Становясь легендой

Самое интересное происходит ночью

«Боги посылают нам под ноги брошенные кошельки, чтобы испытать нас или чтобы вознаградить? В такие моменты в каждом из нас просыпается свой Бог, который дает верный ответ на этот вопрос. И пусть твой Бог будет милостив к тебе, когда ты увидишь торчащий из чьих-нибудь штанов кошель!» – говорил Болд, глава воровской шайки, новенькой карманнице.

Становилось все холоднее, каждый день оборотень колол дрова, чтобы их маленькая печка горела всю ночь. Огонь и охота – это были его обязанности, а Аленика согласилась взять на себя готовку и стирку. Раз в неделю она набирала целый мешок одежды и шла несколько километров до реки, где стирала в ледяной воде, ударяя белье о камни. Эта простая работа была ее отдушиной от того, чем она занималась все остальное время.

Она поклялась разрушить орден охотников на скахтьярнов, но не знала, где их искать. Собиралась отомстить Демонтину, но с тем же успехом полевая мышь могла отомстить за какую-нибудь обиду дикой рыси. Клевор так же недосягаем, как луна или солнце.

Прежде, чем будет возможно осуществить хоть одну из клятв, пройдут многие годы упорной подготовки и поисков. Однако, девушка точно знала, с чего она начнет свой путь.

Тщательно изучив дневник и письма Валдиса, Аленика смогла восстановить ход его дела и сложить полную картину того, куда в итоге привело его расследование.

В своем дневнике Валдис писал о том, что видел в нагорье, про эпидемию и медиков, которые проводят над простыми солдатами опыты. Оказавшись в Нейвере, Валдис обнаружил, что подобное происходит и с инквизиторами, но у белых сов, в отличие от солдат, кожа покрывалась красно-лиловыми рубцами. Воину удалось поговорить с одним из сов, а позже в его руки попало предсмертное письмо умирающего в трущобах инквизитора. Где Валдис его раздобыл, не упоминалось.

В предсмертной записке инквизитор подробно описывал, что с ним происходило в Ордене. Один из священников из другого материка привез некие формулы, которые могли сделать из простого человека почти что бога, и теперь всех молодых инквизиторов, которые попадали в орден нищими уличными мальчишками, отдавали этому святому отцу, словно подопытных мышей. После его испытаний выживали единицы, но избежать их было нельзя: тех, кто пытался удрать, отлавливали и жестоко казнили. В Церкви все знали о происходящем, сам патриарх благословил сынов церкви на эти страшные исследования, однако за стены ордена это не выходило. Пока что.

Валдис был уверен, что дела церкви и смерти солдат связаны, но прямых доказательств этому он так и не нашел. Еще одно его предположение: события в Конево тоже дело рук церковников. Он чувствовал это скорее инстинктивно, и не мог даже предположить истинную причину этой связи, – так было до того, пока он не обнаружил глиняный символ, выпавший из рук лекаря-слевита.

Валдис знал, что это был за символ, – Аленика рассказала ему о своем народе все, что знала сама, – и потому серьезно взволновался, обнаружив его в своем расследовании.

Десятки лунных леннайев, – темноволосые и бледнокожие, они больше всего походили на скахтьярнов и тысячелетиями служили тем надежным прикрытием, – собрали на корабле и увезли неизвестно куда. Возможно, кто-то искал среди них повелителей теней. Возможно, это была церковь. Но даже если так, то как объяснить то, что мертвый слевит-лекарь держал в руке вылепленный из глины символ названия древней расы?

Эти, и многие другие вопросы так и остались без ответов. В последнем своем письме, – том, которое Свист должен был передать некоему Эмберу в случае смерти Валдиса, – воин просил капитана продолжить его дело.

Судя по тому, в каком тоне было написано письмо, Аленика решила, что Эмбер Дюшес был близким другом Валдиса и единственным, кому он доверял. Воин прилагал к многочисленным письмам небольшие предметы – это были талисманы, которые Валдис получил за время службы от леннайев и орков. Камни, косточки, сучки деревьев, обернутые цветными лентами, бусинами или выкрашенными кусочками шкур. Все они означали долги: спасенные жизни, перевязанные раны и укрытие, и собралось их около десятка.

Первой мыслью девушки было отправиться в Железное нагорье и отдать вещи тому, кому они были предназначены, но вскоре она передумала. Символ скахтьярнов в чьей-то в крови, который был единственной зацепкой для событий в Конево, разнесло в пыль молнией, и из всех доказательств осталось только предсмертное письмо молодого инквизитора, чья подлинность ничем не подтверждалась. Этого было слишком мало, потому, тщательно все взвесив, Аленика решила, что закончит дело Валдиса сама – это самое меньшее, что она могла для него сделать. Она разберется, возможно, обнаружит, что Валдис был неправ, а если же найдет доказательства, то тогда уже отправится к этому Эмберу. Раз Валдис завещал все ему, значит, он должен знать, что нужно делать в случае раскрытия заговоров на государственном уровне.

Это будет ее первый шаг на пути к исполнению клятвы, и для него понадобятся все ее силы. Когда же она испробует их, охотники за скахтьярнами сами найдут ее, и тогда она будет готова к встрече.

Своей подготовке Аленика посвящала все ночи. Теперь днем она спала, а по вечерам, стоило лесным теням удлиниться, просыпалась.

Первым делом она готовила Свисту ужин, чтобы лесник не понукал ее за нахлебничество, а затем отправлялась подальше в лес. Там она вставала посреди деревьев и швырялась в них силой, которая напоминала темную магию, но имела немного иную природу, на самом деле куда более страшную. Нелюдь тренировалась, пока руки не начинали неметь от напряжения. Обычно, надо заметить, это происходило нескоро: впервые в жизни Аленика позволяла себе пользоваться силой, и каждое мгновение, когда она сочилась из ее пальцев, становилось для нелюди лучшим мгновением в жизни.

