Старая Земля

Глава 3 ГОРА НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Разлом в горе зиял уродливой раной, истекающей огнем и дымом. С расстояния шестьдесят километров, под кроваво–красным небом, она казалась обычной трещиной, щелью в скале. Вблизи виделась бесконечной бездной беспросветной тьмы и неугасающего пламени. Ее недра кипели яростью и сулили одни лишь бедствия.

Корпус штурмкатера, пробивающегося сквозь пылевые вихри, заметно потускнел и покрылся разводами сажи. Потоки воздуха пытались его перевернуть, но двигатели, выбрасывая яркие вспышки, держали судно вдоль склона горы. Зарево магмы осветило оранжевым Змия — эмблему, украшающую борт, а блики от него в свою очередь проникли внутрь сквозь смотровые щели.

Два воина в пассажирском отсеке корабля оставались неподвижными, несмотря на жестокую тряску.

Зитос опирался о свой громовой молот, плотно прижав оголовок оружия к вибрирующему полу. Крупные руки, закованные в броню рукавиц, обхватывали рукоять и то сжимались, то разжимались. Его шлем, удерживаемый магнитным зажимом, лежал рядом, скалясь на движущиеся тени.

Лоб воина касался согнутых пальцев. Закрыв глаза, Зитос дышал ртом медленно и размеренно, наполняя кабину запахом угля и пепла. Поговаривали, что родичи Вулкана дышат огнем горы. В данном случае так и было.

Абидеми пел. Сидя напротив сержанта, он во весь голос распевал о Ноктюрне и могучих змиях, об их величии, бесстрашии и неудержимой мощи. Свой меч Драукорос он, не вынимая из ножен, обеими руками держал на коленях. Прежде клинок принадлежал Нумеону, но теперь перешел к другому владельцу, чтобы продолжать сражаться и прославлять имя мастера. Абидеми не сомневался: когда придет его черед, следующий воин возьмет этот меч. Это был драконий зуб, разновидность клинка, который могли выковать лишь немногие кузнецы Ноктюрна. Его зазубренное лезвие рассекало даже многослойный керамит и адамантий.

Саламандры любили давать имена своему оружию — не такое уж редкое увлечение среди легионеров, но ему следовали абсолютно все воины Восемнадцатого. Сила жила в именах. Чем лучше прозвание, тем могущественнее сила. Меч, не имеющий имени, оставался просто мечом. А с именем — превращался в нечто иное. Он обретал дух.

— Гарго, — заговорил Зитос хриплым, но достаточно сильным голосом, чтобы быть услышанным в воксе.

Он так и не открыл глаз, только пошевелил губами, напоминая статую из оникса и темного нефрита, сидящую в противоперегрузочном кресле и олицетворяющую нетерпение.

Абидеми прекратил пение и сидел неподвижно, уставившись в темноту.

— Должен ли я вести корабль в пылающую бездну, брат? — из кресла пилота спросил Иген Гарго.

— Ты должен исполнить волю Вулкана, — ответил Зитос, все так же не открывая глаз.

— Я не вижу и не слышу его, оттого не могу точно знать его волю, брат.

— Наш черный кузнец, кажется, немного… напряжен, — предположил Абидеми.

Зитос улыбнулся:

— Надо проявить больше чуткости?

Абидеми откинулся назад в кресле, насколько позволила силовая установка его доспехов. Всем своим видом он выражал полную беспечность.

— О, я бы не заходил так далеко. Но мне совсем не хочется врезаться в выступ Смертельного Огня. По крайней мере, Вулкан может это увидеть.

На этот раз Зитос рассмеялся и открыл глаза, продемонстрировав Абидеми хищный оскал.

— Смерть на склоне горы или смерть внутри горы — все равно смерть.

Абидеми обдумал его слова и безразлично пожал плечами:

— Что ж, раз уж мы рождены в огне…

Зитос кивнул, прекращая беззлобное подшучивание над Гарго.

— Значит, пепел и пламя, — сказал он и снова активировал вокс. — В бездну, черный кузнец. В пламя и преисподнюю Смертельного Огня. Там ждет нас наш отец.

Гарго ничего не ответил. Он услышал по воксу пение Абидеми и свирепо усмехнулся.

