Тайна Бирюзового дракона

Глава 15

— Идите уже, — отмахнулся Альфред, — отдыхайте. Пубок, ты выходной бы себе устроил, а то Лилит уже скоро забудет, как муж выглядит.

— Не забудет. Я ей об этом регулярно напоминаю, — светло улыбнулся бывший наёмник, вспомнив о жене.

Король ходил по кабинету, подходил к окну, поправлял бумаги на столе, присаживался в кресло у камина, опять вставал. Подошёл к шкафчику на гнутых ножках, достал пузатую бутылку.

— Будешь? — Когда я отрицательно покачала головой, поставил назад. — Тогда тоже не буду.

Я не торопила побратима. Сам захотел разобраться, вот пусть и соберётся с мыслями. Для меня его рассказ это более или менее интересная история, а для него — жизнь.

— Мне было девятнадцать оборотов, когда я впервые её увидел, — начал король, опустившись в кресло. — С восемнадцати оборотов наследнику позволяют выходить из дворца без сопровождения. Ты даже представить не можешь, каково это — избавиться от пригляда постоянного. Сразу начинаешь чувствовать себя взрослым и самостоятельным. Веришь, что весь мир твой. Конечно, ограничения отец со мной обговорил. Я дал слово обходить «грязную деревню», где живут бродяжки, нищие, жульё всякое, десятой дорогой. Особо было сказано, не ходить к Чёрной скале за озером. Почему нельзя, отец не объяснил. Нельзя — и точка. Очень скоро я объехал всё королевство. Ты же видела, что оно у меня небольшое. За день пути можно до любой границы добраться. Перезнакомился со всеми значимыми людьми государства, старостами, старшинами гильдий, баронами поместными. — Что-то вспомнив, Альфред даже головой потряс. — Один барон меня чуть было на дочери своей не женил. Едва удрал. Веришь, в окно вылазил, держа сапоги под мышкой. Весело было… До тех пор, пока не забрёл к Чёрной скале. Не смейся. Запрет отца помнил и обещание своё тоже. Случайно получилось. Заплутал. Ехал по знакомой дороге, вдруг туман. Ну туман и туман. Такое у нас часто бывает. Особенно в период дождей. Вот и тогда…Туман такой плотный, что ничего не видно стало. Спешился, бреду, руку вперёд выставив, чтобы лбом не наткнуться на что-нибудь твёрдое, лошадь за собой за повод тащу. Вдруг к моей руке прикоснулся кто-то. И голос нежный, тихий: «Заблудился? Иди за мной. Выведу». «Кто ты?» — спрашиваю. Молчит, но и руки не убирает. Тут туман редеть начал. Смотрю, а мы у Чёрной скалы. «Зачем ты меня сюда привела?» Смеётся тихо: «Сам пришёл». «Скажи, почему сюда ходить нельзя?». «Здесь не ваша земля». «Как такое может быть? Чтобы какое-то место не принадлежало короне?» Пожала плечиками: «Могу рассказать, но, думаю, что моя история значительно отличаться будет от той, что ты в своих книжках читал». «Пусть! Знать хочу разные варианты, чтобы выводы свои сделать». «Хорошо. Но есть условие. Расскажу, только не сразу всё. Приходи сюда каждый день, чтобы услышать продолжение. Пропустишь хотя бы один раз — забудешь и то, что уже услышал. Вот такое условие». Я согласился. Каждый день мы или гуляли по берегу, или грелись у костра, или я сажал Иль на лошадь впереди себя, и мы скакали по ближайшим холмам и лугам. Девушка не отходила далеко от скалы, но и мне запрещала переходить границу тени от скалы. Эта тень не зависела от расположения Светлого на небе. Всегда в одном месте и видима даже в пасмурную погоду.

Альфред замолчал, задумчиво глядя в едва мерцающие угли камина. Взял кочергу с узорчатой позолоченной ручкой, разворошил прогоревшее и встал.

— Прости, Агапи, но я устал. Не готов рассказ продолжать. Но обещаю, что ничего не утаю от тебя. Доброй ночи.

