Смерть в вязаных носочках

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Кладбище Литтл-Шоу притаилось за воротами кованого чугуна и двумя дубами-близнецами, образовавшими эффектный вход. Стоял ясный день, но шуршание осенних листьев и терпкий запах гниения все равно придавали этому месту сходство с эпизодами из сериала «Дом ужасов Хаммера»[11].

Автомобильчик Наседки уже притулился у ограды. Джинни заглушила мотор собственной машины.

Утро выдалось богатым на дела. Ветеринару пришлось надеть толстые кожаные перчатки, чтобы совладать с Эдгаром, который теперь, свернувшись в кресле Эрика, восстанавливал силы после пытки. Кот был истощен, ему требовалось привести в порядок зубы, а еще ему сделали несколько ежегодных прививок, а также он получил ветеринарный паспорт. У Джинни даже осталось время наскоро пообедать и переодеться.

Три вдовы ждали ее по ту сторону ворот, возле садового навеса. Джинни достала из машины две лопаты и присоединилась к ним.

По дороге ее сопровождали признаки запустения: унылые, серые, пострадавшие от непогоды могильные камни торчали из земли под странными углами, словно зубы, нуждающиеся в брекетах. Все заросло сорняками и традесканцией, которая изо всех сил старалась отвоевать побольше места. Везде валялись винные бутылки и банки из-под пива, а также разномастные пледы и куртки.

Однако, несмотря на весь этот мусор, здесь стояло несколько отмытых скамеек; саженцы и недавно посаженные кустики вытянулись в ряд.

— Вы приехали! Предполагалось, что нам будут помогать школьники, но они откланялись. — Джей-Эм оторвала несколько мусорных мешков и размотала рулон покрытия от сорняков. — Как приятно, что у вас «Спир и Джексон». Пока лучшие на рынке.

— И можно не бояться, что кто-нибудь сломает шею. — Мелочь подхватила два ведра с водой. — Наверное, оно и к лучшему, что мы тут одни. Иначе пришлось бы глаз с них не спускать, а то повыдергивают рассаду вместо сорняков.

— Такое было всего один раз. И они ужасно раскаивались, — напомнила Наседка, когда подруги шли к розмариновому кусту, который разросся на половину могильного камня. — По-моему, в прошлый раз мы закончили здесь. Хотя это все равно что красить мост. Только доберешься до конца, как пора начинать сначала.

— Давно вы этим занимаетесь? — спросила Джинни.

Мелочь уже подстригала розмарин. Джей-Эм пала на землю рядом с ней и атаковала сорняки, а Наседка, примостившись у надгробия, стала мыть его мягкой щеткой. По краям скопился мусор. Джинни взяла мешок и приступила к работе.

— Кажется, что с незапамятных времен, но на самом деле — лет пять. Здесь был кладбищенский сторож, но бюджет сократили, и с тех пор за кладбищем ухаживают только добровольцы. Время от времени нам, конечно, помогают, но этой помощи всегда недостаточно.

— Про Митча такого не скажешь. Он по субботам работает, так что приходит сюда, когда у него выходной. Косит траву и обязательно занимается западным крылом, как мы его называем. — Наседка кивнула на другой участок, где сорняков не было, зато зеленела трава, а надгробия блестели. Западное крыло сильно отличалось от всего остального кладбища.

— Тот самый Митч, из бара? Он придет завтра устраивать кошачий лаз. — Джинни подняла отсыревшую газету с остатками рыбы c картошкой. Хорошо, что она надела садовые перчатки.

— Он все сделает в лучшем виде. Видите, как он предан своему делу. — Мелочь забросила в тачку несколько веток, оставивших после себя острый запах. — Четыре года назад у него умерла невеста, здесь и похоронена. После этого он немного съехал с катушек, но теперь возвращается к жизни.

