Становясь легендой

Черный монах

Отправиться в глубины собственной души на несколько дней вдали от цивилизации, – жизненная необходимость для истинных праведников. К тому же, медитации в лесах страшно полезны для здоровья, это все знают.

– Отец Мартин!…

Оклик из-за спины заставил монаха раздраженно поморщиться.

«Отец Мартин, отец Мартин, отец Мартин!»

Только это он и слышал в последние годы, и, честно говоря, собственное имя уже не вызывало в нем ничего, кроме усталой ненависти ко всему живому. Нельзя было просто пройти по коридору и не выслушать с десяток проблем, которые без его участия почему-то никогда не разрешались…

– Да? – спросил монах, медленно обернувшись.

По коридорам храма, холодным и тихим, к нему спешил один из послушников. Тщедушный хилый юноша с гладким, как скорлупа, подбородком и бледной порослью на голове. Представители старшего духовенства выделяли его среди соратников за прилежность и подхалимство, но Мартину он никогда не нравился. Если говорить честно, ему вообще никто не нравился.

– Митрополит Карлос хочет вас видеть, – сказал парень, подойдя к ишимерцу. Он был ниже на две голову и в два раза тоньше, потому всегда немного робел вблизи одного из самых мрачных и загадочных монахов Церкви. – Он сказал, это срочно.

– Час назад началось время, выделенное мне самим патриархом, – проговорил Мартин, с трудом скрывая нарастающее раздражение. Всем в церкви было известно о его проблемах с сердцем, из-за которых ему стоило проводить неменьше половины недели в покое и медитациях. – Что же такое важное могло понадобиться отцу Карлосу, что он задерживает меня?

– Патриарх умер, отец, – пролепетал юноша. Черные глаза Мартина расширились. – Он умер вчера вечером, но до материка новость дошла только что.

– И что же хочет от меня митрополит Карлос? – спросил Мартин спустя несколько секунд молчания.

– Я не знаю, но он выглядел… недобро.

Монах фыркнул.

Недобро!

Карлос был его злейшим врагом, он презирал все, чем Мартин занимался, всех его подножек и не счесть. Если бы не покровительство патриарха, дело Мартина давно бы закрыли стараниями Карлоса, а самого его вышвырнули бы вон из лона Церкви, как богохульника.

– Хорошо, – сказал Мартин и пошел в сторону коридора, ведущего к лестнице наверх. Там располагался кабинет митрополита.

Юноша двинулся следом, но монах велел ему идти по своим делам. Испуганно кивнув, послушник испарился, а Мартин благополучно развернулся и пошел, куда собирался до этой встречи. Только теперь он шагал быстро и бесшумно.

Когда Мартин прибыл на материк, убитый горем и ободранный уличными ворами до нитки, церковь была единственным местом, где он мог бы жить, оставаясь человеком. Патриарх, старик, которого он встретил еще во времена странствий, помнил о нем все те годы, и когда Мартин написал ему с просьбой о помощи, тот сделал все, чтобы самые смелые идеи безбожного монаха воплотились в жизнь.

Патриарх видел дальше, чем остальные священнослужители. Если они слепо поклонялись Клевору и другим богам, раболепствовали перед ними в надежде на покровительство, то патриарх следил за пантеоном, изучал его, и в конце концов пришел к выводу, что он становится опасен, как только может быть опасно существо, чье могущество стремится к бесконечности. Он видел, во что превращается мир, во что его превращает религия и растущее влияние бога справедливости, видел, как чахнут другие боги, как утрачивается равновесие. Потому, когда патриарх узнал о Мартине, монахе, которому удалось обрести святое пламя без помощи поднебесных, он принял решение во что бы то ни стало использовать эти силы. Пламя, которое не зависело бы от прихоти бога, станет путем к свободе земли от поднебесья, и потому патриарх велел Мартину основать собственное учение. Как некогда менял самого себя, Мартин пробовал менять тела молодых инквизиторов. Кто-то переживал эти опыты, кто-то нет, и с годами количество погибающих не уменьшилось, но способности, которые обретали «искусственные» святые воины были поразительны, они не только повторяли способности, дарованные Клевором, но и расширяли их.

Другие священнослужители протестовали, их приводили в ужас опыты над людьми, они видели в них лишь бесполезное убийство молодых людей, но еще больше они боялись того, что церковь наполнят монахи и инквизиторы куда более могущественные, чем они сами. Сил Клевора не хватало на всех, он выделял лишь избранных, в то время как Мартин мог обратить в святого воина любого бродягу – если только у того достаточно крепкое кружево. Само имя черного монаха, – так его прозвали враги, – ассоциировалось с дьявольским началом, с грехом и пороком, однако избавить от ишимерца, которому покровительствовал сам патриарх, не удавалось.