Однако, силы скахтьярна – это не послушный щенок. Стоило Аленике оступиться, отвлечься, как энергия, взрощенная в ее собственной душе, обращались против хозяйки. Почти каждый день девушка получала новые ожоги, а несколько раз чуть не лишилась уцелевшего глаза. Однако, каждый раз, когда Свист брался ее перевязывать, бормоча ругательства, нелюдь улыбалась. Эти ожоги были ерундой по сравнению с тем, к чему она себя готовила.

Кроме упражнений с магией Аленика исследовала тень. Поначалу лишь исчезала, а затем появлялась в том же месте, но позже стала пробовать перемещаться с выбранного места, училась ориентироваться без привычных органов чувств. Перевоплощение в бестелесного духа, нужно заметить, давалось ей куда легче, чем общение с темной магией. Очень скоро она и вовсе перестала тренироваться: скользить по изнанке мира, среди младших духов, было легко, если не отрываться от поверхности, связанной с реальностью через тени на земле. А большего Аленике пока и не требовалось.

Однажды вечером Свист вернулся из леса и обнаружил, как нелюдь сидит на кровати и смотрит на себя в крошечное зеркальце. Половина ее головы все еще была надежно замотана несколькими слоями бинтов, лесник обновлял их каждый несколько дней, обильно смазывая раны мазями. Эти мази он специально выторговал у лесных леннайев, чья территория находилась в дне пути от хижины.

– Сегодня я ее не сниму, даже не проси, – сказал он, только забравшись в дом.

– Уже месяц прошел, – заметила Аленика, дернув ушами. На правом ухе расползлись два красных пятна – пару дней назад девицу снова ударило собственной магией. – Знал бы, как там все чешется! Хоть голову бы помыла нормально…

– Хочешь остаться без глаза? Нет, я сказал! – отрезал Свист. Он сгрузил лук и колчан на пол и теперь осматривал хижину. То, чего искал, не было. – Где моя еда, паршивка? Чем ты тут занималась все это время!?

– Сегодня я не буду готовить, – вдруг заявила нелюдь, наблюдая за оборотнем через зеркальце. – Я ухожу.

– Да мне по чешуе! Мы договаривались, что я прихожу, а еда готова! Иначе зачем я тебя здесь держу!?

– У меня завтра день рождения, хочу подарить себе что-нибудь особенное, так что отправлюсь в город, – девушка пропустила его слова мимо ушей. Она обернулась к леснику и заговорщески улыбнулась. – Могу и тебе чего-нибудь принести. Чего ты хочешь?

– Не возвращайся, будь добра, – фыркул он. – Этого будет вполне достаточно!

– Не-а, – протянула Аленика, поднимаясь с места. Она подошла к леснику и заглянула ему в глаза, нахально улыбаясь. – Я решила, что поживу у тебя подольше, так что нужно тебе чем-нибудь заплатить! Вот я и спрашиваю, что тебе нужно.

Свист молчал, но не мог отвести взгляд от изумрудного глаза спятившей нелюди, сияющего искренним весельем. Улыбка уже тянула уголок его рта вверх, но оборотень отчаянно сопротивлялся этому. В конце концов сопротивление пало.

– Как насчет королевской короны?

Аленика звонко рассмеялась, показав белые зубы.

– Зачем она тебя!?

– Просто хочу, – Свист пожал плечами.

– Будешь сидеть в своей лесной развалюхе, курить свою вонючую траву, а на твоей грязной башке будет сиять корона нашего славного владыки… – рисуя эту картину, нелюдь расхаживала по хижине, ища свои сапоги. – Я бы на это посмотрела!

– Без нее не возвращайся, – кивнул Свист.

Он стоял, упершись спиной в стену и сложив руки на груди, и его взгляд перемещался по хижине вслед за фигурой нелюди. Она перескакивала от одного угла к другому, вытаскивая из завалов необходимые в пути предметы и помещая их в тощий заплечный мешок.

– Ну, не скучай тут сильно, – весело сказала Аленика.

Закончив собираться, она повесила мешок на костлявые плечи, выглядывающие из-под слишком широкого ворота мужской рубахи. После этого нелюдь проворно спрыгнула из домика на дереве на землю – лестницей она принципиально не пользовалась.

– Счастливо сдохнуть, ушастая, – пожелал ей Свист, стоя у дверного проема и смотря на Аленику сверху.

– В какой стороне Нейвер?

– Вон там, – лесник махнул влево. – Иди прямо, через двое суток выйдешь к реке, переплывешь, протопаешь еще несколько часов и упрешься прямо в стены столицы.

– Смотри, чтобы Равва не спала на моей кровати! – велела Аленика и, махнув леснику рукой, вдруг исчезла.

Свист застыл. Он поморгал, протер глаза, но, когда взглянул на место, где стояла девчонка, там было пусто. И следов на земле не было.

– Чертовщина какая-то…

Проворчав это, лесник вернулся в хижину, где взялся готовить ужин.

Он взглянул на заправленную подстилку нелюди, на ее драгоценный мешок, и понял, что она еще вернется. По крайней мере, рассчитывала на это.

– Я съем все свои носки, если она вернется с короной! – сообщил он Равве. Та угрюмо на него посмотрела. – Ну, или дам их съесть тебе.

Солнце уже садилось, тени от деревьев с каждой минутой становились все глубже. Скользя по изнанке мира, Аленика ликовала! Ее сознание расплывалось по стволам и листьям, старательно избегая освещенных пятен, и неслось вперед с небывалой скоростью.

Когда время, которое девушка могла проводить в тени без последствий, кончилось, она вылетела на землю прямо из воздуха и приземлилась в кувырке, звонко рассмеявшись.

Вот она, свобода! Скользить по ночному лесу, не чувствуя препятствий!

Поднявшись с земли, Аленика ухватилась за лямки заплечного мешка и бодро пошагала вперед, встречая наступающую ночь.

Когда сознание перестало расплываться, а мысли двоиться, Аленика вновь нырнула в тень и продолжила путь по изнанке. Она уходила туда еще несколько раз, и к утру уже была у реки.