— Бедняге тяжело пришлось. Но садоводство, по-моему, помогает ему держаться. — Наседка плеснула воды на могильный камень. Джей-Эм переместилась к следующей могиле, продолжив истреблять сорняки с тем же рвением.

Джинни легко включилась в общий ритм. Ее не удивляло, что работа помогала Митчу: она чувствовала то же самое. И все же раньше ей в голову не приходило работать на общественных началах в городском саду. Или на кладбище. Джинни снова испытала прилив благодарности к этим трем женщинам, которые с такой легкостью взяли ее под крыло своей дружбы. Даже при столь необычных обстоятельствах.

— Ну ладно. Хорошо, конечно, вспомнить о бедняге Митче, но нам надо разгрызть один орешек. — Джей-Эм взглянула на часы, словно решила, что они уделили достаточно времени светской беседе.

Наседка виновато взглянула на нее:

— Ты права. Получилось у тебя с Хизер? Что ты выяснила?

— Не многое, — призналась Джей-Эм. — Полиция уже побывала у нее и обыскала и квартиру, и барную кухню, где Хизер пекла хлеб. Полицейские не нашли ничего, что связывало бы ее с убийством, но Хизер очень тяжело все это восприняла и заявила, что никогда ничего больше не станет печь.

— И в том числе слойки с изюмом. Несчастным не будет числа. А что за Рождество без ее кексов с цукатами… да, и Пасха без мюнхенских розанчиков? Плохо дело. — И Мелочь покачала буйными кудрями.

— Бедная Хизер. У нее дела только-только стали налаживаться. — Наседка продолжала тереть камень. — Если надо развезти местные заказы, Элисон всегда обращается к Юджини, и полицейские ее уже допросили. Но Юджини, после того как ее допекли воры, установила в машине маленькую камеру. И камера показывает, что на хлеб никто не покушался.

— Значит, Хизер и Юджини вычеркиваем. Что у тебя, Джинни? Бернард тебя впустил? Насколько он был пьян?

— Мне показалось, что он и правда не вполне трезв, — признала Джинни, однако изложила подругам отредактированную версию поведения Бернарда, не желая судить его слишком строго: все-таки он переживал ужасное горе. — Почерк у него совсем другой. Зато я нашла письмо от «ТКЛ Иншуранс». Я посмотрела в интернете — они занимаются страхованием жизни. К сожалению, я не успела прочитать письмо: пришел Эдуард Тейт. Он, кажется, расстроился, когда меня увидел.

— Хо! Так значит, Эдуард по субботам наносит клиентам визиты на дом? Что ж, думаю, нам стоит посетить его в понедельник. Если жизнь Луизы была застрахована, то вот вам и мотив. — Яростный огонь в глазах Джей-Эм заставил Джинни заподозрить, что разговор будет отнюдь не мирным.

— Может, я с тобой пойду? — быстро предложила Мелочь.

— Очень разумно. Мы же не хотим, чтобы вышло, как в прошлом году. — Наседка закончила оттирать камень, обмыла его остатками воды и поднялась.

— В прошлом году просто произошло маленькое недопонимание, — отвергла ее намеки Джей-Эм, пожав плечами. — Жалко, что с почерком не сошлось. Вечно этот человек не оправдывает ожиданий.

— У него мог быть сообщник, — предположила Наседка. — Может, это Эдуард Тейт?

Джей-Эм просветлела:

— Отлично. Я обязательно найду образец его почерка, а уж потом нанесу визит. Кто еще может с ними поработать?

Джинни вспомнила свой разговор с маникюршей о споре, который та подслушала, и быстро пересказала его подругам.

— Луиза твердила, что записи у Тома. Вам это имя о чем-нибудь говорит?

— Наверное, Луиза имела в виду делового партнера Бернарда. Это он был Алланом в «Аллан и Фарнсуорт Девелопментс».

— Был?

