Старая Земля

Глава 1 РОЖДЕНИЕ ОГОНЬ

Совершенно нагой, он лежал в бьющемся сердце своего мира. Окруженный пламенем, едва очнувшийся от утробной дремы, он должен был умереть. Дым из открытых фумарол[1] окутывал его медленно пробуждающееся тело, скользил по блестящей, словно полированный оникс, коже. Он поднялся из лавовой колыбели так легко, словно из бассейна с холодной водой. На коже не виднелось ни шрамов, ни ожогов. Несмотря на колоссальный жар, он был полностью обновлен и невредим. Воздух, дрожащий от жара, насыщенный вулканическим пеплом, не годился для дыхания. И все же он дышал. Жил.

Хотя он вышел из колыбели полностью зрелым и невредимым, поначалу он шагал с трудом, как будто заново учился ходить. Он посмотрел на свои руки, огрубевшие от физического труда. Намного крупнее, чем у обычного смертного, они явно принадлежали великану, очень долго проспавшему, как в волшебных сказках древности. И он знал, что где–то здесь, точно в сказках, живут драконы…

Примитивные ступени, больше похожие на нагромождение каменных плит, вывели его из лавовой кальдеры вниз на вулканическое плато, где, развернутый наподобие одеяла, лежал плащ из шкур змиев. Гигант не знал, как плащ оказался здесь, но не сомневался, что он предназначен ему. Поэтому он вышел на плато, дошел до накидки и поднял ее, а затем набросил на смуглые плечи. Его глаза сверкнули в тени капюшона, оценивая гору.

На плато стоял огромный утес, зазубренный и грозный, с вершиной, скрывающейся за облаками серного дыма. Прожилки обсидиана сбегали вниз по его склонам, словно притоки невероятной реки. У подножия утеса они расходились по плато, и каменная поверхность напоминала здесь древнюю карту. Гигант провел пальцем по одной из линий, будто простым прикосновением мог прочитать ее историю. Плато отозвалось в руке вибрацией низкого гула, напоминающего о землетрясениях и древних зверях.

Хищники тоже были гигантами. Они тоже спали, но, вероятно, никогда не просыпались. Он ощутил их враждебное равнодушие к нему, угрозу, слишком незначительную, чтобы обращать на нее внимание. Это воспоминание повлекло за собой другое, которое заставило гиганта потянуться рукой к обломку камня, торчащему в его груди. Он почти забыл о нем, словно о незаметной занозе, только теперь вызвавшей раздражение на коже. Его пальцы едва успели прикоснуться к неровным краям камня, как вдруг раздался голос:

— Ты провел здесь несколько дней, Вулкан.

Гигант резко повернулся, глаза угрожающе сверкнули дьявольским огнем.

— Эта впадина, пусть громадная, была твоей могилой и твоей кузницей, — произнес иссохший старик.

Он сидел на корточках на верхушке скалы посреди моря лавы, окружающего плато. Его скрывали дым и потоки горячего воздуха, поднимающиеся от раскаленного камня, но он сидел там, глядя на собеседника. Он был реальным.

Губы великана шевельнулись:

— Я… — Процесс формирования слов тоже поначалу показался незнакомым, разговаривать тоже пришлось учиться заново. — Я Вулкан.

Это откровение сопровождал новый выброс пепла, едкого и колючего.

Но слова прозвучали как утверждение, а не вопрос.

Старик неторопливо кивнул. Он оперся на тонкий корявый посох, как нельзя лучше соответствующий своему хозяину, — закутанному в одеяния местного племени, сухощавому и босоногому, со смуглой, почти как у гиганта, кожей. На лице темнели отметины, начертанные сажей, и Вулкан знал, что это ритуальные знаки, но не мог вспомнить, что они означают. Старик прищурил глаза — миндалевидные, переливающиеся яркой голубизной. Во взгляде светилась энергия, удивительная при таком хрупком теле.

— Кто ты? — подозрительно спросил Вулкан.

— Я Смертельный Огонь, — ответил старик и отвесил неглубокий, но исполненный почтения поклон. — Здравствуй, Владыка Змиев.

— Смертельный Огонь — это гора, — возразил Вулкан, обводя жестом окрестности.

