Становясь легендой

Ворон и белые совы

«Хорошо, что церковники всегда носят свои жуткие перья на плечах, даже когда не работают! А то сядешь отдохнуть в трактире, разговоришься с мужиком рядом, все ему как на душе выложишь, а потом – Бах! – добро пожаловать в подвалы инквизиции!» – сказал один из вечерних посетителей Акиве, пока тот наливал ему третий стакан своего знаменитого Новберского эля. Завсегдатай «Выдры», который сидел неподалеку от говорившего, молча усмехнулся.

Акива сидел за стойкой, сжав пальцами переносицу. Его лицо исказила нечеловеческая гримаса, он с трудом сдерживал рвущиеся наружу стоны. Час назад самое страшное подтвердилось: его названная племянница в тюрьме и ее обвиняют в смерти пятерых человек.

Как только увидел утренние газеты с ужасными новостями, Валдис бросился в городскую тюрьму и с тех пор не было никаких новостей. Акива до последнего отказывался верить, но, когда в обеденных газетах появились рисунки – портрет грязной длинноухой нелюди в обгоревшей рубахе и с безумными глазами, – сомнений не осталось.

Есень сидел возле леннайя и не знал, что ему делать. Он хотел бы дружески положить руку ему на плечо, сказать что-то, но не был уверен, что нелюдь не набросится на него после этого.

– Валдис скоро вернется из тюрьмы с новостями и… – проговорил было он, но кошачий вой Акивы заставил его замолчать.

Сорвавшись с места, леннай, схватил один из стаканов с полки и собрался было разбить, но в последний миг передумал и поставил посуду на место. Акива закрыл руками лицо.

– Поверь не могу… не могу поверить, что она ничего мне не сказала!

– Наверное, она боялась, что ты ее выгонишь… – робко пробормотал Есень, на всякий случай отстраняясь от стойки.

– Ха!… – только и воскликнул нелюдь, всплеснув когтистыми руками.

Возглас вышел тонким, как писк, так что слух резало, и отдыхающие в зале постояльцы удивленно обернулись на Акиву. Заметив это, он попробовал принять спокойный вид.

Тут дверь в «Мокрую Выдру» открылась и внутрь вошел высокий мужчина в темно-серых одеждах. Его лицо закрывал капюшон, но Акива тут же узнал ее.

– Серый Ворон! – воскликнул леннай, нетерпеливо наблюдая за тем, как гость подходит к стойке. – Как же вовремя!…

– О, я бы так не сказал, – возразил мужчина, скидывая капюшон. Крепкий череп покрывала густая поросль черных волос, густые черные брови хмурились, почти соединяясь над переносицей. – Совы идут сюда, – тихо произнес он. – Сейчас. Так что вытаскивай из подвалов оставшихся темных леннайев, ланков, скрывающихся от церкви преступников… кого еще ты тут у себя держишь!? – он гневно взглянул на Акиву.

Перепуганный леннай широко раскрыл янтарные глаза.

На случай прихода белых сов у всех его служанок были особые распоряжения, под стойкой даже висела веревка от колокольчика: три звонка, и через несколько минут все будет готово к приходу инквизиторов. Однако «Мокрая Выдра» вот уже полгода была чиста, как монастырь, – так считал сам Акива… так было до того, как он узнал правду о девчонке Даглана и… Боги, до того, как на его чердаке поселился проклятый ланк!

Никто, кроме Есеня и самого Акивы, не знал о живущем на чердаке «домовом», ни одна из служанок не могла вытащить его оттуда быстро и незаметно. А сказать им об этом сейчас леннай не мог: слишком много людей вокруг.

Бард, увидев лицо Акивы, мгновенно понял, о чем тот думает. Есень бесшумно отошел от стойки и неспеша двинулся на второй этаж, зашел в комнату Аленики, а после – на чердак. Вскоре он спустился в зал в обнимку со стройной девушкой в красивом платье и шляпке с вуалью. Ласково что-то воркуя на ушко новой подружке, Есень вывел ее из «Выдры» и повел гулять по набережной. Его выходка так и осталась незамеченной – никто на них и внимания не обратил, кроме Акивы и Ворона. Наемник слегка прищурился, провожая взглядом странную пару, и его взгляд устремился в пространство вокруг ланка.

