебницу после ежедневного молебна стали возвращаться белые сёстры, служительницы богини Аминеи. Эти девушки в просторных белых одеждах понравились ей ещё во время битвы при Лейдеране. Там они самоотверженно и без устали выхаживали раненых, а с теми, кому уже нельзя было помочь, оставались до самого конца, тихо говоря слова утешения и поднося воду.

«Если бы ещё и врачевать умели да повязки вязать — цены б не было», — думала Рия, но сёстрам, как говорила матушка Анета, что была у них за старшую, запрещалось преумножать страдания. И, к сожалению, под это попадали как хирургические операции, так и простое перевязывание раны, ведь оно причиняет боль. Но главным, за что орден Аминеи многие, включая и Рию и Эббена Гальна, ценили, было то, что каждая сестра наизусть выучивала множество рецептов обезболивающих средств. Унять сверлящую головную боль, ослабить терзающую тело лихорадку или невыносимые рези в животе — на всё это у белой сестры найдётся рецепт. Говорили, будто матушка Анета знала на память больше тысячи таких снадобий. Так ли оно было на самом деле, Рия не знала, но от ароматного отвара, кружку с которым девушка принимала из морщинистых рук монахини после особенно трудного дня, ей всегда легче спалось.

Рия в очередной раз навестила Вайса, проверив, нет ли у того жара, как вдруг из-за дверей лечебницы донёсся топот множества ног. Звук всё приближался, пока, наконец, двери резко не открылись, впустив четверых, что несли одного.

Едва попав внутрь, они ринулись к ближайшей свободной койке, оставляя кровавые следы, и осторожно положили раненого. Тот, в отличие от первого рыцаря, не стонал и не кричал, только шумно хрипел и почти не двигался.

— Что произошло? — ошарашенная Рия в мгновение оказалась рядом с ними.

Половина нагрудника раненого рыцаря была выкрашена в зелёный, а половина в красный цвет. А посередине, где красовался распустившийся бутон золотой розы, прямо между её лепестков зияла дыра, края которой были испачканы кровью. Алая жидкость тонкой струйкой сочилась и из-под доспеха, а бледное лицо молодого рыцаря не выражало почти ничего. Глаза неотрывно смотрели в потолок, а при каждом вздохе слышался клокочущий звук.

— Сира Рональда выбили из седла! Ранили прямо через доспех! — полным отчаянья голосом простонал один из тех, что принёс рыцаря. — Мы его оруженосцы!

— Это было не турнирное копьё! — ожесточённо вскрикивал другой. — Не турнирное! Оно не могло бы пробить нагрудник!

— Плевать! — Рия сжала зубы. Она вспомнила Лейдеран. Вспомнила, как действовал Гальн в подобной ситуации. — Сестра! — Рия окликнула стоявшую неподалёку девушку в белом. — Нужно обрезать ремни!

Не прошло и минуты, как сестра вернулась со специальным ножом для повязок, которым Гальн разрезал одежду, если иначе её было не снять. Девушка выхватила инструмент и скомандовала тем, что принесли рыцаря.

— Вы двое, приподнимите его, только осторожно! Я перережу ремни.

Когда беднягу освободили от измятого нагрудника, поддоспешника, а одежда на нём была разрезана, взору девушки открылась страшная картина. В груди зияла безобразная рана, из которой при каждом хриплом выдохе вырывались брызги крови. В самой её середине что-то торчало.

— Копьё! — указал пальцем один из оруженосцев. — Осколок копья проклятого сира Гильяма Фолтрейна!

— Дело плохо, — Рия нахмурилась: счёт шёл на минуты. — У него сломаны рёбра, в лёгких кровь. Боюсь, здесь я бессильна.

— Но как же так, госпожа? — изумлённо вопрошал оруженосец.

В его глазах застыла отчаянная мольба, но Рия понимала, что для этого рыцаря всё кончено. Даже будь здесь Эббен Гальн, искуснейший хирург, он ничем не сумел бы помочь. Оставалось лишь одно.

— Сестра, принеси «Тихую тень», — сказала она девушке в белом, покорно ждавшей рядом.

— Тихая тень? — спросил оруженосец с надеждой в глазах. — Это ещё что?

— Я не могу спасти его, — жёстко ответила Рия. — Только облегчить страдания.

— Но вот же осколок копья! Он мешает сиру Рональду дышать! Вытащите его!