Старик снова кивнул:

— Да, я и есть гора, а гора — это я.

— То есть ты это так понимаешь?

— Будем считать, что да. Это намного проще, чем все иные объяснения.

— Откуда тебе известно мое имя?

— Я узнал это точно так же, как и то, что ты провел здесь несколько дней, Вулкан. Это самая глубокая кузница. Ты называешь ее Утробой, это место известно тебе и горе, его хранящей. Возможно, со временем о ней узнают отцы других, но пока — только ты.

Он снисходительно улыбнулся. Вулкан нахмурился:

— Не понимаю.

Его пальцы отодвинулись от горчащего в груди осколка.

Старик слегка повернулся и указал на камень посохом.

— Осколок осколка осколка, — таинственно произнес он. — Он ранил тебя. Убил тебя. На время.

— Значит, я мертв? — спросил гигант, отдернув руку, словно прикосновение к осколку снова могло призвать смерть. — И это преисподняя?

— Да, место действительно суровое, верно? — Старик улыбнулся. — Но нет. Совсем не так. Ты возродился, Вулкан. — Он показал на колыбель, откуда поднялся гигант. Она покоилась на вершине скалы, торчавшей из моря лавы и соединенной с плато каменными ступенями. Лава кипела и пузырилась, застывая тягучими потеками на поверхности темной скалы. — Я наблюдал, как ты входил в огонь, а затем появлялся из него. Ты возрождался, доходил до плато и возвращался. Никогда прежде ты не добирался до утеса и не поднимал свою старую мантию. Только молот.

Вулкан опустил взгляд на накидку из кожи змиев и запахнул ее плотнее.

— Какой молот? — спросил он.

Но его взор уже перешел со старика на узкую каменную тропу, ведущую с плато к сводчатому проходу и пещере, где отраженным огнем поблескивал металл.

Наковальня.

На ней лежала подсечка, инструмент кузнеца.

На шее Вулкана на цепочке висел талисман. Металл был прохладным, хотя еще недавно находился в лаве.

— Это я?..

— Выковал? Да, ты. Ты работал над ним несколько часов, хотя и не сознавал, что вкладываешь в свой труд.

Гигант снова посмотрел на старика:

— Я ничего такого не помню.

— Но ты помнишь все остальное, не так ли, Вулкан?

Тот опустил угрюмый взгляд на свои мозолистые руки, руки кузнеца, как будто их вид мог заполнить провал в памяти. Красивая подвеска была изготовлена из позолоченного металла, который смог выстоять перед кровью горы. В центре располагалось выпуклое изображение клыкастого змия, его окружало семь молотов.

— Их называли черными кузнецами, — пробормотал он. — Их, мастеров Ноктюрна, обрабатывавших металл еще в древности, до того, как мой отец меня отыскал.

— Твой отец? — многозначительно повторил старик.

— Мой создатель, — поправился Вулкан. — Я Его воин. Полководец Его армий. Я помню… Истваан, а потом… — Его лицо потемнело от воспоминаний. — Были свет и боль, — пробормотал он, нежно поглаживая пальцами талисман. — Макрагг… Я был на Макрагге. Копье, рожденное молнией…

Он отпустил талисман и потянулся к осколку, пронзившему грудь, но не дотронулся до него. Взгляд гиганта встретился со взглядом старика, не сводившего с него глаз.

— Я Вулкан. Я умер, по–настоящему умер, и вернулся.

В его памяти всплыла часть старой пословицы с Ноктюрна, упоминающей мертвецов. Они никогда не возвращались. Вернее, не возвращались такими, как прежде. Воспоминание предвещало боль.

Старик протянул руку за свой каменный столб, к другому краю обширного моря лавы.

Следуя за его жестом, взгляд Вулкана остановился на изгибе угольно–черной скалы, едва выступающей из магмы подобно плавнику. Раньше он не видел ее, хотя знал, что скала всегда была здесь. Странные руны, высеченные на поверхности камня, неярко светились.

— Ты должен выбрать темную тропу, Владыка Змиев. Она ведет к гибельному месту, но это твой путь.

Он говорил уверенно, хотя и с печалью в голосе.

— Мой путь?

— Твоя судьба.

Вулкан резко повернулся.