Как раз, когда бард и переодетый змей отошли от гостиницы настолько, чтобы нельзя было подумать, будто они вышли именно оттуда, из-за поворота показался отряд людей в белых мантиях с перьями на плечах. Их было больше десятка, двенадцать или тринадцать.

Они подходили все ближе и ближе, Есень почувствовал, как все его нутро опускается вниз от ужаса. Однако, бард взял себя в руки, беззаботно улыбнулся и, продолжая лепетать всякую романтичную чушь, повел свою «невесту» дальше. Он, разумеется, приостановился, когда совы проходили мимо, и задержал на них любопытный взгляд, – так ведь и сделал бы любой честный прохожий.

Не было ничего тяжелее, чем стоять несколько секунд и смотреть на проходящих в метре инквизиторов, держа под руку скрывающегося от церкви ланка – и это при том, что Есень даже не знал, за что они его ищут. Бард только надеялся, что рискует жизнью не ради убийцы невинных младенцев…

Шаг, второй, один за другим белые совы приближались, словно молчаливая похоронная процессия, устремленная ко входу «Мокрой Выдры». Казалось, никто из людей в белых накидках с перьями на плечах не обращал внимания на прохожих, тем более на вылупившегося толстяка с мандолиной за спиной. Они были выше этого.

Однако, отстраненность инквизиторов была только видимой. На самом же деле аура Есеня и его «спутницы» была изучена вдоль и поперек каждым из сов, каждый подозрительный узелок в плетении, каждый изъян – они видели все. Платье и вуаль ланка были бесполезны под их взглядами.

Однако, ни Есень, ни змей, не были темными магами, а забирать всех попавшихся на пути ланков, – пусть даже это мужчины, надевающие женские платья, – необходимости не было: темницы в Церкви и без того переполнились в последнее время.

Белые совы прошли мимо. Под перьями этого было не заметить, но один из инквизиторов передернул плечами от отвращения при виде двух мужеложцев. Встреться они ему при других обстоятельствах, отправил бы на принудительное причастие обоих, но сейчас было не до того.

Когда последний из инквизиторов скрылся за дверью гостиницы, у Есеня помутнело в глазах: он не мог поверить, что все обошлось.

– Пошли отсюда скорее, любовь моя, – пробормотал ланк тонким шипящим голосом. Он сам был ни жив, ни мертв после встречи.

Издав нервный смешок, Есень послушно пошел за змеем, который уверенно двинулся к трущобам.

Тем временем Акива принимал гостей.

Не спрашивая разрешения хозяина, совы молча разделились, несколько сразу же отправилось на второй этаж, четверо двинулись на кухню и в комнаты слуг, оставшиеся принялись осматривать зал и стойку. Нелюдя выставили с его рабочего места, словно табуретку, и принялись шарить по полкам бара.

Постояльцы перепугались, они нервно вскакивали со своих мест, но инквизиторы тут же усаживали их обратно: никому не позволено двигаться с места, пока осмотр не будет закончен.

Один из сов, видимо, самый старший, подошел к Акиве. Тяжелая цепь на его поясе звякнула, а перья на плечах всколыхнулись, когда он остановился перед леннайем.

– В этом здании есть темные маги или следы их работы? – спросил инквизитор бесцветным голосом. Это был один из положенных по уставу вопросов, и он требовал очень простого ответа – да или нет. Однако, за все годы работы инквизитор не услышал ни одного короткого ответа.

– Мою племянницу… то есть, приемную дочь моего старого друга, арестовали сегодня, – затараторил Акива. – Я ничего не знал, клянусь!… – мужчина строго посмотрел на нелюдя. – Если и есть какие-то следы магии, я ничего о них не знаю! – выпалил тот.

– Посмотрим, – проговорил инквизитор, в последний раз задержав взгляд на Акиве. Затем он стал равнодушно осматривать зал, где сидели замершие в ужасе посетители.

