Становясь легендой

Трое в комнате

Злодейский гений отца Мартина по большей части держится на его невероятном таланте заводить друзей.

Когда Аленика очнулась, она не понимала ни где находится, ни почему ей так плохо. Ей хватило сил лишь на слабый стон.

Как ни странно, из пространства вокруг ей ответил такой же стон, только чуть более громкий. Аленика умолкла, прислушавшись: некто неподалеку тяжело вздохнул.

Воздух вокруг казался густым, словно кисель, движения тонули в нем, делаясь медленными и неуклюжими. Качаясь, как трава от сильного ветра, нелюдь заставила себя подняться и сесть. Она медленно открыла глаза, держа голову так, чтобы на них попадало как можно меньше света. Она не хотела ослепнуть.

Все, что нелюдь увидела, это мозаику каменных плит в центре комнаты, да край прикроватного коврика. Аленика поняла, что находится в чьей-то спальне, на полу в пятне света, и ощущения, которые он вызывал, не оставляли никаких сомнений в его природе. Ее поймал слуга церкви.

Девушку накрыла волна разочарования: она только что исполнила две свои клятву, она убила охотника, смогла прикончить Истэку, а теперь попалась монаху! Умереть после того, как только что вернула себе свою жизнь на две трети, – это ли не величайшее разочарование?

Аленика надеялась, что со временем отыщет доказательства того, что Клевора уничтожить невозможно, и тогда ее третья клятва потеряет силу. Но теперь вряд ли у нее хватит на это времени до смерти.

Некто совсем рядом снова застонал, и девушка попробовала поднять голову, чтобы увидеть этого нытика. Скользя взглядом дальше по каменному полу, она наткнулась на светящуюся пентаграмму на полу: такие она видела на одеждах некоторых инквизиторов. Инквизиторов-экзорцистов.

В центре пентаграммы корчился человек, закрывающий руками голову. На нем не было обуви, только штаны и выбившаяся белая рубаха в темно-бурых пятнах.

Аленика наблюдала за тем, как он приходит в себя, его стоны становились все громче и протяжнее, голос менялся и вскоре нелюди пришлось прижать уши к вискам, чтобы хоть немного ослабить давление: лежавший в пентаграмме выл тысячью демонических глоток.

– Хватит! – взвизгнула девушка, зажав уши руками.

Мужчина рывком сел на полу и, держась ладонями за голову, попробовал встать, однако линии пентаграммы удерживали его внутри. Его отбросило обратно на пол, и он потерял сознание. На какое-то время его крики прекратились, и Аленика оказалась в тишине.

Постепенно силы вернулись к ней, но их было недостаточно даже для того, чтобы почувствовать тени вокруг. Стоило потянуться к ним, сознание начинало дрожать и путаться, а живот скручивало в узел. Нескольких попыток хватило, чтобы Аленика поняла, что не может выбраться из круга с помощью магии и теней. Внутри ее удерживали наручники, прикованные к столбу кровати, и нелюдь стала пытаться сломать их или найти что-нибудь, чем можно было бы открыть замок. Разломать старинную дубовую кровать ей было не под силу.

Аленика обшаривала кровать, к которой была прикована. Исследовав дно и пол под ним, она стала пробовать взобраться на матрас, скользя цепью по резной ножке. Увлекшись, нелюдь не сразу заметила, как лежавший в кругу снова очнулся.

В этот раз он не кричал, лишь держался за голову и покачивался из стороны в сторону. Бросив на него любопытный взгляд, девушка обнаружила, что пленник хорошо знаком ей. Это был Демонтин.

Она узнала его по залитому кровью каре и отверстию от пули на лбу, которое сейчас было темнеющей дырой в черепе, из которой даже кровь не сочилась. Вокруг уже нарастала светлая кожа.

Застыв на месте от изумления, нелюдь наблюдала за тем, как маг приходит в себя. Когда он смог открыть глаза и увидел напротив себя скахтьярна, его лицо исказила безумная гримаса.

Он вскинул руки, намереваясь стереть ее в пыль заклинанием, но магия не пришла на зов: пентаграмма, в которую его поместил Мартин, выпивала все до капли, и с каждой новой порцией только крепла.

Поняв, где находится, Истэка завыл не своим голосом.

– Заткнись! – вновь крикнула на него нелюдь, зажимая уши и морщась от режущих слух звуков. – Что толку от твоего воя!?

– Они нашли меня, снова нашли!… – вскричал Демонтин, мечась по полу, словно припадочный. – Они снова нашли меня!…

– Ты работал на них все это время, – сказала Аленика, хмурясь. – Церковь наняла тебя!

Но Истэка как будто даже не услышал ее, он качался из стороны в сторону, безумно тараща глаза. Решив не обращать на него больше внимания, нелюдь продолжила исследовать кровать, ища возможность избавиться от наручников.

– Что значит, церковь наняла меня? – спросил Истэка спустя время. Его голос дрожал, но взгляд прояснился. – Тебе что-то известно, проклятое порождение тьмы!?

Аленика не видела причин не ответить ему. Раз они теперь в одном положении, лучше попробовать договориться – вместе у них больше шансов выбраться отсюда.

Она оторвалась от матраса, который раздирала, и повернулась к колдуну.