Штурмовой катер резко накренился, крутой поворот вызвал яростные вспышки и пронзительный вой стабилизаторов.

Они понеслись к трещине в склоне горы. Пламя лизнуло корпус, оставляя на бронированных пластинах новые отметины. Куски шлака посыпались на нос корабля, и отдельные фрагменты так и остались на поверхности, все еще продолжая тлеть. Гул растревоженной земли усилился до невыносимой мощности, его вибрация сотрясала кости и сам остов катера, как будто разъяренный великан тряс его, зажав в кулаке. Потрескивающая темнота вулканического облака окутала корабль со всех сторон.

Но корабль нырнул в гору и исчез, оставив позади дурные предчувствия и посрамив темноту.

За остеклением кабины перед пилотским троном Гарго зияла полная темнота. Волна пепла и сажи прокатилась по наклонной поверхности, ограничив возможность управления исключительно сенсорами.

Это был самый настоящий полет вслепую. Летчик прислушивался к доносящимся снаружи звукам, определяя высоту тона и угол направления горячего воздуха, поступающего из горы навстречу катеру. Он держался лицом к потоку, стараясь не допустить неверного поворота, который неизбежно бросил бы их прямо в скалу.

Модель катера называлась «Громовой ястреб». Боевая машина, нашедшая применение во время войны, хотя и мало используемая в Великом крестовом походе. Он не обладал размерами и грубой мощью «Грозовой птицы», зато имел преимущество в маневренности. Но каким бы крепким он ни был, столкновение со скалой внутри вулкана неизбежно закончилось бы его гибелью. Потому–то Гарго очень внимательно прислушивался, стараясь избежать катастрофы.

Почти через минуту остекление стало очищаться. Жар лавы, наполнявшей бездну, выжег всю налипшую на него сажу.

Гарго стиснул зубы и потянул на себя штурвал.

— Кровь Ноктюрна!

Двигатели отозвались на резкий подъем пронзительным визгом, но опасность столкновения миновала.

Пилот выровнял корабль, уменьшил частоту биения сердец и, оглядевшись по сторонам восторженно вздохнул. Перед ним раскинулась пещера, огромная, словно целый город. Трещина в её стенах уходили в глубину, окутанную дымом, гигантскими изогнутыми когтями. Море лавы выбрасывало огненные щупальца, поглощая расплавившиеся обломки скалы. Пламенные столбы, несмотря на свою недолговечность, вызывали благоговейный трепет. Плотные тучи сернистого газа завивались замедленными смерчами и грозили рассеяться в любой момент, но на пути их поджидали всё новые и новые выбросы. Покатый потолок далеко наверху ощетинился каменными копьями сталактитов, истекающих едкой щелочью и коррозионными газами.

Но какое бы сильное впечатление ни производила пещера, оно меркло в сравнении с её обитателями.

Гарго видел их сквозь клубящуюся пелену пепла…

Настоящие великаны, защищенные броней находящих друг на друга пластин, каждая из которых не уступала величиной прорывному щиту. Зубы длинные, словно копья. Они сидели, свернувшись в нишах стен, сверкая рубиново–красными глазами. С обнаженных клыков стекала слюна, разъедающая камни в тех местах, куда попадали капли. Тёмные кожистые языки мелькали в воздухе, как будто в попытке поймать что–то съедобное.

Несколько существ недовольно зарычали, пробудив эхо в стенах пещеры. Большинство ограничились безразличным наблюдением. Как ни странно, появление корабля их нисколько не встревожило.

— Змии… — Прошептал Гарго.

Глубинных змиев мало кто видел, и ещё меньше было тех, кто остался после этого в живых. А теперь Гарго вывел корабль прямо в их гнездо. В слепом полёте Саламандры спустились намного ниже, чем предпологали.

— Братья… — осмелился произнести он, хотя и постарался, чтобы его голос в воксе звучал спокойно, — из осторожности или в знак почтения, он сам не знал

Один из самых крупных змиев величаво развернулся. В его пасти мог легко разместиться весь штурмовой катер целиком. Змий остановил на судне настороженный взгляд, но потом скользнул на лавовое море, на мгновение показал увенчанный огромными шипами хвост и ушёл в глубь.

