Сорок апрельских дней

День 10. "Смерть"

«5:18»

Затянутое тучами небо. Ни Венеры, ни звёзд. И рядом нет Эйприл.

«Фиест... Он сжёг столицу, со всеми людьми. Вот, что означает ядерный взрыв на стене!»

Кир натянул одежду.

Завтрака не было. Никаких вкусник®.

Консервы жевать не хотелось. Выпив воды, Кир вышел на крышу и начал спускаться по лестнице...

Окутанная утренним сумраком Станция выглядела мёртвой. Над землёй полз туман, перламутровый в неверном искусственном свете. Кир спрыгнул, и он разошёлся в стороны, а вверх взметнулись переливчатые живые щупальца.

«Что, если всюду несчётное количество наноботов, которые меняют конфигурацию Станции и создают новые вещи? Может, именно этот туман порождает монстров, наподобие Эйприл?»

Кир шагал, не видя земли, столь густым был бесплотный зыбкий покров.

«Нет, чепуха... Какие ещё наноботы!»

Она была там — сидела на арке, на том самом месте. На коленях спал кот, пушистый и белый, как сгусток тумана.

Кир присел рядом.

Наступал новый день. Над горами светилась грязная жёлто-багровая клякса.

— Я только вчерашней ночью узнала...

Кир промолчал. Он не злился, но не понимал, что тут можно сказать. И кому? Вдруг он беседует сам с собой!

— Кир, я знаю, о чём ты думаешь. Реальна ли сидящая рядом девчонка или опухоль давит на мозг.

«Ну вот! Мысли читает... Лишнее доказательство».

— Кир, очнись! Я не галлюцинация! А ты — жив!

— Жив? Что с того? Это ведь ненадолго. И — тьма.

— Нет никакой тьмы! Точно тебе говорю, я недавно оттуда!

Кир молчал. Он уже ни во что не верил. Из головы не выходил сегодняшний сон.

«Всё смешалось. Ночь и день, сон и реальность... Эйприл и Мэйби. Они и похожи, и разные».

Кир вспомнил, как Мэйби забавно сопела и хмурила бровки, когда пила чай. Так же, как Эйприл.

«Эйприл... Почему Гадес так назвал домашнюю сеть? Почему Фиест выкрикивает это имя во сне? И главное, какое отношение всё это имеет ко мне? Маньяки, драконы и чёрные валуны! Что всё это значит? „Здесь пролилась кровь мальчишки! Твоя кровь, Кирилл! И девчонки...“»

Кир разглядывал чёрные камни в бухте внизу, а на душе было так же черно.

«Что, если ни один из миров: ни дневной, ни ночной — не реален? Что, если я уже мёртв? Здесь всё как во сне, на тех же местах. Вот торчат из воды развалины астропорта, в котором Кирилл встретил Мэйби. Их связывает с руинами города нитка маглева — эстакады возвышаются над радиоактивной пустыней, среди покосившихся ветряков. Только планета другая — Земля, а не Диэлли. Но откуда мне знать, на какой я планете? „Земля“, „Диэлли“ — названия звучат странновато. Возможно, я сам их придумал».

Рука Эйприл тихо легла на плечо.

«Что, если мы сидели с девчонкой у этих камней, и нас сожрал кровожадный дракон Фиест — сбросив бомбы или подкравшись с ножом?

А может, я только ещё умираю. Лежу, возле чёрной воды, и агонирующий мозг проделывает все эти штуки! Вот отчего в сновидениях мне хочется пить — от потери крови! Может, рядом со мной, в багровой луже — Эйприл, Облако или Мэйби — кто знает, какая из них настоящая! И нет никакой вечно изменчивой Станции!»

Солнце, всё же прорвалось сквозь тучи. Засверкали огненные столбы, подпирающие свинцовые небеса.

«Прямо, как башни накачки...»

Эйприл встала и молча ушла.

«Кажется, я теперь понимаю, зачем появилась девочка с конопатым вздёрнутым носиком...

Постепенно, она забирает всё. Если это — лечение эгоизма, то весьма радикальное: без пациента нет и болезни!

Сначала она забрала будущее и прошлое. Потом — веру в себя, в людей, в человечество и науку. Забрала веру в то, что я — человек, в собственный разум и память, в реальность этого мира...

Вера! Именно её она и уничтожает — любую! А более, ничего.

Но разве даёт Эйприл что-то взамен? Нет! И с чем я останусь в конце? Ведь, по сути, вера лежит в основе всего. Человек ничего не знает наверняка: реален ли окружающий мир, реальны ли люди, реален ли он сам! В основе любого знания лежит допущение, аксиома, „здравый смысл“!

А значит, в конце не останется ничего! Эйприл отправит меня в пустоту — в ту, из которой она появилась. В пустоту, из которой, по мнению Эйприл, возникло всё. В пустоту, которая и есть единственная истинная реальность».