— Доброй ночи, Ваше Величество, — присела я в реверансе, — хороших снов.

Идя по пустым коридорам дворца, я чуть ли не в голос смеялась. Шахерезады предгорные. Что одна, что другой. Не хотят всё сразу рассказывать, растягивая удовольствие. Но с девчушкой понятно. Ходит принц каждый день, привыкает, влюбляется. Расчёт верный. Но Алю-то это зачем. Хотя, может быть, и впрямь устал. Как я приехала, ни одного дня спокойного не было.

В комнате было тепло, тихо, чисто и одиноко.

«Филь, ты где?» — потянулась к любимцу ментально.

«Здесь я, здесь! Не переживай. Спать ложись», — как-то торопливо, словно отвлекла его от чего-то важного, ответил кот.

«Наглец!» — подумала я, но ответа не последовало.

Спать не хотелось. Вот думалось, что доберусь до своей комнаты, останусь одна и спать-спать-спать. В комнате, одна, но… Чем бы заняться?

Ах, я же письма не прочитала! Даже толком не посмотрела, от кого они. Вытащила пакет из сумы, заглянула внутрь. Три конверта. Из Дремлесья от дядюшки Трофима, от деда и от Инка.

«Здравствуй, хозяйка моего сердца, благословенная Агуня. Кланяется тебе домовой Трофим из Дремлесья. Спешу сообщить, что в дому всё в порядке. Закон знаю и чту, работой не пренебрегаю. Очень скучаю по вам с Филенькой. Как вы там, сердечные? Еда добрая ли? Одета ли ты, хозяюшка, тепло и чисто?

А сменщик твой, Агунюшка, хандрить начал. Говорит, беда у него случилась на родине. И хочет он народу своему помочь. Кажный день шлёт письма, чтобы отпустили его отселя. Но пока нет ему достойной замены. Жалко мне его, бедолагу. Исхудал весь. Шанежки не ест, узвар ни пьёт. Измаялся весь. Может, ты посодействуешь парню? Хоть и не хочется мне одному в дому оставаться, но я привышный, потерплю.

Низко кланяюсь. Домовой Трофим».

«Внученька моя дорогая!

Рактий сообщил, что скоро увидится с тобой, и готов передать письмо. Подсмеивается, говорит, что так меня на всех внуков не хватит. Хватит, пусть не беспокоится.

Елизавета известила о новой кладке и сожалела, что не смогла с тобой повидаться. Успокоил её, что дело поправимое.

Ивельроза в восторге от твоего «Травника». Каждый день зачитывает мне статьи о растениях и с восхищением их комментирует. Девочка моя, горжусь тобой!

У Инка всё сложно, но он не жалуется.

Шейн вернулся в училище. Чувствует себя отлично. По-моему, даже помолодел. Просил передать тебе привет.

Любящий тебя, Тес’шас вар Фламери».

«Туристка!

Жив, здоров. Иногда ем и сплю. С Лавиньш договорился, но нужен большой портал. Совет изыскивает резервы.

Слышал, что Альфред коронуется. Поздравь от меня.

Всё, пора бежать.

Инк».

Сидя на кровати, бездумно таращилась в темноту за окном. «В каждом домушке свои черепушки», — фраза беспрестанно крутилась в голове, не давая сосредоточиться на чём-то конкретном. Почему нигде нет счастья и покоя? Или это мне такое достаётся?

Из трёх писем только у деда относительно всё хорошо: любовь, работа, чотты. Да и не будет он проблемами, если они есть, со мной делиться.

Тикар рес Ветис страдает от невозможности помочь своему народу. Надеюсь, что сообщение о гибели родного мира помогло изменить его осознанное отношение к жизни. Но в Совете тоже не идиоты служат, хоть иногда и мелькает такая мысль. Была бы горячая нужда в парне, то нашли бы возможность сменщика дать. Пусть терпению учится. Да и немного, кажется, ему по договору осталось наблюдателем служить.

Интересно, кто будет следующей Бабой Ягой в Заречье и как уживётся с домовым?

