Смерть в вязаных носочках

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джинни легонько постукивала ручкой по подбородку. Предполагалось, что она решает кроссворд, но мысли, беспорядочно вертевшиеся в голове, мешали сосредоточиться. Ах, если бы их можно было привести хоть в какой-то логический порядок. Джинни звонила подругам, но те не ответили, и ранний вечер после ухода Митча Джинни провела, обдумывая новые факты.

Митч считал, что убийство — дело рук или Бернарда, или Керис.

У обоих, безусловно, имелся мотив, если принять во внимание интрижку между Луизой и Томом. После того как Джинни наведалась к Бернарду, это казалось ей вполне вероятным. Что же касается Керис, то Джинни не хотелось слишком углубляться в мысли о ней, пока она не сходит к ней на стрижку. И что там со спором Луизы с Софи Хадсон из-за уничтоженных документов и пропавших денег? Простое совпадение — или он как-то связан с убийством? Хотя разобраться во всем было затруднительно, учитывая, что произошло это четыре года назад.

И все же стоило бы взглянуть поподробнее. Джинни открыла ноутбук, но ее прервал звонок.

Перед розовой дверью Джинни стояли три вдовы, однако все как одна утратили обычную живость. Большие глаза Наседки были опущены. Мелочь переминалась с ноги на ногу, а рот Джей-Эм неуверенно искривился. Электромобиля у соседской двери не было, и свет в доме Уоллеса не горел.

Джинни пригласила их войти и провела в гостиную, где все и расселись.

— Что такое? Что-нибудь случилось?

— Нет еще. Но боюсь, скоро случится. Этим утром полиция забрала Элисон в участок, — дрожащим голосом проговорила Наседка, заламывая руки.

— Ее арестовали? — Джинни судорожно втянула воздух.

— Нет. Не. Арестовали. — Джей-Эм сложила руки на груди и шумно выдохнула. — Я об этом позаботилась. Но ей запретили покидать город. Бедняга уверена, что ее отправят в тюрьму до скончания дней.

— Но зачем ее допрашивать? Что произошло?

После короткого молчания Наседка заговорила:

— Вчера полицейские получили анонимную посылку. С тем самым терапевтическим письмом, которое Элисон написала Луизе.

Плечи Джинни опустились под тяжестью ситуации, которая внезапно стала реальностью. До сих пор, несмотря на ужас происходящего, все казалось почти игрой. Джинни села в кресло и попыталась успокоить дыхание.

— Что сказала Элисон? О чем ее спрашивали?

— Она отказалась отвечать. Поднялась к себе и стала плакать. — Джей-Эм подхватила Эдгара и гладила его, пока тот не замурлыкал. Потом кот свернулся у нее на коленях и уснул.

— Я позвонила той симпатичной следовательнице, Сингх, чтобы все объяснить. Сказала и про терапевтическое письмо, и что кто-то украл почтовые принадлежности Элисон. Но она мне, кажется, не поверила. — Наседка опустила голову. — А вдруг я только все испортила?

— Ничего ты не испортила. — Джинни сжала руку Наседки. — Не забывай, что я записана к Керис. А только что у меня был очень важный разговор с Митчем. — И Джинни коротко изложила подругам все, что рассказал Митч, начиная с разыгравшегося в баре скандала между двумя парами — скандала, после которого какой-то посетитель заявил, что Том и Луиза возобновили сердечную связь, и заканчивая ссорой между Луизой и Софи из-за муниципальных документов.

— Я помню эти истории. Но какое они могут иметь отношение к нашему делу? Софи умерла четыре года назад.

— Не знаю. Может быть, и никакого, но присмотреться стоит. А еще надо выяснить, действительно ли Луиза и Том возобновили отношения.

— Верно. А я завтра нанесу визит моему приятелю Эдуарду Тейту, — напомнила Джей-Эм. — Мы докопаемся до сути, и тогда полицейские поймут, что это письмо совершенно безобидное.

Все четверо кивнули, но настроение в комнате оставалось подавленным, и никто из собравшихся не спешил признать главного: кто бы ни убил Луизу, преступник сумел завладеть письмом Элисон и изо всех сил пытался убедить полицию, что она — убийца.

На следующий день после обеда Джинни обошла большой особняк в псевдотюдоровском стиле, направляясь к построенному отдельно парикмахерскому салону. Перед ней, звеня тяжелыми золотыми браслетами и в облаке духов «Живанши», предстала Керис Аллан.