На сон она устроилась на дереве – так, как ее учили родители. Быстро насобирала из лесного мусора небольшую лежанку на ветвях повыше, и, свернувшись клубком, вскоре уснула. Следующая ночь должна стать самой важной ночью в ее жизни.

Вечером девушка пересекла реку, прячась в тенях на дне, и остановилась у стен города, чтобы снять бинты. Глаз она пока тревожить не решилась и соорудила на лице косую повязку из темной ткани, которая удерживала бы веко закрытым.

От мыслей о том, как она выглядит, Аленика не могла перестать глупо улыбаться. Коротко стриженная, словно мальчишка, лопоухая, в старых обносках какого-то нескладного паренька, да еще и с разбойничьей повязкой на глазу. Если в городе ее увидят стражники, потащат в тюрьму, даже имени не спросив: она выглядела, как настоящая преступница. Более того, через несколько часов она именно ей станет.

Сегодня у Аленики совершеннолетие, – двадцать лет, – и она собиралась отметить это событие по-особенному. Девушка хотела приобрести пару безделушек, а потом заглянуть в гости к главе церкви, посмотреть, что лежит в ящиках его стола.

Проходить через ворота, охраняемые стражниками, иначе, как по тени, было бы верным провалом, потому первый шаг в столицу нелюдь сделала в подворотне. Это был тот самый темный переулок, где месяц назад ее с Есенем встретил Свист, и оттуда она отправилась в место получше.

Было около шести вечера, на улицах района Торговцев гуляли пары и семьи, некоторые спешили домой. Аленика шагала мимо них, с любопытством разглядывая прохожих: за месяц она здорово отвыкла от горожан, городских домов и городских запахов, и теперь с интересом прислушивалась к своим ощущениям.

На девушку бросали любопытные взгляды, некоторые даже останавливались, но никто не подходил, чтобы узнать, что с ее глазом или ушами. Пусть пялятся, если только они не стражники. Аленика не смущалась. Она искала лавку с одеждой.

Когда жила в «Выдре», девушка часто слышала по вечерам разговоры наемников, которые обсуждали свое снаряжение, выясняя у кого лучше. Из всех подслушанных разговоров выходило, что лучше у тех, кто брал в лавке под названием «Именем Короля».

– Добрый вечер, – сказала Аленика, ввалившись внутрь. Тяжелая дверь поддалась не сразу, потому девушке пришлось упереться в нее всем своим весом.

В просторном зале витали запахи красок для ткани и свежей кожи, вдоль стен были расставлены стеллажи с многочисленными деталями костюмов. Пуговицы, пряжки, броши, фибулы, застежки… металлические, деревянные, костяные, каменные, даже работающие на крошечных магических кристаллах. Здесь мог бы собрать себе достойный костюм даже герой из легенд, который в жизни не отважился бы надеть пояс из простой свиной кожи, а не, скажем, из кожи мантикоры или виверна, выкрашенный в благородный пурпурный оттенок и украшенный дивными самоцветами. Здесь были собраны вещи для ценителей!

По магазинчику рассредоточились несколько помощников, но за прилавком у самой дальней стены сидел сам хозяин. К нему-то и направилась Аленика. Ее сердце встревоженно билось, разгоняя по телу сладкую дрожь предвкушения: это было ее первое осознанное преступление.

– Мне нужен костюм, – сказала она, вежливо улыбаясь.

Хозяин, невысокий слевит с квадратным лицом, маленькими круглыми очками на толстом носу и седыми усами под ним, внимательно осмотрел девушку.

– У вас нет денег, – заявил он.

– У меня есть, – уверила его Аленика. Ее изумрудный глаз сиял детской честностью. – Я только что вернулась из леса, просидела там целый месяц. Сами понимаете: после дел с проклятыми леннайями и не так будешь выглядеть! – проговорила она с улыбкой, цитируя одного хорошо знакомого лесника.

– А вы?…

– Я принадлежу более древней расе скахтьярнов, – кивнула Аленика. – Впрочем, это не так важно, пропорции у меня такие же, как у леннайев.

Хозяин лучшей мастерской по доспехам и костюмам для наемников еще раз осмотрел девушку.

Ни туповатого бахвальства, свойственного воришкам, ни страха быть пойманной на краже, ни даже голодного блеска в глазах. Перед ним стояла юная леди, только с обкромсанными волосами, ожогами, без глаза и в обносках. А эти бредни про древнюю расу…

– Вы маг? – понял он.

Аленика кивнула.

– Я часто лазаю по деревьям и обычно работаю ночью. Не могли бы вы подобрать мне что-нибудь черное и с капюшоном попросторнее? – спросила она, мило улыбаясь и забавно топыря огромные уши. – И с юбкой. Женщине стоит носить юбку, где бы она ни была, иначе вы сами понимаете, как на нее смотрят!

Слевит спрятал усмешку в густых усах. Девчонка ему понравилась.

– Идем, подберем тебе что-нибудь.

– А у вас правда есть ткань из паутины горных пауков?

– Разумеется!…

Затянулся долгий и душевный разговор двух людей с одинаковыми увлечениями. Старик и девушка пустились по магазину, окунувшись в мир тканей, кожи и металла. Аленика всегда была неравнодушна к одежде, и теперь не могла скрыть удовольствия от общения с тем, кто в ней разбирался. Пусть она подбирает себе не платье, но все равно выглядеть достойно – задача любой девушки, где бы они ни была и чем бы ни занималась.

Платить она, разумеется, не собиралась, но все равно выбирала одежду средней цены, чтобы не вызвать подозрений. Только когда дело подошло к рубашкам она не сдержалась и выбрала несколько очень дорогих.

– Собралась спустить все деньги на тряпки? – усмехнулся слевит.

– Моя первая выручка, – кивнула Аленика, восхищенно разглядывая утонченную вышивку из черной паутины.

После того, как с выбором было покончено, девушка отправилась в примерочную. Там она переоделась в черную рубашку из мягкой плотной ткани, натянула штаны, затем тунику, и, наконец, надежную кожаную куртку. Образ довершил ремень, многочисленные отделения которого заполнить только предстояло.