— Я с трудом верю своим глазам, — прошипел Зитос. — Будь здесь особенно бдителен Гарго. Это уже не царство людей.

— Как, по–твоему, сколько их здесь? — спросил Гарго.

— Столько, что десять раз хватит порвать на части и катер, и нас вместе с ним, — ответил Зилос.

Абидеми при виде развернувшейся вокруг картины потерял дар речи.

Пещера тянулась бесконечно, а там, где лава доходила до её края, огненный поток низвергался в ещё более глубокою полость. Жаркая вибрация, видимая над пропастью, говорила о том, что внизу тоже бушует пламя.

Гарго направил катер вниз, но предпочел медленное снижение по спирали, чем стремительный спуск.

В разрыве между клубами дыма показался небольшой скальный выступ в виде ровной площадки.

— Кровь Ноктюрна! — снова воскликнул Гарго, увидев на выступе человеческую фигуру, казавшуюся в этом подземелье такой же неуместной, как и штурмовой катер.

Вулкан в полной броне и с прижатым к груди молотом следил за приближением катера. Как только судно подошло почти вплотную, Владыка Змиев поднял оружие, и тогда Гарго остановил катер и выдвинул передний трап.

— Это он и есть? — спросил Абидеми, когда они приблизились и уже можно было разглядеть искусно сработанные и богато украшенные доспехи примарха.

Зитос нахмурился и обернулся:

— А кто же ещё?

— Нет, — настаивал Абидеми, давая понять, что этот вопрос мучил его уже давно, — это прежний он?

Зитос не успел как следует обдумать вопрос. Выступ, на котором стоял Вулкан, начал трескаться. Под ним зияла бездонная огненная бездна, но примарха это, похоже, ничуть не беспокоило. Носовой люк открылся, готовый его принять, и Вулкан одним прыжком оказался на борту.

Приземляясь, он пригнулся и опустил голову. Молот коснулся согнутых коленей. Между закрывающимися створками люка Зитос и Абидеми увидели, как скальный выступ за спиной примарха окончательно рассыпался. Осколки медленно, словно нехотя, падали вниз, исчезая в бездне.

— Отец, — произнес Зитос и преклонил колени перед своим примархом.

Абидеми последовал его примеру.

— Встаньте! — приказал Вулкан.

Его взгляд был не менее грозным, чем взгляд глубинных змиев, виденных в пещере, но ещё более устрашающим.

От Вулкана исходила энергия столь же яркая и опаляющая, как пламенеющее сердце горы, где он, вероятно, обрёл второе рождение. Таинственная аура окутывала его мерцающей живой дымкой, словно блеск только что откованного клинка.

Неукротимый властитель предстал перед ними во всем своем боевом великолепии.

Воины мгновенно повиновались.

Вулкан тоже выпрямился, намного превосходя ростом своих сынов, и его длинная мантия из шкуры змия взметнулась за плечами величавым знаменем. Осколок больше не торчал в его груди, а был спрятан в ножны на поясе наподобие гладия. И ещё у него появился амулет в виде большого диска с изображением семи молотов.

Изображения драконов и змиеподобных существ на зеленой чешуйчатой броне примарха сверкала золотом. Украшенные зубцами перчатки заканчивались когтями, а с продолговатого шлема, закрепленного на бедре, яростно скалилась драконья морда. Красные смотровые щели глядели с лицевой пластины бесстрастно и безжалостно.

— Три сына, — произнес он глубоким, словно раскаты грома, голосом, — вы пришли.

Зитос не сразу понял смысл его слов.

— Как ты и приказал, владыка. И мы никому не сказали о твоём чудесном возвращении.

Вулкан кивнул и приложил руку к стене корабля.

— Отличный катер, — сказал он, окинув судно оценивающем взглядом. — Он хорошо нам послужит.

— «Вулканис», — сообщил Гарго название катера.

— Но я хотел бы спросить, как именно он нам послужит, владыка Вулкан, — заговорил Зитос. — Я пытаюсь понять, как мы найдём потаённый путь.

