Смерть в вязаных носочках

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Джинни заглушила мотор и взглянула на стоявший перед ней двухэтажный коттедж. Она чуть не проехала — дом был выстроен на повороте, между ним и улицей не было даже тротуара.

Выбравшись из машины, она увидела, что у дома припаркованы еще три маленьких серебристых автомобиля. Все они были как две капли воды похожи на ее собственный и представляли собой то, что Эрик как-то назвал машиной «осторожной дамы за рулем».

Джинни почти наяву услышала его глубокий звучный смех.

Ну, хоть адресом не ошиблась. Джинни погладила сумку, дабы убедиться, что желтый конверт никуда не делся. Всю дорогу она напевала одну и ту же песню «Битлз», чтобы не думать о полицейских и о том, что могло бы случиться, найди они этот конверт. Помогло ей это или нет, но «Пенни Лейн» никогда еще не доставляла ей такого удовольствия.

Было почти шесть часов вечера, но даже в угасающем свете дня потускневший коричневый камень и шиферная крыша казались очаровательными, как и садик, раскинувшийся у самой входной двери. Джинни, правда, не знала, понравилось бы ей жить так близко к дороге или нет.

— Не беспокойтесь, к шуму привыкаешь. — Наседка, появившаяся в дверях, словно прочитала ее мысли. — Поэтому дом и достался нам так дешево — в то время никто не хотел вздрагивать из-за проехавшего мимо грузовика или пригибаться, входя в дверь. Хорошо, наверное, что мой бедный Адам был ненамного выше меня ростом. Ну, добро пожаловать.

Джинни следом за хозяйкой прошла в низенькую дверь и оказалась в теплой гостиной с натертыми деревянными полами, стенами, крашенными бледно-голубой краской, и двумя чудесными старыми диванчиками, один из которых занял белый лабрадор со скорбными глазами и мягкими ушами.

Джей-Эм сидела на другом диване, а Элисон, с красными глазами и в кляксах туши, устроилась у открытого камина.

— Садитесь вот сюда. — Наседка указала на удобное вольтеровское кресло. — Брендон его не любит, так что собачьей шерсти на нем нет. А теперь давайте я принесу нам по чашке чая, и посмотрим, что у нас есть.

Наседка убежала, и Джинни принялась осматриваться. На стенах гостиной висело несколько гобеленов и картин, а также старая школьная карта Ирландии. Они были очаровательны, но Джинни, учитывая обстоятельства, показалось неуместным хвалить обстановку. Тут она заметила большой кусок фанеры на мольберте.

Фанеру до половины покрывали листы писчей бумаги, склеенные скотчем и закрепленные по углам. В просветах еще виднелись, однако, игрушечные деревца и что-то похожее на железнодорожную станцию. На старой тележке для напитков были заботливо разложены мотки пряжи, ярко-розовый маркер и несколько чертежных кнопок.

— Легко нашли дом? — спросила Мелочь. — Я в первый раз проскочила на целую милю.

— Не проскочила бы, если бы просто посмотрела на карту, — напомнила ей Джей-Эм, после чего повернулась к Джинни: — Вы прочитали, что там написано?

— Нет. Я успела только покормить Эдгара — и сразу сюда.

— Какое хорошее кошачье имя. Ну хоть кому-то в итоге повезло. — Элисон, смотревшая в огонь, подняла глаза. На ссутуленных плечах словно лежал непосильный груз. — Простите, что я вчера убежала. Была немного не в себе.

— Ничего страшного. Как вы себя чувствуете? — Джинни положила конверт на журнальный столик.

— Не очень. — Глаза Элисон налились слезами. — Все еще не могу поверить, что это происходит на самом деле. Сегодня в магазин снова приходили полицейские, снова задавали вопросы. Я все жду, что будет дальше. Хотя я сама виновата, что написала то дурацкое письмо. Не думала, что злюсь из-за развода, — думала, что мне просто грустно. Мы ведь столько времени были вместе. Неудивительно, что Бернард ушел от меня. Я в собственных чувствах не могу разобраться.

— Чепуха. Бернард ушел от тебя, потому что он дурак высшей пробы, — запыхавшись, произнесла Наседка — она вернулась в гостиную с большим подносом. Поставив его на низенький столик, Наседка принялась разливать чай и убеждать Элисон съесть маленький сэндвич. Потом она согнала сонного Брендона, села на диван и взяла конверт, который привезла Джинни. — Итак, кому будет принадлежать честь? Элисон?

