Смерть в вязаных носочках

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Джинни брала больничные, только если болела на самом деле, но на этот раз ближе к концу рабочего дня пожалела, что не сказалась больной. Библиотека гудела: всем хотелось поговорить об убийстве Бернарда и аресте Элисон. В результате шум поднялся такой, что Гарольду пришлось трижды выходить из кабинета и напоминать, что в библиотеке следует соблюдать тишину.

Однако это не помогло, и к тому времени, как ушел последний посетитель, все вымотались до предела. Надеждам Джинни сразу отправиться к Джей-Эм не суждено было сбыться: Мэриголд Бентли собрала служебное совещание.

По этой-то причине Джинни сейчас и насыпа́ла заварку в старый чайник из нержавейки и расставляла чашки и блюдца, а также два молочника.

— Хорошо, что вы здесь. Прошу прощения, что поздно объявила о совещании, но после всего случившегося нам обязательно нужно выбрать время, чтобы всё обдумать и сплотиться. — Мэриголд присоединилась к Джинни на кухне. В руках у нее был внушительный шоколадный торт с безупречной надписью «Спасибо, команда» на глазури. — Надеюсь, вас тут сегодня не свели с ума.

— Все нормально. — Закончив заваривать чай, Джинни взяла стопку тарелок и большой нож, чтобы нарезать торт.

Потом ей на ум пришел нож, который Элисон нашла возле трупа, и она быстро положила его на разделочный стол:

— Учитывая обстоятельства.

— В голове не укладывается. Между убийством Луизы и убийством Бернарда прошло меньше двух недель, а теперь полиция считает и смерть Тома Аллана умышленным убийством. Да, их здесь не слишком любили, но и меня тоже невзлюбили после продажи Уилбертона. Так что я вполне понимаю чувства людей, которых обвиняют во всех грехах.

Джинни проглотила комок:

— Да, я слышала. Поговаривали, что цена была сильно снижена. Не без причины?

— Причина, боюсь, проста. «Аллан и Фарнсуорт Девелопментс» предложили нам наличные, а мы нуждались в деньгах. Не продай мы заповедник… Эта сделка, скажем так, помогла нам свести концы с концами. — Мэриголд оперлась о разделочный стол. Вокруг рта залегли тревожные морщинки. — Но у здешних людей хорошая память. И у Гарольда Роу в том числе. Я еще и по этой причине долго сомневалась, возвращать ли его в библиотеку. Но времена тяжких испытаний и все такое… — Мэриголд замолчала.

— Эту часть истории я не слышала.

— Трудно убедить людей, что никакой теории заговора здесь нет, а есть только балансовый отчет, который не сходится. Вот такой довесок к должности. Наверное, мне нужна шкура потолще. И очень трудно поверить, что за всем этим стоит Элисон Фарнсуорт.

— И правда не верится. — Джинни весь день сегодня говорила эти слова. Она быстро поняла, что никто не ждет от нее ответов; люди просто хотели обсудить произошедшее, примерно как очередную серию «Улицы Коронации»[16], которую посмотрели накануне вечером.

Мэриголд взяла нож и принялась резать торт:

— Давайте просто надеяться, что все этим и кончится. Два убийства за две недели, не говоря уж о том, что выяснилось о Томе, сильно подогрели интерес журналистов, зато другим местным службам приходится тяжело. Люди не сознают, как трудно со всем этим справляться. Но это не ваши заботы. Я хотела принести угощение. Сказать спасибо за то, что вы столько работаете.

— Тогда пусть Гарольду не достанется ни кусочка. — В дверях появилась Клео, сопровождаемая Андреа, Шерил и еще тремя женщинами, с которыми Джинни еще не познакомилась. В кильватере тащился Коннор.

— Ну-ну… Не надо так, Клео, — упрекнула ее Мэриголд. Напряжение, которое Джинни видела несколько минут назад, исчезло без следа. — Если бы не Гарольд, мы не смогли бы открыться снова. Кстати… где он? Я бы хотела начать.

— Наверное, все еще в кабинете, — предположила Андреа. — Я пыталась напомнить ему о собрании, но он швырнул книгой в дверь. Ну и характер.

— Как будто тройное человекоубийство сильно докучает ему и тормозит его драгоценные исследования, — вставила Клео. — Что он вообще ищет? В пятницу я видела, как он зарылся в старые газеты. Хуже Уильяма.

— Он увлеченный собиратель, вот и все. Я понятия не имела, что Луиза так все запустила. — Мэриголд вздохнула. — Гарольд твердо стоял на том, что если вернется, то постарается возродить былую славу.

