Старая Земля

Глава 30 ТЁМНЫЕ КУЛЬТЫ ВО ИМЯ ЕГО ЗАРОЖДЕНИЕ

Детство Ренски провела на сельскохозяйственной ферме пограничного мира в Солнечной системе. Это была достойная жизнь, лучше, чем у многих. Ее отец выращивал бычков — отличных откормленных животных, предназначенных для желудков солдат армии Императора, участвующих в крестовом походе. Он гордился своим стадом и хорошо заботился о нем. И свою дочь он тоже любил, особенно после того, как его жена умерла от легочной оспы, оставив их вдвоем. Еще подростком Ренски ходила за стадом, стараясь заменить умершую мать.

Она была в загоне на пастбище, когда скользун отыскал лазейку в охраняющем поле. Он неплохо попировал в откормленном стаде и вызвал панику среди животных. Ренски поняла причину давки, когда было уже поздно. Она оказалась запертой в загоне. Единственный выход состоял в том, чтобы пойти в стадо и отыскать скользуна, задыхаясь от запаха потных бычков и собственного страха перед тем, что ее затопчут или ужалят. Она, конечно, убила его всего одним ударом электроники в хитиновый щит, но желание стать фермером в тот же день пропало. Зато в памяти этот случай остался навсегда.

Вот и теперь воспоминание вспыхнуло с новой силой. Она как будто снова пробиралась через стадо, отыскивая скользуна.

Ренски вглядывалась в лица с настороженной подозрительностью, радуясь, что смотрит на людей через визор шлема. Так они не заметят ее страха.

— Один удар, и все будет кончено, — прошептала она.

— Проктор?

— Нет, ничего, — отмахнулась Ренски.

Перед ней лежали остатки «Валькирии» Нейда. Крушение произошло в нескольких сотнях шагов от стены. Пилот сумел посадить машину на брюхо. Ренски пришло в голову, что истинной целью диверсии могла быть сама стена.

Люди расступались, не осмеливаясь продолжать крики и оскорбления перед бойцами с шоковыми палицами и боевым оружием. Но не уходили далеко, слоняясь вокруг с испуганными и голодными лицами. С увеличением дистанции возрастала и их агрессивность.

Тела обоих бортстрелков отсутствовали — то ли их далеко отбросило во время крушения, то ли их утащили. Ренски надеялась на первый вариант и с еще большим презрением разглядывала толпу. Перед ней мелькали почти неразличимые грязные лица.

— Они ненавидят нас, — сказал один из членов ее группы, предусмотрительно воспользовавшись воксом.

— Они просто напуганы, Леникс, — вслух ответила Ренски.

Пассажирский отсек самолета разграбили почти полностью. Осталось только то, что было надежно закреплено и не поддалось попыткам взлома. К счастью, два крупнокалиберных болтера, закрепленных на боковых дверцах, не тронули.

Ренски, едва войдя в полутемное помещение, где еще не выветрился дым, сразу заметила отсутствие медицинского пакета, ремонтного набора и упаковки сухих пайков. Исчезли также катушка стального троса вместе с лебедкой и целый ящик фотонных осветительных патронов. Все это входило в комплект стандартного оборудования. Она проверила и арсенал. Настенный шкафчик был зверски изуродован, но не взломан. Проктор позволила себе облегченно вздохнуть.

— По крайней мере, они не получили никакого оружия и боеприпасов, — отметил Леникс.

— Они сбили «Валькирию». Ракетой. Можно лишь сказать, что они больше не получили оружия.

— А кто они? — спросил Хег, пожилой ветеран, прослуживший в Лексе большую часть своей взрослой жизни.

Его инстинкту Ренски полностью доверяла.

— Это я хочу спросить у тебя, — сказала она, пока все трое осторожно пробирались к кабине пилота.

Другие члены ее отряда остались снаружи. Они были достаточно дисциплинированны, чтобы не болтать и сохранять бдительность.

— Мне кажется, это не просто авантюристы, — ответил Хег. — Такая диверсия требует тщательного планирования. И тренировки. А оружие? Эту машину сбить непросто. Для начала необходимо знать, куда целиться. Выстрел должен быть точным, — Он обвел взглядом развороченный взрывом самолет, потер пальцами седоватую щетину на подбородке и снова повернулся к Ренски. — Вы ведь служили смотрителем, проктор?

Ренски кивнула.