— Вот именно. Том Аллан умер четыре месяца назад. — Мелочь, казалось, совсем не расстроил тот факт, что потенциального сообщника уже нет в живых. Да и Наседку с Джей-Эм тоже.

— И как он умер? Его убили? — В зловонных испарениях слухов, циркулировавших в библиотеке, не содержалось ни одного упоминания о еще одном убийстве.

— Нет. Он оказался в ловушке в собственной машине, когда в Ливерпуле началось то страшное наводнение[12]. Том пытался вырулить, но не осознавал, насколько залило дорогу. Утонул в собственной машине. Тогда погибли десять человек, но большинство из них обнаружили, только когда вода спа́ла. Трагическая случайность. Не могу сказать, что мне нравился этот человек, но такого конца никто не заслуживает. — Наседка приступила к следующему надгробию.

— Видели бы вы похороны. Громадный белый катафалк и имя покойного, выложенное розами. — Джей-Эм выдернула очередной сорняк. — По мне, так перебор. Но поминки были первоклассные. В «Заблудшей козе», с бесплатным баром. Ирония судьбы! У Тома была печальная репутация скряги, ему бы такое не понравилось.

— На фоне Аллана Бернард выглядел как мальчик-хорист, оба абсолютно бессовестные, только при Элисон этого не говорите. Она считала, что Том сбивает Бернарда с пути. Даже на похороны не пришла, — призналась Наседка. — Я-то понимаю почему, но этот поступок плохо восприняли. Люди заметили ее отсутствие.

— Если Том был деловым партнером Бернарда, то получается, что Луиза его хорошо знала?..

Мелочь фыркнула.

— Да уж, они очень хорошо знали друг друга. — На словах «очень хорошо» она изобразила пальцами кавычки. — Ну ты меня поняла.

— Мы все взрослые люди. Можешь сказать напрямую, что они завели интрижку, — сурово напомнила Джей-Эм. — Да. Четыре года назад по городку ходили слухи о романе Тома с Луизой. Слухи скандальные, потому что Луиза и Бернард поженились незадолго до этого. Элисон изо всех сил надеялась, что Бернард стряхнет наваждение, да так и не дождалась этого.

— А их фирма? Бизнесу пришел конец?

— Нет. Они продолжили работать вместе и даже сумели уговорить окружной совет продать им огромный заповедный участок, Уилбертон-резерв. Землю им продали невероятно дешево, но совет твердил, что это рыночная цена. Этот аргумент перестал быть убедительным, когда Аллан и Фарнсуорт через полгода перепродали участок другому застройщику вдвое дороже. А совет, как видишь, — Джей-Эм взмахнула лопатой, — до сих пор не в состоянии оплачивать уборку.

— Когда все вскрылось, городок просто забурлил. Думаю, Бернард и Том на время забыли о разногласиях, лишь бы деньги не упустить, — сказала Наседка.

— А что, если Бернард забыл, но не до конца? Слушайте… — Глаза Мелочи возбужденно заблестели, и она принялась ходить вокруг какого-то надгробия. — Вдруг эти записи дали Тому и Луизе возможность шантажировать Бернарда? Потому-то он и задержался и в бизнесе, и в браке. По какой-то причине Бернард после смерти Тома решил все же выйти из игры и послал Луизе письмо с угрозами. Она не ответила, и он потихоньку отравил ее. В конце концов, кому и знать медицинскую карту жены, как не мужу. — И Мелочь, торжествуя, вскинула руки.

— Макиавеллизм чистой воды. — Джей-Эм потерла подбородок и покачала головой. — Очень живо представляю себе, как Бернард это делает.

Наседка наморщила нос:

— Не хочется добавлять ложку дегтя, но… если тогда, в маникюрном салоне, с Луизой говорил именно он… разве Луиза не узнала бы его голос? И номер телефона?

— Нет, если он звонил с другого номера и воспользовался каким-нибудь приспособлением из тех, что меняют голос. — Джей-Эм подошла к Мелочи, словно обе репетировали какую-то пьесу. — А звонил он, потому что знал, что яд скоро убьет Луизу. Тяжелые времена и все такое.

