Старая Земля

Глава 25 ПОСЛЕДНЯЯ НИТЬ РАЗРЫВ

Из полуденного солнца посреди колосьев пшеницы вышел странник. Он шагал через поле, тяжело опираясь на посох.

Фермер, заметив незнакомца, прекратил работу, вытер рукавом пот со лба, но косу из рук не выпустил. Ее острое лезвие поблескивало в горячих лучах солнца. Прогретый воздух заметно дрожал, а собирающиеся на горизонте тучи предвещали дождь.

Незнакомец продолжал идти, но очень медленно. Раненый, решил фермер, или просто очень старый и страдает от давних ран. Он знал таких солдат. Память о них и местах, где он с ними встречался, была довольно смутной и нечеткой. Скорее впечатления, чем настоящие воспоминания.

Глубокие траншеи, увитые колючей проволокой, горчично–жёлтый газ наплывает, сковывая движения и вызывая непонятный восторг. Жаркие джунгли, люди потеют до самых костей. Резь в глазах от напалмового рассвета. Бесконечные пустыни, пыльные обочины, постоянный страх перед зажигательными устройствами в остовах брошенных машин. Ветер с запахом машинного масла.

Возникающие в мозгу образы кажутся незнакомыми, как будто чужими.

Незнакомец не похож на солдата. Он не похож даже на человека.

Посох в его руке выглядит вполне обычно, но на ткани свободно свисающего одеяния вытканы необычные руны. Фермер был уверен, что знает этот язык, но память его подвела. В последнее время это происходит всё чаще. Обрывки воспоминаний порой навещают его по ночам. Ужасы, в сущности, — поля сражений, кровь и смерть, минувшие войны. С приходом утра они рассеиваются, но отголоски ночных кошмаров чувствуются и днем. Шторм надвигается.

Он перехватил поудобнее рукоять косы и подумал, не окликнуть ли незнакомца, чтобы спросить, что он тут делает. А тот смотрел на ступеньки амбара.

Ищет дорогу? Хочет попросить разрешения пройти?

Но курящий мужчина, сидевший там и смотревший на него чуть ли не весь день, уже исчез.

Незнакомец приближался, и вдруг фермер начал что–то понимать. Воспоминания начали возвращаться.

— Это и есть шторм.

Эльдрад опустил руку, позволив ей скользить по колосьям пшеницы и высокой траве, хотя и знал, что все это не реально. Не совсем реально.

Мягкие усики ласкали его кожу. Солнце согревало измученное тело. Он редко испытывал такую сильную боль, но, с другой стороны, неудивительно, что в бою вообще выжил он, а не Слау Дха. Он поступил недальновидно и самонадеянно. Эльдрад решил не повторять такой ошибки с Пританисом.

— Где ты, Дамон? — прошипел он.

Его голос, подхваченный ветром, вернулся.

Вечный покинул ступени амбара.

Впереди он заметил другое существо. Оно излучало эмоции сдержанно. Осторожное психическое касание начало разматывать его потаенные воспоминания. Об Анатолийском улье, о психиатрической лечебнице, о Нурте Траорисе, о Макрагге… Они сменяли друг друга, словно цветные стекла сломанного калейдоскопа.

Взгляд Эльдрада привлекло неожиданное движение, лишь незначительно противоречащее дуновению ветра. Слегка коснувшись разума фермера, он обнаружил, что его психическое зрение ограничено, и понял, что полость каким–то образом экранирована. Или это поработал Пританис.

Он рассказал об этом своему спутнику, не сводя взгляда с той точки, где шевельнулась трава.

— Отыщи его, прошептал он.

Эльдар медленно приближался к источнику беспокойства, удаляясь от фермера. С ним он разберется в свой черед. Он замедлил не только шаги и движения, но даже дыхание и мысли.

Очень осторожно Эльдрад вытащил меч.

Что–то скрывалось в этой высокой траве: затаилось и поджидало его.