— Значит, вы знаете о распространившихся слухах.

Она изучала донесения о культах и ритуальных убийствах. Ренски не хотелось считать их жертвоприношениями. Страх и без того был достаточно сильным чтобы подпитывать его суевериями и баснями о монстрах.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Я слышал, что темный культ усиливается.

— А я слышал ещё и имя, — добавил Леникс. — Луперкаль.

Луперкаль. Имя Хоруса.

В неярком свете точечных светильников лицо Леникса показалось ей бледным. Ренски и сама не могла не признать, что ощущает холод, который нельзя объяснить банальным понижением температуры. Приближалась ночь, и не только в физическом смысле.

— Давайте двигаться, — предложила она и направилась к рубке.

Дверь была взломана, и ей стало не по себе от одной мысли, что Нейда и его навигатора Ули могли вытащить из машины. Заметив их обоих на своих местах все еще пристегнутыми ремнями безопасности, Ренски облегченно вздохнула. Но, даже увидев их сзади, еще не подходя к креслам, она была уверена, что оба мертвы.

И, только обойдя сиденья, поняла, что толпа в своей ярости могла бы оказаться милосерднее.

На телах Нейда и Ули виднелись многочисленные порезы. Но не от осколков передней панели — смотровое окно выдержало удар, хотя и покрылось трещинами. Кто–то проник в кабину и нанес им множество ран. Порезы не могли убить их: крови было так мало, что пилоты, вероятно, погибли еще при ударе. Нейду разбили голову, а грудь Ули проткнул загнувшийся фрагмент обшивки. И на их телах были вырезаны символы. Ренски уже приходилось видеть этот круг с восемью выступами. Атмосфера в кабине была странной. Воздух сгустился и давил на нее, как будто внезапно увеличилась сила тяжести.

Леникс выбежал из рубки в отсек, где его вырвало.

Даже у Хега заметно участилось дыхание, и он не мог отвести глаз от изувеченного тела Нейда.

— Если это сделали они… — пробормотал он.

— Это значит, что нарушители где–то близко и их могли видеть многие люди.

Ренски активировала вокс–связь с другими прокторами. Перед ней неторопливо развернулись оценки ситуации. Значительного прогресса не наблюдалось. Пресечено несколько очагов неповиновения. Выявлены и задержаны подозрительные торговцы. Палатки осмотрены. Никаких следов ракетной установки, никаких следов мятежников, никаких следов так называемых темных культов.

— Ты чувствуешь это, Хег? — спросила Ренски, вместе со своими спутниками выбираясь из рубки.

— Проктор?

— Здесь как будто вот–вот все взорвется.

Вибрация почвы осталась незамеченной для толпы. Люди полностью сосредоточили внимание на работающих поблизости силовиках, на совершаемых торговых сделках и на личностях, скрывающих лица под капюшонами. У самой стены, но под прикрытием плотной толпы, что–то назревало.

Ренски вышла из разбитой «Валькирии» и немедленно связалась с Гете:

— Примас–блюститель, на месте катастрофы мы кое-что обнаружили.

Во время разговора она не переставала осматривать ближайших людей из толпы. Одна женщина ответила ей напряженным и холодным взглядом. Что–то в ней не понравилось Ренски, а инстинктам она привыкла доверять. За время работы смотрителем она много узнала о поведении людей, о патологическом желании преступников оставаться поблизости от места преступления.

Знаком она велела Лениксу заняться этой женщиной.

— Вы задержали стрелявших людей, проктор?

Гете явно нервничал, и Ренски выгнула шею, стараясь разглядеть его на стене, но не смогла найти. Зато она отчетливо видела оружие, нацеленное на толпу, на нее и ее людей.

— Еще нет, примас–блюститель.

— Так достаньте этих вредителей. Без этого стена не будет в безопасности.

Ренски прикусила язык, чтобы не выложить своему начальнику, насколько смешно и безумно его требование. Они ведь собрали все улики в обломках машины, и некоторые из них оказались чрезвычайно тревожными. Этого, по ее мнению, было пока достаточно.

Она рассказала ему обо всем, что они обнаружили, и Гете надолго замолчал.

— Примас–блюститель? — напомнила она о себе после довольно долгой паузы.

— Не нравится мне это, проктор. Я отзываю вас и ваших людей. Приготовьтесь к немедленной эвакуации.