Одевшись, Аленика запихнула оставшиеся обновки в тощий походный мешок и, мысленно извинившись перед стариком-слевитов, ушла в тень за ширмой. Обогнув светлое пятно от яркой магической лампы на полу, дочь скахтьярнов отыскала дверную щелку и выскользнула наружу.

Правую сторону тело неприятно обожгло: с другой стороны двери тень обрывалась слишком резко из-за уличного фонаря, и частично Аленике пришлось оказаться на свету. Когда она была на изнанке, свет мог ее убить, обрубив связь с реальным миром.

Оказавшись на улице, девушка вдохнула воздух столицы полной грудью и победоносно улыбнулась. Воровать оказалось несложно и совсем не страшно.

«С первым разом, девочка», – мысленно поздравила себя Аленика и пустилась дальше по улицам города.

Участь слевита, который не прислушался вовремя к слову «скахтьярн», повторил и мастер по оружию. Выйдя из его лавки, Аленика стала богаче на набор прекрасных леннайских кинжалов, – Даглан научил ее метать их еще в деревне, – и пару стилетов. Девушка не могла сказать наверняка, зачем ей понадобилось это оружие, но решила, что лишним оно не будет.

Дальше – больше. Определенно, у древних леннайев имелись веские причины для того, чтобы истребить всех детей тени: последние просто не умели останавливаться.

Почуяв вседозволенность, Аленика решилась на кое-что поопаснее. Следующей ее жертвой стал один не в меру болтливый молодой клерк, который сидел в приемной банка и не заметил, как одна из посетительниц исчезла в тени прямо возле хранилища.

Это было восхитительно просто: горы золотых монет и раскрытый кошелек! Все равно что набрать воды в ведро, только вместо супа или чая Аленика получила навар в несколько сотен золотых драконов! Интересно, кто из начинающих воров мог похвастаться такой добычей в свой первый день!?

День рождения становился грандиознее.

В тот вечер нелюдь смыла лесную грязь в лучшей сауне, мускулистые мужчины с блестящей оливковой кожей массировали ей спину и ступни, а позже лучшие мастерицы занялись ее волосами, ногтями и кожей. Когда девушка вышла на улицу, ее короткие черные волосы напоминали блестящий шелк, от ожогов не осталось и следов, и только шрам от молнии выделялся на матовой коже тусклыми красными разводами. Глаз закрывала изящная повязка из черного атласа.

Теперь Аленика выглядела не просто разбойницей: она выглядела лучшей из лучших. Как и подобает дочери могущественного народа, многие тысячелетия властвовавшим над другими расами.

За ужином в самом дорогом ресторане столицы Аленика думала, что еще ей нужно взять, прежде чем она займется тем, ради чего пришла в город на самом деле. Определенно книги, особенно по магии: она не убьет Демонтина, не зная ни одного заклинания. И даже если выучит сотню, шансов у нее все равно будет мало, но с чего-то нужно начать. Так же карты, чтобы было легче перемещаться по окрестностям столицы. Кондитерская, потому что в лесу совсем нет сладкого, а Аленика его любит. Ювелир. Потому что она всегда мечтала о серьгах из белого золота, пусть у нее и не проколото ни одно ухо. Ну и для Свиста что-нибудь. Лезть в замок короля за короной нелюдь, разумеется, не станет, но оставить лесника без впечатляющего подарка просто нельзя.

Когда все желания именинницы, наконец, были исполнены, а подарок Свисту куплен, она направилась в парк, где спрятала мешок с добычей на верхушке одного из деревьев. Сделав это, Аленика спустилась и неспеша направилась в главный храм церкви.

Часы на главной площади уже пробили полночь, когда нелюдь шла по опустевшей улице. На ее голову был натянут тяжелый черный капюшон, одежда сливалась с мостовой, а мягкие подошвы позволяли идти, не издавая ни звука. Даже если бы кто-то наблюдал за площадью ночью, он не заметил бы темную фигуру девушки.

Когда перед Аленикой вытянулось величественное белое здание с тяжелыми деревянными дверцами, она остановилась, чтобы перевести дух. Ночью храм святейшего Клевора выглядела, как спящее чудовище: потревожишь его сон и погибнешь в острых зубах.

Если Валдис прав, улики должны быть повсюду, но для начала будет достаточно даже просто побывать в нескольких кельях. Хорошо, если удастся найти что-то важное, но даже если нет – это ведь первый раз. Впереди будут еще десятки, сотни вылазок.

Успокоив встревоженное сердце, выдохнув все сомнения, Аленика скользнула в тени и устремилась к тяжелыми дверям церкви. Прямо в пасть.

За дверьми были еще одни, потом еще, и только после того, как протиснулась в щель третьих, нелюдь почувствовала, что пространство расширилось. Теперь она находилась в зале со статуей и сиденьями. Месяц назад девушка бывала здесь каждое воскресение, и знала, что священнослужители появляются из небольшой дверцы с боку от гигантской статуи бога справедливости. Туда-то она и устремилась теперь.

Мирянам ход в святая святых был строго воспрещен, и теперь Аленика чувствовала некое возбуждение: она не просто нарушала закон, она богохульствовала, что куда страшнее! Возможно, Клевор совершил большую ошибку, послав ту молнию в глиняный завиток, а не ей в голову. А, возможно, сама того не ведая, после той ночи Аленика стала его верным орудием.

Небольшая дверца вывела ее в новый коридор, девственно белые стены без единой магической лампы. Видимо, монахи перемещались по ним, используя одни только свечи, как сотни лет назад, церковники – народ консервативный.

Однако, не успела Аленика обрадоваться тому, что никто не сможет включить здесь свет в одно мгновение, ее сознание сотрясла опасная дрожь. Пора было выбираться с изнанки.

Когда девушка вышла, дрожь никуда не делась. Она звенела под самым желудком, вызывая тошноту и головокружение, ощущения терпимые, но совершенно отвратительные.

И тогда девушка вспомнила про одну небольшую деталь.

