Старая Земля

Глава 21 ОГОНЬ И ЖЕЛЕЗО СМЕШЕНИЕ

Ослепительные лучи лазеров метались между двумя флотами, превращая ночь в день или, по крайней мере, в его световое подобие. Непрерывные залпы торпед и снарядов вызывали безумные вспышки щитов. Броня после коллапса заслонов трескалась, и от могучих боевых кораблей в бесконечную тьму летели отслоившиеся обломки.

Линкоры и эскорты, проворные эсминцы и миниатюрные истребители — все они участвовали в битве между двумя легионами, полными взаимной ненависти и неистощимого стремления убить друг друга.

Потери несли обе стороны, но машины с черными корпусами и белыми символами латной перчатки были в лучшем положении. Потеки топлива и охлаждающей жидкости напоминали о реках крови. Холодные корпуса кораблей, обезображенные рваными ранами, неподвижно висели в пустоте. Заиндевевшими стаями бесцельно дрейфовали мертвые тела. Обломки сталкивались и накапливались, превращаясь в кладбище боевой техники, растянувшееся на тысячи километров.

Сыны Хоруса горели, и Медузон невольно гримасничал от наслаждения картиной.

«Железное сердце» вибрировало от выстрелов тяжелых орудий. Ускорители массы отвечали раскатами грома, пронизывая пустоту своей беззвучной яростью.

Параллельные лэнс–лучи «Морлока», «Урагана» и «Железного шлема» пронзили «Кровавую победу» в области склада боеприпасов. Истощенные щиты оказали слабое сопротивление, а поврежденная броня — и того меньше. Мощный толчок, потрясший весь корпус, свидетельствовал о взрыве внутри «Кровавой победы». Еще несколько мгновений корабль кое–как двигался, хотя уже не делал попыток атаковать, а затем двигатели правого борта вспыхнули. Пламя погасло почти мгновенно, но не раньше, чем секция корабля, ослабленная предыдущим взрывом, отломилась от основной части. «Морлок» выдал еще залп, и уже поврежденная «Кровавая победа» прекратила свое существование. Военачальник, наблюдая за гибелью корабля, сжал кулак — не в знак триумфа, поскольку был достаточно мудр, чтобы понимать, как далеко до победы, но чтобы хоть как–то справиться с напряжением.

— Еще один предан мечу, — из–за рулевого пульта произнес Мехоза абсолютно неуместным, по мнению Медузона, самодовольным тоном.

Сам он старался не показывать своих чувств и ожиданий по поводу битвы.

Хотя Вулкан свое мнение продемонстрировал. Примарх сыграл свою роль. Теперь его отбытие не беспокоило Шадрака. Можно было сосредоточить свое внимание на других вопросах.

Сразу после сближения двух флотов с обеих сторон начались сотни абордажных операций. Теперь Медузону следовало действовать агрессивно. Ему требовалось нанести удар, и удар весомый, тогда как Сынам Хоруса необходимо было собрать свои силы и противостоять натиску. «Заврод» и две сопровождавшие его развалюхи сильно им навредили. И причиной тому, как понимал начальник, — самонадеянность противника. Сыны Хоруса считали себя неуязвимыми, ставили выше других.

«Как же легко заразиться этим чувством», — подумал он.

И как легко в это поверить. Намного труднее перенести последующее разочарование и осознание, что гордость не имеет с этим чувством ничего общего.

— Привет вам от Горгона, — прошептал Медузон.

Он вдруг вспомнил недавние слова Мехозы, и внутри от собственного лицемерия образовался холодный комок злости.

Загудел еще один залп электромагнитных катапульт. На смотровом экране мелькнула вспышка пустотных щитов — случайный удар, только и всего.

Сыны Хоруса, несмотря на самодовольство и уверенность в собственном превосходстве, умирали в ночной тьме, запертые в своих металлических гробницах. Медузон заставил себя беспристрастно и молча принять этот факт.

«Мне не нужен примарх, чтобы победить в этой войне…»

— Военачальник, — окликнул его Мехоза, снова с оттенком горделивого тщеславия в голосе, — противник отступает!