— Сэр, мы пробыли здесь совсем недолго. Более тщательный осмотр может выявить…

— Я принял решение, проктор. Оповестите ваши отделения. Вы возвращаетесь на стену.

Леникс подошел к указанной женщине и начал ее расспрашивать. Ему пытался помешать подошедший мужчина, ее муж, а может, просто неравнодушный наблюдатель.

— Да, примас–блюститель, — ответила Ренски, мысленно гадая, волнует ли Гете их безопасность, или он просто хочет собрать на стене побольше воинов.

Она собралась подойти к Лениксу, как вдруг почувствовала, как кто–то легонько дернул ее за руку. Опустив голову, она увидела мальчика — не старше шести лет, как ей показалось.

Она жестом отправила двух человек из своего отделения на помощь Лениксу, а сама присела на корточки перед мальчишкой:

— Ты потерялся, малыш? Или это твоя мама?

Она показала рукой на женщину. Там разгорался спор, привлекший еще трех силовиков. Хег тоже стоял неподалеку и уже включил вокс на случай, если потребуется подкрепление.

Ренски стала подниматься, спеша устранить разногласия и избежать более серьезных осложнений. Но мальчик снова схватил ее за руку.

Она опустила взгляд, продолжая прислушиваться ко все более громкой перебранке между Лениксом и женщиной. К ним начали подтягиваться другие группы. Надо немедленно прекратить спор. Мальчик мигнул, его лицо стало холодным и бледным, словно алебастровая маска. Ее охватило то же самое беспокойство, которое она испытала в рубке «Валькирии».

— Луперкаль, — произнес мальчик никак не подходящим для ребенка голосом.

Ренски нахмурилась. Страх скрутил ее внутренности, будто она снова оказалась в загоне со скользуном.

— Что?

Женщина прекратила спор. Она просто оборвала свои доводы.

— Луперкаль, — сказала она.

Потом в толпе то же самое произнес еще кто–то, и ещё.

— Луперкаль.

Торговец опустил вертел с насаженной для жарки хищной птицей.

— Луперкаль.

Мусорщик, рывшийся в отбросах, уронил мешок рассыпав все свои «сокровища».

— Луперкаль.

С земли поднялся кто–то в надвинутом капюшоне. Появилось еще несколько таких же фигур. Они были вооружены.

— К оружию! — крикнула Ренски, и сразу началась перестрелка.

Со стены Гете увидел вспышки, особенно яркие в наступивших сумерках.

Им овладел страх. Страх перед неизвестностью и ночью. Перед Хорусом. Он слышал, как внизу его последователи скандировали имя магистра войны. И это на Терре. У стен Рубежа Жалобщиков.

Он даже не попытался связаться с Ренски по воксу. Он просто отдал приказ открыть огонь.

Ренски, стреляя из личного оружия, старалась сохранять спокойствие. Она потеряла мальчика из вида. Он пропал сразу, как только началась стрельба.

Леникс погиб, пуля пробила ему горло. Хега ранили в ногу, но он сумел доковылять до укрытия у перевернутой тележки уличного торговца. Пули отскакивали от ее металлической обшивки. Еще два силовика, попавшие в руки разъяренной толпы, отчаянно кричали. Ренски пыталась докричаться до Бранкка и других прокторов, но безуспешно.

— К стене! К стене! — кричала она, зная, что очень скоро начнется стрельба со стены.

Она снова выстрелила. В темноте ей показалось что один из вооруженных людей в накидке с капюшоном упал. Культисты. Кое–кто из них сбросил накидку, открыв символы, увиденные Ренски на телах Нейда и Ули. Отвратительно.

Кто–то встал на ее пути. Огромный мужчина. Он держал в руке отрезок металлической трубы и, по всей вероятности, собирался выбить ей зубы. Не разбираясь, культист он или нет, Ренски сбила его с ног одним ударом шоковой палицы и не стала останавливаться, когда он забился в судорогах от разрывов нервных окончаний.

— Скорее, скорее, — торопила она своих людей.

К ним подтягивались и остальные группы силовиков.

— Нужны немедленное подкрепление и эвакуация, — кричала Ренски в вокс, — Поднимайте «Валькирий» и откройте эти чертовы ворота!