— Что тебе об этом известно? — с неожиданной яростью спросил он. — Ты, наверное, порождение моего больного разума. Такое я уже видел.

— Уверяю тебя, я настоящий, и я говорю правду. И ты сам это знаешь. — Он ткнул пальцем в сторону камня. — Это врата, волшебные врата, как ты мог бы сказать. Граница между царствами.

— И я должен пройти в эти врата?

— Ты чувствуешь, как возвращается твоя сила, Вулкан?

Тот опустил взгляд на свои руки, обдумывая ответ, потом сжал кулаки.

— Да.

— Хорошо. Под этой полостью есть склеп. Тебе придется взломать его, чтобы пройти сквозь врата.

Вулкан посмотрел вниз и увидел начало другой тропы, поглощенной лавой, но ведущей вниз с плато к тому месту, где якобы находились врата.

— Как?

Старик показал рукой на кузницу:

— Ты выковал не только талисман, Владыка Змиев. Смотри внимательнее.

На наковальне лежал огромный молот, двуручное оружие с оскаленной головой дракона на одном конце и торчащим шипом на другом.

«Урдракул, — пронеслось в мозгу Вулкана. — Опаляющая Длань».

— Ты должен спуститься в огонь, до самого низа этого озера… и расколоть дно.

— И открыть то, что лежит под ним?

— Да, но не сейчас. Твои сыновья уже близко.

Вулкан кивнул.

— Мои сыновья… — Он приложил руку к стене лавовой полости. — Ноктюрн снова погружается в дремоту. — Долгий выдох выровнял его дыхание. — Смертельный Огонь, — снова заговорил он, — зачем я здесь?

Но старик уже исчез, и Смертельный Огонь снова замолчал.

Вне укрытия горы бушевала гроза. Вулкан, выйдя из трещины в скале, попал в самый ее центр. Пирокластические тучи низко мчались над пустыней, неся с собой пепел и угольную пыль.

Гигант едва почувствовал бурю, но тем не менее плотнее закутался в плащ, защищаясь от горячего ветра.

Силы еще не полностью вернулись к нему, и, столкнувшись с яростью стихии, он понял, насколько ослаб. Он упал, когда с бурлящего багрового неба ударила дуга молнии. Семь разрядов, один мощнее другого, подряд били в землю, пока на его пути не образовался обширный кратер из черного стекла. Вулкан оказался у самого края, еще исходящего паром, и, почти не глядя, прошел сквозь пелену, порой спотыкаясь, едва не оглохнув от рева извержения и грохота раскалывающейся породы.

Впереди, огромный и грозный, маячил силуэт города. Массивные ворота были видны, несмотря на расстояние и темноту, но истинной защитой городу служил потрескивающий купол, пустотный щит. Очередной разряд вызвал голубовато–зеленоватую вспышку, ее сияние окутало круглую поверхность купола. Заряд энергии быстро иссяк, и силуэты башен и стен снова пропали в темноте. Через несколько секунд в воздухе резко запахло озоном. Город снова погрузился во тьму.

Пророкотал гром, похожий на голос сердитого бога, недовольного природой, и последовал тектонический сдвиг. Вулкан босыми ногами почувствовал, как сильная дрожь переросла в настоящее землетрясение. Почва разошлась, широкая трещина с яростным ревом выплюнула в воздух насыщенный серой пар.

Разлом чуть не поглотил Вулкана, но он не имел желания снова начинать долгий подъем из–под земли. Он спрыгнул с тропы. Густые облака пепла липли к телу, вокруг ног образовались плотные курганы, и он скользнул вниз, опустив голову, потрясенный яростью Ноктюрна.

Там он и оставался до тех пор, пока гора не успокоилась, земля не перестала дрожать и не закончилось Время испытаний.

Далекий гул двигателей заставил его очнуться.

Вулкан открыл глаза, сломав затвердевшую корку пепла. Серые хлопья слетели с глаз, и перед ним предстала пустыня. Клубы дыма и валы пепла, гонимые ветрами с севера, с Асербийского моря, катились по Арридийскому плато, заслоняя горизонт. Из серой пелены появилось три парящих над землей силуэта, сильно размытых в дрожащем жарком воздухе.

За трубами их воздухозаборников разлетались клубящиеся облака пыли.