Она оказалась невысокой женщиной лет сорока пяти, с широким лбом и алыми прядями в осветленных волосах. Леопардовое платье с запа́хом ловко обхватило талию, а ногти были еще длиннее, чем у Луизы.

Ярко-розовые стены салона были увешаны фотографиями моделей, выглядевших так, будто они, принаряженные в белье с перьями, собрались замуж за Хью Хефнера[13]. Джинни подумала, не по этой ли причине Джей-Эм, Мелочь и Наседка предпочитали взлом с проникновением вместо того, чтобы прийти сюда подстричься.

И все же она была рада, что Керис согласилась принять ее так быстро. Еще бо́льшую благодарность Джинни испытывала за возможность убраться из библиотеки, подальше от досужих болтунов. Никто из сплетников не знал, что кто-то прислал полицейским психотерапевтическое письмо, зато все слышали, что Элисон возили в участок, и строили самые дикие предположения. Большинство склонялись к мысли об убийстве, совершенном брошенной женой на почве ревности; в это большинство входили и местные газеты, с удовольствием тиражировавшие сплетни.

— Не беспокойтесь, я не собираюсь делать из вас пинаповскую красотку, — заверила ее Керис, по-корнуольски картавя. — Но, спасибо футболистам, которые живут в Уолтоне-он-Маш, большинство моих клиенток — их жены и подруги, а они любительницы гламура. Так что надо создавать правильное настроение. Итак… чего бы вы сегодня хотели?

— Просто подстригите, пожалуйста. Боюсь, я давно не была в парикмахерской, надо привести волосы в порядок.

— Понимаю. — Керис усадила Джинни в кресло и повернула его так, чтобы она оказалась лицом к зеркалу.

В зеркале Джинни не увидела ничего нового: все те же непримечательные голубые глаза, носик и кривая улыбка, а седые волосы завиваются непредсказуемым образом — она уже давно бросила попытки усмирить их. Вместо этого Джинни просто убирала волосы от лица черным ободком.

Керис сняла с нее упомянутый ободок и бросила его в тележку на колесах, полную ножниц и щеток. Она пальцами зачесала волосы Джинни вперед, и ее лицо приняло задумчивое выражение.

— Хорошо бы сделать филировку и подстричь волосы слоями. Они будут лежать лучше и красиво обрамлять лицо. — Пальцы продолжали щупать и вытягивать пряди. — Времени займет чуть больше, но, как говорится, перемены — все равно что отпуск.

Джинни считала, что явилась сюда за информацией, а не за переменой имиджа. К тому же Эрику ее прическа и так нравилась. Но ей не хотелось с ходу произвести плохое впечатление. А если стрижка ей не понравится, то маникюрные ножницы всегда под рукой.

— Наверное, да. Если вы считаете, что с этим можно что-то сделать.

Керис только улыбнулась и кивком попросила Джинни подняться. Раковина для мытья головы располагалась у задней стены, скрытая передвижной ширмой. Вскоре Джинни уже сидела, откинувшись назад, и ее голову омывали обильные струи воды.

— Я вас раньше здесь не видела. Недавно в городке? — Керис вспенила шампунь.

Джинни смотрела в потолок, стараясь не обращать внимания на затекшую шею.

— Да. Переехала три недели назад. Я живу в Миддл-коттедже.

— А, я знаю этот дом… — Парикмахерша прервалась: по салону простучали чьи-то шаги.

Джинни по привычке повернулась посмотреть, кто это, но из своей ловушки могла глядеть только в потолок.

— Керис Аллан? Я констебль Сингх.

— Я знаю, кто вы. Меня интересует, что вам понадобилось. — Керис выключила воду и вытерла руки, нимало не встревоженная тем, что у нее на пороге стоит представитель полиции.

В отличие от Джинни, которая напряглась всем телом.

Зачем Анита пришла? Узнала про найденное ими письмо с угрозами? Намерена арестовать Джинни за укрывательство улик, за препятствование правосудию, а может, и за то и за другое? У Джинни заколотилось сердце. Все это одна ужасная ошибка. А ведь она даже не знает, что именно хочет выяснить: то ли то, что шантажист охотится за сведениями, которые скрывал где-то Том Аллан, то ли то, что у Керис был мотив убить Луизу.

— Я здесь по поводу вашего заявления о том, что Луиза Фарнсуорт проникла в ваш дом, — объяснила констебль Сингх, и ужас Джинни сменился любопытством.

Луиза проникла в дом Керис?

— Наконец-то! Всего на месяц припозднились. Я, правда, не очень понимаю, как вы теперь сможете выдвинуть обвинения против этой чокнутой суки.