На его совести лежали сотни искалеченных юношей, от его веществ в горах гибли солдаты, которые по дурости соглашались на опыты. Новый проект монаха, связанный с некоей древней расой, поставил под удар само доброе имя церкви Святейшего Клевора. Каким образом Мартин получает информацию и как именно управляет делами, которых не должен касаться ни один священнослужитель, – это был главный вопрос, мучающий его врагов. В конце концов они выяснили, что за него все делал талантливый приспешник, живущий в миру. Карлос тратил множество сил и денег на то, чтобы поймать некоего Серого Ворона, – если бы наемник заговорил на священном суде, удалось бы доказать, что Мартин преступает куда больше, чем ему дозволяет даже патриарх. Но каждый раз, когда люди Карлоса нападали на след Ворон, таинственный делец испарялся в небытие.

Помимо всех своих преступлений Мартин привел в главный храм Клевора жреца Ильгетара, и добился того, чтобы змей своей нечистой силой лечил покалеченных инквизиторов. Теперь юношей погибало меньше, но это не изменяло того факта, что по вине Мартина в самом сердце храма Клевора поселился богомерзкий ланк.

Терпение митрополита закончилось уже очень давно, а теперь, когда его единственный покровитель оставил этот мир, Карлос ни за что не позволит ему продолжать исследования. Мартин так же знал, что никогда не покинет стены этого храма, если по пути ему попадется хоть кто-то из высшего духовенства: ему нужно бежать из церкви, пока не поздно.

Он поспешил в подвалы храма.

В темницах, где обычно находились преступившие обеты послушники или пробовавшие сбежать инквизиторы, сейчас было пусто, – признак того, что удача сопутствовала черному монаху.

– Поднимайся! – велел он, встав у одной из камер. Возле небольшой переносной печки сгрудилась куча одеял, внутри которой прятался ланк. – Вставай, быстро!

– Да что такое!? – возмутился Роберт. Наружу высунулась его растрепанная голова, заспанное и недовольное лицо предвещало очередную тираду. – Старый демон, оставь меня в покое! Тебе уже пора быть в лесу и колоть зад еловыми иголками, какого черта ты здесь, когда я уже настроился на отдых от твоей мерзкой черномазой рожи!?

Мартин отпер решетку своим личным ключом. Оказавшись внутри, он принялся собирать немногочисленные вещи змея в одно из одеял, пропуская мимо ушей ругательства нелюдя. Роберт попытался помешать ему, но был отброшен к стене сильным толчком. Мартину исполнилось пятьдесят два, но с годами его могучее тело лишь заматерело.

– Патриарх умер, – кинул он змею.

Роберт замер, ошеломленно уставившись на монаха. Ему не нужно было объяснять дальше: он отлично понял, что значат эти слова. И хотя в делах Мартина он разбирался не больше, чем дрессированная обезьянка понимает в делах циркача, он знал, что в церкви черного монаха не любят почти так же, как самого ланка. А повод избавиться от них обоих назрел уже очень давно – как минимум два года назад.

Обернув вокруг груди как можно больше одеял – на дворе, как назло, стояла губительная для змея зима, – Роберт попробовал ухватиться за драгоценную печку, но Мартин остановил его.

– В худшем случае нам придется бежать по лесу, тяжести оставь, – объяснил он, выводя ланка из клетки.

Монах еще не успел договорить, как по ту сторону коридора послышались шаги и голоса. Это были белые совы, пришедшие «проверить» заключенного ланка. У змея не было никаких сомнений на счет того, зачем именно они сюда пожаловали теперь, когда очень многое в церкви должно измениться.

– Они уже пришли!… – истерически прошептал Роберт, испуганно оглядываясь на своего защитника. Хотя Мартин, если задуматься, был главной причиной всех бед змея, сейчас монах был единственным человеком в этом здании, кто не желал ланку смерти.

– Замолчи, – бросил Мартин и уверенно двинулся навстречу двум инквизиторам.

Он шел спокойно и непринужденно, так, как будто не происходило ничего серьезного. Белые совы, идущие навстречу, настороженно следили за каждым движением монаха.

– Отец Мартин, вас ожидает митрополит Карлос, – сказал один из них, когда они встретились. Двое белых сов преградили Мартину и стоящему за его спиной змею дорогу. – Ланк не может покинуть стены темницы в неоговоренные часы.

– Что ж, время, когда Карлос может мной распоряжаться, иссякло два с половиной часа назад, потому сейчас я отправляюсь к месту медитации, – ответил Мартин. – Роберт понадобится мне там, и этот уход согласован с самим митрополитом.

– Об этом распоряжении нам неизвестно, – сказал один из инквизиторов. Роберт заметил, что у обоих при себе есть мечи и цепи.

– Это ваши проблемы и мне они неинтересны, – ответил монах.

– При всем уважении, мы не можем пропустить вас, пока обстоятельства не прояснятся, – сказал второй из инквизиторов. Он был младше и сильно нервничал, его рука потянулась к мечу и Мартин заметил это.

– В таком случае позвольте мне объяснить…

Голос Мартина звучал ровно, как и прежде, но он еще не закончил слово «позвольте», когда посох оказался в его руках и со свистом рассек воздух, врезавшись в голову одного из инквизиторов, того, что был старше. Раздался неприятный хруст, кровь брызнула в стороны, и мужчина повалился замертво. Младший не успел отреагировать достаточно быстро, но он вынул меч до того, как Мартин снова взмахнул посохом.