Вспышки единичных выстрелов всколыхнули сумерки, выхватывая из темноты испуганные и злобные лица. Толпа запаниковала и устремилась к стене. Ренски и около трех десятков силовиков обогнали их лишь ненамного. Остальные силой пробивали себе путь по импровизированным улочкам стихийно возникшего городка.

Лазерные лучи упали сверху горячим смертоносным ливнем. Вдалеке от выстрела снайпера с башни взорвалась чья–то голова.

С наружного края толпы с громким шипением вылетел ракетный снаряд. Одна из наблюдательных башен обрушилась. В самую середину толпы полетели обломки и упало несколько тел.

— Гете! Что вы делаете? Гете!

Ренски не переставала кричать в вокс, одновременно поторапливая оставшихся силовиков. Необходимо добраться до стены. Гете придется открыть ворота, иначе все они погибнут. «Валькирии» им уже не помогут, приземляться невозможно.

Тем не менее одна машина огромной хищной птицы поднялась над стеной. Боковые дверцы разошлись, и заработали тяжелые болтеры. Стрельба велась без разбора. Тела взрывались облаками кровавого тумана. В основном это были культисты, теперь составляющие большинство, но не только они.

— Чертов Трон, Гете! Прекратите огонь!

Примас–блюститель, похоже, утратил способность мыслить. Остались только страх и инстинктивная реакция на него. «Биться или бежать». Он явно выбрал первый вариант.

Ренски вскрикнула — её плечо по касательной задела пуля. Она покачнулась, но рядом оказался Хег, и они вдвоем кое–как стали пробираться дальше. Оставшиеся в живых силовики окружали их защитным барьером.

Из двух сотен человек, насколько могла судить Ренски, уцелели не больше восьмидесяти. Она продолжала вести их к стене, до которой осталось около пятидесяти шагов, и по–прежнему кричала Гете, чтобы он открыл ворота и впустил их. В этот момент рухнула «Валькирия». Ренски не видела отчего, но, судя по искрам электрических разрядов, покрывшим корпус, причиной послужила ЭМИ-граната.

Десантный самолет стал резко терять высоту, а потом врезался в стену. Упал он всего в десяти метрах от места, где стояла Ренски. Последовал взрыв, потом второй, но ракет больше не было. В свете вспышек она увидела, как вздрогнула стена. Одна из пластин брони, закрывавших промежутки между зубцами, изогнулась и с громким треском лопнула.

Стена так качнулась, что Гете потерял равновесие и ударился головой о парапет.

Сквозь шум в ушах он только сейчас услышал в воксе отчаянные мольбы Ренски. По лицу сползла струйка крови. Он попытался подняться, но стена дрожала. В первый момент он решил, что это головокружение после удара, но заметил, что люди рядом с ним тоже с трудом держатся на ногах. Что–то случилось.

Он не только услышал треск, но и ощутил разлом стены.

Гете осознал надвигающуюся катастрофу и увидел несчастных, которым она грозила.

— Ренски…

Она резко остановилась. Огромный кусок пограничной стены откололся и падал прямо на нее. Она сжала руку Хега, понимая, что спастись не удастся. Ночь осветилась фотонными вспышками сигнальных ракет, в отчаянии запущенных ее товарищами. Ложный рассвет мерцал резким неестественным светом, пока его не поглотила тень стены. Помощи ждать было неоткуда. Их спасатели остались на стене и падали вместе с ней. И Гете тоже падал.

— Трон Терры, — прошептала Ренски, пожалев, что не знает бога, которому могла бы помолиться.

Позади послышался шум выбрасываемых комьев земли, словно огромное существо пыталось выбраться из могилы. Надо было бы повернуться, но неумолимо падающая стена приковала ее взгляд. Люди, попадающие в надвигающуюся тень, истошно кричали от ужаса.

Хег, закрыв глаза и сжав зубы, приготовился к неизбежному концу.

Ренски заставила себя не опускать веки, поэтому увидела, что какой–то великан выбежал вперед и встал между ней и смертью.

Случившееся потом не поддавалось никаким объяснениям. Ей показалось, что стена остановилась на полпути, задержанная каким–то силовым полем. Но она увидела вставшего под стеной гиганта и поняла, что это он держит падающий фрагмент. Он сжимал в руках огромный молот и упирался им в стену.

Ренски знала о существовании примархов. Каждый житель Терры видел их статуи и слышал легенды о них. Но она никогда не наблюдала никого из них во плоти, тем более так близко. Даже Имперские Кулаки, потомки этих гигантов, редко выходили за пределы Дворца.