Леннайи истребили скахтьярнов не сами, им в этом здорово помогли поселившиеся в поднебесье боги и белое пламя. Белое пламя – вот что на самом деле погубило ее род. И святилище Клевора было не лучшем местом для прогулок.

– Здесь наверняка освящен каждый камень… – пробормотала Аленика, разглядывая пол и стены.

Что ж, так просто она не сдастся. Она может опускаться в тени, путь и не так надолго, а этого достаточно. Тошноту можно и потерпеть.

С этими мыслями девушка двинулась дальше. Чем больше времени она проводила в живом теле, тем лучше ей становилось, и это не могло не радовать.

Все комнаты, попадавшиеся на первом этаже, оказывались молельнями или чуланам с кучей ритуальных побрякушек. Второй этаж так же не принес ничего интересного, разве что в самом конце длинного коридора Аленика обнаружила дверцу, которая была подозрительно хорошо заперта.

– Да что им там прятать, этим святошам!? – изумилась она, недоуменно рассматривая огромный засов.

О любопытстве леннайев ходили легенды, но те, кто их сочинял, никогда не слышали про скахтьярнов.

Аленика окунулась в тень и протиснулась в тонкую щелочку между досками на двери. Стоило ей оказаться по ту сторону и обрести зрение, ее губы сами собой растянулись в улыбке, а маленькое сердце забилось от зловещего восторга.

В самом центре небольшой комнаты стояла вешалка, походящая на мужской торс. На ней висел вышитый золотом белый кафтан и тяжелый роскошный плащ, украшенные жемчугом сапоги стояли чуть ниже, перчатки и пояс покоились на высоком столике справа, а вот слева… Слева на таком же столике на красной бархатной подушке покоилась величественная золотая корона, с фигурными зубцами, усыпанными самоцветами.

Это были церемониальные одежды короля.

Ключ от замка на засове хранился у главы церкви на шее, сам засов могли поднять только трое монахов – ведь на него был наложен мощнейший оберег. Тем, кто должен был заботиться о сохранности королевской одежды, и в голову не могла прийти, что предполагаемый вор и не подумает прикасаться ни к замку, ни к засову.

Замирая от восторга, Аленика подошла к короне и, поводив над ней руками, ища обереги из белого пламени, все же взяла ее в руки. Корона оказалась тяжелой и холодной, а камни на зубцах немного царапали пальцы.

Подержав корону в руках достаточно долго, девушка поняла, что вещица ей нравится. Недолго думая, она нацепила ее на голову и скользнула обратно в тень.

В коридор она вышла уже коронованной особой, и, надо заметить, даже походка у нее изменилась. Ей нравилось приятная тяжесть, холодящая лоб, и появившееся ощущение собственной значимости. Возможно, она выглядела нелепо в короне, нацепленной поверх капюшона, но сейчас ей нужны свободные руки.

Размышляя о своей выходке, нелюдь исследовала коридор, заходила в комнату за комнатой, но так и не находила ничего значимого. На третьем этаже стали попадаться кельи, в которых храпели или молились священнослужители. Аленика проходила прямо у них за спинами, свет от их свечей касался мысков ее сапог, но девушка так и оставалась незамеченной. От этого по ее спине бегали приятные мурашки.

Интересно, что нужно сделать, чтобы ее заметили? Внезапно чихнуть или, может, помахать рукой у них перед носом? Кто бы мог подумать, что проникнуть в самое сердце церкви так просто…

Один из молящихся монахов показался ей особенно странным. Гладкий лысый череп с татуировками, тщательно выбритый подбородок – очень необычно для служителя Клевора. К тому же, он не стоял на коленях, как остальные, и не упирал лоб в пол, вместо этого скрестил ноги и, вытянув руки вдоль бедер, тянулся макушкой вверх. Его глаза оставались закрыты, а дыхание было настолько медленным, что можно было решить, будто он и вовсе не дышит.

Еще одна странность – его комната. Именно комната, а не келья. Она была намного просторнее, чем у остальных, имелись стол и шкаф, причем на столе довольно дорогие письменные приборы. Помимо принадлежностей для письма девушка заметила и другие инструменты, предназначение которых ей осталось неясно.

– Кто здесь? – раздраженно проворчал монах спустя пару секунд, которые нелюдь задержалась у его порога. Глаз он так и не открыл, но Аленика поняла, что он заметил ее по ауре. К счастью, в той не было ни следа магии, и девушка могла сойти за проходящую мимо монашку – если они только тут были. – Могу я спокойно помедитировать хотя бы в час ночи?… – голос, с трудом удерживающий раздражение.

Не желая дальше испытывать судьбу, Аленика отошла от порога и неспеша побрела дальше. Но стоило ей сделать пару шагов, как из темноты прямо на нее налетел другой монах.

Корона полетела вниз и со звоном ударилась о пол, священнослужитель испуганно закричал.

Не прошло и секунды, как нелюдь схватила корону и оказалась в безопасной тени, но монах кричал еще долго. Он перебудил весь этаж, медитирующий ворчун выскочил на его крик, как и все остальные.

Коридор заполнил губительный свет от свечей, он отрезал Аленику от выхода и ей пришлось уйти глубже в церковь. Ситуация становилась опасной, стоит кому-нибудь пройти с другого конца коридора со своей свечкой, нелюдь окажется между двух пятен света, которые неизбежно сомкнуться, вынудив ее выйти из тени прямо в толпу монахов!

– Что стряслось, зачем ты так орешь, во имя Клевора!?

– Вор! Я видел вора! В темной куртке с капюшоном, у него была корона!

– И где он!?

– Наверное, побежал к выходу!

– Но я не слышал топота, а вышел почти сразу же!

– Здесь действительно стояла женщина, пока он не пришел.

– Раз вы, отец Мартин, тоже видели ее… Что ж, тогда нужно как можно скорее найти воровку. Она наверняка побежала к выходу. Мури, немедленно к колоколам и бей тревогу!

Монахи бросились в рассыпную, одни устремились к выходу, а другие – в обратный конец коридора, туда, где пряталась в тени Аленика.