— Нам нужен телефон Луизы. Надо найти номер человека, с которым она разговаривала. — Мелочь снова заходила вокруг могилы.

— Ее телефон забрала полиция. Я как раз была там, — напомнила Джинни. — Если они и отследили номер, то не стали разглашать информацию.

— Тьфу. — Столкнувшись с затруднением, Мелочь вздохнула. — Значит, у нас есть только записи. Луиза сказала звонившему, что они у Тома… Значит, нам надо обыскать жилище Тома Аллана. Жалко, что парикмахерский салон Керис как раз за домом. Придется отвлекать ее, чтобы совершить проникновение.

— Керис — жена Тома, — пояснила Наседка, заметив недоуменный взгляд Джинни. — Не могу сказать, что это был счастливый брак, но она всегда оставалась с мужем. Наверное, из-за денег. Заметь, Керис и сама неплохо зарабатывает. Стала кем-то вроде звездного парикмахера. Во всяком случае, для тех, кто состоит при местных спортивных звездах.

— Может, просто поговорим с ней? — Джинни уже обдумывала, не может ли жена Тома Аллана оказаться сообщницей Бернарда. Не исключено, что отвергнутые супруги могли бы сойтись. Особенно если слухи о романе Луизы и Тома, имевшем место вскоре после того, как Луиза вышла за Бернарда, были правдой.

Троица переглянулась.

— В прошлом году произошел один инцидент с участием козы. И… скажем так, Керис будет нам не рада.

Джинни подозревала, что Керис огорчится еще больше, если они влезут к ней в дом. Больше того. Новые подруги Джинни, кажется, не слишком боялись нарушать правила… или даже закон… Но ей все равно не хотелось, чтобы они влипли в неприятности. Не говоря уже о том, что, если их задержат, бедной Элисон придется еще хуже.

А ее дела и так очень плохи.

Джинни ощутила укол вины. Это ведь она заметила на ногтях Луизы полосы Месса, она отнесла в полицию ежедневник вместе с письменными принадлежностями Элисон. Да, полицейские пока еще не связали конверт с дочерью Наседки, но это лишь вопрос времени.

Ее рука потянулась к мягким седым волосам.

— Вы говорите, она парикмахер? Может, мне к ней сходить? Как клиентке? Я с самых похорон не стриглась как следует. Только подрезала концы маникюрными ножницами. Не гарантирую, что я что-нибудь выясню, но как знать.

— По-моему, разумно. А если Керис не запоет, можно влезть к ней в дом, когда она уедет на этот свой пауэрхуп, — одобрительно произнесла Мелочь.

— Я позвоню и запишусь. В понедельник после обеда я свободна. Будем надеяться, Керис сможет меня принять, — быстро проговорила Джинни, пока подруги не успели разработать какой-нибудь противозаконный план. — Еще я подумала, что поищу в ежедневнике Луизы, как зовут помощницу по дому. Бернард говорил, что бакалею всегда убирает она.

— Разумно. Не знаю, кто эта помощница. Люди у них долго не задерживались, оно и понятно, у таких работать — сущий ад, — сказала Наседка. — Но я поспрашиваю.

— А в понедельник мы с Джей-Эм навестим Эдуарда Тейта. И раскроем дело как раз ко вторнику, во вторник в «Козе» — день тако. — Мелочь подняла руку и показала всем скрещенные пальцы.

Джинни набила очередной мешок мусором и отнесла его в тачку. Хотелось надеяться, что Мелочь права.

К часу дня Джинни разложила покупки и убралась в доме. Воскресное утро она провела, разбирая ежедневник Луизы. Она отметила, что Луиза назначала множество встреч. Джинни аккуратно внесла в таблицу все имена и занятия и стала искать в интернете, как связаться с этими людьми.