Один за другим, белые совы возвращались в зал. Проверявшие комнаты постояльцев ничего не нашли, обыскивающие чердак заметили, что там подозрительно воняет, – похоже, умерло какое-то животное, – но в остальном все чисто.

При этих словах Акива возблагодарил богов о том, что бард додумался убрать не только змея, но и его вещи. Об остальных комнатах нелюдь был полностью спокоен: среди его служанок, пара из которых были леннайями-полукровками, не числилось ни одной ведьмы, последнюю он удачно выдал замуж за знакомого винодела месяц назад.

Нелюдь судорожно выдохнул, почувствовав, как сердце начало биться спокойнее. Похоже, все еще могло обойтись… если то, что он укрывал у себя Аленику, которая днем раньше спалила дотла особняк Непервого, вообще может обойтись.

Сжимая руками свое пенсне, леннай следил за тем, как совы безрезультатно обшаривают зал.

Тут один из инквизиторов вышел из коридора, ведущего в комнаты прислуги.

– Кристалл, заряженный темной магией! Был спрятан в корзинах в комнате хозяина! – крикнул он, поднимая над головой большой накопитель, кристалл, внутри которого плавало светло-серое марево. – Похоже, он использовал девчонку для незаконной магической подпитки кристаллов. Это уклонение от энергетических налогов, к тому же темная магия могла вызвать замыкание во всем районе!…

– Об этом ты тоже ничего не знаешь? – нахмурился инквизитор, стоявший перед Акивой.

Нелюдь, увидев кристалл, побледнел, и прижал руки ко рту: это был конец.

Это был тот самый кристалл, который раскрыл перед Есенем тайну девушки. В его поисках они перерыли весь подвал, не подозревая, что камень попал в глубь корзины «Показать Акиве», которую леннай собирался разобрать только этим вечером. Но для этого уже было поздно.

Старший инквизитор не был удивлен: в домах, где привечают темных, никогда не бывает пусто. Он начал распутывать серебряную цепь, спокойно и размеренно, как делал это уже сотни раз, он уже открыл рот, чтобы вынести приговор, но тут его взгляд поднялся чуть выше головы нелюдя и наткнулся на мужчину в серых одеждах.

Серый Ворон не двигался с места, он стоял, упершись плечом в стену у лестницы, и не сводил с инквизитора внимательного взгляда черных глаз.

Белая сова застыл, словно к его шее подставили нож, но в лице не изменился. С трудом оторвав глаза от мужчины в сером, он вернулся к нелюдю и прочистил горло.

– Штраф в пять тысяч драконов, особый контроль у инквизиции! – проговорил он неожиданно громко. – Обязательные еженедельные исповеди всех работников гостиницы!

– Пять тысяч драконов!? – повторил леннай, не веря своим ушам.

Он уже был готов умереть от самой страшной из казней, но штраф в такую чудовищную сумму… да где это вообще слыханно!?

– Возражения!? – нахмурился инквизитор.

Нелюдь поспешил захлопнуть рот и покорно склонил голову.

В последний раз взглянув на Серого Ворона, инквизитор кивнул неким своим мыслям и, выписав приказ на гербовой бумаге церкви, вручил его Акиве. После этого он и его спутники покинули «Мокрую Выдру» – так же быстро, как и вошли. Словно их тут никогда и не было.

Некоторое время все обитатели гостиницы стояли, словно в трансе, но потом, один за другим, постояльцы стали приходить в себя. Они поспешили в свои комнаты, чтобы проверить личные вещи. Краж за белыми совами не водилось, но конкретно в этих инквизиторах каждому хотелось убедиться лично.

Акива на негнущихся ногах прошел за стойку, где бессильно упал на высокий стул. Ворон уселся напротив и, дождавшись, когда леннай посмотрит на него, попросил холодного молока.

– Ну и прошляпился же я, приятель, – произнес нелюдь, поднося наемнику запотевший стакан ледяного молока, которое служанка только что вынесли из погреба. – Если бы я только знал, что она темная…

Однако и Акива, и Ворон – оба они знали, что он все равно бы пустил девчонку. Боги, да в трущобах ночевало меньше скрывающихся от властей преступников, чем в «Мокрой Выдре» с тех пор, как ее хозяином стал этот рыжий леннай с пестрым прошлым!