– Некто отец Мартин разрабатывает ритуалы, с помощью которых делает инквизиторов сильнее, – объяснила она. – Тысячи людей, на который он испытывал свои методы, погибли. Он нанял тебя с помощью Ванда, чтобы ты изучил кружево скахтьярнов. Мартин хотел понять, как мы управляем тенями, и передать этот навык белым совам.

Истэка спросил о ритуалах, Аленика рассказала ему все, что знала. Они говорили около часа, складывая из того, что им было известно, единую истину.

– …И ты решила убить меня! – зло крикнул Демонтин, когда рассказ девушки был закончен. – Зачем!? Ты должна была отправиться к церковникам и рассказать им о местонахождении Мартина, пока не поздно! Что за блажь, убивать меня!? Теперь я во власти церкви! Мы оба!…

– Хватит орать и лучше придумай, как нам выбраться отсюда, пока он не вернулся, – ответила Аленика. Она щерила зубы от старания, пытаясь дотянуться босой ногой до ручки ящика комода. Там могло быть что-нибудь тонкое и острое. – Если слова Роберта правда, монах использует нас обоих, чтобы закончить свой проект. Он помешан на могуществе.

– Даже если ты выберешься, меня тебе отсюда не вытащить, – сказал Итэка, наблюдая за тем, как очередная попытка нелюди дотянуться пальцами ног до верхней полки команда провалилась. – Зачем мне помогать тебе? Ты пыталась убить меня, это ты виновата в том, что меня поймали, так что останешься здесь вместе со мной!

– Если получится убрать свет, я вытащу тебя из пентаграммы по тени, – пообещала нелюдь. Она готова была предложить колдуну все что угодно, лишь бы выбраться отсюда.

Истэка задумался над ее словами. Он вспомнил, как она прикончила Линги, который был заперт в непроницаемой камере, и в конце концов решил, что ее предложение не лишено смысла. Если скахтьярны относятся к своим обещаниям хоть вполовину так же серьезно, как леннайи, то девице даже можно верить.

Так или иначе, положение Демонтина оправдывало любой риск, и он стал искать возможность помочь нелюди освободиться от наручников.

Магия была ему не подвластна, все, что оставляла ему пентаграмма, это шар пространства радиусом не больше шестидесяти сантиметров. Он мог лишь сидеть, не мог даже развести в стороны руки, а под ним оставались только голые каменные плиты.

Исследовав свою тюрьму, маг стал ощупывать себя, выясняя, что ему оставили из одежды. Предусмотрительный монах выдрал даже пуговицы из рубашки и штанов – так бы Истэка мог перекинуть нелюди что-нибудь острое, ведь предметы пентаграмма внутри не удерживала.

На самой Аленике так же не было ничего, кроме грубой солдатской рубахи и штанов, которые без ремня от ее трюков то и дело съезжали вниз. Серьги, некогда усыпавшие длинные уши тоже были сняты, Демонтин увидел их сложенными горкой на столе в другой части комнаты.

– А что происходит снаружи? – спросил колдун, придя к выводу, что внутри комнаты им ничто не поможет. Будь при нем магия, он мог бы использовать левитацию, сотворить из воздуха отмычку – все что угодно. Но пентаграмма поглощала малейшую искру. – Ты ближе к окну, посмотри, что там.

– Там ночь, – ответила Аленика, вытянувшись на кровати и насторожив уши. – Ничего не происходит.

– Так, ну а твой этот вояка, который обнаружил Роберта, этот Эмбер, он здесь? Может, он ищет тебя?

– Я не видела его, – покачала головой нелюдь. – Но вряд ли он ищет меня, чтобы помочь.

Она подумала о том, что Эмбер вряд ли захочет ее знать после того, как узнает, что она сделала. Эта мысль неприятно ее кольнула.

– Почему же? Растерзанные в мясо трупы очень романтичная причуда для девушки!

Нелюдь удивленно обернулась к колдуну. Ему не хватало самообладания, чтобы искать выход, он сидел и трясся, как последний книжный червь, которого поймали хулиганы, но язвить он был в состоянии!

– Ты сжигал невинных людей заживо, стирал в пыль целые города, я же лишь прикончила того, кто охотился на меня и моих сородичей, как на бешеных животных, – хмыкнула она. – Не слишком ли ты строг ко мне?

– Я не был самим собой, когда вышел из подвалов. Ты не представляешь, что из меня сделали за девяносто лет, не знаешь, что я пережил, – холодно ответил Истэка. – Я не хотел никого убивать! Никогда не хотел.

– Я, может, тоже не хотела, – бросила ему девушка и снова пыталась забраться наверх, держась ногами за резные выступы столба. Возможно, в креплениях балдахина могли быть иглы или гвозди, она могла бы достать их зубами…

– Ты скахтьярн, жажда чужой смерти у тебя в крови, – сказал маг, не пожелав оставить эту тему. Разговор, – о чем бы он ни был, – успокаивал его, уводил от мыслей о подвалах, куда он вскоре может вернуться. – Если бы ты не хотела, ты бы сейчас здесь не сидела. Сбежала бы из тюрьмы, начала бы новую жизнь, а не творила бы не пойми что! Нет, причина не в том, что я сделал с тобой, а в том, что ты всегда хотела быть именно тем, кто ты есть сейчас.

Нелюдь скользнула по колдуну ядовитым взглядом, но ничего не ответила. Она знала, что он был прав, но не видела смысла признавать это.