— Нас бы устроило, если бы славы было поменьше, а помощи, когда надо вернуть книги на место, побольше. — Клео скрестила руки на груди.

— Как знать, — с непроницаемым лицом заметил Коннор.

— Я схожу за ним. — Джинни встала. Хотелось на время забыть о постоянных спорах.

— Спасибо. — Мэриголд подсунула нож под ароматный рассыпчатый торт и положила кусок на тарелку, после чего кивнула на дымящийся чайник. — Кто побудет хозяйкой?

Джинни выскользнула из кухни и направилась в библиотеку. Верхний свет уже потушили, и в полутьме глазам после ярко освещенной комнаты для персонала стало легче. Дверь бывшего кабинета Луизы была закрыта, но полоска света под дверью свидетельствовала, что Гарольд все еще там.

Джинни постучала:

— Мэриголд попросила сходить за вами.

— Ну разумеется, — проворчал Гарольд, и Джинни, сочтя это за приглашение, открыла дверь.

На письменном столе теснились стопки старых книг, и Джинни подозревала, что они попали сюда из хранилища. Она видела, как Гарольд несколько раз наведывался туда и каждый раз возвращался с тележкой, полной книг в кожаных переплетах и газет. Он так часто ходил в хранилище, что Джинни уже не обращала на это внимания, но Клео права. Что он там делал?

— Если вы хотите, чтобы я завтра чем-нибудь помогла, дайте знать, — предложила она.

— Моя область знаний — хранение и анализ ценных источников. Таким вещам не учатся за полчаса. — Гарольд закрыл книгу, которую читал, сунул ее под ворох газет и встал.

При этом он зацепился рукавом за тележку с книгами. Гарольд машинально дернул руку, но золотая запонка только еще крепче застряла в металлической сетке. Он снова дернулся, но не освободился, а только потянул тележку за собой.

— Не дергайте, а то порвете ткань. Постойте спокойно, я вам помогу.

— Я всегда знал, что эти тележки скверного качества. — Гарольд прочистил горло. Джинни пыталась высвободить запонку, однако та застряла прочно. Джинни перестала теребить ее и просто вывинтила золотую дужку, соединявшую петли манжеты. После этого запонка легко вышла из сетки, и Гарольд обрел свободу.

Запястье под манжетой оказалось покрыто мелкими царапинами, иные из них оставили следы на безупречно выстиранной рубашке. Выше манжеты Джинни заметила повязку, на которой тоже виднелись брызги крови.

— У вас что-то с рукой, и повязку надо поменять. Из-за резких движений кровь наверняка пошла снова.

— Все в порядке. — Гарольд опустил рукав и одним ловким движением вставил запонку на место.

Джинни, нахмурившись, смотрела на капли крови:

— Нет, не в порядке. Что произошло?

— Поранился вчера, когда работал в саду, ужасно глупо. Вполне может подождать до дома, — резко проговорил Гарольд и повел Джинни вон из кабинета. Выйдя следом за ней, он не торопясь запер дверь. — Ну, идемте. Отсидим это никчемное совещание и разойдемся.

Джинни кивнула. Но не домой она рвалась. Ей надо было повидать подруг.

Джей-Эм жила в двухэтажном коттедже, примостившемся на берегу канала, и Джинни парковала машину рядом с машиной хозяйки под журчание стремительного потока. Не успела она подойти к входной двери, как из-за угла появился Брендон, симпатичный лабрадор Наседки, в сопровождении Мелочи. Мелочь, в синем джемпере, темно-розовых джинсах и с буйными кудрями, укрощенными шарфом, выглядела очень по-деловому.

— Сюда. — Мелочь повела Джинни по внутреннему дворику, обращенному к воде. Но ахнула Джинни, когда увидела заднюю стену дома. Коттедж, судя по камням медового оттенка, был старым, но с этой стороны выглядел абсолютно современно: первоначальную стену заменили панорамные стекла, что позволяло любоваться видами из любого окна.

— Боже мой.

— Потрясающе, да? До того, как сестры купили художественную галерею, Ребекка работала архитектором и сама спроектировала эту стену. Увы, она недолго прожила в обновленном доме. Эти окна — как завещание.

Женщины вошли в современную гостиную с двумя мягкими диванами и журнальным столиком из стекла, заваленным книгами по дизайну в блестящих обложках.

Наседке, которая поместилась на одном из диванов, удалось сохранить вид уютный и домашний — на коленях вязанье, ноги в пушистых тапочках.