Стоявший позади Роберт испугался, что острие врежется в монаха, и инстинктивно бросился к инквизитору, толкнув его к стене. Воспользовавшись замешательством, Мартин огрел послушника посох, но слабее. Путь был свободен.

Монах и ланк быстро поднялись по лестнице и пустились по храму. Мартин выбирал ходы для прислуги, они были длиннее, теснее и до выхода по ним добираться было дальше, но и риск встретить в них других инквизиторов был меньше.

Сердце Роберта колотилось, он задыхался от охватившей его паники, но упорно шел за Мартином, стараясь не отставать ни на шаг.

Наконец, тот скользнул в одну из закрытых дверей, и они оказались на кухне. Там на них набросилась повариха, разъяренная таким наглым вторжением. Мартин, не слушая ее вопли, сгреб все съестное, какое попалось ему на глаза, в одно из одеял Роберта, а затем они с ланком вышли через черный ход на улицу. Не прошло и минуты, как один черных колесников увозил их прочь из Верхнего города к южным воротам. Побег свершился.

Бега были не в его духе, ланк сильно устал и боялся того, что случилось, однако с самого начала из его головы не выходил один важный вопрос. Теперь, когда они были в относительной безопасности, Роберт решился задать его.

– Ты отпустишь меня?

Мартин лишь скользнул по змею черным взглядом: его узкие глаза не выражали ничего, кроме непреклонности. Скорее ангелы начнут покидать своих богов, чем монах отпустит на волю змея, способного работать с живыми кружевами, вот что значил тот взгляд. На Роберта у Мартина уже давно были другие планы – тратить его талант на лечение инквизиторов он считал расточительством.

– Мы едем к Железному нагорью, – сказал монах спустя время. – Оттуда в Крепость-на-Перекрестке.

– К оркам!? – ужаснулся ланк. Если бы он только читал последние газеты и знал, что за одну ночь серокожие уничтожили больше трети армии Нейвера, в его голосе отразилось бы больше ужаса.

– Нет, к людям, – ответил Мартин, равнодушно уставившись в окно. Ему нужно было подумать.

Весть о смерти патриарха разойдется быстро, как и новость о том, что сам Мартин сбежал и забрал с собой ланка. В первую очередь митрополит пошлет инквизиторов по городам, а вот до нагорья новость доберется не так быстро. У них с Робертом есть несколько дней, чтобы добраться туда и закончить некоторые дела, а после они оба смогут укрыться в Крепости-на-Перекрестке. Пока Ванд не узнает, что Мартин лишился доступа к церковному золоту, он будет предан и послушен – так или иначе, монах все равно не собирался задерживаться на материке надолго. Все, что он мог здесь сделать, после смерти патриарха больше не имело смысла. Дальше ему придется действовать в одиночку и желательно как можно дальше от церкви.

Остаток пути они со змеем провели молча. Когда колесник въехал в квартал торговцев, Мартин начал переодеваться, черное монашеское одеяние он сменил на серый наемничий костюм, а на голову накинул низкий капюшон.

Колесник остановился у южных ворот, монах расплатился, и они с Робертом вышли за черту города.

Путь до леса лежал через поля и реку. Роберт знал это и переживал, что его заставят грести, однако у воды их с Мартином встретил мужчина в одежде лесничего. С ним была собака… волк, если точнее. Волчица.

– Серый Ворон, – кивнул лесник, увидев монаха.

Ни татуировок, ни лица Мартина не было видно за капюшоном, и Роберт так и не понял, почему лесник назвал его Серым Вороном – за кого вообще принял это земное воплощение дьявола. Но ланк предпочел промолчать.

– Свист, – приветственно кивнул монах.

– Ты пришел позже обычного, – заметил мужчина, помогая Роберту забраться в уже приготовленную лодку. Змей был на редкость неуклюжим для своей расы. – Какие-то проблемы?

– Да, – коротко ответил Мартин, легко заходя в отплывающую лодку. – Планы меняются. Мне нужно попасть к Железному нагорью.

– Ох ты ж…

Свист взялся за весла, и лодка двинулась против течения. Мартин понаблюдал за тем, как быстро они движутся по воде, и в конце концов сам занял место гребца. Свист, чье самолюбие было задето, уселся возле Роберта с нарочито беззаботным лицом.

– И что же случилось? – спросил оборотень, с безразличием наблюдая за синхронными взмахами весел.

– Меня ищут, – объяснил Мартин, мощными гребками толкая лодку вперед.

– Снова церковники?

Монах кивнул.

– Да что же им надо от тебя? Уж отцепились бы за столько лет!

Роберт округлил глаза, но вовремя опомнился и принял самое спокойное выражение лица, на которое только был способен в данной ситуации.

– При встрече каждый раз говорю им об этом, – фыркнул монах.

– У кого в наше время нет проблем с церковью, – вздохнул Свист. – Но у тебя с ней, похоже, настоящая война.