Вулкан хлопнул его по плечу закованной в броню рукой:

— Скоро, Барек, я обещаю, ты обо всём узнаешь. И ты, Аток, — добавил он, глядя на Абидеми. — Я не намерен таить секретов от моих сынов. Но нам нельзя здесь задерживаться. Это опаснее, чем вы можете себе представить. — Он улыбнулся, но выражение его лица привело Зитоса в ужас. — Нам надо спуститься ещё ниже.

Гарго вёл катер по подземному царству, руководствуясь лишь указаниями Вулкана, звучащими в воксе. В темноте бушевали огромные вулканы лавы, но их света хватало лишь на то, чтобы сгустить тени. На корабль набегали бесконечные волны дыма, насыщенного пеплом и сверкающего искрами ещё горящих частиц.

Повинуясь голосу Вулкана, Гарго направлял машину всё глубже, но самой нижней точки горы они ещё не настигли. Саламандры заметили, что вокруг стали происходить изменения, которые примарх либо не видел, либо умышленно игнорировал. Строение скал становилось иным — здесь оно напоминало шершавую чешую. Обломки и выступы породы, во много раз превосходящие катер размером, казались влажными и гладкими, не похожие ни на камень, ни на землю. Скорее на кость. Широкие входы в пещеры окружали костные сталактиты и сталагмиты, странным образом расположенные рядами и частично одинаковые. Вулкан набирал для Гарго трещины, расщелины и древние тоннели, но держась поодаль от клыкастых пещер, хотя и не раскрывал причины.

Низколетящий катер пересекал поток лавы, как вдруг из тягучей поверхности вздулся огромный бугор, едва видимый в темноте и внушающий ужас.

— Иген, держись края тоннеля, — прошептал Вулкан.

Подобная предосторожность настолько встревожила Зитоса, что он невольно вздрогнул.

Лавовое вздутие поднялось ещё немного, и в центре появилась темная щель зрачка. Медленно скользнувшая по нему мембрана открыла маслянистую склеру. Затем бугор, словно тонущий в море остров, снова погрузился в огненную пучину. После этого примарх перестал шептать и заговорил в полный голос.

Зитос ничего не сказал, но услышал напряженный скрип металла и понял, что крепко сжимает свой молот. Он выпустил давно задерживаемый в груди воздух и охрипшим голосом прошептал:

— Это и есть тёмный путь?

Обилие пепла и падающих хлопьев сажи вполне соответствовало такому названию.

— Мы уже близко, — ответил Вулкан. — Осталось совсем немного.

Абидеми неуверенно оглянулся на Зитоса и жестом указал на примарха.

Тот сидел с закрытыми глазами.

Стена тоннеля, видимые через смотровые щели, дрожали. Сначала Зитос решил, что это эффект раскалённого воздуха, но затем сообразил, что дело совсем в другом.

— Она движется, — сказал он, не в силах побороть хрипоту. — Скала…

— Живая? — подсказал Вулкан.

Зитос кивнул. Вулкан, вероятно, понял это по гулу и лязгу доспехов.

— Это не скала, Барек.

— Тогда что?.. — изумился Абидеми.

— Это змии мира, старейшие ур–змии Ноктюрна, такие древние, что стали мифом.

— Но я вижу их, владыка. Это не миф.

Вулкан рассмеялся гулким, тревожащим смехом.

— Само это место — уже легенда, — сказал он. — Кроме вас, никто и никогда этого не видел. Эти ур–змии и есть Ноктюрн. Переплетённые навеки, они обвиваются вокруг его сердца, а их дыхание определяет движение земли.

Он обернулся, и глаза сверкнули красным заревом, словно пламя кузницы.

— Это волнует вас, мои сыны?

— Это выше моего понимания, — произнёс Зитос, не веря своим глазам, которыми уставился собственную дрожащую ладонь.

Горло у него внезапно пересохло, лишив возможности говорить.

Абидеми обеими руками сжал меч Нумеона, но тоже ничего не ответил.

— Это нечто большее, чем первобытный страх, — поведал им Вулкан. — Поэтому вас не может полностью защитить даже генетическое мастерство моего отца.

— Я испытываю какое–то странное чувство, — сказал Зитос, сумевший унять дрожь в руках.

Он даже усмехнулся, словно высмеивая свои эмоции.

— Расслабьтесь, сыны мои. Ур–змии спят, как спали тысячу лет. Вы стали очевидцами их покоя, дремоты богоподобных существ.