– Есть новости из тюрьмы? – спросил Ворон, отпивая из стакана.

– Пока нет. Совсем ничего, – вздохнул Акива. – Я боюсь представить, что с ней сделают… то, в чем ее обвиняют, – чудовищно… но я не могу поверить, что она на такое способна. Да ей и двадцати-то на самом деле нет, она еще совсем ребенок!

Ворон задумчиво потер заросший подбородок.

Он хорошо помнил девчонку. Когда Акива впервые привел его к ней в комнату, она читала книжку на древнем… стихи, кажется. Услышав скрип двери, девочка по-птичьи резко подняла свою головку и уставилась на вошедших огромными изумрудными глазами. Ворону тогда хватило одного мгновения, – одного этого перепуганного взгляда, – чтобы он понял, что нелюдь темная. О, он хорошо знал этот взгляд, не потребовалось даже смотреть на кружево.

Тогда это открытие ничуть не смутило наемника, он не почувствовал магии ни в гостинице, ни даже в комнате нелюди, а это означало, что свои способности она держала на замке. Что ж, жена Непервого тоже была темной, потому Ворон решил, что это не проблема: ведь в остальном девочка отлично подходила на роль наставницы для графского бастарда. На место он ее устроил через третьих лиц и потом даже слышал, что Непервый очень доволен.

Печально, что теперь яркоглазая малышка оказалась в тюрьме… страшное место для юной нелюди, тем более для такой красавицы.

– Ворон, послушай… – начал было Акива, но запнулся.

– Говори.

– Я боюсь спрашивать, но… Даглан был мне больше, чем братом, – я жив только благодаря ему! А эта девчонка… ведь его последняя воля была в том, чтобы я берег ее. Скажи, можно ли что-то для нее сделать?… Я знаю, ты вертишься в таких кругах, о которых нельзя спрашивать, но все же! Скажи, есть хоть один шанс, хоть одна возможность ей помочь? Я все сделаю!

Ворон задумался.

Да уж… дел у него было невпроворот, он только что вернулся с другого материка: месяц назад пропал царевич Охмараги, и нужно было поднять кое-какие старые связи на поиски. Пока Ворона не было, его люди в Нейвере и Лиазгане творили бог весь что, и, вернувшись, наемник обнаружил, что дерьма после них осталось столько, что и за зиму не разгребешь. Теперь еще Акива со своей племянницей…

Наемник тяжело вздохнул: вот так вот, только соберешься заняться настоящим делом, как все тут же летит в бездну. Орки в Железном нагорье, безрукие лекари, которые не умеют держать языки за зубами и раскидывают повсюду важные бумаги, проклятые леннайи, захватившие Крепость-на-Перекрестке, инквизиторы, мрущие как мухи, царевич, которому дома не сидится… мало было ему проблем, еще и неугомонный Демонтин забот добавляет. Все приходится делать самому.

– Вытащу я твою девицу, – устало проговорил Ворон, потерев переносицу. – Но ты ее больше не увидишь: в Нейвере она не останется.

– С ней все будет хорошо? – робко спросил леннай.

– Более чем, – кивнул Ворон. – Завтра вечером она будет в безопасности. А сейчас мне пора идти.

– Так скоро?

– Дела, знаешь ли, – проговорил наемник, оставляя на стойке пустой стакан.

Он слез со стула и направился к выходу, размышляя. По его расчетам, сейчас было самое время для того, чтобы отловить одну беглую птичку.

Когда Ворон ушел, леннай откинулся на спинку своего стула и рассеянно наполнил себе стакан из первой попавшейся под руку бутылки. Это был двенадцатилетний односолодовый виски.

Неужели все обошлось? Неужели «Мокрую Выдру» не тронули?