Их вид вызвал у Вулкана воспоминания о морском судне, несущемся по волнам, или о преследующем жертву гнорл–ките. Хищный обитатель плато сбежал, заметив приближение трех силуэтов. Он предпочел забраться на скалистый выступ и оттуда понаблюдать за незнакомым охотником, посягнувшим на его территорию.

Вулкан прищурился.

«Небесные Охотники», — понял он. На гравициклах «Ятаган».

Он помнил эти машины, этих существ… Ноктюрн.

Они усиленно что–то ищут. Зачем еще нужны гравициклы? Но не его. Не может быть, чтобы искали его. Сыновья считают его мертвым. Вулкан попытался поднять руку, чтобы позвать и приветствовать их, но она была тяжелой, словно привязанной к наковальне.

«Я слишком слаб».

Это из–за восхождения. Несколько часов ушло на то, чтобы подняться к вершине утеса, и еще столько же на поиски трещины в склоне горы.

Теперь он отчетливо их видел. В голове еще осталась тяжесть, боль пронизывала все кости. Почти зарытый в пепел, закутанный в чешуйчатую накидку с капюшоном, Вулкан оставался неподвижным. Они приближаются.

Наконец ведущий гравицикл качнулся и остановился. Его водитель быстро спрыгнул. Он бежал по плато, оставляя сабатонами глубокие вмятины в пепле и так легко двигаясь в своей массивной чешуйчатой броне зеленого цвета, словно это был легкий охотничий плащ. Гравицикл почти затих, лишь слегка покачиваясь вверх и вниз. Вулкан улавливал слабую вибрацию гравитационных лопастей и шорох рассыпающейся почвы.

Воин замедлил ход, шаги стали не столь уверенными, под ногами захрустели осколки быстро твердеющего обсидианового стекла.

Вулкан опустил голову, не в силах больше держать ее прямо. Он схватился за осколок, торчащий в груди. Фульгурит. Он все еще обжигал, но боль помогла сохранить сознание. И гигант чувствовал, как откликается его тело, как таинственная физиология помогает залечивать раны, избавляться от истощения, восстанавливать силы. Пальцы сжались крепче.

— Брат… — Вулкан услышал оклик воина, но обращенный не к нему, а к одному из спутников.

Они были уже в нескольких шагах от него.

— Нумеон? — спросил ближайший к Вулкану воин.

Они не узнают меня. Они считают меня мертвым. Они считают…

Имя показалось ему знакомым, оно вызвало непрошеную горечь.

Еще несколько шагов, и воин оказался на расстоянии вытянутой руки. Вулкан узнал о его приближении по мягкому урчанию силового доспеха, легкому скрипу перчатки, закрывающей протянутую к нему руку. По запаху смазки и пепла.

— Он жив? — спросил второй воин, тоже быстро приближающийся.

Первый умолк, осознав свою ошибку.

Он понимает, что что–то не так, но еще не знает, что именно.

Подошел второй воин, затем еще один, и все трое уставились на него. Несмотря на шлемы — грозно скалящиеся драконьи морды, — Вулкан знал, что все трое открыли рты и широко раскрыли глаза, невидимые под красными светящимися прорезями.

Вулкан поднялся, стряхнув покров пепла, каскадом осыпающегося с его накидки. Он едва держался на ногах, но крепко сжимал громовую стрелу. Радость невозможно было выразить словами, но два слова он нашел:

— Мои сыны…

Фемида. Вулкан знал этот город Королей–воинов, как знал все города–святыни. Он помогал их возводить, сражался за них, хоронил их воинов, видел их упадок, а потом новый расцвет.

Барек Зитос принадлежал к Фемидийскому клану. Могучая шея и суровый характер не позволяли ошибиться в его происхождении. Змии, выбритые с обеих сторон в пунцовых волосах на его голове, свидетельствовали, что он был охотником, несмотря на походку и поведение настоящего драчуна. Вулкан и об этом узнал, пока воин смотрел на него с безмолвным благоговением.

Все четверо, примарх и трое его сынов, стояли под стенами города. Воины не отходили от него ни на шаг с тех пор, как на Арридийском плато, у подножия Смертельного Огня, произошло их воссоединение.