– Какой смысл говорить о том, как и почему мы здесь оказались? – проговорила она, скользя взглядом по балдахину. – Сейчас нужно думать о том, как отсюда выбраться.

– Ты словно запертая в клетке дикая белка, грызущая железные прутья, чтобы сбежать, – ответил Истэка. – Ты пытаешься что-то делать, но в глубине души понимаешь, что это бесполезно! Человек, который поймал нас, знал, что делать. Нам не выбраться.

Не успел Истэка договорить, как дверь в комнату раскрылась и внутрь вошел Роберт. Как только он ступил за порог, дверца захлопнулась и в скважине щелкнул ключ.

Змей посмотрел на Аленику, застывшую под потолком в акробатической позе, и на Истэку, меланхолично сидящем в центре пентаграммы, скрестив ноги. Оба, и маг, и скахтьярн, не сводили со змея недоброго взгляда.

– Как твоя голова? – робко спросил Роберт у колдуна. Он очень осторожно прошел к столу, единственному месту, которое было одинаково далеко от обоих пленников, и уселся там, кутаясь в свой балахон.

– Болит, – пожаловался Истэка, рассматривая ланка.

– Это я помог тебе восстановиться так быстро, – заметил Роберт на всякий случай. – Я вылечил тебя.

– Ты помогаешь монаху, – сказала Аленика, хмурясь. Она соскользнула со столба и упала на кровать, возмущенно смотря на змея. – После всего!

– Он убьет меня, если я не буду! – воскликнул Роберт. – Разве я хочу!? Я бы ушел, если бы мог, но я уже пытался и ничего из этого не вышло!

– Помоги мне освободиться, потуши свет, и я унесу нас отсюда по тени.

– С ума сошла!? – изумился ланк. – Ты видела, что творится за стенами? Орки и леннайи повсюду, они окружили крепость кольцом! Осада вот-вот начнется, все об этом говорят. Эта комната сейчас самое безопасное место, Мартин освятил ее так, как не каждый храм освящают. Я ни за что отсюда не выйду, и вам не советую!

Истэка и Аленика переглянулись. Змей говорил искренне.

– Что Мартин собирается делать? – спросила девушка, вновь повернувшись к ланку. – Он сказал тебе что-нибудь?

– Ему не до вас. И не до меня, поэтому он и запер меня здесь, – ответил Роберт, нервно проведя рукой по своим косичками. – Он занят тем, что происходит вокруг крепости. Его это очень беспокоит.

– Еще бы! – фыркнула нелюдь. – Орки не выносят монахов так же, как магов. Если они захватят крепость, среди пленных Мартина не будет.

– Как раз наоборот! – возразил ланк. – Он ходил к оркам, когда был в горах, говорил с их вождем. А до этого говорил с Дагланом, предводителем леннайев. Нелюди знают его и отпустят. Поэтому я и говорю, что лучше нам не дергаться и сидеть здесь! Если крепость выстоит, Мартин спокойно уйдет отсюда, как уважаемый церковник, а если нелюди победят, его пощадят, как Серого Ворона, и позволят уйти. И нам вместе с ним. С ним безопаснее.

– Ты жалок, – Аленика поморщилась. – Как можно быть таким трусом!? Ты готов терпеть что угодно, лишь бы оставаться в безопасности!…

Однако недоговорив, она запнулась. Вспомнила себя двумя годами раньше. Пока не случилось самое страшное, – не погиб Валдис, – она готова была пресмыкаться перед стражниками и церковью, как любая другая нелюдь на Килимбе. Страх перед наказанием за некое несуществующее преступление был основой всей ее жизни.

– Да, я трус, но я до сих пор жив, у меня оба глаза целы, а череп не пронзила ни одна пуля, – огрызнулся Роберт, переведя взгляд с одного пленника на другого. В отличие от них, он даже связан сейчас не был. – Я ланк в мире, которым правит бог, ненавидящий ланков. Хуже того, я жрец Ильгетара – его единственный жрец! Меня всю жизнь пытались убить только за это, пока мне не удалось попасть на службу к королю. И то меня прятали в чулане, чтобы не пугать придворных моей чешуей!

– Ланк! – Истэка почти выплюнул это слово. Разговор двух нелюдей вывел его из себя: оба они были отвратительны. – Вы истинные пресмыкающиеся, только и ждущие, чтобы исподтишка вонзить свои ядовитые клыки. Это ваша суть! Суть скахтьярнов не лучше – нашла, кому говорить о трусости! Попробовала бы ты убить меня в честном бою, глядя мне в глаза! – он упер взгляд в Аленику, но та лишь презрительно прищурила единственный глаз. Как кошка, которую ругали за пакость. – Все нелюди монстры! Если бы вас не посадили на поводки, вы бы давно погрузили мир в хаос – ведь так оно и было, пока не появились люди. У слевитов нет клыков или страсти к ядам, они не посвящают жизни тому, чтобы найти и убить своих врагов, и, – вот чудо, – на них никто не охотится, церкви на них все равно! Нелюди, вы жалуетесь на свои судьбы, но на самом деле это именно то, что многие из вас заслуживают.

– Твои слова абсурдны! – заметил Роберт, возмущенный словами колдуна. – Или ты будешь утверждать обратное, будто ты невинный агнец, которого церковники утащили в подвалы, завидуя такой святости? Ты ведь тоже нелюдь!