– О, ты даже не представляешь! – голос Мартина при очередном взмахе весел вдруг приобрел совершенно новые интонации, раскатистые, словно летний гром. Как у чокнутого пророка, подумал Роберт, чья чешуя встала дыбом от этого тона. – Только моя война очень скоро станет и вашей тоже! Грядет нечто такое, чего до сих пор никогда не было, и когда это начнется, ничто уже не будет прежним. Весь мир изменится, и даже сенари, спрятавшиеся на своем острове, сполна прочувствуют все, что произойдет.

Свист, как и Роберт, опешил от таких слов. Прошло некоторое время, прежде чем оборотень опомнился и решился заговорить.

– Ты что, подался в прорицатели? – спросил тот, удивленно смотря на, как он считал, наемника, чье лицо закрывал низкий капюшон. – Будь ты кем-то иным, я подумал бы, что у тебя в конец дупло потекло, но сейчас лишь спрошу: о чем ты, мать твою?

– Если я скажу тебе сейчас, ты мне не поверишь, но придет время, и ты все поймешь сам, – ответил Мартин прежним размеренным тоном. Кратковременная вспышка чего-то – что бы это ни было – закончилась.

– А ты кто такой? – оборотень вскоре заскучал и переключил свое внимание на ланка.

– Меня зовут Роберт, – неуверенно проговорил тот. – И я понятия не имею, что происходит.

На самом деле, так звучал его девиз по жизни.

– Не ты один, брат! – рассмеялся Свист, хлопнув ланка по плечу. – Не ты один!

Они вышли на другой берег еще до того, как начало смеркаться, и остаток дня шли по лесу. Только когда начало темнеть, Свист набрал по пути сухих веток, и они остановились на ночлег. На костре было поджарена добрая половина всего того, что Мартин забрал из кухни храма, потому этим вечером им голодать не пришлось.

Роберт молча съел свою порцию и улегся на землю, завернувшись с головой в одеяла. Так ему было теплее, к тому же, он надеялся, что его спутники начнут говорить о чем-нибудь, о чем при нем говорить бы не стали. В конце концов, змей имел право знать, от чего зависит его жизнь и где он может оказаться через несколько дней.

– Знаешь, в мои планы не входил поход к самому нагорью, – заметил Свист. – Мне нужно будет зайти в леса по пути, передать кое-что леннайям.

– Связался с повстанцами?

– Это они со мной связались, – усмехнулся оборотень. – У меня там много старых знакомых.

– Что ж, тогда будем идти вместе, пока возможно, – решил Мартин.

– А что тебе понадобилось в нагорье, если не секрет? – поинтересовался оборотень. Роберт под одеялом насторожился.

Среди всех наемников, которых только можно найти в столице, не было никого надежнее, чем Серый Ворон. Каждая собака в Причалах знала: Ворону известно все и обо всех, у него есть друзья на обоих материках, ведь когда-то он был великим путешественником, обошел все существующие страны. За хорошую плату он решит любую проблему, поговаривают, он даже помогал устроить пропавшего царевича Охмараги в орден охотников на чудовищ. Но особенно часто к Ворону обращались, когда нужно вызволить кого-то из церковных тюрем или облегчить приговор на суде белых сов. И хотя самого Ворона уже много лет разыскивают слуги Клевора, он всегда помогает тем, кто приходит к нему за помощью.

– Спасаю вот этого от церковников, – ответил монах оборотню. – Он жрец Ильгетара, загремел в подвалы главного храма. В армии он затеряется среди других ланков-лекарей.

– И ты вытащил его из самого подвала!? Ну ты прямо святой! – рассмеялся Свист. – В монахи не думал податься?

– Может быть лет через десять, когда смогу оставить дела, – ответил Мартин без тени насмешки.

Роберта затрясло от негодования, но он лежал, стараясь не издавать ни звука, ни единым движением не показать, что не спит. Его спутники говорили еще долго, но Мартин так не сказал Свисту ничего важного: он отвечал на любые вопросы, даже самые каверзные, но все это было откровенное вранье. Оборотень верил каждому слову, и это лишило Роберта всякой надежды – ведь ланк надеялся тайком открыть оборотню глаза, рассказать, кто такой «Ворон» на самом деле, рассказать, о том, как Мартин похитил его самого и в какой мерзости заставил участвовать… словом, Роберт надеялся, что Свист поможет ему бежать, но по тону беседы понял, что лесник знаком с монахом слишком давно, лет десять, не меньше. А вранье такой выдержки не перебить никакими заявлениями.

Выход оставался только один.

Когда и лесник, и монах улеглись спать, змей подождал еще немного, а потом медленно зашевелился, поднимаясь. Он старался не издавать ни единого звука, хотя это было непросто, учитывая, сколько ему пришлось пролежать на одном месте.

В конце концов ланк поднялся на ноги и, делая не больше одного шага в пару секунд, стал отходить от лагеря. Он примерно помнил, с какой стороны они пришли, и хотел добраться к реке до утра. Роберт еще не решил, куда пойдет, он только знал, что оставаться с Мартином дальше слишком опасно: неизвестно, что творится в голове этого сумасшедшего и что он собирается делать со своим пленником!