Он, несмотря на боль, принял низкую боевую стойку, держа клинок обеими руками близко к лицу, острием наружу, словно копье, нацеленное на жертву.

— Я тебя достал…

— А вот и нет, — раздался голос сзади.

Эльдрад резко развернулся и поспешно выставил защиту от летящих в него сверхскоростных мономолекулярных дисков. Большинство снарядов разбилось или застряло в психическом барьере, чтобы затем осыпаться, не причинив вреда, но один диск прорвался, ранил Эльдрада в бедро, вызвав крик боли, и упал в траву.

Он стремительно бросился в сторону, преследуемый гудением пары сюрикенных пистолетов, набирающих заряд, и колосья пшеницы больно хлестнули по лицу. Метательные орудия с такой силой выпустили снаряды, что они проделали в поле длинные борозды, но ясновидец избежал смертельной угрозы.

— Ясновидец, ты пришел с мечом на перестрелку! — насмешливо крикнул Пританис.

Одним своим видом этот неряшливый человек вызывал отвращение. К тому же он крайне высокомерно разговаривал. Он внушал Эльдраду такую сильную неприязнь, как никакой другой из Вечных мон–кеев, когда–либо виденных им.

Следующий разящий залп прогнал ясновидца еще дальше в поле — и еще дальше от фермера. Он распознал пару индивидуальных устройств поражения, хотя изучал их недолго и лишь по необходимости. Гух’хру и Мех’менитай. Их имена имели колоссальное значение, и от самого их звука исходила агрессия. Слау Дха никогда не отличался утонченностью, и этот недостаток сказывался на выборе оружия, которое он, очевидно, предоставлял своим лакеям.

Пританис продолжал безостановочно стрелять, но, похоже, палил наугад.

— Может, поможешь? — спросил он, на мгновение отвлекшись от погони, но фермер оцепенел и не реагировал на слова.

Эльдрад, даже раненый, мог передвигаться быстро. Человек уже потерял его из виду, но между выстрелами громко разговаривал, надеясь, что жертва себя выдаст.

— Я слышал, что Гахет мертв. Не могу сказать, что меня это очень огорчило. Он мне никогда не нравился, — заявил Пританис. — Очень не нравился. А если ты здесь — я хочу сказать, действительно здесь, — добавил он между двумя короткими залпами, — значит, Слау Дха тоже мертв. Я уверен, это было нелегко. Он мог воспользоваться помощью. Защитой.

Как и я, — ответил Эльдрад, и теперь настала очередь Пританиса реагировать на голос, раздавшийся сзади.

Он сделал это быстрее, чем положено человеку, и открыл стрельбу от бедра. Смертоносная очередь рассекла Эльдрада пополам, но его голографически созданный образ только мигнул, а потом восстановился на метр левее.

— Умно. Ты взял один из их голокостюмов, — пробормотал его преследователь.

В этот момент из высокой травы появилась громоздкая фигура легионера в полном боевом облачении.

— Да еще прихватил дружка, — удрученно заметил Пританис и пустился бежать.

Прозвучавшая музыкальная нота никак не соответствовала буколическому фону из щебетания птиц и негромкого жужжания насекомых, собиравших пыльцу.

Эльдрад узнал этот звук.

— Он вызвал подкрепление, — предупредил он своего союзника, остановившегося для осмотра оружия.

Пританис был уже далеко и, похоже, решил укрыться в амбаре. Разумно, если учесть, что он располагал лишь парой пистолетов, пусть и смертельно опасных, а легионер — автоматической винтовкой «Бронто».

Фермер так и стоял столбом, не в состоянии отреагировать на происходящее. Эльдрад, несмотря на возможные блокираторы психики, достучался до него.

«Лежать», — послал он приказ, и мужчина, бросив косу, исчез под золотистой пшеницей.