На смотровом экране Медузон мог видеть, как значительная часть кораблей мятежников отходит назад.

— Ayг? — спросил Медузон, прищурив глаза, но не в силах рассмотреть все детали.

— Они уводят корабли на большое расстояние.

— И оттуда?..

— Им придется ограничиться лэнс–излучателями и торпедами, но эффективность стрельбы на такой ли станции сильно уменьшится.

— Значит, никакой угрозы?

— Минимальная, военачальник: возможно, это ловушка.

— Тогда мы проявим надлежащую осторожность.

В темной дали вспыхнули слабые огоньки, предупреждающие о снарядах, они быстро разгорались, но, как и предсказал Ayг, не сулили особой угрозы.

— Будем снова идти на сближение? — нетерпеливо спросил Мехоза.

— Это противоречит осторожности. Ярость нашего отца переполняет тебя, брат, — ответил ему Медузон, и капитан клана Сааргор слегка склонил голову.

— Надо обезвредить оставшиеся поблизости корабли мятежников, — предложил Ayг, — а потом уже сосредоточиться на основном флоте.

— Согласен.

Значительная группа звездолетов, изрядно пострадавших, но таящих опасность, еще поджидала их на небольшом удалении. Разделение флота Сынов Хоруса облегчало задачу Медузона, но пока не решало ее окончательно.

Щиты на мгновение вспыхнули и тотчас успокоились.

— Предсмертная агония, — произнес Медузон, сознавая, что может прикончить оставленные своими собратьями корабли. — Отзываем абордажные группы, — решил он. — Пусть нанесут противнику максимальный урон и немедленно выходят из боя. На данном этапе мы можем закончить эти операции.

Ayг подал голос:

— Лумак и Нурос утверждают, что приближаются к рубке корабля «Торжествующий Хорус».

Кроме управления гололитом, он еще и принимал через свой шлем все переговоры в воксе, подсознательно выбирая самые важные сообщения, чтобы довести их до сведения Медузона.

— Их тоже отозвать, военачальник? — спросил Ayг.

Медузон позволил себе хищно усмехнуться.

— Пусть Лумак завладеет кораблем, — решительно скомандовал он. — Нам пригодится еще одно судно.

Взрыв осветил основной проход верхней палубы «Торжествующего Хоруса». Первая четверть, командная секция.

Велит вскрикнул: раскаленная шрапнель расколола его доспех и пробила керамит. Остальные воины укрылись за прорывными щитами, в нишах, за переборками или обломками палубного настила.

Вспышка осколочной гранаты угасла, и снова стало темно. Тусклые люмены создавали глубокие тени, обрисовывая силуэты кроваво–красным сумраком. Вой сирен какой–то необычной тональности подавлял ощущения.

В этой десантной операции тревожные сигналы можно было принять за человеческий вопль.

Лумак взревел и втащил Велига обратно в строй. Его щит обозначил вершину дуги из адамантия, атакующей укрепления капитанской рубки.

— Вперед!

Несколько абордажных групп объединились в этой секции корабля под командой капитана Аверниев. Собралось около пятидесяти легионеров, но большинство были прочно зажаты огнем противника в нишах или за выступами переборок. Хорошо укрепившиеся защитники не давали им ступить ни шагу вперед.

Сыны Хоруса скрывались за автоматическими заграждениями, поднимавшимися из незаметных углублений в палубах. Их почти не было видно, если не считать пылающих ретинальных линз, а зеленоватые доспехи в сумраке аварийного освещения казались темно–багряными. Мятежники не собирались сдавать капитанский мостик без упорной борьбы.

Защищенные слоем керамита толщиной тридцать сантиметров, сидящие на вершине длинного уклона, они вслед за гранатой обрушили непрерывный залп реагирующих на массу зарядов. Преодолеть автоматическое заграждение оказалось нелегкой задачей.

Болт–снаряды отскакивали от стены щитов Железной Десятки. Они не наносили большого урона, но подавляли всякие попытки приблизиться к защитникам.

За первой стеной щитов выстроилась вторая — восемь воинов в ряд. Их носители, вооруженные болт–пистолетами, стреляли в разрывы первой линии.