— А что им снится, владыка? — спросил Абидеми.

Зубы Вулкана ярко блеснули белоснежным полумесяцем:

— Огонь.

Длинный узкий тоннель вывел их в просторную тёмную полость, и Гарго направил катер к краю лавовой реки. Тягучий поток стекал в неглубокий бассейн, а дальше переливался через плоский выступ скалы, разделяющий его на две части.

— Вот оно, — сказал Вулкан. — Иген, спускайся вдоль скалы до самого дна.

Штурмкатер накренился, а потом медленно повернул, следуя пологому склону скального выступа. Фонарь кабины заволокло узкой облачной лентой, но всего на несколько секунд. Затем последовала вторая, такая же пелена, потом ещё одна и ещё, и катер проходил сквозь них, пока через разводы налипшего пепла не показалась следующая огромная пещера. На дне пещеры разлилось обширное море магмы, бурлящей и почти скрытой густыми испарениями. Её сияние разливалось по стенам пещеры, заставляя тени метаться, словно одержимые. В центре, словно вызывающе выставленный подбородок, выступала плоская округлая площадка. Камень блестел прожилками вулканического стелка, тянувшимся до самой скалы.

— Сюда, — скомандовал Вулкан. — Сажай нас здесь, Иген.

Катер полыхнул тормозными двигателями и, приподняв нос, опустился на площадку. Из нижней части корпуса вышли опорные стойки с когтистыми опорами впилась в скалу, подобно лапам хищной птицы из адамантия.

Вскоре вой турбин утих до негромкого жужжания, разгоняемые ими вихри пепла превратились в расходующиеся облачка, носовая аппарель опустилась, и посадка была завершена.

Вулкан первым вышел в сияние магмы.

Спустившийся за ним Зитос оценил обстановку. Он заранее надел шлем, хотя видел, что его примарх этого не сделал.

— Владыка, атмосфера… — заговорил он, следя за предупреждениями доспехов об опасно высокой температуре и концентрации токсичных газов в воздухе.

Вулкан отмахнулся от его предупреждений, даже не выслушав их до конца:

— Это пустяк, Барек. Просто не снимай пока шлем.

К ним присоединился Абидеми, а мгновением позже из рубки спустился и Гарго. На кромках корпуса, где покрытие было самым тонким, краска пузырилась от жары, и в трещинах проглядывал металл.

— Он не надел шлем, — тихо заметил Гарго, показывая на примарха.

— Я знаю, — ответил Зитос, выглядывая вперед из–за спины Вулкана.

За краем площадки, где приземлился катер, виднелись грубо вырубленные ступени, ведущие к каменному столбу с кальдерой на вершине, испускающей легкий дымок. Кровь горы здесь заметно иссякла, превратившись в бледно–желтые раскаленные наносы, и Зитос заметив силуэт в середине кратера, сердцем почувствовал нечто очень важное.

Силуэт напоминал человеческий зародыш…

Зитос не осмелился задать вопрос, только искоса

взглянул на примарха.

Тот даже не заметил этого. Внимание Вулкана было сосредоточено на каменном столбе, поднимающемся над лавой. Затем, словно не обнаружив того, что надеялся увидеть, он отвел взгляд. Стоя на краю площадки, он обернулся к сыновьям:

—Это подземная кузница, Утроба. — Он указал на узкую тропинку, ведущую с плато к проему в стене основной пещеры. — Здесь я выковал свои доспехи.

Зитос разглядел наковальню и аккуратно сложенные на ней инструменты кузнеца. Её края еще светились жаром, и он даже представить себе не мог, какие чудеса могли здесь твориться.

Голос Вулкана прервал его недолгую задумчивость

— Пойдемте, мои сыны, — позвал их примарх.

Вторая цепочка ступеней, с противоположной стороны от той, что вела к кузнице, была выбита в скале и, извиваясь, уходила к ущелью настолько широкому, что туда прошел бы и штурмкатер.

В разломе стояла неровная арка из чёрного как ночь камня.

В ней зияли самоцветы, некоторые величиной с боевой шлем Зитоса, другие — со сжатый кулак. Камни излучали неприятный зеленоватый свет. Поверхность скалы испещряли руны, казавшиеся гладкими и в каком–то смысле органическими.