– Я человек, – гордо заявил Истэка.

– Человек с отвратительным чувством стиля, – фыркнула Аленика, скользнув взглядом по его глазам, волосам и усам. – У людей нет таких цветов. Что за безвкусная иллюзия?

– Я…

Демонтин хотел сказать, что он таким родился, но это не было правдой. При рождении глаза у него были зеленые, а волосы темно-русые. Когда-то очень давно Истэка был тангейцем.

– Я стал таким, – произнес маг в конце концов. Когда монахи калечили его тело, кружево менялось, становилось сильнее. После того, как Истэку в последний раз ослепили, его восстановившиеся глаза стали белыми. Об этом он говорить не стал. – Моя душа не отсюда, но я человек. Я никому не причинял вреда, занимался исследованиями… церковь не должна была забирать меня. Они не имели права.

– Я всю жизнь посвятил медицине, помогал раненым и безнадежно больным, разве это, – Роберт обвел рукой комнату. – Разве это то, что я заслужил!?

Аленика криво улыбнулась. Она мечтала выйти замуж, довести Кенри до поступления в университет, а после заниматься своими детьми. Хорошими человеческими полукровками с серыми глазами Валдиса. Разве она сделала хоть что-то плохое, чтобы получить то, что она получила в итоге?

– Люди или нелюди… кто вообще видел справедливость в мире, где всем правит церковь и этот злобный божок? – произнесла нелюдь, качнув ногой.

– А ты ведь принесла клятву убить его, – вспомнил Роберт. – Убить Клевора.

Истэка удивленно взглянул на девушку.

– Я не удивлен, что тебе хватило безрассудства попытаться убить меня… Но как ты собиралась прикончить бога? До поднебесья не добраться, я однажды уже пробовал!

– Даже в поднебесье есть тени, – Аленика пожала плечами. Она ответила первое, что пришло в голову, – на самом деле она никогда не думала о том, как будет исполнять третью часть клятвы. Однако, когда слова уже были произнесены, девушка поняла, что они не лишены смысла.

– А ведь это мысль, – произнес Истэка, задумчиво потеребив усы. В его голове сложились сцены того, как скахтьярн мог бы забраться наверх, используя свою способность скользить по тени. Воспоминания о месяцах на Охмараге и подъеме на Ард полностью захватили его, он заговорил только спустя несколько минут, когда все мысли слились в одно любопытное предположение. – Я изучал вашу расу еще до того, как мне показали гробницу, нашел скрижали скахтьярнов на Охмараге. Ты не знаешь, как они могли попасть туда? Может, твоим предкам было известно, как подняться в поднебесье? Может, они не вымерли, а ушли наверх через Ард?…

Уши нелюди дрогнули.

– Ты правда думаешь, что это возможно? – осторожно спросила она, не решаясь верить в то, что сказал ученый. Вспомнились слова дракона, про единственного скахтьярна, который прожил не зря, потому что добрался до поднебесья. Что это, интересно, значило?

– Я не знаю, – Демонтин с трудом выплыл из своих мыслей и взглянул на девушку. – Но идея, кажется, интересная, не так ли?

Аленика кивнула.

– А зачем ты изучал скахтьярнов? – спросила она, помолчав немного.

– Хотел себе армию теней, как и Мартин, – решил Роберт.

– Мне хватает той силы, что у меня есть, – Истэка покачал головой. – Я хотел узнать, как вы уходите на изнанку. Думал, смогу проникнуть в другой мир, если пойму это. Потому и согласился работать здесь.

– Зачем тебе это? – удивился змей. Разговор так увлек его, что он сам не заметил, как подсел ближе к пленникам. – Разве плохо здесь, где ты один из самых могущественных существ?

– А каково тебе было бы, если бы ты был один-единственный на планете? – сказал Демонтин. Аленика при этих словах раздраженно дернула ушами и закатила глаза. Постепенно ее взгляд возвращался к исследованию кровати на предмет гвоздей: пусть эти двое вздыхают о своей горькой судьбе, но она не собирается здесь оставаться. – Я живу дольше, чем многие маги, моя силы настолько больше, что мне не с кем ей мериться! Все, кроме науки, теряет смысл, когда ты неуязвим и бессмертен. А наука не имеет смысла без практической цели. Я хочу отправиться туда, где все были бы равны мне, где я не был бы единственным. В мир, откуда пришла моя душа.

– Я хотел бы попасть в мир, где мой талант был бы медалью, а не клеймом, – вздохнул Роберт.

Их обоих отвлек скрип кровати: Аленика снова забралась наверх и балансировала, держась ступнями за резьбу и натянув цепь наручников. Вертясь, она пыталась дотянуться зубами до торчащей из дальней кисти тонкой спицы.

– Роберт, дай мне ее! – прошипела она, заметив, что змей смотрит на нее.

Ланк поднялся и неуклюже пошел к кровати, взобрался на нее и дотянулся до шпильки. Он вынул ее и быстро отскочил прочь, пока нелюдь не достала его.

– Ах, ты!… – прошипела та, дернувшись в его сторону. Не сумев подобрать слов, Аленика зарычала на него, ощерив острые клыки.

– Извини, но Мартина я боюсь больше, чем тебя, – пробормотал Роберт, выкидывая спицу в открытое окно. – Прости.