Раскаленный снаряд в медной оболочке вскользь задел Лумака по голове, но он даже не вздрогнул. Его выстрелы оставляли вмятины в баррикаде, но большего добиться не удавалось. По внутренней стенке заграждения проходил помост, с которого Сыны Хоруса и вели огонь. Лумак насчитал три десятка Легионес Астартес, но под такой защитой их могла быть и целая сотня.

Его шлем фильтровал вокс–переговоры, едва слышные в вое сирен. На корабль проникли не меньше восьми дополнительных абордажных групп, и теперь все они постепенно отвоевывали участок за участком. Судя по обрывкам разговоров, их могло быть и больше.

Самые важные секции корабля уже захвачены или почти взяты — машинариум, главные артиллерийские палубы, арсенал, астропатическое убежище и апотекарион заняла Железная Десятка и ее союзники. Часть смертных воинов прекратили сопротивление. Тех, кто добровольно сдавался, запирали на гауптвахте. Ни один из мятежных легионеров не просил пощады и, соответственно, не получал её. Многие из защитников уже погибли или были блокированы в тех частях корабля, где не имели возможности причинить вред. Но даже теперь численное преимущество оставалось на стороне защитников. Завладеть кораблем можно было, только взяв штурмом капитанский мостик, а для этого — преодолеть укрепление и находившуюся за ним массивную дверь.

Некоторые отрывочные донесения сообщали о более загадочных происшествиях, о массовых самоубийствах и странных ритуалах, имеющих целью достичь Трон знает чего. Даже среди тех, кто не участвовал в полномасштабной войне, ходили слухи, что Хорус и его люди погрязли в оккультизме.

Какая–то странность присутствовала на корабле — Лумак не мог этого не признать, но решил, что дело не в самом «Торжествующем Хорусе», а в его обитателях. Старый воин был достаточно прагматичен, чтобы думать о сражении с тем, что видит своими глазами, а не о том, чего увидеть не может.

Его группа и воины, которых ему удалось собрать на пути сюда, добрались только до командной секции.

— Упрямые эти бывшие Волки! — сказал Нурос.

Он наклонился к Лумаку, насколько мог, но все равно был вынужден кричать во весь голос.

Тот сердито заворчал, увидев, как из скрытой в палубе установки поднялись автоматические орудия. Непрерывная стрельба заполнила грохотом коридор, давая защитникам возможность перезарядиться.

— Кровь Горгона! — воскликнул он. — Капитанский мостик защищают большинство легионеров. Упрямство здесь ни при чем.

Железные Руки продвинулись еще на один шаг. Снаряды тяжелых орудий и болтеров грохотали по щитам, высекая искры.

— Мерзкие изменники, — буркнул Лумак, налегая плечом на щит, чтобы противостоять усилившемуся обстрелу.

— Мерзавцы, точно, — согласился Нурос. — Я от всей души желаю им мучительной смерти. Только подведи нас поближе, железный брат, чтобы мы могли с ними познакомиться, как следует.

Нурос и его Змии, пригнувшись, стояли позади второго ряда, где сосредоточилась группа Железных Рук с самым разнообразным оружием. Прорывными щитами они не располагали, но, если бы Саламандры со своими огнеметами сумели подойти ближе, схватка была бы закончена. За Змиями находились еще две группы воинов, но щиты имелись только у дальнего ряда, охранявшего тыл. Стоя спиной к спине, они пятились к капитанскому мостику. Эта оборонительная позиция отлично зарекомендовала себя в ограниченных и задымленных пространствах корабельных лабиринтов. Но вот рациональности ей не хватало.

От защитников первую стену прорывных щитов Железных Рук отделяло всего шестьдесят метров.

Лумак сердито хмурился: его вспыльчивый нрав в жарком котле перехода грозил закипеть.

— Я подведу вас ближе, — сквозь зубы бросил он. — Карнокс! Возьми мой щит.

Воин протиснулся вперед из заднего ряда и занял его место.

— Держись, — сказал он Карноксу.

Лумак спрятал в кобуру болт–пистолет.

— Ты собираешься окрестить свой меч в какой–то безумной героической схватке, железный брат? — спросил Нурос, присев рядом с Лумаком. — Назовём его «Неудержимый»?