— Кость?!. — изумленно воскликнул он. — Все это состоит из кости. — Зитос обернулся к задумчиво наблюдающему за ним Вулкану. — Мне известна только одна раса, строящая из такого материала.

— Эльдары, — сказал Гарго, крепче сжимая прихваченное из катера копье.

Оно было таким же, как и оружие, закрепленное на гравицикле, только более затейливо украшенным и с огнеметом, закрепленным на рукояти чуть ниже наконечника.

— Мистические врата, — пояснил Вулкан. — Скрытые в сердце Смертельного Огня, они стояли здесь еще до Н’бела. Ими пользовались работорговцы, разорявшие Ноктюрн. Племена наших древних предков не могли противостоять такому коварству

— Трусы, — сплюнул Зитос.

Во время Великого крестового похода Зитос участвовал в освобождении многих миров, попавших под гнет эльдаров. Он с радостью уничтожал чужаков, и, хотя многие верили в существование нескольких непохожих друг на друга ветвей этой расы, он не делал между ними различия. Но эти врата явно имели отношение к худшей из разновидностей эльдаров. Они оскорбляли Зитоса одним своим видом.

— Ты привел нас сюда, чтобы уничтожить их, отец? — спросил Абидеми, взявшись за рукоять Драукороса.

— Нет, — возразил ему Гарго, ослабив хватку на древке копья. — Отец хочет, чтобы мы воспользовались ими. Не так ли, владыка?

Вулкан кивнул:

— Они были разрушены и спрятаны здесь, в самой глубине мира. С их помощью мы выйдем на тёмный путь. В Комморраг.

— А куда мы направимся отсюда? — спросил Зитос, не спуская глаз с врат из опасения, что оттуда что-нибудь появится.

Вулкан позволил навершию своего молота удариться о землю. Удар вызвал вибрацию рукоятки, отозвавшейся негромким, но отчетливым звоном металла.

— К Терре.

Звон продолжался и даже усиливался. Скала под ногами задрожала.

— Не бойтесь, мои сыны, — ободрил их Вулкан. — После того как мы пройдем в них, они рухнут, но сейчас нам надо поторопиться.

Зитос ощутил первый порыв ветра, а потом увидел расползающуюся по поверхности врат трещину. Она все увеличивалась и разветвлялась, словно пойманная молния. Ветер перерос в бурю, удивительно холодную, несмотря на жар горы и его доспехи. На щитке шлема появилась изморозь. Внизу послышался угрожающий гул земли. Колдовской холод и природное пламя вели борьбу за превосходство.

Вулкан поднял молот; упавший сверху осколок скалы отскочил от его наплечника, словно дождевая капля.

— Пора.

Ему никто не возразил, только Гарго бросил взгляд назад, на разрушающуюся скалу.

— Иген, — мягко поторопил его Вулкан.

Гарго, словно очнувшись ото сна, кивнул и зашагал к катеру, все еще стоявшему на площадке.

К тому времени, когда примарх и легионеры поднялись на борт и катер начал подниматься, в чародейских вратах разыгрался настоящий шторм. Через закрывающийся люк Зитос видел налетевший шквал грозных темных молний. Затем аппарель сомкнулась с корпусом, и больше ничего не было видно.

Штурмкатер, яростно завывая турбодвигателями и преодолевая сопротивление восходящих потоков с горы, стал поворачиваться. Едва начался подъем, как по корпусу забарабанили обломки скалы.

Зитос обменялся взглядом с Абидеми, почти не сводившим глаз с потолка.

«Мы слишком задержались и теперь никуда не улетим», — говорили его глаза.

Сквозь смотровую щель в лицо Зитоса ударил свет огненного копья. Оно взмыло вверх и превратилось в пылающий столб, протянувшийся от разбушевавшейся лавы до самого свода пещеры.

Через миг взметнулся второй гейзер горящей магмы. Затем третий и четвёртый, пока пылающие столбы в ярости вулканического извержения не поднялись повсюду.

Внезапно левый двигатель взорвался, и катер резко накренился, опустив правое крыло. Струя пламени лизнула бронированный борт, и в это мгновение площадка раскололась, не выдержав натиска лавы. Зитос ощутил жар даже через боевой шлем. Темнота кабины на несколько секунд отступила перед вспышкой резкого света.