Работа, которая хорошо удавалась Джинни, успокаивала и помогала расслабиться после недели, которая выдалась такой странной.

Не желая никого беспокоить в воскресенье, Джинни просто разослала интересующим ее людям по электронному письму. К ее удивлению, не прошло и часа, как некоторые уже откликнулись. Ни у кого не нашлось для Луизы доброго слова, особенно у домработницы. К сожалению, они не сказали ничего, что пригодилось бы Джинни и ее подругам. И все же она с удовольствием расширила круг знакомств. Остальным она позвонит завтра.

Зато ей повезло с Керис Аллан, которая с удовольствием записала ее на завтра, на три часа. Джинни хватило времени, чтобы наведаться за покупками в бакалею. Элисон на месте не было, но молодой человек за прилавком сказал, что у нее выходной. И Джинни заторопилась домой, чтобы закончить уборку к приезду Митча, который должен был смонтировать кошачий лаз.

Эдгар, мяукнув от любопытства, вскочил на спинку любимого кресла Эрика и уставился в окно, за которым по узкой подъездной дорожке медленно катил видавший виды белый фургон.

— А, вот и он, — сказала Джинни.

Из фургона вылез мужчина лет тридцати пяти. С шапкой темных кудрей, синеглазый, он мог бы быть привлекательным, если бы не окутавшая его аура запущенности. Однако, судя по разнообразию работ, на которые его нанимали, руки у него явно были золотые.

Джинни открыла дверь раньше, чем Митч успел постучать.

— Я Митч. Вы вызвали меня смонтировать кошачий лаз, — сказал он, переводя глаза с Джинни на Эдгара, который терся у ее ног, не давая шагу ступить. — Я приехал чуть раньше. Ничего?

— Конечно. Джинни — это я. Спасибо, что нашли для нас время. Как видите, моему коту оскорбительно ждать, когда кто-нибудь откроет ему дверь.

— У моей мамы кошка такая же. Хотя ей больше нравится, чтобы ей открывали дверцу в лазе. — Митч улыбнулся Эдгару, и мужчине как будто немного полегчало.

— Будем надеяться, что Эдгар ничего такого не ожидает. Входите, я покажу, где нужен лаз. Может быть, чаю?

— Не, все нормально. — Митч снял рабочие ботинки и прошел в дом следом за Джинни.

Наскоро осмотрев предъявленную Джинни дверцу, он забрал инструменты из фургона и приступил к работе.

Эдгар расположился на столе, внимательно наблюдая, как Джинни вымешивает тесто для печенья, которое она собралась взять завтра на работу. Она как раз вынимала печенье из духовки, когда Митч появился снова, неся ящик с инструментами.

— Все готово.

— Спасибо! — Джинни достала из кошелька несколько двадцатифунтовых банкнот и отдала ему. — Вчера я была на кладбище с Хен, Джей-Эм и Таппенс. Они сказали, как много вы делаете.

— Да ну, ерунда. — Митч сунул деньги в карман джинсов.

— Я бы так не сказала. Вы точно не хотите чая? С печеньем?

— Точно. — Митч помотал головой, вышел в прихожую — и вдруг застыл на месте, прижавшись к стене, словно не желал, чтобы его заметили.

— Все нормально? — Джинни выглянула. Знакомый электромобиль бесшумно подъехал к соседской двери. Инспектор Уоллес вылез из машины.

Лицо Митча приобрело тот же оттенок магнолии, что и стены ее дома, а живот втянулся, словно мужчина старался не дышать.

Джинни явно была не единственной, кто старался избегать детектива со скверным нравом.

— Э-э, да. Наверное, я все же выпью чаю. — Синие глаза Митча тревожно расширились.

У Джинни стало тяжело на сердце. Она знала, почему она не хочет столкнуться с Уоллесом, но понятия не имела, почему Митч столь же страстно стремится к тому же самому. Был только один способ выяснить в чем дело.