Да уж, не тронули… даже не закрыли, подумать только! Настоящая удача, если не принимать в расчет того, что сам Акива теперь в пожизненном рабстве у церкви. Пять тысяч драконов! Да за эти деньги можно купить три новеньких «Выдры»! Нет, ему в жизни не собрать такой суммы. Придется закладывать гостиницу церковникам или, что еще хуже, работать с ними, чтобы хоть как-то покрыть этот чудовищный долг…

Он грустно посмотрел на гербовый листок в своих руках, а потом сунул его в одну из полок под стойку, от глаз подальше.

Хорошо хоть, что вопрос с Аленикой решился. Старый добрый Ворон, что бы Акива без него делал? Наемник всегда приходил как нельзя кстати.

Акива не знал точно, кто такой этот мужчина и чем на самом деле занимается. Они познакомились лет двенадцать назад, леннай тогда вытащил бедолагу из канавы и пригрел у себя, укрыл от рыскающих по району инквизиторов. Ворон провел в «Выдре» месяц, пока не зажили ужасные раны – Боги знают, где он умудрился их получить. Теперь от тех ран не осталось и следа, но в благодарность за убежище наемник из раза в раз приходил Акиве на помощь в самые трудные дни.

Нелюдь закурил трубку, перебирая мысли одну за другой. Постояльцы постепенно начали возвращаться на свои места в зал, и вечер потек так, как и любой другой будний вечер. Служанки разносили еду и напитки, где-то кто-то даже начал громко смеяться. Магические лампы освещали «Выдру» мягким оранжевым светом.

За час до этого ланк, переодетый в смехотворное платье, вел Есеня по Причалам, направляясь к трущобам. Тесный корсет стискивал гибкие ребра змея, подол путался в онемевших ногах, вуаль загораживала вид, но тот шел так быстро, как только мог, чтобы не привлекать внимание.

Ему было необходимо спрятаться как можно скорее, а жирный бард едва волочил ноги.

– Тебе не нужно идти со мной, – недовольно проговорил змей, обернувшись на толстяка. – К Акиве я больше не вернусь!

– Но куда ты пойдешь, Роберт? – изумился Есень. – На дворе зима, скоро станет еще холоднее! Ты не проживешь на улице, ведь чешуйчатые…

С того дня, как ланк поселился на чердаке, Есень несколько раз бывал там по поручениям Акивы: носил змею еду. Он уже знал, что их гостя зовут Роберт и что он, к счастью, не маг, но на этом их знакомство заканчивалось.

– О, ты, видимо, настолько же тупой, насколько толстый! – злобно зашипел змей. – Сказано тебе: оставь меня в покое!

Бард изумленно посмотрел на ланка, но не отступил ни на шаг.

– Да давай я хоть вынесу тебе теплые вещи и деньги, это же не дело, уходить невесть куда в дурацком женском платье!

Ланк собрался было возразить, но умолк: музыкант был прав.

– Хорошо, попробуем переждать нашествие сов. Потом ты принесешь мне вещи, и я уйду, – решил он. – Идем, но, ради всего святого, быстрее!

С этими словами он повел Есеня дальше к трущобам. Там они около четверти часа петляли по грязным улицам, прежде чем скользнули в одну из лачуг, которая чудесным образом оказалась пустой. Там они и остались.

– А… – бард попробовал заговорить, но пересохшее горло не слушалось. Сглотнув, он попробовал снова. – Ради всех богов, Роберт, почему совы тебя ищут?

– Хочешь знать, не убивал ли я детей, не плевался ли своим ядом в чужие тарелки? – язвительно прошипел ланк, сдирая с головы ненавистную шляпку с вуалью. Желтые змеиные глаза возмущенно глядели на барда.

– В некотором роде да, – кивнул Есень, ничуть не смутившись под взглядом змея. – Моя совесть будет чище, если я буду знать, что не помог скрыться злодею.

– А что же мне мешает соврать тебе?

– Ничего, я думаю, – толстяк пожал плечами. Он нашарил в лачуге обломок какой-то мебели, на который можно было сесть, и с удовольствием опустил на нее толстый зад. Тело, измотанное дорогой и переживаниями, требовало отдыха.