Если им суждено здесь погибнуть, они, по крайней мере, умрут вместе со своим примархом.

Несмотря на сильную вибрацию машины и неудержимую ярость горы, пытавшейся пронзить его огненными копьями, примарх хранил молчание. Он опустился на одно колено в центре кабины, прислонив молот к ноге, и не двигался.

Зитос посмотрел на Абидеми, забравшегося в противоперегрузочное кресло, и последовал его примеру под вой тревожных сирен, едва слышных в грохоте бушующей снаружи бури. Он уложил на колени громовой молот, как делал это прежде. Стены катера тряслись так, что стучали зубы. Голова раскалывалась от боли. Он опустил голову как делал это прежде. Закрыл глаза, как делал это прежде. И замер.

Абидеми пел. Он пел о Ноктюрне и глубинных змиях. Он пел о древних племенах. Перекрикивая грохот горы, он пел, не переставая, под нарастающий рев двигателей, уносящих «Вулканис» навстречу сверхъестественной буре.

Огонь, свет и бешенство бури исчезли. Осталась только темнота.

Нарек из Несущих Слово добрался до подножия горы, как вдруг услышал гром. Позади остался потрепанный гравицикл, исчерпавший топливный ресурс настолько, что двигатели уже не могли его поднять. Он использовал его полностью, как использовал полностью любые вещи. Даже если он успеет добраться до машины, толку от этого не будет.

Он выгнул шею, глядя вверх, и неслышно выругался.

Он уже переждал одну бурю. Гора должна была успокоиться, а она снова разбушевалась.

На полпути через каменистую осыпь он ощутил, как задрожала под ногами земля. Сверху раздавался грохот горы, а из трещины, к которой он стремился, произошел выброс. Полоса едко–желтого облака, насыщенного удушающим пеплом, разошлась в обе стороны, затмив и без того скудный солнечный свет.

За все время, пока он преследовал штурмкатер, на унылом плато не встретилось никакого укрытия. Ему повезло, что по пути попался гравицикл. Еще больше повезло, что его водитель был один. Он убил воина, не потратив ни одного заряда. Охотник должен обращаться с ножом так же хорошо, как и с винтовкой. Это известно каждому рядовому вигилятору, а Нарек был далеко не обычным вигилятором.

Но теперь ему не помогли бы никакие навыки владения оружием. И силовые доспехи, как он догадывался, — тоже. Прикрывающая от песка накидка, взятая у убитого водителя, отвела большую часть летящего пепла, но она была здорово изношена еще до того, как он добрался до этой серой пустыни, и теперь несколько механических узлов мучительно поскрипывало при каждом движении. Плащ из шкуры ящера Нарек оставил. Бесчестье тоже должно иметь свои пределы. Но теперь он уже жалел, что не прихватил и это дополнительное средство защиты.

Он посмотрел на восток, бросив взгляд поверх покореженного наплечника.

Овраг, где он укрывался до этого, остался далеко позади, а приближение очередного буйства стихий было неизбежным. Попытка переждать бурю здесь могла закончиться однозначно. Следовательно, оставалась расщелина. Он видел, как туда нырнул штурмкатер, а потому мог предположить, что внутри больше шансов на выживание. С другой стороны, все легионеры Восемнадцатого были в некотором роде мазохистами и фаталистами… Нарек не исключал, что они проникли внутрь горы с целью совершить самоубийство.

Некоторые из его бывших кузенов отличались большими странностями. И не только бывших, если хорошенько подумать.

Он закрепил длинноствольную винтовку на сбоящей силовой установке брони и пустился бегом. Накидка яростно захлопала за плечами. Послышался отчетливый стон доспехов. Казалось, что жалуется каждый узел, каждое соединение.

— Заткнитесь! — огрызнулся Нарек, торопливо карабкаясь по неровному склону.

Позади в земле появилась трещина, и на ретинальных дисплеях вспыхнуло предупреждение об опасном возрастании температуры.

Он побежал еще быстрее.

Справа вырвался фонтан испарений, и ему пришлось свернуть влево, чтобы избежать ливня едкой кислоты. Вонь горящего керамита пробилась сквозь фильтр дыхательной маски. Вспыхнул еще один тревожный сигнал, говорящий о повреждении доспеха.