А ещё Инк с несчастным народом погибшего мира. Неужели они всей толпой со своим врождённым магическим потенциалом не могут открыть один единственный портал? Непонятно, что там у них происходит. Но я пока никуда не пойду. У меня ещё здесь дела не закончены.

Завтра третий день фестиваля. Аукцион обещала Тате провести. Альфред со своей загадочной Иль. И дракон бирюзовый — или нечто, его представляющее. С побратимами и Лилит ещё не виделась. Нельзя заполошно по мирам метаться, пора уже упорядочить свои дела.

С этим решением я и уснула.

«В очередь, сукины дети!» — орал Шариков в моём суматошном сне, а я, согласно кивая, взвешивала сыр, доставая его из бочек апельсинового цвета.

«Дурдом вселенский!» — вынесла я вердикт, вспомнив приснившееся.

Филипп спал, раскинувшись на половину кровати, и даже ухом не повёл, когда я подергала его за лапку:

— Завтракать пойдёшь, гулёна? А на фестиваль со мной поедешь?

— Сама-сама… Я сплю, — соизволил ответить сквозь сон питомец и выдернул конечность из моей ладони.

— Ну как знаешь! Ты мальчик взрослый, сам разберёшься.

Ещё раз осмотрела себя в зеркало, готовясь к выходу. Сегодня нарядилась в платье. Те, что были на торжественный выход, уже упакованы в суму, чтобы место не занимали и глаза не мозолили, а вот с этим пришлось повозиться.

Тёмно-серое платье в пол, которое выбрала для меня признанка Вол’ли на Драккониде, а Рактий прислал вместе с другими вещами, сегодня меня не раздражало. Только длина была неудобной, да и моде местной платье не соответствовало.

Как там Татта сказала: «Допустимо, чтобы башмачки были видны»? Вот и отлично. Мои высокие ботинки со шнуровкой доходят до середины икры. Подол подрезала ниже, от края сантиметров на пять. Лёгким движением руки укорачиваем куртку до косухи. Ну, вот. Другое дело. Хотя не хватает чего-то. Слишком мрачный серо-чёрный монолит. Порылась в ворохе аксессуаров и выудила голубовато-бирюзовый шарф. Откуда взялся, не помню, но главное — актуален как никогда. Небрежно накручиваю невесомую ткань на шею и довольная собой иду завтракать.

— И вот это чёрное чудовище схватило мою Кити зубами за шею. Ах, как она плакала, бедняжка! Знаешь, — дама понизила голос, — я думаю, что это был демон. Страшный, чёрный, и глаза жёлтым огнём полыхали.

— Демон? — собеседница хозяйки Кити округлила глаза и рот. — Спаси нас Светлый. Почему ты так думаешь?

— Он вошёл и ушёл через стену! — последовал ответ зловещим шёпотом. — Я так испугалась, что просто боялась пошевелиться, пока он истязал мою малышку.

— Так он съел бедняжку? — снедаемая любопытством, задала основной вопрос вторая дама — уж очень ей не терпелось узнать исход дела.

— Кого? — не поняла первая.

— Ну, демон твою Кити съел?

— Светлый с тобой! Жива она, — дама, возмущённая таким страшным предположением, махнула на собеседницу чайной ложечкой, а потом тихо продолжила. — Знаешь, она какая-то спокойная стала, задумчивая. Сегодня всё утро спит. Как чудовище ушло, так она и успокоилась.

Стол к завтраку был накрыт почти так же, как для утренних совещаний. Только сегодня здесь пили чай и ели бутерброды не чиновники с озабоченными лицами, а несколько незнакомых господ и дам. Должно быть, некоторые родичи, приезжавшие на коронацию, остались погостить.

— Альфред, — подошла я поприветствовать побратима, — скажи, кто эти дамы?

— Кузины отца. Причём дальние. Они теперь надолго здесь останутся, — вздохнул король.

— Сильно мешают?

— Не особо. Они тихие и нос в чужие дела не суют. Да и жаль старушек. Замуж вовремя не вышли, собственных средств тоже нет. Вот и путешествуют от одних родичей к другим. — Побратим ещё раз посмотрел в сторону тётушек и резюмировал: — Пусть живут.