Вернувшись на кухню, Джинни вскипятила чайник и заварила чай. Митч казался ей исхудавшим, поэтому она выложила на тарелку несколько печений и разрезала один из сконов, испеченных накануне вечером. Положив в две розетки джем и густые сливки, она поставила все на стол.

— Вам, наверное, интересно, почему я не хочу попадаться на глаза Уоллесу?.. — Митч внимательно смотрел перед собой, на собственный кулак. Глаз он не поднимал.

— Мне и правда что-то подобное пришло в голову. Все в порядке?

— Ну как. — Митч дернул кадыком. — Вдовы рассказывали вам про мою невесту, Софи?

— Сказали только, что она умерла и что вы по ней тоскуете. Я вам очень соболезную. Знаю, вам очень тяжело. Это как-то связано с Уоллесом?

— В каком-то смысле да. Четыре года назад Софи покончила с собой. Она была такая умная, красивая, она как будто светилась изнутри. Потому, наверное, что всегда поступала правильно. — Пальцы Митча сжали золотую цепочку, висевшую под рубашкой. Он потянул цепочку и вытащил тонкое колечко с маленьким бриллиантом посредине. — Помолвка была в июне. Я встал на колено… До сих пор не верится, что через восемь месяцев после того, как она сделала меня самым счастливым мужчиной… — Митч издал сдавленный звук и быстро убрал цепочку под рубашку.

— Потеря любимого человека — тяжкая утрата.

— Она была не из тех, кто способен покончить с собой. Все мне говорили, что она наложила на себя руки из-за того, что у ее матери рак, но дело было вовсе не в этом. А в том, что Луиза Фарнсуорт превратила ее жизнь в ад.

— Луиза? — Джинни выпрямилась. — Софи знала Луизу Фарнсуорт?

— Еще как знала. Софи служила в окружном совете, и таких служащих это место не видело за всю свою историю. Потом Луиза заявила, что Софи зашла в какой-то особый отдел библиотеки, где хранились записи и документы, имеющие отношение к совету. И обвинила Софи в том, что та скормила шредеру изрядную часть этих документов. Там еще и денег недосчитались. Луиза намекнула, что Софи присвоила деньги и решила замести следы.

— Что было дальше?

— Дальше... Не было ни единого доказательства, что Софи имела к этому отношение. Потом ее матери стало хуже, и Софи пришлось вернуться в Лондон. В пятницу я уехал в Корнуолл на мальчишник и высадил ее. Собирался забрать в понедельник. Но по какой-то причине Софи в воскресенье вечером села на обратный поезд… а на следующее утро ее тело нашли на дне карьера Блюхед. Карьер уже много лет заброшен, и… — Митч закрыл лицо руками.

— Митч, я вам очень сочувствую. — Джинни с тяжелым сердцем смотрела, как он прерывисто дышит.

Когда Митч поднял взгляд, глаза его блестели от слез.

— Я не могу не чувствовать себя виноватым. После того как это случилось, я превратился черт знает во что. Первый готов признать, что чуть не свихнулся. Много пил, дрался со всеми, кто только мог замахнуться кулаком. Несколько раз меня арестовывали — ущерб частной собственности, пьянство, нарушение закона. — Митч провел рукой по спутанным волосам. — А однажды я наорал на Луизу прямо посреди бара.

Джинни осенило.

— Поэтому вы и не хотите попадаться на глаза Уоллесу?

— Мне тогда хотелось, чтобы он провел более тщательное расследование. Доказал бы, что Луиза затравила Софи. Уоллес утверждал, что расследование было, но почему он не арестовал Луизу? Он уже таскал меня в участок давать показания. Рита говорит, мне лучше сидеть тихонько и не высовываться. Не привлекать к себе его внимания.

— Хороший совет, — одобрила Джинни. — Давно вы работаете в баре?