По сравнению с людьми примарх выглядел невероятно массивным. Даже в темноте она заметила, что его украшенная зубцами броня побывала в сражениях, а кожа блестит, словно полированный оникс. Глаза от напряжения горели яростным красным огнем. На долю секунды их взгляды встретились, и Ренски ощутила необъяснимое сочувствие этому богоподобному существу.

Он держал огромную тяжесть фрагмента стены. Один.

Потом она заметила, что культисты, тоже попавшие в тень стены, начали шевелиться. Они поднимали оружие, явно намереваясь направить его против примарха, несмотря на очевидный страх.

— Луперкаль! — закричала женщина, похожая на медика.

Ренски отреагировала интуитивно. Вопросы могут подождать. И объяснения тоже подождут. Если она останется в живых.

— Защищайте его! — скомандовала она.

Хег и остальные силовики мгновенно вскочили на ноги и потянулись за шоковыми палицами и боевым оружием.

Но они могли и не беспокоиться.

Из темноты появились три легионера и начали разбираться с культистами. Всего за несколько секунд, расстрелянные с мрачной решимостью, упали более двадцати. Кто–то успел выстрелить из короткоствольного пистолета, но пуля отскочила от побитых в боях доспехов. Легионеры двигались в возбужденной толпе с такой целеустремленностью, что Ренски испытала одновременно ужас и воодушевление. Пятьдесят, шестьдесят культистов упали, и только тогда сопротивление было сломлено. Они стали рассыпаться, но силовики, внимательно следящие за развитием ситуации, обезвредили их.

Все закончилось очень быстро, остатки культистов либо разбежались, либо были окружены силовиками.

Ренски с ужасом и восторгом смотрела на происходящее, пока к ней не подошел один из воинов. Он уступал примарху ростом и мощью, но в сравнении с обычным человеком казался огромным. Его доспехи, как и облачение его владыки, украшали изображения драконов. Плечи покрывал поношенный, но прочный чешуйчатый плащ, блестевший в свете прожекторов. Весь облик воина излучал ярость. Скалился даже его шлем. В руке он держал большой молот, искрящийся энергией. Воин снял шлем — вероятно, оттого, что увидел в ее глазах страх; и ей открылись черное как сажа лицо и такие же горящие глаза, как у примарха. Легионер Саламандр, поняла Ренски. Ее учили никогда не снимать шлем в зоне активных боевых действий, но этот воин, похоже, придерживался других правил.

— Послушайте, — заговорил он, как только примагнитил свой устрашающий головной убор к поясу. — Выведите отсюда людей. Мы с братьями справимся с этими подонками.

И он ушел, снова водрузив на голову шлем и растворившись в темноте.

Все сомнения Ренски рассеялись.

Вместе со своими людьми она при помощи громкоговорителей сумела привлечь внимание толпы. Она старалась не думать ни о стене, грозящей придавить их в любой момент, ни о великане, держащем ее на своих плечах подобно мифическому герою. Те, кто видел его были охвачены страхом, но и они сознавали опасность, а потому быстро отступили назад.

После уничтожения и бегства культистов и при помощи вновь сновавших между беженцами силовиков было восстановлено некое подобие порядка. Людей вывели из опасной зоны, и Ренски через громкоговоритель известила об этом легионеров.

Напряженное лицо примарха свидетельствовало о колоссальном усилии. Получив сигнал, он послал импульс энергии в свой молот, и стена вокруг него рассыпалась. И снова Ренски онемела от изумления, став свидетелем применения такой необычной технологии. Великан стоял среди гор обломков, уставший, но достаточно сильный, чтобы приветствовать Ренски одобрительным кивком.

— Вулкан, — прошептала она, вспомнив имя, как только исчезла угроза неминуемой гибели.

Она только и сумела, что кивнуть в ответ.

Его сыновья сразу подошли к нему, и она заметила, что легендарные воины обменялись словами на непонятном ей диалекте. Подобная близость показалась странной Ренски. Она никогда еще не видела космодесантников в такой обстановке, почти на отдыхе. В мирной ситуации. Теплота в их общении говорила о множестве перенесенных вместе невзгод. Это, да еще помятая броня, свидетельствовало о долгом пути, приведшем их на древнюю землю Терры.