Бартуза Нарек, завидев шестерых воинов в черной броне, опустился на одно колено, держа винтовку у бедра. Воины возникли прямо на границе иллюзорного поля. Первый выстрел попал прямо в эллиптическую прорезь для глаз одного — точнее, одной — из них. Из выходного отверстия в пробитом шлеме брызнула кровь. Женщина упала.

Остальные рассредоточились. Сегментированная броня ярко блестела на солнце. Они ответили длинными очередями, изрешетив воздух и подняв настоящую бурю летящего зерна.

Эльдрад услышал сдавленный крик Нарека. И еще ругательство, колхидское проклятие, смысла которого он не понял, но тем не менее не удержался от улыбки.

«Хорошего боя, Бартуза».

Что происходило потом, он не видел. Повернувшись спиной к битве, он сосредоточился на амбаре, где в последний раз видел Пританиса.

Если воины и намеревались его остановить, выстрелов в его сторону не последовало. Эльдары всегда предпочтут врага из числа мон–кеев своему сородичу.

Амбар казался темным и странно тихим, несмотря на бой, происходящий в пределах слышимости. Отрывистые, резкие выстрелы винтовки перекрывали пронзительный визг следующих один за другим залпов стреловидных пуль.

Прежде чем войти, Эльдрад попытался обнаружить фермера. После того как ясновидец снял оковы с его разума, он стал психически видимым. Мужчина все еще лежал: посланный импульс вкупе с инстинктом самосохранения должны были на время удержать его в этом безопасном положении.

Пританиса обнаружить оказалось намного сложнее.

— Значит, Слау Дха научил тебя и защищаться, — прошептал Эльдрад, медленно и осторожно поднимаясь на крыльцо.

Здесь пахло стружками и древесной смолой, а дальше господствовал приторный запах засыпанного в мешки зерна и полбы. Внутри было почти темно, и лишь между верхними брусьями проникали слабые лучи поддельного солнца. Продолжительный скрип старой доски, на которую наступил Эльдрад, разошелся по всему полу, вплоть до деревянных столбов, поддерживающих амбар высоко над землей.

В обширном помещении громоздились металлические лари для хранения продуктов и старое сельскохозяйственное оборудование. Все это позвякивало и добавляло к запахам зерна запахи осветительного масла и пыльных механизмов.

Лестница поднималась на мансардный этаж. Под ней были сложены орудия фермерского труда. Впереди виднелся врезанный в пол люк.

Эльдрад направился к нему.

Он сжал кулак, и люк разлетелся в щепки. В неровном проломе он обнаружил еще одну лестницу. Эта вела вниз, в полутемный погреб. Проникший сверху ветер раскачал висевшие на стенах цепи, и крючья на их концах пронзительно зазвенели.

Ясновидец спустился почти до последней ступени, когда на него напал Пританис. Отказавшись от метательных пистолетов, на этот раз он предпочел укороченный цепной меч. Эльдрад едва успел парировать выпад, но жужжащие зубцы, выбросив сноп искр, впились в край ведьминого клинка.

В отчаянии он телекинетическим импульсом взметнул цепи, но Пританис ловко увернулся от них. В следующем выпаде цепной меч, разорвав одеяние, вспорол бедро Эльдрада. От потрясения и боли он вскрикнул. Ясновидец не ожидал, что дуэль затянется. Без психических ингибиторов, ослабляющих его способности, он мог бы убить Пританиса одной только мыслью. Сейчас же его сила уменьшилась практически до уровня заурядного боевого колдуна.

+Нарек! + послал он призыв, отступая в темноту, несмотря на впивающиеся в кожу крючья, и с опозданием осознавая, что произнес это имя вслух.

— Твой наемник всё равно слишком занят, — сказал Пританис. — А что ты тут делаешь, ясновидец? Ты ведь не можешь окончательно убить меня.

— Я должен… оборвать еще одну нить, — сказал Эльдрад и прижал ладонь к ране, чтобы остановить кровь. Мысленный посыл уже сшил кожу, но бедро еще болело и было напряжено. Хромая, он скрылся среди теней и собрал их вокруг себя.