Паника смешалась с тошнотворным действием церкви, девушке становилось все хуже, она чувствовала, что не сможет прятаться долго, но свеча монаха гнала ее дальше по коридору. Вот, к нему навстречу с лестницы спустились остальные, разбуженные криком, и в руках у них тоже свечи…

Рассеивающая дрожь сотрясла сознание нелюди, и она выскользнула из тени прямо перед незадачливым священнослужителем. Оттолкнув его в сторону, девушка прыгнула в темноту за ним, а по ней скользнула к ближайшей закрытой двери. Это оказалась комната отца Мартина: он запер ее, прежде чем уйти с остальными искать вора. К счастью, в отличие от монахов, детям тени достаточно одной лишь щелки. Здесь они ее не достанут.

Внутри все еще горела свеча, освещая стены, но Аленике было все равно: она обернулась живой, как только протиснулась сквозь дверную щель. Девушка тут же упала на четвереньки и ее стошнило. Корона выпала из рук и громко ударилась о каменный пол.

Возможно, если бы испуганный монах снаружи кричал не так громко, грохот бы услышали и попробовали бы попасть внутрь комнаты, но этим вечером судьба оказалась на стороне нелюди. Поскольку покои отца Мартина были надежно заперты, там воровку искать не стали, и на какое-то время девушка оказалась в безопасности.

Поднявшись, она подхватила упавшую корону и, пошатываясь, пошла к постели.

Стойкий запах ладана въелся в ткань, от него голова кружилась еще больше. Потребовалось несколько минут, прежде чем Аленика пришла в себя.

В комнате было окно. Страх бил ключом, все инстинкты кричали о том, чтобы она убиралась отсюда немедленно, но девушка заставила себя остаться. Уйти отсюда она сможет в любую секунду, а пока лучше все здесь внимательно осмотреть.

С этими мыслями Аленика направилась прямо к рабочему столу, прилагая всю волю к тому, чтобы шагать прямо: от дурноты ноги подкашивались. Почему-то именно в этой комнате нелюди сделалось особенно паршиво.

Тяжелое пресс-папье из розового мрамора и черного дерева, несколько механических ручек, дорогая гербовая бумага… отец Мартин, кем бы он ни был, определенно не бедствовал.

Пробежав глазами письма на столе, девушка не нашла ничего интересного и обратилась к ящикам стола, но те оказались заперты.

Несколько секунд она раздумывала над тем, как их открыть, но потом решила, что не станет этого делать. Она ведь не хочет, чтобы клеворцы подумали, будто кому-то есть дело до их закрытых ящиков.

В шкафу, который был открыт, не обнаружилось ничего, кроме одежды. Монашеские рясы, сутаны на все случаи жизни, плащи, нижнее белье внушительного размера… ничего интересного.

Девушка вздохнула с облегчением: это было все. Теперь она все сделала и может отправиться к окну, чтобы выскользнуть в ночь, а потом уйти из города в безопасный лес.

Но, сделав первый шаг к выходу, нелюдь остановилась.

Да что это с ней?

Аленика нахмурилась, прислушавшись к себе, к стуку своего сердца и мокрым ладоням.

Опять трусость? Та трусость, которая повлекла за собой столько несчастий!?

Нет, то время, когда она могла разрешать себе страх, прошло! Она мертва, ее жизнь принадлежит клятве, а мертвые не испытывают страхов.

С этими мыслями Аленика заставила себя исследовать помещение дальше, хотя тяжелые шаги монахов то и дело раздавались возле двери. Любой из них мог оказаться хозяином комнаты и, хуже того, рукоположенным, тогда ему достаточно будет взмахнуть рукой, чтобы… нелюдь гнала эти мысли прочь.

Она задула свечу на полу и окунулась в теневое зрение, ища по формам что-нибудь подозрительное. К удивлению нелюди, комната оказалась полна сюрпризов.

Первой находкой стал тяжелый боевой посох, надежно спрятанный за шкафом. Странная вещица для церковнослужителя.

За спинкой кровати она отыскалась плотную картонку. Осветив находку магической свечой на пальце, Аленика не сдержала улыбки: это был портрет совсем юной девушки с мальчишеским лицом и тонкими белыми косами. Судя по тусклым цветам и затертостям, этот снимок сделали на старом аппарате, таком, какими пользовались еще лет двадцать назад. Хозяину комнаты было никак не меньше пятидесяти, но нелюдь решила, что девица на фотографии отнюдь не его дочка или родственница. Какова бы ни была их история, судя по всему, у нее печальный конец.

Следующим открытием стала шатающаяся доска в полу под кроватью. Забравшись туда, нелюдь осторожно подцепила доску когтем и обнаружила на дне сложенную одежду. Это был костюм из прочной мягкой ткани, которую Аленика тут же узнала – на ней самой была рубашка из точно такой же. «Именем Короля». Похоже, отец Мартин хорошо разбирается в одежде для наемников.

Вдруг дверь в комнату скрипнула. Это случилось так неожиданно, что нелюдь едва не подскочила, однако вовремя опомнилась и, схватив покрепче корону, затаилась в тени под кроватью.

Вошедший тут же зажег свет – яркое белое свечение. Оно проникло во все щели, оставив только крошечную полоску тени глубоко под кроватью. Аленика забилась в нее, молясь, чтобы губительный свет не двинулся дальше.

Находясь на изнанке мира, нелюдь не могла видеть очертания предметов, лишь чувствовать их форму там, где находилась, и места, которых касается свет. Но она хорошо слышала.

Хозяин комнаты обнаружил у порога грязную лужу и ему это не понравилось. Он кинулся к окну, но там не нашел никаких следов, затем к шкафу, а после – под кровать. В момент, когда он нагнулся со своей сияющей рукой, Аленика успела скользнуть выше, в тень, образовавшуюся на стене. Когда же монах вылез из-под кровати, нелюдь вернулась обратно. Этот несложный трюк спас ей жизнь.

Вскоре появилась обыкновенная свеча, и девушка возблагодарила богов. Этот свет для нее был и вполовину не так опасен, как тот, что дарован самим Клевором.