— Приношу свои извинения по поводу того, что мы не занялись этим делом раньше. У нас сотрудников не хватает. В общем, я хотела бы принять от вас заявление. Вам сейчас удобно?

— Нет, констебль, мне сейчас неудобно. — Керис взглянула на Джинни, голова которой так и покоилась в раковине. — У меня клиентка. Но зато отменилась пятичасовая запись. Если хотите, приходите в пять. Заодно решите проблему секущихся волос.

Воцарилась недолгая тишина, за которой последовал стук шагов. Над Джинни склонилось лицо констебля Сингх.

Темные глаза женщины расширились: то ли она не знала, что волосы моют именно здесь, то ли не подозревала, что в салоне есть кто-то еще.

— Миссис Коул, я… — Она осеклась, словно не зная, что сказать. Потом пожала плечами и снова повернулась к Керис: — Я вернусь в пять.

Джинни услышала, как шаги удаляются. Хлопнула дверь салона.

— После драки кулаками не машут. — Керис прополоскала волосы Джинни и привела ее в сидячее положение, обмотала голову полотенцем и проводила назад, к креслу перед зеркалом. — Теперь я знаю, кто вы. Новая библиотекарша, да? Та самая, которая нашла Луизу. Неудивительно, что Сингх как уксусу хлебнула. Болтала о полицейских делах в вашем присутствии, да еще при свидетеле.

— Ей трудно приходится, а следователь она, кажется, и правда хороший. Но это ее первое дело, — объяснила Джинни; голова у нее все еще шла кругом от услышанного. — Вы близко знали Луизу? Может быть, подстригали ее?

— Чтобы я ее стригла! Еще чего. Я мимо этого вороньего гнезда не прошла бы, даже за деньги. А знала я ее достаточно хорошо и терпеть не могла. Только не говорите, что я не должна плохо отзываться об усопшей. Которая пыталась разрушить мой брак. — Керис взяла ножницы. Голос у нее был умиротворенным, словно они обсуждали последний отпуск Джинни в Португалии.

— Это когда она уже была замужем за Бернардом? — спросила Джинни, пытаясь имитировать энергичный, но беззаботный тон, на который переходили жители Литтл-Шоу, обсуждая местные новости.

Ее уловка, видимо, сработала: Керис пожала плечами.

— Да. Она часто жаловалась, что ошиблась, когда выбирала мужа. «Выбирать надо того, чья фамилия идет первой в названии фирмы. У Тома хватило смелости поставить свое имя перед именем Бернарда, а это говорит о том, что он мужик».

— Какой ужас. Как можно сказать такое о собственном муже? Да еще вам в лицо. — Джинни испытала искреннее потрясение, но Керис лишь рассмеялась:

— Луиза как она есть. По-моему, у нее отсутствовал датчик, которым улавливают человеческие чувства. Она имела наглость жаловаться, что Элисон выставляет себя на посмешище, пора прекратить бегать за женатым мужчиной — как будто не сама увела мужа у Элисон. Да и моего увести собиралась.

— Я слышала, что Элисон тяжело переживала развод.

— Она сама виновата. Я предупреждала ее, что эта библиотекарша-нимфоманка положила глаз на Бернарда. Даже предлагала сменить имидж, но она и слушать ничего не хотела. Как одна из тех обезьянок — зажмурила глаза, зажала уши и отказывалась открыть рот, чтобы заговорить.

Джинни вспомнила жидкие волосы Элисон и то, как страстно она защищает Бернарда даже сейчас. Может, в словах Керис есть доля правды? Взять хоть это терапевтическое письмо, в котором Элисон изливает гнев на Луизу, а не на бросившего ее мужчину.

— Вы правда думаете, что Луиза подговаривала вашего мужа уйти от вас?

— Еще как. Тому, может, и нравилось погуливать налево, но он всегда возвращался домой, ко мне и детям. Он и правда любил нас… на свой собственный — эгоистичный и упрямый — манер. — Керис в первый раз замолчала и фыркнула: — Он рассказал мне о том романчике. Заявил, что все кончено, что он отказался уйти от меня. И было это четыре года назад.

— Но если роману пришел конец, зачем Луизе понадобилось забираться к вам в дом? Вы уверены, что это была она?

— Уверена. В последний год мы по настоянию Тома установили камеру видеонаблюдения. Мой параноик-муж понаставил скрытых камер везде — и у себя в кабинете, и в городском офисе. Луиза явно понятия об этом не имела. Явилась как к себе домой и практически перевернула все вверх дном.