Демонтин осуждающе посмотрел на змея, но ничего не сказал.

Со временем Аленика устала и прекратила попытки освободиться. Она свернулась кольцом возле столба, к которому была прикована, и уснула. Роберт, осторожно подкравшись, накинул на нее одеяло, чтобы потом не пришлось лечить нелюдь от простуды, – она спала под самым сквозняком.

Затем ланк хотел дать одеяло и Демонтину, но потом вспомнил, что тот невосприимчив к заразе, да и Мартин запрещал вносить внутрь пентаграммы что бы то ни было. Потому в конце концов змей решил предоставить Истэку самому себе, а сам устроился на стуле.

Утром их разбудил шум из окна. Первой проснулась Аленика, она села на кровати, тревожно вытянувшись и навострив длинные уши. До ее слуха донеслись боевые кличи орков.

От этого звука по ее спине пробежала холодная дрожь.

– Просыпайтесь! – крикнула она спящим мужчинам. – Осада началась.

Роберт со стоном распрямил затекшее на стуле тело, Демонтин, спавший в позе для медитаций, медленно открыл глаза.

– Что там? – спросил ланк.

– Ты, в отличии от нас, можешь встать и посмотреть сам, – язвительно заметил Истэка.

Роберт лишь качнул головой: после того, как выкинул спицу, он не хотел рисковать и проходить мимо кровати, где сидела Аленика.

– Судя по звукам, орки наступают, – ответила девушка. – И небо… оно все темное! Никогда не видел столько островов. Кажется, что между ними целая стая молодых капалов.

Вскоре они услышали выстрелы орудий, Аленика узнала звуки пушек, на которых не так давно работала сама. Шум битвы вызывал в ней почти инстинктивное желание собрать в руках побольше магии, она не знала, куда деть руки, и только тревожно металась по кровати, заглядывая в окно то с одного ракурса, то с другого.

Она выглядела как запертая на псарне собака, почуявшая вой соратниц на охоте.

Истэка наблюдал за ней и его лицо становилось все мрачнее. Скахтьярны рождены убивать – Линги говорил правду.

Роберт испуганно кутался в балахон и одеяло, стараясь не слышать того, что происходит снаружи.

Шли часы, шум не унимался, ланк уже не вздрагивал от выстрелов. Он завел с Истэкой разговор о книге, которую прочитал, находясь в подвалах церкви, и отвлекал себя этим обсуждением. Демонтин от скуки поддерживал тему. Аленика тоже читала эту книгу и время от времени вставляла в беседу что-то свое. Когда в комнате говорили о таких пустяках, она словно переставала быть комнатой в осажденной крепости и становилось обыкновенной уютной спальней – до первого взрыва.

– Что там происходит!? – воскликнул Роберт, вскочив из-за стола.

Аленика тоже поднялась и заглянула в окно, ее уши расправились.

– Стена, – только и сказала она упавшим голосом. – Они пробрались на стену! Так быстро!…

– Разве ты не хочешь, чтобы твой отец взял крепость? – удивился Роберт. – Он же освободит тебя!

– За сто сорок лет я не видел ни одного «повстанца», который дружил бы с головой настолько, чтобы управлять хотя бы крепостью, – заметил Истэка. – Если эти бесноватые проберутся сюда, ничего хорошего не случится.

– Они уже пробрались, – сказала Аленика, наблюдая за тем, как на стену влезают все новые и новые орки. Среди них мелькали рыжие костюмы леннайев.

В комнате стало совсем темно, несмотря на то, что не было и пяти вечера, единственным источником света осталась тюрьма Аленики. Все небо снаружи покрыли парящие осколки земли, между которыми суетились тонкие длинные черви.

Нелюдь не обращала внимания на то, что творилось наверху, ее занимала стена, но когда вокруг внезапно потемнело, словно наступила ночь, она подняла глаза и тогда увидела, что к островам приближалась плавучая горы. Она была настолько огромна, что закрывала собой солнце.

Однажды Аленика уже видела эту гору.

– Чертоги Клевора здесь… – выдохнула она, не сводя единственного глаза с парящего высоко в небе замка, окруженного армией ангелов.

Истэка при этих словах подобрался, Роберт тихо завыл от страха.

– Это плохо… – пробормотал змей, кусая губы. – Очень, очень плохо!… Зачем он здесь?…

Ответ на этот вопрос он узнал, когда гора подплыла чуть ближе – так близко, что с земли можно было разглядеть многочисленные балконы чертогов. Разряд молнии с оглушительным треском сорвался вниз и ударил в стену Крепости-на-Перекрестке. Аленика невольно потянулась рукой к шраму.

Новая молния, быстрее и мощнее предыдущей, ударила через секунду, следующие задерживались лишь на мгновения. Один за другим сверкающие разряды посыпались на землю, воздух наполнился криками и треском.

Не выдержав, Роберт бросился к окну, они с нелюдью вместе наблюдали за тем, как небесная кара разрывает вдребезги тела орков и леннайев в рыжих костюмах. Сначала они стояли на месте, иступленно наблюдая за тем, как разряды находят их товарищей, затем стали разбегаться, пытались спрятаться в башнях, но рано или поздно разряд настигал каждого – никому не удавалось спастись.