— Нет. Мне одного хочется: чтобы все это кончилось. — Элисон откинулась на спинку и потерла тонкие руки, словно ее ударило током. Слезы, которые она так долго сдерживала, полились по щекам. — Какое же я убожество.

— Не говори глупости, милая. Мы собрались здесь ради тебя. — Передав конверт Джей-Эм, Наседка достала из рукава чистый платок и протянула его дочери.

— Верно! Но нельзя вечно прятать голову в песок. Если мы просто зажмуримся, проблема не исчезнет. — Джей-Эм выхватила из конверта толстую пачку страниц и постучала ими о журнальный столик, чтобы выровнять. Проделав это несколько раз, она аккуратно разделила стопку на пять частей со сноровкой крупье из Вегаса.

— Впечатляет. — Мелочь присвистнула.

— Небольшой трюк, которому я научилась на трудовом пути. Дело пойдет быстрее, если каждая из нас просмотрит свою порцию страниц. — Джей-Эм передала одну стопку Мелочи. Та подняла страницы над плечом, как шейкер, и энергично встряхнула ими три раза, однако оттуда высыпались лишь несколько деловых визиток и неоплаченная парковочная квитанция.

— А вот это уже скучно.

— Может, пройдемся по встречам? — Наседка приступила ко своей стопке. — Ну и почерк! «Галоп»? Нет, стойте, по-моему, «галлон». Хотя все равно бессмыслица. «Отвезти галлон красного в „Барн Клаун“». Что она имела в виду?

Джинни склонилась над своей страницей:

— «Сказать Грэму, чтобы постриг изгородь как положено, иначе не получит денег». А еще… его телефон.

— Вы сумели прочитать эти каракули? Поразительно. Я ничего не могу разобрать.

— При должной сноровке это несложно. Видите, она пишет «А» с завитушкой? А вот этот зигзаг — это «И», — объяснила Джинни и тут обнаружила, что все три женщины не отрываясь смотрят на нее. По шее пополз жар. — Эрик был врачом, а я работала у него в приемной, так что все эти годы мне приходилось разбирать почерки — и его, и тех, кто у него работал. Наверное, я просто приноровилась.

— Новый план. — Джей-Эм снова собрала страницы в одну стопку. — Наверное, будет быстрее, если вы прочитаете всё. Так мы избежим ошибок.

— Хорошо. — Джинни взяла стопку и положила ее себе на колени. Тяжелый лист кремовой бумаги медленно выскользнул из стопки на диван.

Лист был согнут пополам, но идеально подходил под конверт, найденный в ежедневнике.

— Это моя почтовая бумага. — Элисон наконец присоединилась к ним.

Наседка расправила лист и быстро передала его дочери, однако пальцы у нее дрожали; она явно очень нервничала:

— Та же бумага. Это не совпадение. Похоже, дорогая. Не то что обычная почтовая бумага, какая продается везде.

— Дорогая. — Элисон всхлипнула. — Я купила ее давным-давно, писать благодарственные письма, которые Бернард рассылал клиентам. Он настоял, чтобы я купила что-нибудь первоклассное. Не знаю даже, продается ли такая сейчас где-нибудь.

— Вот и доказательство того, что имел место умысел. Но кто же злоумышленник? — требовательно спросила Мелочь.

— Это мы и должны установить. Давайте посмотрим, что здесь написано. — Порывшись в кармане, Джей-Эм извлекла очки, надела их и стала читать вслух: — «Последнее предупреждение. Верни украденные папки. Передай их мне до конца недели, иначе тебе придется дорого заплатить».

В гостиной ненадолго воцарилось потрясенное молчание. Потом…

— Это шантаж. И почерк, кажется, тот же самый, что и на конверте в ежедневнике Луизы. Что скажете, Джинни? — Мелочь передала Джинни записку.

Об отпечатках пальцев Джинни вспомнила слишком поздно. Лучше не думать, какой испепеляющий взгляд вперил бы в них Уоллес, узнай он, чем они занимаются.

Джинни внимательно изучила короткую записку и вывела на экран телефона фотографию, чтобы сравнить почерки.