Монах еще некоторое время ходил по комнате, постоял возле стола, а затем вышел, чтобы позвать уборщика. Дверь снова оказалась крепко заперта.

Как только священнослужитель ушел, Аленика выскользнула из-под кровати и устремилась к окну, но тут теневое зрение указало на одно важное изменение, произошедшее в комнате. На столе появился конверт.

Времени на раздумья не было, девушка знала, что должна сделать. Она метнулась к столу.

Острые когти позволили аккуратно раскрыть склеенную часть. Когда конверт был открыт, Аленика достала сложенную бумагу и начала читать, освещая буквы зеленым магическим пламенем.

«Довожу до вас приятную новость: дело с особняком Непервых можно считать улаженным. Как ни странно, Демонтин оказал нам большую услугу своей выходкой. Обвиненная ведьма, наконец, признана мертвой, а граф Непервый в ближайшие дни внесет большие пожертвования. Он убит горем и мечтает передать нам все свое состояние, чтобы помочь в благой борьбе с темными магами. Я убедил его поговорить с вами лично, он будет ждать в полдень в четвертый день месяца у дверей главного храма. В.К.»

Аленика пробежалась по строкам несколько раз, не веря своим глазам. Зачем кому-то отчитываться перед святым отцом за поджог особняка? Откуда в церкви известно про Демонтина?

Эти вопросы жужжали в голове раскаленными мухами, девушка застыла, пытаясь связать прочитанное с расследованием Валдиса. В коридоре у самой двери раздались голоса, времени не оставалось.

Пока ключ поворачивался в скважине, нелюдь сунула письмо в конверт и, облизав края, залепила их. Дверь уже была открыта, внутрь комнаты лился свет, но Аленика успела к окну до того, как последний лоскут тени растаял под взглядом керосиновой лампы.

Спустившись на землю по тени на стене, нелюдь на секунду вернулась в живое тело, но тут же исчезла вновь: задерживаться у церкви дальше было слишком опасно. Она добралась до парка, вытащила свой мешок из дерева и спрятала там корону, затем по теням выбралась из города.

Когда девушка оказалась у реки, она едва не теряла сознание от усталости, однако страх заставлял ее идти дальше. Она снова нырнула в тени, стараясь не обращать внимания на острые блики лунного света на речных камнях.

***

Утро выдалось на диво солнечным, Свист с удовольствием наблюдал за тем, как лучи играют на опавшей листве перед его домом. Оборотень пил утренний травяной отвар и щурил глаза, наслаждаясь мгновениями покоя.

Сначала он услышал шаги, потом тяжелое дыхание – кто-то приближался к его хижине. Но ничто из этого не заставило оборотня сдвинуться с места или хотя бы открыть глаза. Зато Равва навострила уши в ожидании.

Вскоре на полянку вышла Аленика. От усталости ее кожа была почти серой, тяжелые мешок давил на хрупкие плечи, но все же девушка шла прямо и уверенно, хоть и медленно.

– Ты ведь знал, что я иду, – проворчала она, взглянув на умиротворенное лицо Свиста. Его брови дрогнули. – Мог бы и помочь!

– Видишь, как мне хорошо без тебя? – монотонно проговорил Свит, не меняя расслабленной позы и умиротворенного выражения лица. – Вот и уходи, откуда пришла, ушастая.

Наконец он открыл глаза. Первое, что он увидели, – нелюдь умудрилась где-то найти первоклассную одежду. Он бы и сам от такой куртки не отказался!

– Ну и где моя корона? – спросил он, нахмурившись. – Мы же договаривались!

Аленика сдула нависшую на здоровый глаз черную прядь. Она сгрузила свой мешок на землю, развязала шнурки и вынула оттуда крупный предмет, который тут же полетел в оборотня.

Свист поймал его в воздухе, он сделал это чисто инстинктивно, еще не понимая, что именно ему кинули.

Нелюдь стояла и смотрела на лицо оборотня, ловя каждое изменение в мимике, и ее губы медленно расползались в улыбке.

– Ты?…

В груди стало тепло и сладко.

– Да это подделка!…

О это чудное чувство…

– Да ведь двух дней даже не прошло, ты что, издеваешься!?… Она не может быть настоящей!… – Свист, скрестив ноги, вертел корону в руках, ища хоть какие-нибудь признаки того, что перед ним липа. Но он не находил их! – Я не верю, ты не могла этого сделать! Не могла стащить королевскую корону из-за одной только дурацкой шутки!…

Нелюдь стояла на залитой солнцем поляне, уставшая, как собака. Ее тело трясло от длинных перемещений по тени, она чувствовала себя едва живой, но слушала возмущенную ругань ошеломленного оборотня, и ощущала, как по телу разливается небывалая легкость. Пережитые страхи таяли, оседая на душе приятной терпкой горчинкой, и жизнь… жизнь с каждым мигом становилась все прекраснее.

Свист все никак не мог заткнуться: его нервная привычка.

Аленика подставила лицо утреннему солнцу и зажмурилась от удовольствия, замерев на несколько секунд.

Ей было двадцать лет, и она стащила королевскую корону прямо из-под носа церковников. Ни деньги, ни книги, ни даже украшения стоимостью больше сотни драконов не могли перебить чувство, возникшее от этой возмутительной кражи.

Через несколько дней после того утра они со Свистом стояли на одной из лесных полянок и метали новые кинжалы в стволы деревьев.

– Да кто так целится!?… Нет, это бесполезно! Я просто заберу их себе, ясно? Тебе они не нужны, еще порежешься!

– Так я их тебе и отдала! – фыркнула Аленика и метнула еще один в ствол напротив.

В этот раз, как и в прочие, она промазала, и кинжал полетел правее. Он врезался в другое дерево в ладони от лица ошалевшей лесной леннайки.

– С какого?…

Не двигаясь с места, она перевела недовольный взгляд с кинжала на парочку в центре поляны.

– О, здорово, Эл! – улыбнулся ей Свист.

– Это еще кто? – спросила лесная нелюдь, направившись к нему и к его новой подружке.