Шаг за шагом, змей постепенно отходил от места привала. Он задерживал дыхание и тщательно ощупывал мыском тапочек землю, куда собирался наступить, чтобы не приведи Ильгетар не хрустнула какая-нибудь ветка. Один раз такая действительно попалась, но змей почувствовал ее раньше, чем маленькая деревяшка выдала его, и успел переставить ногу. Он молодец!

Когда лагерь остался в десяти метрах позади, Роберт вздохнул с облегчением и пошел увереннее. Он даже распрямил спину – самое страшное место было пройдено. То, что он отправлялся в ночную чащу, полную хищников, его ничуть не беспокоило. И о том, зачем такому, как Мартин, понадобился проводник в этом лесу, Роберт себя тоже не спрашивал. Змей просто уходил все дальше и дальше, радуясь тому, что все так удачно сложилось.

Свободен! Подумать только, два с половиной года гонений и лишений, жизни в подвалах и на чердаках – и наконец-то все это в прошлом!

С лица ланка не сходила счастливая улыбка, он даже холода почти не чувствовал, что для него было несвойственно.

Он шел вперед, не сбавляя шага, пока не рассвело. Змей напрягал чуткий слух – вот-вот должен был послышаться шум реки, однако этого не происходило. И водой в воздухе не пахло.

К полудню ланк вынужден был признать, что заблудился.

– Да что же это? – пробормотал он, потому что всегда бормотал, когда волновался. Собственный шипящий голос успокаивал его. – Должно быть нечаянно свернул ночью, когда ни зги не видно… ну ничего… Нейвер должен быть на севере, так? А север где?…

Солнце, окруженное облаками и парой точек небесных островков, стояло в зените и определить, где оно было до этого, не удавалось. Ланк смутно помнил, что встает оно на востоке и садится на западе, но в полдень эти знания ему не помогали. В конце концов он выбрал дорогу наугад, уверяя себя, что использовал свое змеиное чутье. Он пошел по новому пути еще быстрее, чем прежде, хотя привыкшие к лежанию у печки ноги уже начинали болеть. Да и послушнические тапочки плохо подходили для зимней лесной земли – хорошо только, что снега в Нейвере никогда не было.

Давя в себе нарастающую панику, ланк пробирался сквозь кусты и стволы, словно вырастающие на его пути, отталкивал упругие ветки, специально норовящие забраться в глаза.

Через несколько часов небо затянули тучи, начал моросить дождь. Река так и не появилась, и змей вынужден был признать, что понятия не имеет, куда идти дальше.

Обхватив руками свои одеяла на плечах, он прижался спиной к одному из стволов, в надежде, что листья укроют его от дождя.

– Проклятие… – проговорил он, рассматривая раскинувшуюся перед ним чащу круглыми от страха глазами.

Куда идти? Где верный путь? За этим кустом?… Может, за тем? Или за этим прогнившим стволом?

Все одинаковое.

В конце концов ланк заставил себя выйти из-под спасительного дерева и пустился, куда глаза глядят. В его голове уже крутились яркие картины того, как он умрет от голода и жажды посреди мерзких деревьев, а к вечеру, когда он начал слышать звуки ночных хищников, к этим картинам добавились другие, окрашенные его собственной кровью.

В темноте ланк совершенно обезумел от страха и решил взобраться на одно из деревьев, чтобы провести ночь в безопасности. Он неуклюже карабкался наверх ветка за веткой, один раз чуть не вывернул руку, и в конце концов забрался на высоту около четырех метров.

Роберт только нашел ветку покрепче и решил на ней устроиться, как из кроны дерева послышались скребущиеся звуки, а ветка вдруг задрожала. Какое-то животное приближалось к змею с другого конца.

Похолодев от ужаса, Роберт стал поспешно слезать вниз, суетясь и создавая много шума. Одно из его одеял зацепилось за сучок, ланк подумал, что хищник вцепился в него, и закричал. Его рука промахнулась мимо очередной ветки, змей зашатался и полетел на землю.

Удар был неслабым: Роберта толкнуло в спину так, что дыханье выбило из легких. Хватая ртом воздух, ланк метался по земле, но вдохнуть не получалось, воздух не шел в горло, а от боли в спине из глаз сыпались искры. Это было слишком для измученного тела, и Роберт потерял сознание, утонув в безопасной темноте.

Когда ланк проснулся, он подумал, что снова находится в камере. Вокруг царил запах его старых одеял, а бок согревало жаркое тепло – от печки, разумеется.

Было так уютно и хорошо, что змей позволил себе полежать еще немного, наслаждаясь покоем, но пока он лежал, в его голове одна за другой стали появляться мысли и воспоминания. Улыбка быстро исчезла.

Перепуганный ланк вскочил, готовый к чему угодно. Он взмахнул руками, из одной из них полился яркий белый свет.