— Вытащу — умрёт ещё быстрее…

— Да что же за дрянные лекари в этом замке⁈ — вскрикнул оруженосец, утирая слёзы, но другой положил руку на его плечо.

— Она права. Сир Рональд покидает нас, но мы будем с ним до конца.

Сестра вернулась со склянкой голубого стекла, до краёв наполненной густой прозрачной жидкостью. Рия кивнула, и девушка в белом, что-то едва слышно шепча влила жидкость в полуоткрытые губы рыцаря. В этот же самый момент двери лечебницы распахнулись вновь, впустив тех, кого Рия никак не ожидала увидеть.

За идущей быстрым шагом Пречистой Агной следовал Эрниваль. Матриарх приблизилась к койке с раненым рыцарем и поглядела на него ледяным взглядом.

— Ваше святейшество? — изумилась Рия, не зная, что и сказать.

— Удивлены моим визитом? — бросила та, не глядя на девушку. — Перед началом состязания сир Рональд заявил, что посвящает эту победу мне. Хоть он и потерпел поражение, но, думаю, был бы рад увидеть меня здесь.

— Простите, — негромко произнесла Рия, — но сиру Рональду уже не помочь. Он умирает. Ему дали «Тихую тень», чтобы облегчить страдания.

— В таком случае я буду рядом в последние минуты его жизни.

— С таким ранением… Смерть наступит позже. Через час или два.

Услышав это, матриарх взглянула на Рию с лёгким удивлением, но после невозмутимо сказала:

— Тогда не вижу смысла продлевать его агонию. Сестра!

От услышанного все стоявшие вокруг рыцаря вздрогнули, а девушка в белом посмотрела на матриарха с выражением непонимания на лице. Агна протянула руку к Рие, и та неуверенно передала ей то единственное, что держала в руках: нож для резки повязок. После этого матриарх протянула инструмент сестре милосердия.

— Прервите страдания этого несчастного. Это меньшее, что я могу сделать для него.

— Простите, ваше святейшество, — негромко ответила девушка, опустив взгляд в пол, — вы, наверное, неправильно поняли. Сейчас он не чувствует боли и покинет этот мир без страданий…

— Лёжа несколько часов в ожидании неминуемой смерти? Это слишком жестоко. Каковы последние слова клятвы сестры милосердия?

— Liberans ex dolorem, — едва слышно произнесла девушка в белом, не смея пошевелиться.

— Liberans ex dolorem, — повторила Агна. — «Избавляя от страданий». Так исполни же свою клятву.

— Мы не должны… Non soror effundetsanguinem…

— Сёстры не проливают крови, верно, — улыбнулась матриарх, — потому что обычно это сопряжено с болью, но ведь ты сказала, что боли он не почувствует.

— Ваше святейшество, — заговорила Рия, — если вы хотите прервать его страдания прямо сейчас, это могу сделать я.

— Я желаю, чтобы это сделала белая сестра, — отозвалась Агна, не глядя. — Орден Аминеи верен Церкви, так пусть же она докажет свою верность.

Грудь рыцаря еле заметно вздымалась, а бледное лицо всё так же глядело в потолок полуприкрытыми глазами.

— Я… я не могу… — голос девушки в белом дрожал, как и её руки.

Рия заметила, как вокруг них удивлённо останавливаются другие монахини. Из открытой двери в хранилище недовольно глядела матушка Анета. Увы, но даже она не смела сказать слово против.

— Ты ведь не хочешь, чтобы это сделал мой верный Эрниваль? Чтобы он размозжил голову несчастного палицей? Смелее, — матриарх взяла дрожащую руку белой сестры и вложила в неё нож. — Вот так…

Она поднесла руку с инструментом к шее рыцаря. Лезвие прикоснулось к бледной коже, а из глаз молодой монахини потекли слёзы.

— Прошу… Не надо… Ваше святейшество… — шептала девушка, всхлипывая. — Я приносила клятву…

— И ты исполняешь её, моя дорогая, — мягко проговорила Агна. — Иногда ради высокой цели приходится замарать руки. А что может быть выше исполнения клятвы?

От уверенного движения ножа, направленного беспощадной рукой матриарха, горло быстро заливала кровь. Ткань под головой рыцаря окрасилась красным. Агна неотрывно, словно заворожённая, смотрела, как лезвие медленно, но верно делает своё дело.