Потом она вспомнила о толпе. Присутствие богоподобного существа повергло их в благоговейный восторг, но теперь оцепенение прошло, и они вновь устремились к стене. Зияющий пролом открывал путь в пределы Рубежа Жалобщиков. А дальше, еще за одной стеной, находился Город Просителей. Страх и мощный инстинкт выживания побуждали к действиям.

Сыновья окружили Вулкана, но людской поток просто обтекал их.

Остановить его Ренски и ее силовики не могли даже с помощью примарха и трех легионеров. Удержать людей за стеной было невозможно. Она увидела нескольких своих коллег, погребенных в груде обломков. Одно из тел принадлежало Гете, и Ренски почувствовала горькое сожаление от того, что после долгих лет службы его настигла здесь смерть.

Но неотложные задачи прервали ее размышления. Она повернулась к толпе и, увидев, что снова началась давка, взяла в руку шоковую палицу, намереваясь замедлить поток.

— Стойте! — крикнула она в вокс, подключив передатчик к громкоговорителям. Ее голос загремел на весь Рубеж. — Остановитесь и соблюдайте порядок!

Толпа замерла, и Ренски удивленно умолкла.

— Я и не думала, что это сработает, — растерянно пробормотала она.

Ей ответил глубокий, раскатистый голос.

— Есть не менее мощный стимул, чем твой призыв, — сказал Вулкан, махнув рукой в сторону пролома. — Я думаю, именно они стали причиной остановки.

Ренски повернулась и увидела фалангу воинов в золотисто–желтых доспехах, выстроившихся перед проломом.

Они все–таки пришли. Но не по просьбе Гете. Они пришли за ним.

Имперские Кулаки.

Зитос насторожился, увидев сыновей Дорна.

— Почему они направили на нас оружие? — спросил Гарго.

— Не на нас, — ответил Зитос, но от уточнения воздержался.

Поспешность сейчас не привела бы ни к чему хорошему.

Вулкан, завидев перед собой стену прорывных щитов, встал впереди Змиев.

— Сохраняйте спокойствие, мои сыны. Нас не приглашали и не ждали, кроме того, мы пришли в тяжелый для Терры час.

— Тем больше причин радоваться твоему возвращению, владыка, — возразил Гарго.

— Они не верят, что это действительно он, — пояснил Абидеми.

Вулкан ничего не сказал. Он направился к лидеру Имперских Кулаков. Нагрудник воина украшал черный череп, увенчанный изумрудным лавровым венком. На плечах, под черными сжатыми кулаками блестели серебряные молнии, а спину покрывал черный плащ, отороченный мехом ледникового льва. Хускарл, один из самых преданных охранников Дорна. Его красные ретинальные линзы неотрывно следили за каждым движением Владыки Змиев.

Толпа притихла. Одного вида сорока болтеров в руках личной гвардии Дорна было достаточно, чтобы усмирить любые попытки мятежа.

— Ты говоришь от имени Дорна и этих людей? — спросил Вулкан лидера Кулаков.

Этот воин был единственным, кто не держал оружие наготове. Одна его рука лежала на рукояти церемониального меча, висевшего в ножнах на бедре, а вторая замерла поблизости от болт–пистолета.

Вулкан был не настолько сердит или горд, чтобы объяснить, что выхватить пистолет он все равно не успеет. Но его братья… Он не сомневался, что способен вынести сорок болтерных выстрелов, но не мог сказать того же о своих сыновьях.

— Ответь мне, легионер. Я знаю, что мой брат наказал отнестись ко мне с уважением. Или ты считаешь меня мертвецом, наваждением или обманщиком?

— Я не знаю, чему верить, — наконец признал воин, хотя и грубоватым тоном, как было принято в Седьмом.

Сыновья Дорна всегда отличались такой же стойкостью и непоколебимостью, как и стены, которые они охраняли. Их надежность восхищала Вулкана, хотя кое-кто пренебрежительно укорял их в недостатке воображения.

— Разве ты не слышал? — Улыбка примарха была искренней, но горьковатой от грусти. — Вулкан жив.

Воин опять не ответил. Он, как и его люди, стоял на страже. Но все оружие было направлено только на Вулкана, о толпившихся людях никто не думал. Они уже не представляли угрозы. К пролому, окруженному золотисто–желтой броней, никто не осмелился даже приблизиться.