Лумак неслышно пробормотал какое–то ругательство, даже не взглянув в сторону Саламандра. Он протянул руку к Карноксу:

— Плазмомет.

Карнокс отстегнул оружие от генератора брони и протянул капитану. Дуло «Грома», изготовленного в мире–кузнице Риза, уже почернело от плазменного огня. Лумак проверил заряд силовой батареи и кивнул:

— Подойдет.

Нурос хлопнул его по плечу:

— Может, ты и успеешь разок выстрелить, железный брат, но стоит только выйти из–за стены щитов, и тебя грохнут.

— А ты оплачешь меня, Змий?

— Конечно, над кем же я тогда буду подшучивать? — весело ответил тот, хотя его ретинальные линзы яростно засверкали.

Лумак движением плеча сбросил руку Нуроса

— Я не планирую погибнуть здесь, — сказал он и запустил накопление заряда плазмомета. Пронзительный вой известил о достижении оптимального уровня, а потом и об угрозе катастрофического перегрева. — Не могу же я оставить свой меч без имени. — Держа оружие за ремень, он заорал воинам передовой линии: — Поднять щиты!

Бойцы во второй линии тоже приподняли щиты, но под острым углом над первым рядом, закрывая своих пригнувшихся собратьев.

Вой плазмомета перешел в визг, предвещавший надвигающийся разряд. Лумак швырнул оружие, словно гранату. Оно взлетело по дуге, определяемой не столько аэродинамикой, сколько силой броска, и мгновенно исчезло за стеной сомкнутых щитов.

Лумак мог себе представить замешательство врагов. Бывшие Волки славились своей дисциплиной и, став Сынами Хоруса, в этом отношении нисколько не изменились. Но одного мгновения сомнений хватило плазмомету, чтобы достичь цели.

Один из мятежников предупреждающе вскрикнул.

Слишком поздно.

Произошла детонация энергетической батареи. Взрыв такой силы вполне мог убить легионера в полной боевой броне. Он убил нескольких. И еще пробил изрядную брешь в заграждении.

Крик Лумака послужил сигналом к беспорядочной, но яростной атаке.

Железные Руки, обогнув два ряда щитоносцев, бросились вперед, не обращая внимания на заградительный огонь защитников. Они достигли пролома, а затем разошлись, пропуская вперед Змиев.

В пролом рванулось нетерпеливое, жадное пламя. Одного из Сынов Хоруса, который попытался его остановить, оно попросту расплавило. Еще несколько мгновений он сражался, но скоро его броня прогорела, из прорезей в шлеме повалил дым, и легионер рухнул на колени, медленно растекаясь уродливым коричневым пятном.

Копье, пролетев сквозь пламя, пронзило еще одного мятежника. Другой его конец был в руках Уменди. Он приподнял противника, помогая себе яростным воплем справиться с колоссального весом легионера в силовой броне.

Нурос занес силовой топор, коротко вскрикнул и вонзил его в грудь висящего врага, прекратив его попытки освободиться.

Идущие вслед за Нуросом пирокласты пустили в ход оружие, давшее название их отряду, и превратили коридор в ревущий костер.

Обычные воины попятились бы перед таким ужасным пламенем, но космодесантники в результате необъяснимого научного эксперимента Императора стали далеко не обычными воинами, а Сыны Хоруса были лучшими из легионов.

Мятежники сражались, даже объятые пламенем. Саламандр пал с боевым ножом в горле, извергая кровь из ротовой решетки шлема. Воин Железных Рук развернулся, когда держащая щит рука, отсеченная от тела, с громким стуком упала на палубу, а болтерная очередь изрешетила его тело. Воины Лумака несли потери, погибая от рук злобных врагов, но Сыны Хоруса падали чаще.

Лумак выхватил медузийский двуручный меч и, еще не активировав расщепляющее поле, рассек шею мятежника. Не успела отрубленная голова упасть на пол, как он пронзил клинком второго врага. Он рвался вперед, закалывая тех, кто предал и подло убил его собратьев. Сражались ли убитые его мечом на Истваане или нет, не имело значения; акт праведной и убийственной мести был вполне оправдан.