– О, тогда можешь не переживать: я, знаешь ли, святой! – фыркнул Роберт.

– Да ну? – устало вздохнул Есень. – И чего же тогда инквизиторы за тобой гоняются?

– Мечтают поцеловать пальцы моих ног, разумеется!

– Ну а чего ты от них тогда бегаешь?

Змей не выдержал и усмехнулся.

– Потому что я не уверен в том, что они хотят именно этого.

Роберт пихнул барда и уселся рядом с ним на обломок. Покосившись на змея, который был одет в платье Аленики, – иначе его было не вывести из «Выдры» незамеченным, – Есень в который раз отметил, что правая рука Роберта всегда замотана в тряпки, так что наружу не выглядывало ни чешуйки.

– Я в самом деле божий слуга, – признался змей. В конце концов, похоже, эта бочка эля спасла ему жизнь и тем самым заслужила узнать правду. – Но мой бог Ильгетар, покровитель змей и медицины. Этим летом меня нашел один из служителей Клевора и предложил помочь в так называемых «исследованиях». То, что он говорил… у меня чешуя дыбом встала, когда я это слушал, но проклятый священник даже не дрогнул! Он рассказывал об опытах над людьми, которые хочет провести Церковь, и заявил, что им необходим мой дар. При этом он дал понять, что, если я не соглашусь, опыты проведут уже надо мной. Той же ночью я бежал, и правильно сделал: несколько месяцев меня искали в каждой канаве, пару раз даже чуть не нашли, так сильно я им был нужен! Уверен, церковь и сейчас меня ищет… второй такой руки нет ни на одном из материков, Ильгетар отдал мне почти всю свою силу… Это раньше наш бог был могущественным, а теперь, когда и ланков почти что нет, он слабее, чем некоторые ангелы Клевора… – взглянув на лицо Есеня, Роберт запнулся. – Иначе говоря, я страдаю за собственную добродетель.

– Боги, да есть ли возле меня хоть один простой человек? – пробормотал бард, растерянно почесывая кудрявую голову. – Одна скрывающаяся темная ведьма, другой сыщик, который тайком расследует чудовищный государственный заговор… ты еще. Я думал, ты обычный бродяжка, которого совы однажды подловили на краже яблок!

– Еще чего, – нахмурился Роберт. – Большую часть своей жизни я провел в королевском дворце, да будет тебе известно! Я никогда не нуждался в еде.

Лицо барда при этих словах вытянулось.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что ты тот самый пропавший королевский лекарь?

Ланк только коротко кивнул.

– Поверить не могу! – выдохнул музыкант, но взглянув на Роберта, поспешил прикусить язык. – Я читал о тебе в газетах.

– Врешь ты все, не писали обо мне в газетах, – нахмурился змей.

– Ладно, слышал от Акивы, – отмахнулся бард. – Знаешь, я пойду. Мандолину-то я прихватил, а остальные мои вещи все еще в гостинице. Мало ли что с ней сделают совы? Нужно вернуться за ними, заодно прихвачу что-нибудь и для тебя. Дождешься меня здесь, ладно?

Роберт потратил на раздумья несколько секунд, но потом кивнул.

– Пожалуйста, быстрее, – попросил он. – Я нигде не в безопасности.

Бард поправил висящий за спиной инструмент и вышел из лачуги.

Стоило ему ступить на дорогу, Есень едва ли не бегом пустился к «Выдре». Подумать только, Валдис искал лекаря все эти месяцы, а он, оказывается, сидел прямо над его спальней!

Сам военный должен был вот-вот вернуться в гостиницу Акивы из тюрьмы, и музыкант намерился привести его к Роберту. Самому змею об этом говорить не стоило: он наверняка испугался бы и сбежал.

Есень так ушел в свои размышления, что даже не заметил, как вышел из трущоб и оказался в Причалах. Он очнулся только когда увидел впереди толпу людей, которые горячо что-то обсуждали.

Постояв не больше минуты возле горластых сплетников, Есень с удивлением узнал последнюю новость, которая разошлась по Причалам быстрее, чем белые совы успели покинуть ее: «Выдру» не тронули, а пройдоха-Акива все еще на свободе.