Джинни села рядом и погладила ее по колену:

— Ну как ты? Полицейские все еще у вас?

— Они закончили, но у меня не было сил вернуться в дом. Не могу, пока Элисон под арестом.

— Это понятно. Они же оставили после себя разгром. — Мелочь села на другой диван. Появилась Джей-Эм: в руках четыре бокала, под мышкой зажата бутылка.

— Джинни, ты более чем вовремя. — Джей-Эм опустилась на колени у журнального столика и открыла бутылку. — Думаю, мы сначала выпьем, а потом перейдем к делу.

— Слава богу, мне удалось найти в благотворительном магазине новую следовательскую доску. — Мелочь взмахом руки указала на белую доску, стоявшую на мольберте перед стеклянной стеной.

— А где старая? — спросила Джинни, боясь, что уже знает ответ. — Полицейские забрали?

— Да, и это грубое нарушение прав собственности и свободы слова, я им так и сказала. Но поскольку нашим главным подозреваемым был Бернард, от старой доски теперь мало проку. Что нам, что им. — Джей-Эм раздала бокалы. — За Элисон.

— Они даже не разрешили мне дать ей корзинку с едой. — Наседка надолго припала к бокалу, после чего снова взялась за вязание и молниеносно воткнула спицу в петли. Поначалу руки плохо слушались ее, но тихое пощелкивание скоро обрело знакомый ритм.

— Мы ее вытащим. Надо только продолжать копать. — Мелочь сморщилась. — Неудачно выразилась, извините. Итак, что нам известно?

— Бернард, Луиза и Том мертвы. — Джей-Эм подошла к доске и записала имена, к которым пририсовала гроб, ножик и бутыль с перекрещенными костями. — Что их всех объединяет?

— Что Луиза в разное время крутила романы с обоими мужчинами. — Мелочь подняла руку и стала отгибать пальцы. — Я считаю, что романов три. Один раз с Бернардом — еще когда он был женат на Элисон, и два раза с Томом, если верить Керис.

— И все они замешаны в скандале из-за участка земли, — прибавила Наседка.

Кажется, вязание успокоило ее больше, чем вино: глубокие морщины у рта разгладились.

— У меня есть новая информация насчет истории с землей. Мэриголд Бентли сказала, что совет продал Уилбертон Тому и Бернарду только потому, что нуждался в наличных, и поскорее, — сказала Джинни.

— Верно. Я помню, несколько лет назад было много разговоров. Вот почему кладбище в таком запустении. — Джей-Эм взяла зеленый маркер и быстро записала слова Джинни.

— А еще она волновалась из-за Гарольда Роу. Он сильно огорчился, что местное историческое общество лишилось финансирования, а также из-за продажи земли.

Воцарилось молчание, нарушаемое только тихим плеском воды в канале. Наконец Мелочь тихонько взвыла:

— Ну как мы раньше об этом не подумали? Он же завалил письмами редактора местной газеты, их даже отказались печатать. А когда началось строительство, привязал себя к бульдозеру. Он, правда, привязал себя прыгалками, так что его быстро отвязали. Я, конечно, не осуждаю, но мог бы хоть простой штык[17] затянуть.

— Гарольд привязал себя к бульдозеру? — У Джинни в голове не укладывалось, чтобы Гарольд, в безупречной рубашке и отутюженных брюках, мог хотя бы приблизиться к стройке, не говоря уж о том, чтобы к чему-то себя привязать. Потом ей вспомнились крошечные брызги крови на рукаве его рубашки. — Полицейские сказали, что убийца Бернарда, кто бы он ни был, разбил окно, чтобы проникнуть в дом, правильно?

— Да. Окно на задах дома. А что?

Джинни быстро описала царапины на руке Гарольда, пыль, покрывавшую его брюки в день, когда она сама начала искать страницы из ежедневника Луизы, а еще нежелание заведующего пускать кого бы то ни было в хранилище. А также тот факт, что Клео застала его за просматриванием старых газет.

— Но что все это значит? Почему он так долго ждал? И что хочет найти? — Наседка закончила очередное гнездо и набросилась на пряжу с энергией человека, которого никто не посмеет остановить.

— Вопрос на миллион долларов. Мы знаем, что он обвинял Луизу в порче книг и сильно недолюбливал Тома и Бернарда. — На этот раз Джей-Эм выбрала ярко-розовый маркер и соединила два имени линией. — Но зачем подставлять Элисон? Она не имела никакого отношения к скандалу. Он грянул уже после развода.