— Умно, — услышал он голос Пританиса, — но я тоже могу исчезнуть…

На несколько мгновений затихли даже доносящиеся извне звуки схватки, оставив Эльдрада наедине с его прерывистым дыханием.

Эго спокойствие продлилось недолго.

— Значит, ты стал отступником? — спросил Пританис.

Его голос эхом отдавался слева.

Эльдрад сдержался, не поддаваясь на уловку.

— Дешевый трюк, — с опаской ответил он.

— Я просто выполняю свою работу. Как поступал бы и ты.

— Ты слишком безразличен, даже для своей расы слепцов.

— Ты не первый, кто об этом говорит.

Ясновидец все еще никак не мог его засечь. Подвал казался огромным, намного больше, чем можно было судить по первому этажу и наружным стенам стоящего сверху амбара. Каждая тень сулила опасность.

— А если я скажу, что до сих пор тебя пичкали ложью, что имеется и другой путь?

— Тебе ведь известно, что я получаю приказы от автарха.

— Слау Дха мертв.

— Значит, остаются его последние приказы, а они не подразумевают помощи тебе.

— А как насчет другого? Того, кого тебе было поручено охранять?

От этих слов Пританис непроизвольно пошевелился. Эльдрад стал подкрадываться к нему.

— А что с ним? Твой план фрагнул его без смазки. Теперь он смертный. И больше никаких вторых шансов.

— Не все люди хотят жить вечно. А чего хочешь ты, Дамон?

— Торгуешься? Черт, да ты, похоже, в отчаянии. Тебя так сильно порезали эти арлекины?

«Глубоко», — подумал Эльдрад, но ничего не сказал. Он подкрался ближе, но впечатление движения смещалось, усложняя его задачу.

— Чего хочу я? — переспросил Пританис.

Его голос раздавался и слева, и справа, и сзади, что не позволяло отыскать источник.

— Было бы неплохо выпить. Хотя оказаться подальше от этого деревенского кошмара тоже было бы неплохо.

— Я могу это обеспечить. Откажись. Помоги мне. Помоги ему. Есть третий путь.

Эльдрад поднял свой меч, и крюк тихонько звякнул по клинку.

— Нет, не могу. Приказ, понимаешь ли.

Пританис выскочил из темноты. Каким–то образом он умудрился подняться над Эльдрадом и теперь летел вниз, выставив перед собой алчно жужжащий меч.

Массивная фигура пробила стену погреба, оставив дыру с неровными краями, сквозь которую прорвался свет.

Нарек поймал Пританиса в прыжке, не дав долететь до пола. Цепной меч несколько раз ударил сверху вниз, но на Нарека это не подействовало. Из его доспеха торчали флешетты, похожие на маленькие колючки. Истекая кровью из полудюжины ран от ударов, тщательно направленных в места соединения частей брони, Нарек швырнул Пританиса сквозь противоположную стену прямо в поле.

Пританис тяжело ударился о землю, сломав лодыжку и пару ребер, но быстро вскочил на ноги. Как ни удивительно, он все еще держал в руках оружие, но бросил его, предпочтя пистолеты из набедренной кобуры.

Он только начал шевелиться, как вспышка из дула его оружия прочертила в воздухе огненный штрих. Его тело уже начало регенерировать, и сросшаяся лодыжка почти не замедляла движений.

Нарек, защищаясь от поспешных очередей, поднял руку, и осколки увязли в его наручнике. Он бросился в погоню за Пританисом, а тот стрелял на бегу вслепую, держа руку за спиной. Нарек подпрыгнул над летящими снарядами, стремительно преодолел расстояние до своей жертвы и нанес удар.

Пританис по инерции кувыркнулся, держа оружие под собой, и в земле позади него образовалась яма.