— Да. Видите, как написана «Р»? Характерные линии. А судя по тому, что надпись немного смазана, писал левша. Это один и тот же человек, — заключила она и сжала губы. — Мы точно не должны передать записку полиции? Она может оказаться вещественным доказательством.

— Да, вещественным доказательством, которое написано на почтовой бумаге Элисон, — напомнила Джей-Эм, отчего молодая женщина снова расплакалась.

— Ну-ну, милая, все хорошо, — принялась утешать ее Наседка.

Джей-Эм постукивала себя по подбородку, словно раздумывая, что предпринять.

— Мы же знаем, что представляет собой Уоллес. Он наверняка сделает неверное заключение. И полицейские вроде бы не возвращались в библиотеку, поискать страницы из ежедневника. Предлагаю хотя бы попытаться узнать, о каких папках речь. А когда у нас будет больше доказательств, можно передать их полиции.

Джинни прогнала тяжелое чувство, признав, что в словах Джей-Эм есть резон. Если они передадут свою находку полицейским и те тут же решат, что за преступлением стоит Элисон, проблем у подруг станет еще больше.

— Хорошо. Посмотрим, что мы сможем найти.

— Великолепно. — Мелочь поднялась и принялась мерить комнату шагами. Ботинки она оставила у входной двери. Носочки в зеленых лягушатах гармонировали с футболкой. — Все это очень интересно. Осталось вычислить, что за папки, кто шантажировал Луизу и почему этот человек пытается подставить Элисон.

— А кто бы не захотел шантажировать Луизу? — Джей-Эм фыркнула. — Ты видела очередь у полицейского участка? Все эти люди из кожи вон лезли, чтобы доложить, с кем еще она поцапалась.

— Это верно. — Мелочь принялась загибать пальцы. — В одной только библиотеке: Эсме, Уильям, Роуз…

— Погоди, надо записать. Я с трудом помню, когда мне к врачу, так что имена в голове точно не удержатся, — сказала Наседка.

Джей-Эм решительно прошагала к фанерной доске и взяла розовый маркер.

— Можно составить ментальную карту. — Мелочь присоединилась к ней и стала выбирать моток пряжи. — Я смотрела ролик в Сети. Надо соединить разные элементы карты линиями. — Она подняла пряжу, словно ведущая коммерческого канала. — Ты, Джей-Эм, пиши имена Луизы и Эсме, а я протяну между ними нитку.

— Не торопись. — Наседка отложила вязание и присоединилась к ним. — Нельзя их соединять, пока мы не запишем, что их связывает. Поэтому я приготовила разноцветные стикеры. Видишь? — Наседка отклеила один стикер и подержала его на пальце.

Джинни подождала, когда Джей-Эм отыщет на бумаге место, чтобы написать два имени, а также «библиотека», «издевательство с диском Армитидж / Кларксон», «гражданские права». Потом Джей-Эм отступила, давая Наседке возможность наклеить стикеры, а Мелочи — протянуть шерстяную нитку от одного имени к другому.

— Так… Кто там следующий?

— Может быть, сосредоточимся пока на письме? — предложила Джинни, не уверенная, что на доске хватит места. — Если такая почтовая бумага больше не продается, значит, кто-то украл ее у Элисон. Но как? Вы когда-нибудь брали почтовые принадлежности с собой на работу?

— Нет. Бумага лежит на столе в моей комнате. Но ее могли украсть, пока меня не было. Мы не всегда запираем входную дверь.

— Но теперь станем, — успокаивающе пообещала Наседка, однако Джинни не почувствовала себя увереннее, глядя, как Мелочь натягивает еще одну нитку, а Джей-Эм рисует дверь.

— Как вы думаете, полицейские вычислят, что это мой конверт? — Элисон отбросила от лица прядь немытых волос.

— По-моему, вряд ли. Как они вычислят? А если они и сумеют это сделать, мы сможем доказать, что письмо написала не ты. У нас есть Джинни, а она — эксперт. Ты сама видела, как хорошо она в этом разбирается, — заверила ее Наседка.

— Я бы не назвала себя экспертом, — возразила Джинни, однако в ответ получила прерывистое всхлипывание. — Но я буду стараться изо всех сил. Может, вы узнаёте этот почерк?

— Нет. — Элисон поспешно помотала головой, с видимым облегчением взяла с каминной полки зазвонивший телефон и всмотрелась в экран. — Подруга звонит. Она живет в Ньюкасле. Вы не против, если я уйду к себе и отвечу? А потом — в ванную… День был длинный.