Схватка завершилась довольно быстро. На палубе лежали окровавленные тела, над ними вились струйки дыма да негромко потрескивал угасающий огонь.

— К двери! — выдохнул Лумак, еще опьяненный яростью после короткого выпада, прикончившего умирающего легионера.

Он заметил, что и остальные поступали так же, выбирая для финального удара голову или сердце.

Осталось еще немного. Дверь, капитанская рубка и победа. Кровавая победа.

Нурос прижал поверженного воина к полу и вонзил зубчатый нож в его незащищенный череп, а затем присел на корточки рядом с Лумаком.

— Железный брат… — вдруг произнес Нурос, потянувшись за своей кулевриной.

Лумак повернулся, чтобы приказать своим воинам возобновить атаку. И, только взглянув па дверь капитанской рубки, он понял смысл предупреждения воина Саламандр.

Массивная дверь рубки начала открываться.

Из герметичных уплотнений в коридор хлынули плотные белые облака газа. Сквозь них было видно, как защитные слои адамантия расходятся в разных направлениях. Первая панель скользнула вертикально вверх, вторая ушла по диагонали, третья — горизонтально, и так до тех пор, пока не остались пустой проем и массивная фигура в нем.

Дредноут «Контемптор», сверкая глазными прорезями на серебристом шлеме, шагнул в туман. Броня цвета морской волны тускло поблескивала в свете догорающих огней, левый нагрудник украшало красное всемогущее око. Его движение вызвало пронзительный звон цепей с закрепленными на концах черепами, бьющимися о ребристые наголенники.

— Мерзость, — прошипел Нурос.

Силовой кулак, скрежеща поршнями, взметнулся и одним ударом вбил воина Железных Рук в палубу. Обратный выпад убил второго, расплющив его о стену.

На концах механических пальцев появились искры энергетического поля, с шипением сжигающие остатки крови жертв.

Дьявольским воем взревели вокс–динамики, прикрепленные к его корпусу. У Лумака от этой какофонии свело зубы, и он невольно поморщился.

Чудовищная боевая машина стремительно приближалась, грохоча.

Лумак заметил, что начала вращаться автопушка.

— Берегитесь! — крикнул он.

Прорывные щиты были подняты, но кое–кто из Десятого опустил их, чтобы полюбоваться на картину возмездия. Яростный залп пронесся по палубе, прошив высокоскоростными снарядами грудь одного из Железных Рук, почти разрезав его пополам. Второй воин черной броне упал, когда шквал болтов буквально срезал ему ноги. Его тело судорожно задергалось в агонии, из обрубков брызнула кровь.

Шальной снаряд попал в резервуар с прометием одного из пирокластов. Взрыв уничтожил легионера Саламандр и двух его братьев, швырнув их в воздух, словно сухие листья.

Железные Руки и их быстро убывающие союзники отступили до самых обломков автоматического заграждения. Щиты приняли на себя основную часть залпа автопушки, но главная опасность таилась в колоссальном весе и силе кулака дредноута. Он вырвал из палубы секцию заграждения и разрезал пополам этим обломком еще одного воина из Железных Рук.

— Уничтожить его! — заорал Лумак, и ему ответил рев болтеров.

Но даже тяжелые снаряды отскакивали от брони дредноута, оставляя лишь слабые царапины.

Лумак бросился вперед с мечом в руке, пригнулся от искрящегося энергией кулака, оставившего ожог на его лбу и снесшего голову Велига, бегущего вслед за капитаном. Двуручный меч Лумака оставил глубокую борозду, но не смог пробить толстую броню колосса. Жестокий удар отбросил его в сторону, вызвав крик отчаяния.

Нурос рванулся на помощь своему брату, его силовой топор врезался в ножной поршень и разрубил его. Дредноут покачнулся, из раны хлынули масло и газ; колосс был сильно поврежден, но еще очень опасен. Яростный взмах его кулака скользящим ударом отшвырнул Нуроса, чей топор, звеня, улетел куда–то в темноту.