Вот тебе и денек, называется… лекарь нашелся, Акива выкрутился. Того и гляди, с Аленики снимут все обвинения и выпустят из тюрьмы, рассыпавшись в извинениях!

Хотя надеяться на последнее было уже слишком: Есень знал, что этого не будет. Он с трудом мог думать о том, что случилось с его подругой, хотя ни секунды не верил в то, что она могла поджечь особняк Непервого с людьми внутри. Однако, для оправдания девушки их с Валдисом веры было недостаточно. На пепелище нашли следы ее магии, – может, она зарядила кристалл у перегоревшей лампочки, чтобы почитать на ночь, или подогрела еду по неосторожности, – а это означало, что живой Аленику из тюрьмы не выпустят. Возможно, Валдис, который торчит там с утра, сможет облегчить ее участь, сверкая своими орденами, но даже его слова не хватит, чтобы закон выпустил темную на свободу. Тем более темную убийцу.

Когда Есень дошел до «Выдры», Акива как раз беседовал с вернувшимся воином. Подойдя к ним, бард понял, что Валдис пришел только что и ничего важного, – того, что волновало бы и Есеня тоже, – сказать не успел.

– …Сейчас меня к ней не пускают, ничего не говорят, но мне удалось выбить свидание, – объяснил Валдис, когда слова приветствия были сказаны. – Я увижу ее завтра.

– Валдис, Есень, – Акива обвел их серьезным взглядом. – Сегодня не иначе, как день всех Богов: мне удалось договориться, девочку вытащат. Серый Ворон обещал, что завтра вечером она будет в безопасности.

– А кто такой этот Серый Ворон? – спросил Есень. Он догадался, что речь шла о мужчине, который предупредил о совах. Однако, доверия у него этот наемник не вызывал.

– В прошлый раз, когда он взялся помочь, Аленика оказалась у Непервого, – угрюмо проговорил Валдис.

– Он очень надежный и серьезный человек, – уверил его Акива. – Когда я заговорил об Аленике, я надеялся на то, что он подскажет, как облегчить ее участь, может, добиться смягчения приговора, ведь она росла в лесу… Но Ворон сам сказал, что вытащит ее. А если он сказал, так оно и будет.

– И он сказал, как он это сделает? Куда она отправится? – поинтересовался бард. В чем-то он был согласен с Валдисом: нельзя просто взять и вытащить из тюрьмы темного, о котором уже шумят во всем Нейвере. Это не под силу даже самому королю, если только он вздумает заниматься чем-то подобным!

– Сказал только, что больше я ее не увижу: ее увезут из Нейвера, – вздохнул Акива. – Даже жалко, я ведь почти привязался к девчонке…

– Это не выход! – вдруг сказал Валдис. – Акива, этого не должно произойти!

– То есть? – переспросил рыжий леннай, удивленно взглянув на воина. – В чем дело?

– Мы должны вытащить ее оттуда раньше, чем он увезет ее, от этого зависит ее жизнь, – горячо прошептал Валдис. Его глаза лихорадочно заблестели, он сжал руки в кулаки. Какие-то слова готовы были сорваться с его губ, но в последний момент он остановился. – Мне нужен человек, который хорошо знает леса. Надежный человек, которому можно доверять.

– Боги, Валдис, ты ума лишился!? – изумился Акива, поняв, о чем говорит воин. – Она будет в порядке – это все, что важно! Зачем так рисковать!?

– Валдис, в самом деле… – Есень положил руку на плечо воина, но тот неожиданно резко стряхнул ее.

– Я хорошо догадываюсь, куда ее может отправить твой Серый Ворон! – ожесточенно проговорил воин. – Я понимаю, о чем говорю и что делаю, и я знаю, что может случиться. Акива, мне нужен человек. На счету каждый час.

Леннай не решился возразить: вид Валдиса, который обычно был спокоен, как монах, испугал его.

– Скажи, глядя мне в глаза, что ты все продумал, – велел Акива, поймав взгляд воина.