Джинни подумала о найденном ими письме с угрозами.

«Отдай украденные записи».

— Вы не знаете, что она искала?

— Нет, но у меня есть пара идей. — Керис сноровисто щелкала ножницами, оттягивая волосы Джинни. — Я уже говорила, что муж ударился в паранойю и всегда держал при себе флешку. Он называл ее своим ПБ — план Б? А я ее называла «план „Бабки кому надо“». Луиза ее, конечно, не нашла, потому что флешка не здесь.

— Не здесь? Вы ее где-то спрятали? Очень дальновидно. — Джинни подалась вперед, забыв, что ее стригут. Керис мягко потянула ее голову назад и рассмеялась:

— Нет. После смерти Тома я перерыла его кабинет от и до — больше из любопытства, — но флешку так и не нашла. Я всегда говорила, что он унесет свои грязные секреты с собой в могилу, — и он доказал, что я права.

— Может, о некоторых вещах лучше забыть? Как, по-вашему, что на той флешке было такого, что так понадобилось Луизе?

— Кто же знает. Уклонение от уплаты налогов, список любимых сортов пива, реестр любовниц… Может, Луиза не хотела, чтобы Бернард обнаружил, что она снова закрутила с Томом.

Джинни прерывисто вздохнула. Митч упомянул, что видел в баре обе пары и что после ссоры Бернард и Керис ушли. Означало ли это, что все правда? Как спросить об этом, чтобы не показаться грубой?

— Боже мой! Вам, наверное, тяжело пришлось.

— Вы удивитесь. — Керис пожала плечами. — Том не признавался, но он с кем-то спал. Он всегда был слаб на передок и полгода назад ездил в Ливерпуль, где провел ночь в отеле «Олд Риджент». Я нашла счет на заднем сиденье его машины, и, судя по счету, обслуживали двоих. Да еще в мой день рождения. Этот козел сказал, что ездил в Шотландию, к брату.

— Думаете, он был с Луизой? — Чем больше откровенничала Керис, тем больше Джинни казалось, что у нее был мотив приложить руку к смерти Луизы, может, даже вместе с Бернардом.

Когда холодная сталь ножниц коснулась кожи, Джинни словно окаменела, осознав, что рядом с ней может стоять убийца.

Кажется, идея подстричься у Керис была не такой уж удачной.

— Чего не знаю, того не знаю. Том не имел склонности возвращаться к одной женщине дважды, но он обычно и по затопленной дороге не пытался ездить, так что все когда-нибудь бывает в первый — и последний — раз. Я знаю только, что он бывал там три раза, в том числе и в ночь наводнения. А теперь… расслабьте, пожалуйста, плечи, мне надо убедиться, что все ровно.

Джинни попыталась представить себе, что значит жить в браке с человеком, которому нельзя доверять. Но подобная жизнь настолько отличалась от ее собственной — тихой, но надежной, — что Джинни не могла постичь этого опыта, как не могла постичь, на что такая жизнь может толкнуть человека.

— Вам, наверное, пришлось очень тяжело. И Бернарду. Хотя он ничего не знал.

— Знал, знал. Знали почти все в городе. Вы удивитесь, насколько легко можно работать и жить с человеком, которого ты не выносишь. В каком-то смысле это делает тебя неуязвимой перед его пакостями. Надо же, как я разнылась. — Керис отложила ножницы и взяла фен.

Следующие десять минут были пыткой, но вот жужжание утихло.

— Думаю, мы закончили. Нравится?

Джинни неохотно взглянула в зеркало — и ахнула.

Мягкие кудряшки исчезли. Их заменил блестящий боб, обрамлявший лицо и мягко прикрывавший лоб. Голубые глаза, всегда такие тусклые на фоне бледной кожи, казались ярче, словно их наконец выпустили из долгого тюремного заключения.

— Никогда бы не подумала, что мои волосы могут так выглядеть. — Рука Джинни машинально потянулась к затылку, ныне свободному от привычной тяжести.

Керис сняла с Джинни пелерину и стряхнула с плеч случайные волоски:

— Вот видите… Никогда не говори «никогда». А теперь давайте я покажу, как ухаживать за прической, и мы назначим вторую встречу, скажем, через шесть недель.

Потом Джинни расплатилась — стрижка обошлась ей примерно в годовой бюджет на волосы, — и Керис записала ее на следующий раз.

— Спасибо. — Джинни взяла карточку с указанным временем. Она не знала, радоваться тому факту, что почерк на ней ни капли не походил на тот, которым была написана записка с угрозами, или сердиться из-за этого.