Двое Железных Рук, сомкнув щиты, словно таран, бросились на «Контемптора». Эхо удара металла о металл отозвалось в соседних помещениях, а дредноут немного отклонился назад. Лумак, теряя кровь из раны в боку, игнорируя боль, подскочил и вонзил меч в глазную прорезь, где тот и остался.

Болтерные очереди довершили остальное, начиняя дредноут снарядами до тех пор, пока соотношение массы нижней и верхней частей не достигло критической величины, и машина рухнула, словно мифический гигант пораженный камнем из пращи.

Нурос и Змии бросились к нему с огнеметами и превосходными сработанными клинками, концентрируя удары на механических узлах и кабелях, используя каждую щель в защитной оболочке. Дредноут еще долго бился в судорогах, а под конец из его вокс–динамиков вырвался жалобный, но вместе с тем злобный вопль.

Железные Руки и Саламандры, не скрывая облегчения и гнева, расчленяли дредноута на части, а Лумак вытащил свой меч. Из разбитой градом ударов камеры брызнула тягучая жидкость, а внутри оказалось обезображенное до неузнаваемости сморщенное существо. Спустя некоторое время воины двух раздробленных легионов очнулись от своего внезапного безумия и увидели открытую дверь капитанской рубки…

…И второй дредноут, шагающий через порог, чтобы заменить первого. Защищенный еще более прочной броней, чем его предшественник, он стукнул сдвоенными кулаками, рассыпав каскад искр взаимодействующих расщепляющих полей.

Его вокс–динамики вызывающе взревели;

— Луперкаль!

Лумак ссутулился в своих доспехах. Рассеянная, сильно пострадавшая, ослабленная смертью нескольких братьев, Железная Десятка не сможет одержать победу в этой битве.

И все же старый боец поднял меч.

Дредноут приближался, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

Лумак был невероятно упрям. Что бы ни привело его к неизбежному концу — самоуверенность или чувство стыда, — он решил встретить смерть так, как встречали ее его братья из клана Аверниев. В жестоком бою.

— Гор–гон! Гор–гон! — вскричал он.

И продолжал кричать, когда его железные братья подхватили вызов. Он бросился вперед, нацелив двуручник на врага, рыцарь без коня, безумец, готовый пожертвовать жизнью ради славной смерти.

— Луперкаль!

Вокс–динамики ревели так громко и яростно, что искажали звук.

— Гор–гон! — ответили воины Десятого, и Змии, немногочисленные, но полные мрачной решимости, подхватили имя их примарха.

Лумак поднял свой меч в финальном салюте.

Нурос встал рядом и прокричал свою последнюю клятву:

— Я нарекаю его «Проклятием изменников». Я нарекаю его «Яростью», и «Возмездием», и «Защитником» во славу Вулкана, за Горгона!

Глаза дредноута пылали яростью и жаждой мести за павшего собрата. Змии и Железные Руки отчаянно бросились вперед, выкрикивая имена своих примархов и затягивая песни смерти.

Их разделяло всего несколько метров.

Внезапно коридор завибрировал от глухого взрыва. Воины оцепенели. Взрыв предвещал обрушение потолка. С верхней палубы посыпались обломки адамантия и другой мусор. В пролом что–то протискивалось. Обе противоборствующие стороны попятились. Коридор заполнился запахом раскаленного металла, принесенным сыпавшейся пылью уплотнителя. Существо, спустившееся в этом плотном облаке, нанесло стремительный удар, погасивший инерцию его движения и помявший шлем.

Едва различимое в тени и еще падающем мусоре, перед машиной встало создание, уступавшее дредноуту в росте, но каким–то непостижимым образом его превосходящее.

Вокс–динамики выплеснули ярость и боль дредноута.

Смертельно раненная машина пошатнулась, беспорядочно размахивая руками, но второй удар лишил ее ноги, расколов сочленение поршня. Сумрачный свет на мгновение позволил увидеть оголовье молота, взметнувшееся перед третьим ударом, который разбил саркофаг.

Установилась тишина, нарушаемая только треском замкнувших кабелей и тихим звоном остывающего металла. Дредноут больше не шевелился.