— Я бы очень хотел поговорить с твоим отцом, — сказал Вулкан. — Полагаю, он сам направил тебя сюда. И, вероятно, даже сейчас наблюдает за нами. Рогал узнает меня. Узнает, как только увидит. Мы ведь родственники. А пока мы ждем решения моего брата, может быть, ты снимешь шлем, чтобы мы посмотрели друг другу в глаза, как подобает воинам? И не скажешь ли мне свое имя, чтобы я не называл тебя просто легионером?

Небольшая пауза свидетельствовала о нежелании воина, но затем он все же заговорил:

— Я Архам.

Вулкан улыбнулся, хотя его взгляд стал более внимательным.

— В таком случае давай поприветствуем друг друга как боевые братья, поскольку во время Великого крестового похода мы сражались вместе.

Воин, назвавшийся Архамом, поднял руку и снял шлем, зашипевший пневматическими защелками. На Вулкана смотрел молодой горделивый воин. Его лицо, несмотря на юный возраст, уже отметили морщины, говорящие о постоянной бдительности.

Примарх нахмурился:

— Ты не он. Не Архам.

По лицу воина пробежала тень:

— Я ношу его имя в память о нем.

Вулкан понимающе кивнул:

— Я скорблю о его гибели, как скорблю обо всех благородных сынах и братьях, павших в этой войне.

Архам промолчал, но суровый взгляд говорил, что он разделяет чувства примарха.

— Если ты и есть Владыка Змиев, как тебе удалось выжить? Как ты добрался до Терры?

— Ответ на твои вопросы займет много времени, но, если коротко, мне помогли воля моего отца и храбрость моих сыновей.

Архам хотел сказать что–то еще, но, вероятно, получил сообщение через вокс–бусину, вставленную в ухо.

Он слушал, а Вулкан ждал, хотя и недолго. Спустя несколько мгновений Архам повернулся и подал знак своим воинам.

— Пройдешь только ты, владыка, — сказал он и снова надел шлем.

Зитос готов был возразить, но Вулкан жестом успокоил его, а потом ненадолго вернулся к своим сыновьям.

— Не нравится мне это, отец, — сказал Зитос, подозрительно поглядывая на Имперских Кулаков.

Воины в золотистой броне тем временем слаженно расступились, образуя проход.

— Мне тоже, — поддержал его Абидеми. — Мы вместе проделали этот долгий путь.

Вулкан положил руки на плечи обоих своих сыновей и кивнул Гарго. В этот момент примарх обращался к каждому из них.

— Вы служили мне не только из чувства долга. Вы вернули меня к жизни. Большего вы не могли бы сделать для меня, и я всегда останусь в долгу перед вами, мои Верные Драконы. Мои сыны. Но остаток пути я должен пройти в одиночестве. Оставайтесь здесь. — Он показал на женщину–силовика, сосредоточенную на скромной толпе людей, оставшейся на ее попечении. — Позаботьтесь об этих людях. Наделите их своей храбростью. Подайте им пример. Они познали достаточно страха. Внушите им надежду, как внушали ее мне.

Все трое одновременно склонили головы и опустились на одно колено. По лицу Гарго струились слезы, а Зитос энергично отсалютовал Вулкану.

— Клянемся тебе в этом, примарх.

Вулкан не оглядывался. Он слышал, как Абидеми запел, и на этот раз Змий пел о древнем Ноктюрне и о том, что слава и честь не умирают. Примарх печально улыбался, шагая к пролому, фаланга золотисто–желтых воинов сомкнулась за его спиной, а хускарл по имени Архам следил за ним, слушая женский голос, звучащий в вокс–бусине.

— Это он?

— Дорн разберется, — ответил Архам, стоя рядом со своими воинами в ожидании Вулкана, возвращающегося в одиночестве.

— Но это он? Каково твое мнение?

— Судить об этом будет Дорн.

— Да, конечно, но это… это он?

Архам вздохнул, но решил уступить:

— Похоже, что… так и есть.

— Чутью нельзя доверять безоговорочно, тебе об этом известно.

— Иногда это единственное, что у нас есть.

Возникла пауза, в течение которой его собеседница обдумывала значение его слов.

— А остальные? Это они?

— Возможно.

— Все, как я и говорила. Нельзя предполагать, что противник задействовал все силы в тот раз.

— Да, Андромеда, — согласился Архам, переводя взгляд на толпу людей, собравшихся у пролома. — Нельзя.