– Эй, потише, парень! – раздался низкий женский голос. – Все путем, ясно?

Роберт увидел, что находится у небольшого лесного костерка, а возле него сидит нелюдь. Лесной леннай в рыжем наемничьем костюму. Часть его деталей была сделана людьми, часть напоминала работу диких яркоглазых, и этот контраст сильно бросался в глаза. Русые с рыжиной волосы топорщились в острой прическе, янтарные глаза сверкали любопытством. Внимание змея привлек острый нос торчком, такой нелепый на изящном лице. Он успокаивал.

– Кто ты? – спросил змей, опустив руку с белым пламенем.

– Меня зовут Эрни, – улыбнулась леннай, дернув своим длинным носом. – Я оборотень, кралась рысью по дереву, когда ты туда забрался. Твое счастье, что это была я!

– Да, – только и смог произнести ланк.

– А ты кто такой?

– Меня зовут Роберт… меня похитили. Держали в плену два года, это были церковники. Вчера я сбежал и оказался здесь.

Проговорив все это вслух, змей почувствовал себя неожиданно уверенно. А удивленный взгляд нелюди придал ему чувство собственной значимости: да, ведь он в самом деле сбежал от церковника! Немногим это удавалось.

– Вот дела… – протянула Эрни, не сводя со змея блестящих глаз. – Знаешь, раз так, иди к нам. Наш лагерь не так далеко, к утру будем на месте. Мы обычно берем только своих, но… но, думаю, для тебя Даглан сделает исключение.

– Даглан?…

– Наш предводитель, – кивнула леннай. – Очень смелый.

– А… кто вы?

Эрни снова дернула носом: такого глупого вопроса она не ожидала.

– Лесные повстанцы, свободное братство! Как можно не узнать!? – она указала на брошь в виде листа на своей груди.

– Я два года сидел в подвале, а до этого год жил на чердаках и в канавах, – Роберт пожал плечами. – Я немного отстал от жизни. Так что, вы теперь живете в лесах Нейвера?

– Ну, это пока что, – Эрни гордо улыбнулась. – Скоро орки раздавят ошметки «великой нейверской армии», мы объединимся и весь запад страны будет принадлежать нелюдям! Горы и поля близ них оркам, а нам леса и Крепость-на-Перекрестке. И на нашей земле все будут свободны, даже ланки!

– Ого… я и подумать не мог, что повстанцы смогут зайти так далеко! – Роберт искренне изумился и это не понравилось девушке-леннайю. Заметив это, ланк поспешил исправиться. – Знаешь, а я ведь лекарь. Очень хороший лекарь. Смогу помогать раненым.

– Раз так, Даглан точно позволит тебе остаться, – кивнула Эрни. – Ну что, ты готов? Пойдем тогда, чего время терять?

– В ночь?

– Эй, этот лес тысячи лет принадлежал лесным леннайям! Я найду дорогу даже с завязанными глазами: тут повсюду наши указатели.

Эрни уже тушила костер и закидывала в походный мешок сверток с едой. Роберт отметил, что с ним она так и не поделилась и про себя подумал, что не зря не любит яркоглазых – они все скряги, как Акива.

– Ваши указатели? – переспросил он. – Тут же одни деревья! Я бродил целые сутки и не видел ни одного.

– Ха! Леннайи ориентируются по деревьям и кустарникам, специально высаживают, как люди цветне столбы на дорогах, – самодовольно объяснила яркоглазая. – Магия земли, наложенная на семена, не позволяет растениям разрастись и запутать нас.

– Никогда бы не додумался!

– Вот то-то и оно, – кивнула Эрни. – Слушай, я никогда не встречала живого пленника, расскажи, как оно, в подвалах инквизиции?

– Ну, мало кто знает, но церковь Черных Куполов, храмы Клевора и орден Белых Сов это не одно и то же. Они даже немного враждуют. То есть, я хочу сказать, меня не пытали… из ордена Белых Сов пленники здоровыми не выходят.

– Да ну? А что же с тобой делали?

– Меня заставляли делать ужасные вещи. Но я не скажу тебе, какие.

Фраза «не скажу» зажгла в глазах нелюди свойственное расе любопытство, и она принялась выпытывать у змея все до последней подробности. К рассвету, когда в воздухе повеяла запахом первых утренних костров приближающегося лагеря, Эрни уже знала все, вплоть до того, чем Роберт все эти годы питался, какие бинты использовали для перевязки инквизиторов и какие ругательства у надзирателя змея по имени Мартин были любимыми.

Лагерь повстанцев, куда леннай привела Роберта, отчасти напоминал стан армии, отчасти поселение диких яркоглазых. Шатры на земле и закрытые круглые домики на деревьях, костры и священные деревья, обвязанные лентами и деревянными погремушками… для тех, кто действительно разбирался в культуре диких, это место выглядело весьма нелепо.

Сидящие у огня нелюди были одеты так же странно, как сама Эрни, но они выглядели дружелюбными и улыбались при виде соратницы, так что Роберт решил, что они ничего.