Рагча с утра чувствовал себя нездоровым, его мутило, при каждом шаге становилось дурно. Однако он взял оружие, взял своих гиен, а когда протрубил рог, пошел в атаку вместе со всеми остальными. Когда он подошел к крепости, стена была уже взята, он легко взобрался наверх по лестнице и там размозжил голову первого попавшегося человека, затем поспешил к башне. И тогда вдруг потемнело. Все вокруг остановились и посмотрели вверх, темнота на несколько секунд полностью остановила сражение. Сверху ударила молния. Она размножилась на конце и впиталась в тела нелюдей на стене, их пробила мелкая дрожь и все как один упали замертво. Через несколько секунд ударила еще одна.

Рагча даже не пытался бежать: он понял, это бесполезно. Он понял, что смерть все-таки найдет его сегодня – в последний день битвы. В последний день, когда на Скаханне существовала орда орков.

Даглан находился в лагере, следил за ходом сражений издалека, принимая решения, куда направить отряды и орудия, оставленные спасающейся бегством нейверской армией. Благодаря этим машинам и магам среди повстанцев удалось захватить западную стену так быстро.

Когда Даглан увидел в небе чертоги Клевора, в его памяти всплыли слова Серого Ворона, приходившего в лес незадолго перед битвой. Наемник умолял его отступить, говорил, что даже с одним единственным безоружным воином армия Нейвера непобедима, – армия самой религиозной страны не может быть побеждена горсткой нелюдей, вот что он имел ввиду.

Даглан умер от третьей молнии.

Гнев Клевора продолжался несколько часов, разряды били все чаще, по несколько за раз, с каждым новым залпом унося все больше жизней.

Нейверцы не верили своему счастью: после того, как пала стена, они уже приготовились к смерти. Многие солдаты падали на колени, где стояли, и принимались горячо молиться, все монахи и послушники громко возносили хвалу своему спасителю. Волей небес теперь они были победителями в этой битве, которой суждено войти в историю и сотни легенд.

Аленика наблюдала за этим, замерев у окна безмолвной статуей. На ее глазах Клевор уничтожал сотни ее сородичей, сотни орков. В памяти девушки всплыли картины сражения в Черном Котле, когда дракон выжигал беззащитных перед его огнем солдат.

«Он не должен вмешиваться. Он не должен…» – без конца проносилось в ее голове.

Истэка не видел, что происходило, но ему хватало того, что он считывал из сознания девушки. Его руки судорожно сжимались в кулаки, розовые прожилки выступили на белых костяшках.

За сто сорок лет он видел многое, но подобного – никогда. Как злобный мальчишка мог жечь лупой муравьев, так Клевор теперь выжигал нелюдей. Они были для него всего лишь муравьями, а взрослого, который отобрал бы лупу у мелкого засранца, не существовало в природе.

Роберт не выдержал давления и опустился на колени, сложив руки у лба. Он молился за душу погибших, умолял Ильгетара позаботиться о них наверху или, если сможет, уберечь кого-нибудь. Хотя бы одного. Но бог мудрости молчал, как и всегда.

К вечеру, когда молнии стали бить реже, дверь в комнату вдруг открылась и на пороге встал Мартин, его монашеское одеяние сильно истрепалось, широкая спина сгорбилась, жилистое лицо осунулось. Только глаза ишимерца горели из-под нахмуренных темных бровей – бессильная ярость.

– Я принес еды, – проговорил он, закрыв дверь.

Он вынул из мешка лепешки, мясо и овощи, достал бутылку вина и стаканы. Разлив вино и соорудив из лепешек и продуктов обед, он взмахнул рукой и ловушки, созданные из белого пламени, исчезли, наручники нелюди раскрылись. Девушка потерла запястья, но осталась сидеть на месте. Истэка, чуя подвох, так же не тронулся с места.

Пока они пытались понять, что произошло, Мартин невозмутимо прошел мимо каждого и раздал всем их порции, а затем сам устало опустился на кресло возле окна. Монах занялся пищей, не обращая внимания на взгляды, которые бросали на него его пленники.

Прикончив лепешку, он выпил вино в несколько глотков и со звоном поставил стакан на каменный пол, – это был первый раз за двадцать шесть лет, когда Мартин позволил себе пить. Только после этого, растерев лицо руками, он взглянул на троих своих пленников. Монах был уверен, что они уже обсудили между собой все, что могли, и каждый полностью владел ситуацией.

Нелюдь с любопытством смотрела на Мартина. Гладко выбритая голова и лицо, геометрические татуировки на черепе, спине и руках, странная одежда… человек, устроивший весь этот кошмар, смотрелся необычно, но безумным фанатиком не выглядел.

Когда была воровкой, Аленика много слышала о Сером Вороне и несколько раз выполняла его поручения, общаясь с ним через Акиву. Сейчас, когда он был близко, она с удивлением отметила, как легко смотреть в глаза этому человеку даже зная, кто он такой.

– Ты всех своих жертв поишь вином двадцатилетней выдержки? – спросила Аленика, пригубив свой стакан.

– Нет, – ответил Мартин, тоже изучая девушку. Что бы он не искал в ней, он остался доволен. – Только тех, кому собираюсь предложить совершить нечто невозможное.

– И что же ты хочешь предложить? – поинтересовалась Аленика. Любопытство уже брало верх над чувством опасности, и она отпила еще вина. Теперь, когда небеса обрушились на землю, когда вокруг царил настоящий ад, почему бы не разделить обед с этим страшным человеком?