Нарек продолжал подъём под градом падающих камней уже почти на четвереньках. Налетевшая туча пепла оказалась слишком большой, чтобы от нее увернуться, и он активировал охотничий режим, помогающий ориентироваться в условиях темноты и плохой видимости.

— Жгучий ад! — выругался он, когда мир вокруг превратился в очень тусклую картинку, и горько усмехнулся иронии своих слов.

Впереди в ослепительно–белых вспышках темнел утёс, и Нарек приготовился к очередному восхождению. Он вытащил нож, надеясь, что клинок найдет опору там, где не смогут зацепиться руки. Уже присев перед прыжком, он в последний момент остановился: земля перед ним разошлась, преградив путь изломанной расселиной. Нарек едва не упал от неожиданности и был вынужден встать на одно колено.

Расщелина разошлась еще шире, и в глубине замерцал неровный свет. Сигнал опасности перегрева замерцал интенсивнее, а утес словно отдалился от него.

Трещина в склоне горы находилась сразу за утесом, но она была уже едва видна. Утес казался недосягаемым

Нарек оглянулся и обнаружил окружающий его ручеек лавы. Скала под ногами начала разламываться и спереди, и сзади, пока не остался быстро уменьшающийся островок, в центре которого стоял воин.

Он пришел сюда с целью убить примарха. В Галактике и в войне, которая все быстрее утрачивала смысл, это было единственное, к чему он стремился. Но и эта миссия провалилась, так что ему оставался один выход.

Нарек остановился и выпрямился. Подняв руку, он отстегнул шлем и выпустил его из пальцев, облаченных в бронированную перчатку, как только шлем освободил голову

А потом рассмеялся.

С громким мрачным хохотом он проклинал богинь судьбы, приведших его сюда, и клялся отомстить им, если только месть доступна после смерти. Его бывшие кузены из Восемнадцатого в это верили. Возможно, Нарек зря считал их полными безумцами.

— Иди, огонь! — кричал он, нисколько не сожалея о своих деяниях, мелькающих перед внутренним взором. — Иди, смерть! Иди, ад, посмотри, достоин ли ты Бартузы Нарека!

Он закрыл глаза и успокоился, ожидая конца.

Пока не услышал голос:

— Ёще не время.

Нарек открыл глаза. Буйство вулкана, казалось, затихло, как будто рев бури доносился откуда–то издалека или со дна моря.

Перед ним стоял старик, изможденный, с тонкими, хрупкими руками, в грубой одежде и с узловатым посохом.

— Я считал, что смерть выглядит более внушительно, — искренне удивился Нарек.

— Еще не время, Носитель Слова. Тебе еще рано умирать.

Нарек вдруг осознал, что старик должен был задохнуться от ядовитых испарений либо превратиться в пепел от жара, но, похоже, его нисколько не беспокоило ни то, ни другое. Только из–за одного этого стоило прислушаться к его словам.

«Наверное, я сошел с ума», — решил он.

Старик прищурил глаза, и только тогда Нарек разглядел их форму и цвет.

— Ты не смертный, — сказал он, почти не замечая раскалывающейся вокруг них земли.

Если он всё–таки умер, и это какой–то странный ритуал падения в преисподнюю, пусть все идет своим чередом.

— Я смертен, но не такой, как ты. Впрочем, мое происхождение и судьба значения не имеют. Сейчас для нас важнее всего твоя цель.

— Цель? — Нарек нахмурился. Жжение на коже ослабло. Даже тучи пепла и град падающих с горы осколков замедлили свое движение. — Кто ты? Почему ты не погиб?

Старик усмехнулся, как будто услышал пустяковый вопрос.

—Не бойся, Носитель Слова, — сказал он и, протянув руку, приложил ладонь к груди Нарека, когда–то украшенной символом книги, — с Ноктюрна ведет не один путь.

— Я ничего не боюсь.

— Я тебе верю. И предлагаю закрыть глаза.

— Закрыть…

Время возобновило свой обычный бег, и Нарек закрыл глаза перед пирокластическим облаком, а рев горы стал таким громким, что превратился в тишину.