Нарек быстро выбрался из кратера, плавным движением обнажив гладий. Пританис отшатнулся назад, выгнув спину, и клинок легионера миновал его тело, срезав с куртки три пуговицы. Не успели они долететь до земли, как он снова бросился бежать.

Нарек прыгнул, стараясь набрать дополнительную скорость, но Пританис метнулся в сторону, избежав очередного удара. При этом он сделал кувырок назад и обеспечил себе возможность пустить в ход Гух’хру и Мех’менитай.

Гладий, внезапно вонзившийся в его левую кисть, помешал прицелиться.

Нарек, еще не успев опустить руку после броска, торжествующе сверкнул глазами.

Пританис здоровой рукой с усилием выдернул клинок. Оружие показалось ему довольно громоздким.

— Если я воткну его тебе в глаз, это тебя убьет?

Нарек ухмыльнулся:

— Попробуй и узнаешь.

— Попробую.

Пританис провел стремительный выпад.

Нарек действовал быстрее. Одной рукой он перехватил руку противника, а второй схватил его за горло.

— Ты огромный уродливый ублюдок, — прошипел Пританис, с трудом втягивая воздух. — Тебе когда–нибудь говорили об этом?

Нарек не шелохнулся.

— Орудия легиона весят немало, — сказал он, — они отягощены кровью своих жертв. Так вот, мое тяжелее любого из них, — добавил он и сломал шею Пританису.

Вечный обмяк в его руках, и Нарек бросил его на землю. Свою винтовку он оставил возле амбара и теперь увидел, что она ждет его, лежа на примятой пшенице.

Эльдрад с трудом выбрался на свет. Его рана еще кровоточила, несмотря на все усилия исцелить поврежденные ткани.

— Дело сделано, — прошептал он и, стиснув зубы, сосредоточился на том участке, где прятался фермер.

— Джон! — позвал он.

Грамматикус поднялся из золотистой пшеницы.

— Не стану отрицать, наваждение довольно приятное, — произнес он, как только Эльдрад подошел достаточно близко, чтобы услышать его. — Здесь есть хоть что–то реальное?

— Для тебя все было реальным.

— Пожалуй.

Сквозь проплешины в пшенице и траве стала просвечивать бледная призрачная кость. Солнечный свет обрел более искусственный оттенок и, казалось, утратил свое природное тепло. Амбар остался — это сооружение водрузили здесь специально для подкрепления иллюзии.

Грамматикус посмотрел на лежащего Пританиса, а затем слегка вздрогнул, завидев Нарека. Легионер забрал свою винтовку, почти не обратив на него внимания.

Высокая трава рядом с Пританисом шевельнулась…

— Это твой союзник? — изумленно спросил Грамматикус у Эльдрада. — Он пытался убить Дамона и меня. А сейчас он здесь, чтобы закончить то, что начал на Макрагге? Теперь, когда я сделал для тебя всю грязную работу?

— У Бартузы Нарека — своя цель, Джон. Твоя смерть в его задачи не входит.

Грамматикус пожал плечами, хотя эти слова его явно не убедили.

— Полагаю, я должен чувствовать облегчение.

— И у тебя есть другая цель, — подтвердил Эльдрад.

— А вот теперь я опять предвижу жуткий страх и колоссальное беспокойство.

Эльдрад, нисколько не тронутый наигранностью слов собеседника, пристально смотрел на него.

— Где находится человек Олланий Перссон?

— Откуда, черт возьми, мне знать? — воскликнул Грамматикус, искоса поглядывая на легионера, закладывающего заряд в патронник винтовки.

Даже с такого расстояния он видел, что это не обычная пуля.

— Ты ведь узнал этот снаряд, не так ли, Джон?

Грамматикус кивнул, по–прежнему глядя на Нарека:

— Он меньше, чем я помню. Но присутствие силы ощущается безошибочно.

— Вечного можно убить фульгуритом или его осколками.