Из рубки выскочили Сыны Хоруса последнего рубежа обороны. Они бросились в бой, готовые дорого продать свои жизни. Из пробоины в потолке спрыгнули еще три воина, меньшие, чем первый гигант, но столь же эффективно сражающиеся. Они быстро и хладнокровно уничтожили противников.

После завершения схватки все трое опустили оружие и встали у порога рубки, ожидая своего предводителя.

Один из них поднял руку в латной перчатке. Едва он сжал пальцы в кулак, как вспыхнул огненный факел, освещающий путь.

В круге света стоял гигант в отделанной зубцами броне, и оскаленные морды на его наголенниках в бликах пламени как будто гримасничали. На его плечах висела тяжелая чешуйчатая мантия, а закрытая броней рука сжимала рукоятку молота.

Нурос и уцелевшие Змии опустились на колени. Вулкан направился к порогу рубки, но затем отошел в сторону.

— Эта честь принадлежит вам, — раздался его глубокий голос.

Лумак так засмотрелся на него, что только сейчас опустил меч и убрал его за спину. Он схватил Hypoca за плечо и заставил легионера Саламандр встать.

— Вставай, Змий! — прошипел он. — Нам надо занять корабль по приказу Медузона.

Нурос неуверенно поднялся и сильно смутился, увидев, как Вулкан и его спутники склонили головы перед истинными завоевателями «Торжествующего Хоруса».

— Я недостоин, — прошептал Нурос, пока вместе с Лумаком вел остальных воинов к их победе.

По пути он с горделивой признательностью кивнул своему примарху.

— Они все мертвы, — с мрачным спокойствием констатировал Лумак.

Весь экипаж капитанской рубки был ликвидирован. Не пощадили даже сервиторов. Их поставили на колени в ряд перед смотровым экраном и убили ударами кинжала в спину. Кровавое пятно под ними было еще влажным.

— Какая фанатичная преданность, — заметил Нурос, поднявшись на командный помост.

Другие лоялисты с оружием на изготовку разошлись по рубке, но им уже никто не мог угрожать.

— А разве кто–то из вас не скажет о себе того же самого? — спросил Лумак, хотя от вида такого множества убитых у него стыла кровь.

— Это совсем другое, железный брат, — мягко возразил Нурос, заметив знак, начертанный рулевым собственной кровью за мгновение до смерти. Он напоминал око Хоруса. — Абсолютно другое.

Вулкан вошел в рубку последним, вслед за своими спутниками. Сняв украшенный головой дракона шлем, он мрачно осмотрел открывшуюся перед ним сцену.

— Наши бывшие братья по оружию пали так низко…

Он наклонился над женщиной в офицерской форме — флаг–адъютантом, судя по нашивкам. В момент смерти она перекатилась на спину и смотрела на перекрытия рубки, словно в невидимую бездну. Ее глаза еще хранили финальный всплеск безумия.

Вулкан осторожно опустил ей веки и медленно выпрямился.

— Этот корабль нужно разрушить до основания.

— Мой военачальник хотел захватить его, примарх, — почтительно возразил Лумак.

— Медузон может сделать все, что пожелает, — ответил Вулкан. Его сопровождающие, подойдя ближе, строго посмотрели на воина Железной Десятки. — Но это не значит, что он поступит правильно. Уничтожьте корабль — его дальнейшее существование не принесет ничего хорошего.

Лумак хотел сказать что–то еще, но в этот момент Вулкан стукнул рукоятью молота в пол. Гулкий звон предшествовал внезапному и резкому перемещению материи, и примарх вместе со своими спутниками исчез в вихре сверкающего света под грохот колдовского грома. На их месте остались кольцо дыма и несколько быстро угасающих искр психической энергии. Нурос прикоснулся пальцами к краю обгоревшего при телепортации круга и прикрыл глаза.

Лумак сразу понял, что его друг прощается со своим примархом.

— Он ушёл, — повесив голову, едва слышно произнес Саламандр.

— Он еще может вернуться, Нурос, — сказал Лумак и положил руку на плечо друга.

Нурос поднял голову и улыбнулся, хотя взгляд выдавал мучившую его боль отторжения.

— Я думаю, он не вернется, Лумак.