— Знаешь, я извиниться должна… — брови короля немного приподнялись. — У одной из них кошечка есть. Кити. Так вот, скоро она вас потомством осчастливит.

— Это артефакт предсказал?

— Это Филипп погулял.

Альфред, расплёскивая чай, фыркнул. Пришлось срочно удалять влажные пятна с его камзола и своего платья.

— Значит, у меня будет свой кот. Люблю твоего Филиппа. Он мне ещё на Кеталопции понравился. Самостоятельный такой, рассудительный. Только я никак не решался дотронуться до него. У нас, в мире Больших Озёр, домашних кошек нет. Откуда у тётушки Кити взялась, даже не представляю. Рад, что в Предгорье останутся следы пребывания твоего питомца.

— Обещанную историю Иль растянула на год. Может быть, чуть больше или меньше, точно не помню. Как не помню и дату нашей встречи, — продолжил свой рассказ Альфред.

Королевский экипаж катил по направлению к фестивальному павильону. Некий церемониал в поездке был, но без лишней помпезности и многолюдности. Три ландо плюс десяток гвардейцев верхом на лошадях. Открывал процессию, как водится, королевский экипаж, куда были приглашены я, Виктор и Пубок. Следом за нами катила королева-мать, Ир’ркус и две тётушки, чей разговор я подслушала во время завтрака. Кто садился в третье ландо, я не видела, а оглядываться было неприлично и неинтересно.

Чтобы не скучать в дороге, Альфред решил продолжить рассказ о своей несостоявшейся любви.

— Всеми правдами и неправдами я ежедневно выбирался из дворца и стремглав летел к Чёрной скале. Время встречи значения не имело. Когда бы ни приехал, Иль меня ждала. Иногда из тени выходил сгорбленный старик, садился в отдалении и кивал, подтверждая рассказ девушки или наблюдая за нашими прогулками. Сейчас я не знаю, почему нельзя было переступать границу, почему нельзя было узнать всё и сразу. Тогда знал. Но условие не выполнил и забыл всё.

Король замолчал. Хоть и глядел он куда-то вдаль, было видно, что смотрит в прошлое.

— В день, когда мне исполнился двадцать один год, я пошёл к отцу и сказал, что хочу ввести в храм Светлого и назвать своей женой Иль — девушку из-за Чёрной скалы. Таким я отца не видел никогда. Нет, он не кричал. Но закаменел как-то. Отстранился. Стал чужим. Ответил мне тихо и спокойно: «Сын, ты многократно нарушил мой приказ и своё обещание. Этим ты потерял моё доверие и заслужил наказание. Хорошо бы тебя выпороть, но ты уже взрослый. Просто прикажу запереть на сутки в карцере». Я молил, ругался, пытался вырываться и драться с солдатами. Не помогло ничего. Отец молча шёл рядом с конвоем, не глядя в мою сторону. И дверь самолично запер. Вот такое совершеннолетие у меня было, — грустно усмехнулся Альфред.

— Приехали, Ваше Величество! — известил кучер, плавно останавливая ландо. Лакей, сидевший на козлах, спрыгнул и с поклоном отворил дверцу.

— Что ж, иду исполнять королевский долг — общаться с подданными, принимать поздравления и просьбы, — сказал Альфред и пошёл в народ.

Перед входом в павильон справа и слева расположились две открытые площадки со столиками. Посетители чинно вкушали угощение, выпивали, беседовали, рассматривали гуляющую публику. На некоторых столах заметила горшки с фондю, где-то официант резал пиццу — мой косяк, забыла сказать, что подают её уже порезанной. У одного из столиков и вовсе шоу развернулось, заставляя прохожих замедлить шаг. На сервировочном столе стояла большая головка сыра. Официант закончил подогрев спиртного, замер и сказал: «Внимание!». После чего, наклонив носик соусника, поджёг разогретую жидкость. Зрители ахнули, зааплодировали и стали осыпать вопросами тех, кто обслуживал их столы.

— Твоя школа, — легонько толкнул меня локтем Виктор.

— Мне только в радость, — отозвалась я, желая скорее пробраться внутрь.