— Это правильно. — Джей-Эм дождалась, когда Элисон выйдет, и тихо заговорила: — Может, оно и к лучшему. Она старается держать себя в руках, и я не хотела говорить в ее присутствии, но, по-моему, дела плохи.

— Дженет Мэри Риверз, не смей так говорить. Мы не можем ее бросить. — Щеки Наседки запылали.

— Бросить? Ни в коем случае. Я сейчас побуду адвокатом дьявола и попытаюсь мыслить как полицейский. — Джей-Эм постучала пальцем по губам. — Они будут выстраивать дело вокруг отвратительного развода, судебного запрета на приближение и хлеба на закваске. И это не считая писем. Благодаря которым наш следующий шаг абсолютно ясен.

— Ну, тогда хорошо. — Плечи Наседки расслабились, но тут она поморщилась. — Просто из интереса: и каков же наш следующий шаг?

— Приходится признать, что мы не найдем письма, которое написала Элисон, и сосредоточимся на фигуре реального убийцы. — Джей-Эм изобразила четыре фигурки с ногами-спичками, бегущие за большим неряшливым кружком с лапками, как у тираннозавра.

Джинни закрыла глаза. Ей совсем не казалось, что этот следующий шаг продиктован логикой. Но она сомневалась, что подруги готовы изменить мнение и отнести записку в полицию. Но когда они найдут достаточно доказательств, то, конечно, свяжутся со следователями. Напряжение в груди ослабло. Джинни выпрямилась, обдумывая то немногое, что они узнали.

Мышьяк был в закваске.

А закваска — в доме.

— Начать надо с хлеба. Мы знаем, кто его пек? Кто доставил его в бакалею? И где его держала Луиза?

— Вот это ум! Я знала, что вы сможете помочь. — Наседка отложила вязание и хлопнула в ладоши.

Брендон открыл один глаз, чтобы посмотреть, из-за чего столько шума, и снова засопел.

— Отличный вопрос. Хлеб пекла Хизер О’Ди. Она переехала в городок всего несколько лет назад. Прекрасный пекарь. Я слышала, у нее был какой-то бизнес на юге, но она прогорела. Возвращаться в Ирландию было стыдно, и в итоге она осела здесь.

— У Литтл-Шоу репутация города, который дает приют бродягам и бездомным, — прибавила Мелочь, чем заслужила резкий взгляд Джей-Эм.

— Это ты меня называешь бродягой или бездомной?

— Нет, конечно, — встряла Наседка. — Она хотела сказать, что наш городок привлекает самые разные и самые прекрасные души.

— Хм-м. — Джей-Эм напоследок метнула на Мелочь еще один взгляд и кашлянула. — Так, на чем я остановилась? Ах да. Хизер живет в квартирке над баром, и если не работает за стойкой, то печет. Сначала она пекла только для «Заблудшей козы», но потом раскрутилась. Раз в месяц выезжает на фермерский рынок, бакалея «Коллинз» тоже закупается у нее.

— А еще у нее длинные фиолетовые волосы. Такие красивые! — прибавила Наседка.

Джинни вспомнила, что на днях видела за барной стойкой женщину с фиолетовыми волосами. На вид за сорок. Тихий голос.

— А что касается поставок хлеба, то я уверена — Элисон сможет нам все сказать. Я спрошу ее, когда она выйдет из ванной.

— У Хизер могли быть причины не любить Луизу? — поинтересовалась Джинни.

— Не больше, чем у любого другого человека. — Джей-Эм нарисовала рядом с именем Хизер вопросительный знак, после чего изобразила большую буханку хлеба. — А значит, мы упираемся в дом Луизы. Мог ли кто-нибудь изменить состав хлеба, пока он был у Луизы?

— Ну, мы же к ним влезли без проблем, так что могли и другие, — заметила Мелочь.

— Можем ли мы предположить, — начала вполголоса Джинни, — что это мог сделать Бернард? Я н-не утверждаю, что он виновен, но мне кажется, разумнее всего начать с этого пункта.

Наседка явственно побледнела, зато Мелочь восторженно улыбнулась:

— Говорят же, что обычно это дело рук мужа.