Но и не разговаривали, пока Зитос не произнес:

— Апотекарий уже в пути от Драконовых ворот. Он должен быть уже близко.

— Скажи, чтобы он поворачивал назад. Скажи, что ты ошибся, Барек, — сказал Вулкан. — Никто, кроме вас троих, не должен знать, что я здесь.

Он по очереди посмотрел в глаза каждому из них.

Жаркий ветер со склонов раздул полы накидки примарха и заполнил краткую паузу.

— Почему, владыка? — спросил Иген Гарго.

Черный кузнец, что было очевидно благодаря широким черным бровям и шрамам от ожогов на щеках и носу. Массивные плечи венчала мощная шея. Ростом Иген уступал Зитосу. Белые волосы и редкую бородку он коротко брил, и щетина напомнила Вулкану о белом пепле. Все трое, то ли из уважения, то ли потому, что верили только собственным глазам, сняли шлемы.

Шлем Гарго, особенно изощренно украшенный, висел на поясе на полоске кожи сароха. Правая из двух его бионических рук выглядела довольно грубо, но явно была более функциональной. На левой виднелась отметина Т'Келла, настоящий шедевр его искусства.

— Твое возрождение… Это настоящее чудо. Легион должен знать.

Зитос бесшумно приказал апотекарию возвращаться к Драконовым воротам, признав тревогу ложной и извинившись за свою поспешность.

Гарго нахмурился, переводя взгляд с примарха на своего боевого брата:

— Я не понимаю…

— Я тоже, — сказал Зитос, — но если такова воля Вулкана…

Вулкан кивнул и повернулся к последнему из трех воинов:

— Аток?

Абидеми поклонился, едва удержавшись, чтобы не преклонить колено.

— Владыка примарх, — произнес он невероятно низким голосом, похожим на рычание.

— Ты думаешь так же, как твои братья? Ты считаешь, что моя просьба эгоистична?

Аток Абидеми поднял взгляд, но не подбородок. Узкая полоска волос, разделявшая его череп, была выкрашена в зеленый цвет чуть темнее, чем украшенная зубцами броня.

— Я верю, что Артелл Нумеон погиб, чтобы ты мог жить. Теперь я ношу его меч. Я не знаю, как он это сделал. Или почему так произошло. Я верю тому, что вижу. Я вижу своего примарха. Я слышу его голос. Хочешь знать, во что я верю, отец? — Он выпрямился, содрогаясь от переживаний. — Я верю… Вулкан жив.

Вулкан обнял его, как родитель обнимает сына. Он обнял всех троих и почувствовал, как отступает боль последних нескольких лет.

— Послушайтесь меня, — сказал он. — Ничего не рассказывайте. Никому. Легион должен считать, что я мертв.

— Но, владыка примарх… — начал Гарго.

Зитос бросил в его сторону гневный взгляд, однако Вулкан поднял руку, призывая к спокойствию:

— Мне необходимо ваше доверие, мои сыны.

— И оно у тебя есть, — сказал Зитос, — но я все равно не понимаю.

Вулкан грустно улыбнулся:

— Я сознаю, что это не то воссоединение, какого вы ждали, когда из пустыни вышел я, а не Нумеон. Но такова моя воля. Хорус и ему подобные верят в мою гибель. И пусть верят. У моего отца достаточно полководцев. Я никогда не стремился к этому, но, чтобы понять, должен был сначала умереть. — Он снова улыбнулся иронично и почти снисходительно. — Причуды отца всегда вызывали во мне любопытство. Даже сейчас, стоя перед вами после возрождения, я не могу до конца понять Его замысел. Тут… Не хватает отдельных деталей. Плана. Но я знаю, что больше не вернусь на эту войну во главе легиона. Это печалит меня, поскольку ничто не доставило бы мне большей радости, но мы, сыны Ноктюрна, привыкли приносить жертвы. Таково мое решение. Теперь я спрашиваю каждого из вас.

Зитос провел рукой по коротко остриженной голове и прищурился от бьющего в глаза солнца.

— Разве эта честь не должна принадлежать Рай'тану или кому–то из Игниакс? Если бы Т'Келл не покинул Прометей…

Вулкан положил руку ему на плечо:

— Но ведь это ты скитался по пустыне, Барек. Ты, и Иген, и Аток. Это вы охраняли мой сон во время Гибельного шторма. Это вы вернули меня в родной мир.