– Я собираюсь отправить в поднебесье, – сказал Мартин, взглянув в окно. Затем он повернулся к Истэке, и вид у него был такой, словно он рассказал уморительную шутку и ждал реакции.

Лицо колдуна застыло. В первую секунду он не понял, но потом узнал юношу, которого больше тридцати лет назад просил выкрасть из Церкви Черных Куполов результаты исследований. Теперь, когда увидел, что за «церковник» поймал его в пентаграмму, маг мог только посмеяться над самим собой. Безбожный засранец напугал его до смерти!

– И как же ты сделаешь это? – спросил Истэка, не сдерживая ликующей улыбки. Ему определенно нравился поворот, который принимало это дело.

– С ее помощью, – Мартин указал в сторону ушастой нелюди. Демонтин кивнул: похоже на этот счет их с монахом теории совпадали. Скахтьярны так или иначе могли попасть в поднебесье, в этом не было сомнений.

– Ты не собирался помогать церкви, – сказал колдун, вдруг догадавшись о том, зачем на самом деле Мартину понадобилась гробница скахтьярнов. – Ты ведь ненавидишь Клевора едва ли не сильнее, чем я сам!

– Я не испытываю к нему ненависти. Но ни одному существу не должны быть подвластны такие силы, – сказал Мартин, снова взглянув в окно. – Я надеялся дать белым совам другой источник, разделить их и Клевора, но не успел.

Аленика стиснула в руках стакан с вином. Благими намерениями, значит, отец Мартин?…

– Я хотел научиться перемещаться по тени, чтобы попасть в поднебесье. Когда в крепости обнаружили останки, я предложил церкви использовать их для моего проекта, и они согласились, – продолжил объяснения Мартин. – Но теперь, раз скахтьярны еще не покинули этот мир, в исследованиях больше нет необходимости.

Роберт напрягся. Мартин убрал ловушки, его слова означали, что ушастую он не тронет, а Демонтин уже улыбался ему, как старому другу. Все это змею не нравилось.

– А что будет со мной? – спросил он, не выдержав. – Теперь ты отпустишь меня?

– Нет, – Мартин взглянул на змея почти что ласково, как на глупого ребенка, который в сотый раз задает один и тот же вопрос.

– Ты собираешься держать меня в плену до конца жизни!?

– Ильгетар разрешил мне, – губы монаха тронула улыбка.

– Ты говорил с ним?… – ошеломленно выдохнул змей. – Или это очередная злобная шутка!?… Отвечай, будь ты проклят!

– Я говорил с ним, – признался Мартин. – С ним и со многими другими. Они хотят, чтобы живые поднялись наверх и помогли им вернуть на пантеон равновесие. Армия Клевора велика, много больше, чем силы всех остальных богов вместе взятые. Им с ним не справиться, и они обратятся на землю – обратятся уже очень скоро. Я должен найти путь в поднебесье до того, как боги соберут свои армии.

– Какие армии? – спросила Аленика, тряхнув головой. Она понимала значения слов, которые слышит, но смысл ускользал от нее: Мартин ведь не мог говорить об этом… просто не мог!

– Армии живых, разумеется, – ответил Истэка, чьи глаза уже горели предвкушением. – Армии, которую Мартин должен будет поднять наверх.

– Именно, – монах кивнул. – Эти земли с сегодняшнего дня принадлежат Клевору. Я отправляюсь на другой материк, чтобы начать поиски оттуда. И я приглашаю вас отправиться со мной, – с этими словами Мартин обвел взглядом всех троих. – Вы можете уйти, быть сами по себе, тратить свои выдающиеся способности на то, что не будет иметь никакого значения уже через несколько лет. А можете стать частью события, о котором буду говорить до конца времен.

– Я с тобой, – заявил Истэка, поднимаясь и разминая затекшие ноги. – Ты мог бы просто прийти в ту кофейню вместо Ванда и предложить мне отправиться под небо, я бы согласился!

– Тогда я еще не был уверен, что готов терпеть твой характер столько времени, – ответил Мартин, пряча в уголках губ усмешку. Демонтин сделал вид, что смертельно оскорблен его словами.

– Я поклялась уничтожить Клевора, – сказала Аленика, вставая. – И повторила бы свою клятву после того, что видела сегодня. Такое не должно случиться вновь.

Мартин кивнул, принимая ее в их компанию.

– У меня в самом деле есть выбор? – спросил Роберт, с надеждой смотря на монаха.

– Нет, насчет тебя Ильгетар настаивал.

– Ну раз так…

Ланк растерянно кивнул.

Через несколько дней в дверь «Мокрой Выдры» вошла странная компания.

Высокий ишимерец с короткими кудрявыми волосами и бородой, он был одет в черные восточные одежды, а за спиной нес боевой посох – редкое оружие для бедных кварталов Нейвера. Его сопровождала стройная нелюдь в изящном темном платье и широкой шляпе, ухоженный рыжий господин с белыми глазами и нервного вида молодой человек, то и дело трогающий свое лицо.

– Серый Ворон… – крик Акивы в этот раз вышел безрадостным, его внимание привлекла нелюдь. – Боги, ты здесь! Слава Клевору, я так боялся!

Аленика обняла бросившегося к ней дядю.