– Вот, привела нам новенького, – сказала яркоглазая одному из товарищей, вставшему от костра, чтобы поздороваться с ней. – Его зовут Роберт, он лекарь. Веду его к Даглану.

– Лекари нам нужны, – кивнул леннай, оценивающе осмотрев змея.

– Он бежал из плена церкви, – сообщила ему Эрни, надеясь впечатлить приятеля. Но ее друг оказался немного смышленее, чем она сама.

– Да ты что? И как же тебе это удалось? – он обратился к ланку.

– Один из монахов сбежал и взял меня с собой, я ушел от него в лесу, – ответил змей. Вопрос был задан таким тоном, будто подразумевался какой-то подвох, но Роберт не видел смысла врать.

– И зачем же он тебя взял?

– Долгая история.

– Ясно.

Леннай недобро прищурил изумрудные глаза, а затем повернулся к Эрни.

– Знаешь, ты правильно сделала, что привела его сюда, но дальше я сам. Идет?

– Хорошо, ты тут главный! – Эрни миролюбиво подняла ладони и улыбнулась. Видимо, этот леннай был ее командиром. – Я пока поем.

– Котел еще не остыл, – кивнул он.

Ухватив ланка за предплечье, нелюдь повел его в глубь лагеря. Шли они довольно долго, повстанцев оказалось намного больше, чем показалось сначала. Роберт пытался считать, взяв за правило, что у каждого костра сидят по пять-шесть ленайев, но очень быстро сбился. В конце концов он решил, что нелюдей несколько тысяч и на самом деле был не так далек от истины. Их было три тысячи шестьсот восемнадцать.

Даглан, предводитель этого бравого воинства, избранный, как Роберт узнал от Эрни, на большом совете всех повстанцев, жил в шатре, ничем не отличающемся от остальных. Див, – сопровождающий ланка леннай, – зашел туда без всяких препятствий и утянул змея за собой.

– Див, в чем дело? – их встретил приятный голос, твердый, но не навязчивый.

Роберт тут же нашел взглядом говорившего. Это был лесной леннай, он сидел на потрепанном узорчатом тюфяке в центре шатра, перед ним стоял завтрак.

По одежде и выговору леннайя сразу становилось ясно, что он прожил всю жизнь с людьми. У него были раскосые изумрудные глаза и светлое честное лицо мужчины между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами. Русые волосы по плечи, пряди у висков собраны ниже затылка – нечто среднее между причудливыми леннайскими и простыми человеческими прическами.

– Эрни нашла в лесу бежавшего из церкви ланка, – объяснил Див, указав взглядом на Роберта.

– Какое совпадение! – весело выкрикнул кто-то из другого угла шатра. Голос смутно знакомый. – А мы как раз потеряли одного!

Пошарив взглядом вдоль стен, Роберт заметил сидящих на узорчатых тюфяках лесника и монаха.

– Здравствуй, Роберт, – спокойно произнес Мартин.

За двое суток его череп покрыла густая черная поросль волос, скрывшая татуировки, а лицо преобразила темная щетина. Его было совершенно не узнать, монах вдруг превратился в отпетого разбойника, какому самое место среди наемников или этих бродяг, называющих себя повстанцами. Однако Роберт слишком хорошо помнил его, чтобы не узнать даже в таком обличье.

Монах оставался невозмутим, но на дне карих глазах плясали бесята: он искренне наслаждался лицом змея.

Последние двое суток Роберт жил с мыслью о том, что никогда в жизни больше не увидит этого человека, отнявшего у него свободу, заставившего использовать дар Ильгетара ради инквизиторов. Встретить Мартина в месте, которое, как змей надеялся, станет его убежищем, было все равно, что подойти к брошенной еде, умирая от голода, и попасться в капкан. Роберт ощутил, как захлопнулся механизм.

– Нет! – в отчаянии воскликнул ланк, цепляясь за локоть Дива. – Этот человек – чудовище! Он не наемник, он один из влиятельнейших людей церкви, черный монах, убил сотни людей! Это по его приказу сожгли Конево!…

– Тише, приятель! – протянул Дива, беря Роберта за руки, пока тот не натворил бед. – Не шуми!

– Вы не понимаете!… – продолжил Роберт, вырываясь. – Он опасен!

Сильный и гибкий нелюдь быстро скрутил ланка и связал ему руки за спиной. Потом он помог ему устроиться на одному из тюфяков в шатре, прямо напротив Мартина и Свиста.

– Бедняга, – искренне сказал лесник, взглянув на змея, у которого началась истерика.

– Из подвалов и не такие выходят, – кивнул Мартин. – Ему повезло, физически он остался здоров. Спасибо, что привел его, Див.

– Я сразу понял, что это твой, – кивнул леннай. – Бывай, Ворон.

Нелюдь вышел, а Мартин, Свист и Даглан вернулись к прежнему разговору, не обращая на Роберта никакого внимания.

Пока змей тщетно пытался вытащить руки из веревки, они обсудили положение дел в нагорье и то, как скоро орки с леннйями воссоединятся, чтобы раздавить оставшихся людей и захватить Крепость-на-Перекрестке. Прогнозы Даглана выглядели очень оптимистично – если смотреть со стороны повстанцев.