Тата и её торговое место выделялись среди соседей, как выделяется племенная лошадка среди деревенского табуна. Люди останавливались поглазеть на это чудо — нарядная дама торгует сырами. Подходили рассмотреть поближе, чтобы оправдать свои действия, пробовали сыр. И покупали, несмотря на высокую цену.

Поначалу некоторые торговцы, глядя Тату, на тоже задрали цену. Но, поняв, что такие вещи с наскоку не делают и они только отпугивают покупателей, вернулись к прежним расценкам. При этом недовольных коллегой почти не было. Большинство гордились тем, что женщина показала им, как можно представить себя и свой продукт.

— Агапи! — радостно обняла меня Тата. — Представляешь, мне нечем торговать. Остались только несколько половинок и четыре целых головки. Может, на осьмушки порезать?

— Ни в коем случае! Лучше бы и вовсе торговлю закрыть. Оставить только дегустацию и приглашать всех на аукцион.

— Агапи, — весело сверкая счастливыми глазами, приятельница понизила голос, — меня на свидания приглашали. Два господина солидных и мальчик-студиозис. Смешные такие. Один так прямо и говорит: «Вы как луч света в этом сером сумраке жизни».

Женщина рассмеялась. За эти дни она расцвела. Из уставшей от тяжёлого труда селянки средних лет превратилась в молодую и беззаботную зажиточную горожанку. Улыбка не сходила с лица, Тата приветливо отвечала на вопросы, кивала знакомым и предлагала попробовать «Бирюзового дракона» всем, кто подходил к её торговой точке.

— А ты? Приняла приглашения?

— Ты что! — махнула на меня ладошкой женщина. — Не до глупостей мне. Вот думаю сыроварню расширять. Деньги теперь есть. Но и работы прибавится. Не до свиданий.

Отвечала она без сожаления, но иногда бросала взгляд куда-то мне за спину. Невольно я обернулась.

Батюшки мои! Наискось расположилась небольшая пиццерия. Пять или шесть столиков для желающих перекусить. И лоток, где продавали выпечку на вынос. Но главное, что у стойки, отгораживающей повара и печь от посетителей, стоял мэтр Гири. И смотрел в нашу сторону. Поймав мой взгляд, мужчина склонил голову в приветствии. В ответ я сделала книксен.

— Ты его знаешь? — потеребила меня за рукав Тата.

— Да. Это старшина гильдии поваров мэтр Гири. Хочешь, познакомлю?

Женщина ахнула и села на стул, что стоял рядом с буфетом.

— Ты представляешь, в первый же день он подошел посмотреть на сыр. Попробовал и начал вопросы всякие задавать. Я отвечала, как мы репетировали. А потом ляпнула: «Мой сыр сам мэтр Гири одобрил».

— А он что? — смутилась я. Вот зачем посоветовала хвастаться такой рекомендацией.

— Ничего. Засмеялся тихо и пошел к себе. А когда дошёл почти до своего трактира, крикнул громко: «Сыр, действительно, отличный. Рекомендую». Тут люди стали подходить, я закрутилась, но взгляд его и видела, и чувствовала все эти дни. — Тата покраснела, невольно стрельнула глазками в сторону пиццерии и продолжила. — Я-то было подумала… А оно, видишь, как…

— Мда, неловко получилось, — протянула я, а потом решительно схватила подругу за руку. — Пошли!

— Куда? — та послушно встала и поправила платье.

— Пойдём каяться и просить прощения. Беру всё на себя. Ты только кивай и мило улыбайся.

— Ой, страшно… И неудобно. Он вон какой солидный и важный, а я…

— А ты самая крутая сыродел… хм… или сыроделка? Короче, ты самая крутая мастерица по изготовлению сыра. Пошли!

Мэтр, увидев, что мы выдвинулись в его сторону, что-то сказал официанту и поспешил к входу. Несмотря на то, что трость была у него в руке, он почти не опирался на неё и даже не прихрамывал. Вылечился?

— Лэры, — гостеприимно распахнул он объятия, но дотрагиваться не стал, дабы не нарушать приличий. — Рад вашему визиту, пусть и не в доме моём, а только здесь, но несказанно рад.