— Но зачем ему шантажировать собственную жену и держать отраву в собственном доме? — несчастным голосом спросила Наседка.

— Затем, что высокомерие не позволило бы ему думать, что его поймают. Я запишу на доске и его тоже. Только кодовым словом, чтобы Элисон не огорчалась. — Джей-Эм написала заглавную «Ф», а рядом — заглавную «Б». — Вот. Я переставила инициалы местами. Но есть проблема. Бернард не пустит ни одну из нас на порог, потому что мы подруги Элисон.

Все повернулись к Джинни, как косяк рыб, поменявший направление.

Первой заговорила Мелочь:

— Вас он не знает.

— И Луизу обнаружили именно вы, — прибавила Джей-Эм.

— К тому же вы излучаете такое чудесное спокойствие, — улыбнулась Наседка.

Неужели?

Джинни так хотелось запротестовать, что у нее зачесались ладони. Ей как-то не показалось, что злобный краснолицый мужчина, которого она видела в баре в четверг вечером, любит гостей. Сверху донесся тихий плач. Интересно, что из нашего разговора слышала Элисон, подумала Джинни.

К тому же молодая женщина отказалась изучить письмо с угрозами повнимательнее, и в этом было что-то странное.

Может, она узнала почерк Бернарда, но не захотела признаться? Джинни много читала о стокгольмском синдроме и понимала, какие сложные процессы могут до сих пор происходить между дочерью Наседки и ее бывшим мужем, независимо от истории их отношений.

Если так, то понятно, почему Наседка так встревожена. Вдруг она думает, что Элисон покрывает Бернарда, истинного убийцу? Или, того хуже, возьмет вину на себя? Эта мысль привела Джинни в ужас, но одновременно успокоила ее совесть. Поэтому-то они и вмешались. Они обязаны помочь Элисон, даже если та не хочет помочь себе сама.

— Хорошо. Если вы думаете, что от этого будет толк, я утром съезжу к нему. У Эдгара завтра запись к ветеринару на одиннадцать, но сначала я навещу Бернарда. Оставлю открытку с соболезнованиями.

— Да… Вполне естественное желание! — объявила Мелочь.

В естественности Джинни усомнилась: открытка больше походила на предлог, который поможет ей проникнуть в дом.

— Что еще мне надо знать о Бернарде?

— Он застройщик и любитель действовать в обход правил. Так что поклонников у него здесь нет. Элисон за время совместной жизни сумела сгладить кое-какие его колючки. К сожалению, за четыре года брака с Луизой они отросли как нельзя лучше.

— Мне нужен его адрес. И что там с Хизер, которая испекла хлеб?

— Я поговорю с ней завтра утром, — пообещала Джей-Эм, сделав особое ударение на слове «поговорю». Может, оно и к лучшему, что Джинни поедет к Бернарду одна.

— Я с тобой. Хизер печет божественные слойки с изюмом, я сто лет их не ела, — объявила Мелочь. — А ты, Наседка? Не хочешь присоединиться?

— Не могу. Надо отвезти гнезда, которые я связала, на ярмарку «Поможем птицам!», — объяснила Наседка. Она продемонстрировала розовое вязанье, и Джинни наконец сообразила, что это не чепчики для новорожденного. — А на обратном пути надо заехать в питомник, купить еще луковиц на завтра.

— Ах да, надо успеть все высадить до холодов, — согласилась Мелочь и повернулась к Джинни: — Мы по субботам ходим на кладбище, ухаживаем за цветами. На общественных началах. И вы тоже приходите, обязательно! Нужны только лопата и подходящая одежда. Это так здорово! А еще можно будет обсудить, что нам удалось узнать.

— Постой, постой. Не так быстро, — вмешалась Джей-Эм, вперяя в Джинни острый взгляд. — Вы же сумеете отличить сорняк от кустика лаванды?

Джинни моргнула. Три подруги то и дело меняли скорость и тему разговора, и она едва поспевала за ними. Но Джинни уже тайком обыскала библиотеку, согласилась нанести визит предполагаемому убийце и поучаствовать в расследовании тяжкого преступления, так что с несложными упражнениями в садоводстве вполне справится.

— Сумею, — заверила собравшихся Джинни и снова опустилась в кресло.

Она не могла припомнить, чтобы в ее жизни выдалась хоть одна неделя, подобная этой. Что ж, хотя бы не скучно.