Мартин, играющий роль Ворона, слушал очень внимательно и иногда добавлял что-то, но для Роберта их разговор не имел никакого смысла: змея сейчас не интересовало ничего, кроме его собственной участи.

– Может, ни к чему тебе вести его к людям? Он может погибнуть в сражениях, – сказал Даглан, указав на Роберта. Разговор уже подходил к концу. – Оставь его у нас. Если он в самом деле хороший лекарь, будет полезен.

– Роберт нужен в нагорье, нужен одному моему знакомому, – ответил Мартин тоном, не терпящим возражений. Очередная ложь. – Для этого я его и вытащил. Но я приведу его к вам после того, как он поможет там.

– Хорошо, – кивнул Даглан.

Предводитель повстанцев уже хотел попрощаться с путниками, как Свист заговорил снова.

– Чуть не забыл! – воскликнул он. – Даглан, твоя дочка сейчас в нагорье! Ну, приемная. Аленика.

Роберт, слышавший это имя от Есеня, насторожился. Мартин, припомнивший имя наставницы, которая своим побегом из тюрьмы чуть не загубила все дело с поместьем Непервого, тоже заинтересовался словами оборотня.

– Аленика в горах? – обеспокоился Даглан. – Но как?… Как она попала туда?

– Это долгая история. Но я уверен, что с ней все в порядке! Она сама пошла в новобранцы.

– В человеческую армию?…

– Она идет за клятвой, – серьезно сказал Свист. – В армии находится нужный ей человек.

Леннай встревоженно потер безволосый подбородок. Когда отправлял Аленику к Акиве, он был уверен, что с девочкой все будет хорошо, и новость Свиста стала для него совершенной неожиданностью. Насколько он знал, девушка была беззащитна, она никогда не ввязывалась даже в детские ссоры, – попросту трусила, – а теперь идет за клятвой в Железное нагорье?

– Расскажи мне, что с ней, – попросил Даглан.

– Конечно! – кивнул Свист.

И он рассказал о юной нелюди, давшей клятву истребить охотников на ее расу, убить Истэку Демонтина и, если удастся, бога справедливости Клевора. Мартин слушал очень внимательно и с большим интересом.

– Так ты видел Линги? – понял Даглан. – Его в самом деле пригласили сюда, увы, я узнал об этом слишком поздно. Но его поймали. Он почувствовал магию скахтьярнов в нашем лесу, совсем рядом с Крепостью-на-Перекрестке, и ушел. С тех пор мы его не видели, но один из наших разведчиков уверяет, что его держат в темницах крепости.

Мартин знал о том, что некий светлый леннай, чудом оказавшийся на другом конце света, пытался убить Демонтина, спутав того с тренирующимся Кенри. Ванд подробно описал ему этот инцидент, уверив, что охотник последний в своем роде и собирался помешать возрождению живых теней.

Свист же был уверен, что охотник не знал о проекте и пришел за наставницей, этой Аленикой. Это, а еще странная клятва девчонки убить всех охотников на скахтьярнов, показалось Мартину подозрительным, и он решил, что ему следует как минимум взглянуть на девчонку еще раз – как знать, может она в самом деле обладает нужными талантами, а он, старый дурак, просмотрел.

– Ворон, у меня будет к тебе просьба, – проговорил Даглан, когда рассказ оборотня был завершен. – Ты идешь к нагорью. Ты можешь найти Аленику и сказать, что я жду ее в лесах?

– Разумеется, – Мартин кивнул. – Если смогу вытащить ее из армии до прихода орков, я сделаю это.

Свист описал, как Аленика выглядела, когда они виделись в последний раз, – если только имело смысл описывать внешность единственной на Скаханне нелюди с ушами размером с вешалку.

– Надеюсь, с ней в самом деле все в порядке, – вздохнул оборотень, потерев шею. – Знаешь, она немного того… Без шуток, рассудок девчонки поехал у меня на глазах. С ней могло случиться все что угодно.

– Я позабочусь о ней, – пообещал Мартин.

Свист благодарно кивнул ему, не заметив перекосившегося лица Роберта. Змей, в отличие от оборотня, знал, что может ждать дочь древних, которая попадет в руки к Мартину. Роберт видел, что этот человек делает с живыми, когда ему интересно строение их кружев.

Перед уходом монах помог Роберту встать и развязал ему руки.

– На тебе маяк, дурень, – прошептал он ему на ухо, пока поднимал. – Я всегда знаю, где ты.

Змей ничего не ответил. Его взгляд был пуст, как у обреченного на казнь заключенного, – ни единой надежды на свободу.

– До свидания, Свист.

– Бывай, Ворон! Надеюсь, Аслат приглядит за твоим задом в ближайшие недели: времечко грядет неспокойное…

– Да хранит Варжик твой двуличную шкуру, – кивнул ему Мартин, прежде чем покинуть шатер. – Прощай, Даглан!