— А вдруг Гарольд винил ее в том, что она слишком быстро сдалась, когда Луиза положила глаз на Бернарда? Наседка, ты ведь говорила, что Элисон сглаживала острые углы в поведении мужа?

— Да, иногда его почти можно было выносить. — Наседка отложила вязание и задумалась. — Думаешь, если бы они не развелись, Бернард не оказался бы причастным к земельной сделке?

— Я — нет. А вдруг так думает Гарольд? — Джинни провела пальцем по бокалу. Она как могла подстегивала мозг, но чего-то не хватало. — Но это все равно не объясняет, зачем ему так далеко заходить.

— Затем, что он мизантроп? — Мелочь принялась ходить взад-вперед, мягко переступая ногами в носках, но с ней не согласилась даже Наседка, в другое время всегда готовая поддержать подруг.

— Боже мой. Уоллес прав. Мы просто все выдумываем на ходу. У нас ни знаний, ни опыта, чтобы вести расследование как положено, и бедная Элисон никогда не выйдет из тюрьмы. — По мягкой щеке Наседки скатилась слеза. — Что мы знаем обо всех этих тактических и материально-технических вопросах и прочих вещах?

— Говори за себя, — ощетинилась Джей-Эм. — Я, слава богу, довольно уверенно чувствую себя в интернете. А последние пять лет как раз изучаю историю своей семьи.

Все обернулись к ней.

— А что? Это правда.

— Мы тебе верим. Просто удивляемся, как никому из нас это раньше не пришло в голову. Давайте поищем. Может, найдем что-нибудь о Гарольде и его секретах.

Джей-Эм открыла было рот, но снова закрыла. Она поставила на длинный обеденный стол свой макбук; подруги сгрудились у нее за спиной. Пальцы Джей-Эм, доказывая ее слова, запорхали над клавиатурой со скоростью, при виде которой Джинни, владевшей слепым методом печати, стало стыдно.

— Думаю, мы нашли ответ. — Джей-Эм пощелкала по ссылкам и отодвинулась, чтобы другим было видно.

На экране появилась старая газетная статья, датированная двенадцатым июня пятьдесят восьмого года.

Наследие Уилбертона

Чтобы почтить память Эдриана Роу (май 1930 г. — январь 1957 г.), его семья сообщила о передаче участка земли, известного как Уилбертон-резерв, окружному совету Литтл-Шоу, дабы защитить популяцию красных белок, наблюдению за которыми покойный посвятил свою жизнь. Роу, уважаемый натуралист и филантроп, долгое время занимавший пост председателя окружного совета, унаследовал эту землю, а также несколько других владений, после своего дяди, Руфуса Уилбертона, умершего бездетным.

Последняя воля Роу состояла в том, чтобы десять миль леса отошли муниципалитету. Также были сделаны распоряжения, обеспечивающие защиту участка. Мистер Роу оставляет после себя жену и маленького сына. Мальчику не суждено расти, видя отца, но он всегда сможет видеть наследие, которое тот оставил после себя.

— Вот он, мотив. — Мелочь присвистнула. — Значит, отец Гарольда не только бывший председатель, он еще и передал заповедник совету. Неудивительно, что Гарольд пришел в такую ярость, когда Том и Бернард купили участок по дешевке, а потом продали его за целое состояние.

— Особенно если предполагалось, что участок будет под защитой, — сказала Джинни. — Но как они обошли это условие? Разве не осталось записей, которые запрещали бы совету продавать участок?

— Возможно, записи куда-то делись. Мы так и не дознались, что произошло между Луизой и Софи. Может, их конфликт как раз имел отношение к продаже земли, — задумчиво проговорила Мелочь.

— Вполне возможно. — Джей-Эм вернулась к доске и принялась записывать имена. — Итак. Гарольд пришел в ярость из-за случившегося и потребовал, чтобы Луиза, Том и Бернард признались в преступлениях. Они отказались, и он убил их, не оставив никаких улик.

— Будем надеяться, что это не так. — Джинни поднялась. На нее вдруг накатила усталость. — Если мы не найдем доказательств, что это его рук дело, Уоллес нам не поверит.

И она вполне понимала соседа.

До сих пор все их версии ни к чему не приводили, а оставшиеся были нашпигованы вопросами без ответа и идеями, которые сами следовательницы не могли сформулировать до конца. Джинни вспомнилось, какие изможденные лица бывали у молодых врачей, работавших в кабинете и пытавшихся приспособиться к реалиям своей работы.

Лоб самой Джинни начал наливаться пульсирующей болью. Не удивительно, что у Уоллеса всегда такой усталый вид. До чего утомительное занятие — сражаться с преступностью.