Рия глядела на происходящее с ужасом, не веря глазам: матриарх действовала уверенно, будто наверняка знала, где резать. Когда же всё было кончено, когда грудь рыцаря перестала вздыматься, а в его глазах потухла последняя искра жизни, матриарх удовлетворённо вздохнула.

— Ты сослужила верную службу, девочка, — сказала она с улыбкой и погладила дрожащую монахиню по голове. — Как твоё имя?

— Агата — прошептала та севшим голосом.

— Ты можешь идти, Агата, — матриарх забрала нож из её рук и положила его подле рыцаря.

Девушка в белом, с запачканными кровью рукавами и заплаканным лицом, медленно развернулась, но, сделав несколько неуверенных шагов, рухнула на колени и зашлась в громких рыданиях. К ней тут же подбежали несколько сестёр, помогли встать и увели бедную девушку, содрогающуюся от плача, прочь.

— Идём, Эрниваль, — Пречистая Агна направилась к двери. — Нам нужно вернуться на турнир.

— Ваше святейшество, — осторожно отозвался тот, заметив на себе пристальный взгляд Рии, — позвольте мне остаться на минуту. Я вскоре вас догоню.

Матриарх обернулась на Эрниваля, после чего смерила девушку внимательным взглядом и, снисходительно улыбнувшись, сказала:

— Хорошо. Но не задерживайся. Его величество не любит ждать.

Едва за Агной закрылась дверь, Рия отвела командующего Железными руками в сторону от ошеломлённых оруженосцев.

— Что это, чёрт побери, сейчас произошло? — прошипела она.

— Воля её святейшества беспрекословна. Ты хорошо поступила, что не стала ей перечить. Я боялся…

— Чего боялся? Что я скажу слово против, и она велит тебе разбить мою голову этой чёртовой штукой? — Рия ткнула пальцем в палицу в виде стального кулака с шипами, что висела на поясе Эрниваля. — Боялся, что не сможешь ослушаться приказа?

В ответ на этот вопрос он промолчал. Девушка толкнула Эрниваля худенькими руками и вспыхнула:

— Да что с тобой такое, чёрт возьми⁈

— Ты не поймёшь, — он отвёл взгляд. — Я верен её святейшеству, верен церкви. Верен железной длани. Мой отец предал церковь, предал его величество, предал свою страну… Искупить это можно только верностью.

— Эрниваль, — изумилась девушка. — Ты не должен отвечать за дела твоего отца. Вы не общались многие годы, совсем не знали друг друга. И его преступления точно не обязывают тебя следовать за матриархом по пятам, как верный пёс!

— Тебе не понять, — улыбнулся он. — Её святейшество… Она необыкновенная. И… прекрасная. Такая хрупкая, но в каждом слове сила и чистота… Если кому и служить, то только ей.

— Ушам своим не верю, — процедила Рия, презрительно глядя собеседнику в глаза. — Ты что, втрескался в эту… В матриарха? Поэтому повсюду за ней таскаешься?

— Её святейшество сделала меня своим телохранителем. Она сказала, что в этом качестве я буду ценнее, чем в роли командующего Судьями.

— Наверное, она увидела, как ты на неё засматриваешься, вот и сделала своей цепной собачонкой.

— Не говори так, — нахмурился Эрниваль. Обожжённая часть его лица приобрела свирепое выражение.

— Но ведь она вертит тобой! Разве ты не видишь?

— Не желаю этого слышать.

— Ты видел, до чего эта Агна довела бедную девушку? Видел тот жуткий взгляд, когда лезвие разрезало горло? Она же просто упивалась процессом!

— Рия, я прошу тебя…

— Эта женщина просто безумна и сводит с ума тебя!

— Заткнись! — вскрикнул Эрниваль. Рия заметила, как он сжал рукоять палицы и отступила на шаг. — Её святейшество доверяет мне. И если я предам её, это будет последнее, что я сделаю в жизни!

— Доверяет? Неудивительно, раз уж ты готов броситься с оружием на меня, — холодно произнесла девушка. — А ведь я тебе жизнь спасла, помнишь?

Эрниваль ничего не ответил и угрюмо отвернулся. Он медленно провёл по стянутой красной обожжённой коже лица рукой и, вздохнул.

— Может быть, меня и не нужно было спасать, — сказав это, он покинул лечебницу.