— Ты использовал его, да? — Грамматикус снова перевел взгляд на ясновидца, а тело Дамона Пританиса, уже обновленное, начало подниматься.

Эльдрад кивнул:

— Он оборвал не одну вечную нить.

Грохот выстрела прокатился по полю странным раскатом в этой обманной сельской идиллии, выбранной эльдарами для их «гостя».

Грамматикус не вздрогнул, но по его глазам Эльдрад видел, что он знает о смерти Пританиса. На этот раз — реальной.

— Он и на такое способен?

— Он совершил и еще совершит множество других действий, — сказал Эльдрад. — Это явилось в видениях.

Грамматикус попытался скрыть свое потрясение.

Эльдрад ощутил отголосок печали Грамматикуса, вызванной смертью Пританиса. Когда видишь то, что считал невозможным, это шокирует само по себе, и к тому же, как казалось Эльдраду, Джон с Дамоном были старыми друзьями.

— А каков результат порученной мне миссии на Макрагге? — спросил Грамматикус. — Всё получилось?

— Вулкан жив. Полагаю, такого ответа достаточно.

Несколько секунд Грамматикус молчал, и Эльдрад почувствовал его примирение, но вместе с ним пришли и воспоминания о Макрагге, о том, что пришлось им с Пританисом там вынести, сражаясь бок о бок.

— Тебе действительно необходимо было его убивать?

— Дамон Пританис был негодяем даже по меркам вашей никчемной расы.

— Да, но должен ли ты был убивать его?

— Его смерть больше не затмевает полотно судьбы.

— А моя? — спросил Грамматикус, Он наклонился ближе и даже прикрыл рот ладонью, изображая заговорщика. — Я даже не стану притворяться, что понимаю, о чем ты сейчас говорил.

Эльдрад улыбнулся, хотя и считал людей возмутительными существами:

— Твоя смерть станет окончательной, Джон.

— А что помешает мне принять ее сейчас и не выполнить того, что ты от меня хочешь?

— Твоя врожденная нравственность, конечно. И еще томительное ощущение незаконченного дела.

— Ты слишком полагаешься на мою нравственность,

— И уже не в первый раз.

— Верно, — признал Грамматикус, искоса глядя на приближающегося к ним Нарека. Он заметно вздрогнул. — Не буду отрицать, твой изверг только что убил человека, которого, как я считал, убить невозможно и который находился под защитой древнего Кабала, чьих членов ты по какой–то причине ликвидируешь. И, хотя я достаточно реален, чтобы вести этот разговор, в остальном я все быстрее утрачиваю способность мыслить рационально.

— Ты можешь его отыскать, Джон?

Несмотря на все свои сетования, Грамматикус знал, о ком говорит ясновидец.

— Ты и его собираешься убить?

— Нет. Дамон был последним.

— Тогда возможно.

— Ты должен, Джон. Эта часть всё ещё… не совсем определена. Он поверит только тебе.

— А тебя это удивляет? Зачем ты это сделал? Зачем заставил меня вернуть к жизни этого примарха?

Эльдрад рассмеялся.

— Это смешно? Я не понимаю эльдарского юмора.

— Только сейчас, в самом конце, у тебя появились вопросы.

— О, они всегда у меня были. Просто страх мешал мне их задавать.

— Очень хорошо, вот только времени у нас мало. — Эльдрад посмотрел на Нарека, который стоял посреди сгибающейся под ветерком пшеницы, словно часовой. Легионер покачал головой. — Горгон пал. Его смерть отозвалась рябью в полотне. Судьба изменилась, его предназначение не было исполнено. Я ошибся, поставив не на того сына. Я снова всматривался в судьбу и отыскал другого. Того, кто сначала должен был умереть, а затем родиться заново.

— Вулкан.

Эльдрад с насмешливым удивлением приподнял бровь:

— Ты все–таки еще способен логически мыслить.

— Это шутка?

— Просто наблюдение. Вулкан должен достичь цели и занять свое место рядом с отцом. Хоруса необходимо уничтожить.