Аленика повернулась к гостье, показалась повязка на глазу.

– Заканчивала бы ты с метанием кинжалов, – посоветовала ей лесной леннай. – Свист, кто это чучело?

– Это? – оборотень указал на ушастую темную, которая с любопытством разглядывала дальнего сородича. – Это Ушастая. Ушастая, это Эл.

– Меня зовут Аленика, – представилась девушка, смотря на гостью.

Желтые раскосые глаза, угловатые брови, медовые волосы и загорелая кожа -чистокровная лесная нелюдь. Однако, одежда городская. Уж не из повстанцев ли она?

– Каэлира, – лесная коротко кивнула. Свои выводы насчет Аленики она тоже сделала. – Ну так что, до весны тут постоим? Я смерть как жрать хочу!

– Да ты всегда жрать хочешь! – усмехнулся Свист. – Хоть раз бы ко мне сытая пришла!…

Они двинулись к хижине, оборотень и его знакомая пошли впереди, а Аленика шагала за ними.

В хижине Свист заварил травы и велел Аленике заняться ужином. Пока она готовила, оборотень с гостьей делились новостями и обсуждали старых знакомых. Их, как выяснилось, было немало, и большая их часть принадлежала к повстанцам в Нейвере и Лиазгане.

Каэлира, впрочем, к ним не относились, она оказалась наемницей. Из услышанного Аленика решила, что леннайка работает на торговцев, и услуги, которые она оказывает, отнюдь не охрана имущества. К Свисту, как выяснилось, Каэлира заявилась, чтобы он сделал ей очередную татуировку: оказалось, лесник считался лучшим мастером на границе.

– О… новость! – вдруг воскликнула Каэлира, лежа на подстилке с голой спиной. Свист уже нанес временный рисунок, – это был сокол, расправивший крылья на лопатках, – и как раз закончил смешивать краски. – Очешуеешь! Прикинь, кто-то спер корону нашего славного королька прямо из церкви! Ни следа, церковники даже по ауре найти не могут. И по нашим тоже не слышно, хоть бы кто на черном рынке ее толкнул. Болд с ума сходит, хвост себе готов отгрызть от любопытства!

– Ахах, это ты сейчас очешуеешь, Эл!…

Ухмыляясь, Свист встал с настилки и направился к одному из своих ящиков. Леннай, удивленная его реакцией, поднялась и перевернулась, чтобы видеть, куда пошел оборотень. Ее грудь ничто больше не прикрывало.

Когда из сундука показалась корона, лицо нелюди вытянулось, а медовые глаза из миндалевидных стали круглыми.

– Да ладно!?… – выдавила она, вцепившись тонкими пальцами в символ власти. – Тебе ее на схрон дали!? Колись, кто это был!?

– Неа! Она моя. Ушастая подарила, – усмехнулся Свист. – Она у нас детская наставница. Не поладила с Клевором и, вот, на зло ему уперла у церковников корону.

– Да ты брешешь…

Леннай перевела изумленный взгляд со Свиста на Аленику, сидевшую на соседней лежанке и занятой чтением книги в черной обложке с вензелями.

– Сколько ей лет, шестнадцать!? Да она и конфету на рынке не украдет!

– Я тоже не верил, – кивнул оборотень, возвращаясь на подстилку. Все это время он не сводил глаз с груди Каэлиры и, заметив это, она снова легла на спину, положив корону перед собой. – Но потом сам видел: она прыгает в тень и ее словно нет. Любые двери открыты, не говоря уже про хранилища банков… кто ты у нас там, ушастая? Древний скахтьярн?

– Это правда? – леннай обернулась к девушке. Та отвлеклась от своего занятия и коротко кивнула.

– Детка, если это так… знаешь, я могла бы отвести тебя к Болду, – проговорила Каэлира. – Докажешь, что способная, попадешь к лучшим из лучших.

– У меня свои цели, – Аленика покачала головой. – Спасибо.

– Эй, одиночки долго живут, – предостерегла ее леннай, вновь улегшись ровно. Свист принялся за работу, потому голос Каэлиры звучал сдавленно и временами дрожал. – Деньги-то ты, может, и добудешь, но через раз, через два потратить их тебе уже не дадут, понимаешь? Все друг за друга, у кого друзья покрепче, те и стоят у руля. Если согласишься к Болду пойти, таких людей узнаешь, которые поважнее самого короля будут. Они и научат, и защитят, и помогут… Ты подумай, я не тороплю.

– На твоем месте я бы взял свои слова назад, Эл, – неожиданно серьезно предостерег Свист. – Девица чокнутая. Это ее обвинили в поджоге того особняка.

Аленика нахмурилась. Свист прекрасно знал, что это не она подожгла особняк. И она не была чокнутой.

– Да будь она хоть сам Истэка Демонтин, Свист! – воскликнула Каэлира. – Она сперла корону Нашера из церкви, не взломав ни одного замка и не оставив следов, все остальное – сущие мелочи!

– Откуда ты знаешь его имя? – спросила Аленика, резко повернувшись к лесной нелюди.

– Нашера-то? А кто его не знает? Он вообще-то король Нейвера! – фыркнула та.

– Я не о нем, – проговорила нелюдь, не сводя настороженного взгляда с наемницы.

– Значит, Демонтин, – усмехнулась Эл. Выражение лица ушастой ее позабавило: словно гончая, почуявшая кровь. – Я знаю немного. Ему двести с чем-то, он чокнутый психопат, которого держали девяноста лет в темницах церкви. Когда сбежал оттуда, он жег города, словно сам дьявол. Десятки тысяч душ отправились к Клевору, прежде чем он угомонился. Я еще от мамки это слышала. А где-то год назад его искал один мой знакомый, так что, кажется, это исчадие ада еще живо.

– И кто этот знакомый? – спросила Аленика, насторожившись.

– Сейчас-то? – нелюдь хмыкнула. – Сейчас он горстка грязи. То ли он нашел этого Демонтина, то ли друзья у него оказались недостаточно хорошие. Или и то, и другое сразу, если ты меня понимаешь.

Аленика поняла.