Хм… Это точно глава поварской гильдии? Словно подменили дядьку. Улыбчивый, приветливый. Глаз с Таты не сводит. Упс, а ведь он влюбился. Да, точно влюбился! Вон как «хвост распустил» и грудь колесом выкатил. Ну что, красивая пара получится. Хорошо рядом смотрятся. То, что мэтр несколько старше, тоже в тему. У подружки моей тип «женщина-дочка», и Рос Гири отлично впишется в картину её мира.

— Лэры, позвольте угостить вас новинкой? Открытый пирог с сыром по рецептам императорской семьи драконов. Называется пицца, — пригласил нас главный повар королевства, с ироничной улыбкой поглядывая на меня.

Хлопнув несколько раз в ладоши, я засмеялась:

— Мы квиты, мэтр. Собственно, за этим и пришли к вам. Хотела попросить прощения за своевольный отсыл к вашему авторитету. Тата… Ох, простите, я же вас не познакомила!

— Я знаю, кто такая лэра Тата, — мэтр привстал со стула и легко поклонился мастерице. — Восхищён тем, как вы оригинально представили свой сыр. Всё оформлено гармонично и с большим вкусом. Торговое место, ваши наряды, упаковка. Мне кажется, что в этом нельзя что-то добавить или убрать.

— Да, я… — начала было оправдываться Тата, но я толкнула её под столом ногой, она смешалась на секунду, а потом, расправив плечи, продолжила другим тоном: — Мэтр Гири, я рада нашему знакомству. Благодарю, что вы снисходительно отнеслись к моему поступку. Обещаю, впредь так делать не буду.

— Напротив! Я настаиваю, чтобы вы и в дальнейшем при необходимости ссылались на меня. Поддержу вас всегда и во всём. — Небольшая заминка, и старейшина повернулся ко мне. — Леди, помните наш разговор в день знакомства? — Я кивнула. — Хочу просить вас простить меня за то пожелание. Вы очень умны, практичны и знаниями обладаете немалыми. Над вашими словами я долго думал. Жизнь не всегда была ко мне благосклонна. Мой пост достался мне великим трудом и, что скрывать, изощрёнными интригами. Наверное, это отучило меня видеть хорошее в людях. Каждый, кого допускал к себе, должен был доказать свою преданность. При этом доказательства чаще всего принижали людей, лишая моего уважения. Вы, леди, словно глаза мне открыли. Я начал смотреть на окружающих по-другому. Например, в этой очаровательной лэре я увидел силу духа. Заметил, как добра она к окружающим её людям. С каким достоинством отстаивает результат своего труда.

Он сделал знак, и официант поставил перед ним деревянную доску с пиццей, которую только что вытащили из печи. Моя любимая «Четыре сыра». Тонкое зарумяненное по краю тесто, расплавленный горячий сыр, аромат… Слюна мгновенно заполнила рот.

— Леди, — торжественно произнёс хозяин, отделяя большой сектор пирога и укладывая его на подставленную тарелку, — хочу пожелать вам, где бы вы ни появлялись, хороших друзей, теплый приём и вкусной еды.

С благодарностью приняла я на сей раз и пожелание, и угощение. Рос Гири продолжил:

— Милая лэра Тата, желаю вам… нет, не так. Хочу попросить у вас разрешения ухаживать за вами. — Тарелка с аппетитным куском замерла около моей подруги, мэтр, словно оправдываясь, заторопился продолжить речь. — Все эти дни я наблюдал за вами. Восхищался, мечтал. Да, я не молод, вдовец, у меня трое детей, больные колени и огромный воз гильдейских обязанностей. Но то, что я чувствую к вам, снимает боль, даёт силы, и я готов парить, как… бирюзовый дракон.

Тата выхватила тарелку из рук застывшего в изумлении официанта, не ожидавшего таких слов от своего хозяина.

— Я согласна, мэтр, принимать ваши ухаживания. Не скрою, что тоже присматривалась к вам, и вы, — женщина залилась румянцем, опустила глаза, но голос не понизила, — очень мне понравились.