— Оба они почти что боги, независимо от твоих теологических убеждений. Не понимаю, как я могу помочь кому–то из них.

— У тебя — решающая роль. Я это видел.

— Опять полотно судьбы?

— Ты и Олланий Перссон должны исполнить свое предназначение. Очень важное.

— Кстати, мне это очень не нравится, — заявил Грамматикус. — Всё, что ты делаешь. Сказать по правде, я всё это чертовски ненавижу.

— Все дело в Хаосе. Воле и прихотях древних богов. Я видел это, я был свидетелем Грехопадения моей расы. Мы были высокомерными. Слепыми. Сейчас человечество — величайший соблазн и величайшая угроза для Изначального Разрушителя. Ваши души, наши… Он алчет их всех.

— Это безумие. Настоящее сумасшествие.

— Ты когда–нибудь видел, что рыщет за пеленой? — спросил Эльдрад.

— Видел, — нахмурившись, ответил Грамматикус, пытаясь гневом прогнать страх.

— Вот что ждет человечество в случае победы Хоруса. Демоны реальны. Боги и магия реальны. Древние обычаи вернулись, и огонь просвещения угасает.

Грамматикус покачал головой, все еще не до конца убежденный его словами:

— И я сумею остановить прилив? Мы, Олл и я? Что мы можем? Что может сделать человек против воли богов?

— Ваш Император когда–то тоже был человеком. В своем роде, конечно. Он всегда верил в людей. Значит, вполне вероятно, что человек должен спасти Его.

— Я думал, ваша раса уже пережила увлечение поэзией.

Эльдрад нахмурился.

Грамматикус пожал плечами:

— Это неважно.

Он умолк, как только приблизилась массивная фигура Нарека, пахнущая смазкой и кровью, пышущая жаром.

— Сюда идут другие, — проворчал он, глядя на смертного, словно на насекомое, осмелившееся ужалить его.

Эльдрад поднял голову. Он чувствовал их.

— Твоя тюрьма изолирована, Джон, но сюда идут твои тюремщики. И их много. Ты можешь остаться, — продолжал он, снова обратив взгляд на Грамматикуса, — или доказать, что ты — человек высокой нравственности, каким я тебя и считаю.

Эльдрад поднял взгляд к туманной дали, представил себе появляющихся там солдат, а затем запустил руку в складки одеяния и достал стержень из призрачной кости, усыпанный драгоценными камнями и инкрустированный рунами, соединенными между собой в подобие электронной схемы.

Он заметил, что Грамматикус смотрит на стержень.

— Он откроет путь.

По окончании ритуала ярко вспыхнул свет и возник вихрь. Эльдрад поднялся над воткнутым глубоко в землю стержнем. Его одеяние уже трепал магический вихрь.

— Какой путь? — закричал Грамматикус.

Ветер хлестнул его по лицу, выбивая слезы, волосы взметнулись над головой.

— Развилка дорог, Джон. Здесь наши судьбы снова расходятся, — сказал Эльдрад и повернулся лицом к буре.

Нарек, забросив винтовку за спину, сделал то же самое и замер, словно гранитная скала.

— Наши судьбы? — переспросил он со скрытой угрозой в голосе. — Ты обещал мне вознаграждение, ксенос.

Нарек протянул руку к гладию, взятому с трупа Пританиса.

Ты получишь его. Или, по крайней мере, узнаешь способ его достигнуть. Дальнейшее будет зависеть только от тебя самого.

— Если ты обманываешь, колдун…

— Тогда ты все равно ничего не сможешь сделать.

Я разыщу тебя.

— В этом я не сомневаюсь. Идем? — поторопил Эльдрад.

— Ради человечества? — спросил Грамматикус, готовый войти в шторм.

— И ради Императора, — сухо добавил Эльдрад. Грамматикус шагнул в свет и позволил ему себя унести.

Остальные последовали за Джоном.