– Завтра мы все уплываем на материк, – сказала она, когда все слова приветствия были сказаны. – Нам нужны комнаты на одну ночь.

– Но у меня все заполн…

– Об оплате не беспокойтесь, – Истэка провел рукой над стойкой и на ней материализовался мешок с золотыми драконами. – Все будет возмещено.

– Дайте мне пять минут, – сказал Акива, скользнув по деньгам жадным взглядом. – Глаша, угости гостей всем, что они захотят!

Юркая служанка тут же появились из ниоткуда, – такой магии и сам Демонтин мог бы позавидовать, – и проводила исключительно дорогих гостей за лучший стол в зале, у самого камина.

Аленика, уже имеющая представление о вкусах своих спутниках и знавшая наизусть продукты в кладовой «Выдры», заказала ужин для всех.

– Это невозможно, я так больше не могу!… – заныл Роберт, снова трогая свое лицо. Истэка наложил на змея иллюзию, сделав того на время человеком. Величайший мета-маг никогда не халтурил, и теперь ланк всерьез боялся, что у него вылезла вся чешуя. – А что, если я таким и останусь!?…

– Будешь ныть, сделаю тебе ко всему прочему еще и прыщавым, – проворчал Истэка, недовольный отсутствием элементарной благодарности за свою работу.

– Роберт, в самом деле! Пока мы в Нейвере, где теперь каждый дурак славит Клевора, тебе нельзя появляться на улицах в чешуе, – возмутила Аленика. – Как ты можешь не понимать этого?

– Посмотрел бы я на тебя, если у тебя пропали твои драгоценные уши!

– Вообще-то я ношу шляпу и их не видно, но если бы их нужно было скрыть, я бы не ныла, как ты.

Мартин старался не обращать внимание на перепалки спутников, он задержал взгляд на пламени в камине, размышляя о том, что их ждет на другом материке.

– Ба, Аленика!… – донеслось с другого конца зала.

Нелюдь обернулась и увидела Есеня. Толстый бард махал ей рукой, спеша на встречу и едва не спотыкаясь.

Девушка встала из-за стола и даже двух шагов не успела сделать, как была стиснута в объятиях музыканта.

– Как я рад видеть тебя, сестренка! – воскликнул он. – Ты совсем не изменилась, знаешь… О, а кто эти люди?

– Есень, я не уверена…

– Мое имя Есень Лиловые струны! – бард уже сел за стол, чуть пихнув задом Мартина, заставляя подвинуться. Когда взгляд Есеня остановился на тревожном молодом человеке, он прищурился. – Роберт! – в конце концов его крик услышал весь зал. – Дружище, ты живой! Как я рад!

Обняв змея и потрогав его гладкие розовые щеки, бард остался совершенно доволен.

– Ну и ну, как настоящая! – воскликнул он, указывая на кожу ланка. – Работал настоящий мастер! Знаете, женщина часто обращаются к таким… но на ощупь все ведь прежнее, бррр! – он поморщился. – А это… это искусство, точно говорю вам!

Истэка, довольный похвалой, улыбнулся музыканту.

– Есень, наверное, нам нужно поговорить наедине, – Аленика опустилась рядом с музыкантом и осторожно положила руку ему на колени. Она хотела предупредить его, что эти люди – не те люди, к которым стоит так запросто подходить. Учитывая последние обстоятельства, находиться возле их компании было небезопасно. Однако у барда были свои представления о том, где ему безопасно, а где нет. Он предпочел не замечать предостерегающих взглядов подруги.

– Наедине!? Зачем наедине? Я тут только вас не знаю, господин…

– Истэка Демонтин, – кивнул маг.

– Тот самый Истэка Демонтин!? – изумился Есень. – И что же вас… свело вместе? – он взглянул на Аленику.

– Мы разрешили наш вопрос.

– Ну, я рад, что все кончилось хорошо, – кивнул бард, хотя что-то в интонации Аленики его испугало. – А куда вы отправляетесь? Я краем уха тут услышал…

– Мы едем на другой материк, – сообщил ему Истэка. Мысли барда предстали перед колдуном как на ладони, он отчетливо видел всю ту нелепую ситуацию, в которой оказался музыкант: Есень затащил в постель одну барышню на приеме, а ее муж оказался полковником, больше того, он их застал на горячем. Теперь в Нейвере барду оставаться было так же опасно, как и им самим. Но, разумеется, у него не было ни гроша, чтобы оплатить билет до Арсуны. – Хорошо играешь?

– Меня слушают ценители, – кивнул Есень.

– А я очень люблю круизы. Особенно с музыкой, – заметил Демонтин, обведя взглядом остальных. Никто не был против компании музыканта, разве что Аленика, но она скорее волновалась за него, чем не хотела его компании. – Не хочешь отправиться с нами, Есень?

– С каких это пор ты у нас набираешь людей? – поинтересовался Мартин, неодобрительно взглянув на колдуна.

– Ты против?

Покосившись на Есеня, монах покачал головой. Ему было все равно.

– Даже не знаю, столько дел… А с другой стороны к черту все! – воскликнул бард, ударив рукой по столу. – С глаз долой, из сердца вон, так ведь и начинаются все приключения! Оставлю все, как есть, и прямиком в новые земли – романтика!… А куда вы, кстати отправляетесь?

Продолжение следует.