— Это сделал Нумеон, — ответил Зитос с дрожью в голосе от переполнявших его чувств.

— Нумеон выбрал вас. Как я сам выбрал его. И он сделал это не без вашей помощи.

Он отпустил плечо Зитоса и обратился ко всем троим своим сынам:

— В самом начале истории Ноктюрна, до того, как мой отец пришел и принес нам дар просвещения, дар Империума, у вождей племен имелись особые имена для приближенных воинов и сенешалей. Они называли их Верными Драконами. Отныне я нарекаю вас троих Верными Драконами. Мне необходимы мечи Змиев, необходимо ваше братство.

Морской ветер пел над пустыней свою скорбную песнь. Казалось, она звучала целую вечность, прежде чем Зитос сделал шаг навстречу примарху с гордым и благородным видом, хотя уроженцев Фемиды и считали дикарями.

— Что мы должны сделать для тебя?

— Возвращайтесь сюда после третьего захода солнца. Возвращайтесь к этой горе. Возьмите корабль. Небольшой. Быстроходный. Наше отбытие должно остаться незамеченным.

— А куда мы отправимся, владыка? — спросил Зитос.

— Мы пойдем темным путем, — сказал Вулкан, повторяя слова старика. — Древним, забытым путем.

Гарго и Абидеми растерянно переглянулись. Зитоса тоже обуревали сомнения, но любовь и преданность примарху превозмогли их.

— Мы последуем за тобой даже на смерть, если это потребуется. Но я не буду лгать. У меня остались вопросы. Много вопросов, и я до сих пор скорблю по Нумеону, как скорбел и по тебе. Я не могу предугадать, что принес нам этот день. Я не в силах постичь глубинные тайны Вселенной и признаюсь, что растерян. Но тебе не надо просить о том, что отдано тебе по доброй воле. — Он завел руку за спину и снял затейливо украшенный громовой молот, пристегнутый к силовой установке брони. — На этом молоте я клянусь тебе в верности.

Абидеми потянулся к ножнам и обнажил клинок.

— Я последую твоим путем, владыка, — охрипшим голосом объявил он.

— А ты, Иген? — спросил Вулкан третьего из своих сынов.

Гарго повернулся, и Зитос оглянулся, готовый упрекнуть товарища, но тот лишь поднял копье, оставленное у одного из гравициклов. Он с силой ударил древком по земле, и копье, сверкнув на солнце, осталось в вертикальном положении.

— Я не испугаюсь потаенных путей, когда со мной мой примарх.

Вулкан энергично кивнул, одобряя его решение.

— После трех заходов солнца, — повторил он, поочередно останавливая свой взгляд на каждом из своих легионеров.

Трое сынов… Невозможно, что это простое совпадение.

Затем он отвернулся и медленно побрел обратно к горе.

Гул двигателей донесся до него несколько минут спустя, когда его сыны отправились обратно к Драконьим воротам, чтобы солгать своим товарищам о том, почему они углубились в пустыню и что там нашли.

После недолгого подъема по склону Вулкан снова отыскал трещину. Он спустился в глубь дыма и пламени и вернулся в покинутую пещеру. Там, гордо стоя благодаря превосходной балансировке, касаясь земли оголовком и маня блестящей рукояткой, его поджидал боевой молот.

Жители Ноктюрна верили, что оружие после того, как выковано, обретает не только форму, но и душу. В каком–то смысле становится разумным. Подобные истории были популярны среди черных кузнецов старшего поколения, но, обхватив рукоятку, Вулкан и сам в это поверил. Он обрел силу и, сжав фульгурит, торчавший в груди, выдернул его, словно обычную занозу. Примарх выдохнул, ощущая, как утихает боль. Не выпуская из руки молот, он преклонил колено и бережно положил каменный осколок. В нем заключалась благость Императора, и в глазах Вулкана он был олицетворением самого Императора.

Затем он поднялся и окинул взглядом море лавы и зазубренный край волшебных ворот, едва выступающий над бурлящей поверхностью.

Вулкан взялся за молот обеими руками и взмахнул оружием, описав дугу. Ему предстояла работа.