– Я смогу вызволить ее, – ответил воин, глядя в глаза нелюдю.

– Свист, – проговорил Акива. – Его зовут Свист. Лучше ты никого не найдешь, он знает каждое дерево и верен своему слову. Он будет здесь через пару часов, если я пошлю зов.

Валдис только коротко кивнул.

– Я буду ждать здесь, – проговорил он, отстраняясь от стойки.

Воин собрался было пройти к лестнице, а там в комнату, но Есень догнал его.

– Постой, друг! – он остановил Валдиса. – Я нашел того, кого ты очень долго ищешь. Мы должны отправиться к нему прямо сейчас, это последний шанс! Иди не больше получаса, мы должны успеть до того, как придет этот Свист.

– О чем ты говоришь, Есень? – устало спросил Валдис. У него было мало времени и очень много дел: с некоторыми он собирался разобрать до того, как прибудет лесник.

– Я не могу ничего объяснить сейчас, ты должен пойти со мной, – настаивал бард. – Это очень важно, касается твоего расследования и твоей руки! Жди меня здесь, я только соберу вещи!

– Как скажешь, Есень.

Валдис проводил толстую фигуру барда озадаченным взглядом и стал ждать, прислонившись плечом к стене. Не прошло и секунды, как военный полностью ушел в свои нелегкие размышления.

Тем временем в тишине узких переулков трущоб медленно двигалась темная фигура. Легкая, словно дуновение ветра, походка и плавные движение идущего делали его похожим скорее на тень, чем на живого человека. Тяжелый капюшон закрывал лицо, но мужчине это не мешало: он шел по следу, который нельзя было увидеть простым взглядом.

Наконец, он достиг перекрестка и почти танцующим движением развернулся в нужную сторону. До лачуги, – цели, – оставалось всего несколько метров.

Роберт сидел в своем убежище, зябко прижимая руки к телу: платье Есень впопыхах выбрал летнее, совсем не то для того, чтобы просидеть на улицу несколько часов. Змей уже весь трясся, стуча зубами, и проклинал медлительного барда.

Стоило незнакомцу ступить на перекресток, змей молниеносно вскочил со своего места и бросился в угол, подняв обе руки, одну из которых скрывали серые бинты. Страх охватил его мгновенно.

Как и все ланки, Роберт отлично распознавал запахи, и запах, шедший от того, кто приближался снаружи, змей узнал сразу. Так воняют одежды церковников.

Мужчина уже вошел и скинул капюшон, показался крепкий череп с порослью черных жестких волос. Это был высокий иностранец, с короткой бородой и черными глазами, который смотрели на Роберта почти что ласково. В Причалах этого мужчину знали под кличкой Серый Ворон. Но имен у него было много.

– Ну-ну, не горячись, – спокойно произнес он, разглядывая змея в платье. Улыбка закралась в уголки губ церковника.

– Ни шагу ближ-ж-же!… – прошипел ланк, широко раскрыв пасть, из которой показались длинные клыки-иглы. Но Ворона они не испугали: все, что он видел, это желтые глаза Роберта, широко раскрытые от ужаса.

Сначала он предложил ланку пойти с ним по-хорошему, но тогда из-под бинтов на руке змея начал пробиваться белый свет.

– Никак собрался залечить меня до смерти? – усмехнулся Ворон.

Сделав к ланку пару шагов, он размахнулся и ударил его в лицо тяжелым кулаком. Удар вышел сильным, и змей повалился на землю, словно мертвый. Его рука мгновенно погасла.

Взвалив бесчувственного ланка себе на плечи, Ворон накинул капюшон и вышел из лачуги. Он двинулся глубже в трущобы, тихонько насвистывая старую ишимерскую мелодию. Совершенно неожиданно одна из многочисленных проблем решилась – небольшой повод для хорошего настроения.

Спустя несколько минут на той же улицы появились Есень с Валдисом. Они были слишком заняты разговором и не обратили внимания на едва различимую вдалеке фигуру Ворона.

Когда они вошли в лачугу, где их должен был ждать Роберт, внутри оказалось пусто.