— Около года. Рите так надоело выгонять меня, что она предъявила мне ультиматум. Велела не являться, пока не протрезвею. А если мне удастся продержаться трезвым месяц, она даст мне работу. Я ее должник.

— Кажется, она сделала то же самое и для Хизер, — заметила Джинни, и Митч в первый раз улыбнулся.

— Да, у нее слабость к одиночкам. — Митч вдруг заметил скон и намазал одну половинку джемом и сливками, а вторую сначала сливками. Для верности? Потом Митч склеил обе части и основательно откусил.

Покончив со сконом, Митч залпом выпил чай и порозовел:

— Спасибо. Я даже не понимал, насколько проголодался.

— На здоровье. Может, у Хизер они выходят лучше, насколько я слышала. — Джинни взглянула на Митча. — Можно вопрос? Как по-вашему, кто убил Луизу Фарнсуорт? Может, у Софи остались родственники, которые все еще испытывают гнев?

— Нет. Она была единственным ребенком, а мать и отец умерли в том же году, как похоронили Софи. Поэтому я и стараюсь содержать ее могилу в порядке. Никого, кроме меня, не осталось. — Митч достал бумажник и тщательно расправил старую газетную вырезку. Печать была плохая, и Джинни решила, что это местная газета. Вырезка оказалась некрологом.

«Софи Джанин Хадсон, любимая дочь Марка и Мойры Хадсон. Как быстро тебя забрали у нас. Мы никогда тебя не забудем».

Потом Митч достал такую же мятую фотографию могилы Софи.

На заднем плане Джинни увидела знакомые лица: Наседку, Мелочь и Джей-Эм, а также Клео, Андреа и Мэриголд Бентли. Там был даже Гарольд. Но взгляд Джинни привлекли три фигуры на переднем плане.

Люди, которые любили Софи больше всего.

Посредине стоял Митч. На фотографии он был моложе, но по бледности лица и черному, плохо сидящему костюму Джинни поняла, что снимок сделан в день похорон. Слева была хрупкая женщина, чья истощенная фигура вступала в странное противоречие с одутловатым лицом. Джинни повидала достаточно таких лиц, чтобы узнать разрушительное действие химиотерапии. Безволосая голова повязана черным платком, плечи ссутулены. Такой же сухонький мужчина по другую сторону от Митча тяжело опирался на трость.

Все трое выглядели сломленными.

Джинни повернула фотографию. На обороте в одну строчку, заглавными буквами значилось: «Навсегда со мной. Я не одинок…»

— Как красиво, — сказала Джинни. Митч провел пальцем по карточке и снова сложил ее. Когда он поднял глаза, взгляд его помрачнел.

— Вы спросили — кто, по-моему, убил Луизу?.. Я бы поставил или на Бернарда, или на Керис. Месяцев семь назад все четверо здорово поскандалили в баре. Бернард и Керис ушли в большом негодовании, но Луиза с Томом продолжили выпивать.

— Вы не знаете, из-за чего они поссорились?

— Понятия не имею. Хотя некоторые завсегдатаи болтали, что они снова начали встречаться. У них же был роман всего несколько лет назад. Но для меня это стало новостью — я не любитель сплетен.

Джинни впервые слышала, что Том и Луиза могли возобновить интрижку, а это говорило в пользу того, что за убийством мог стоять Бернард.

— Вы говорили с полицейскими? — спросила Джинни, стараясь не обращать внимания на то, сколь лицемерно звучит ее вопрос, учитывая, что вытворяют она и ее новые подруги.

Митч покачал головой.

— Нет. Я послушался Риту, сижу тихо и не высовываюсь. К тому же в тот вечер в баре было полно народу. Наверняка кто-нибудь обратился в полицию. — Митч взял кружку и допил чай. — Ну ладно, мне пора. Спасибо за скон. И за то, что выслушали… Дома, в одиночестве, я веду дурацкие разговоры-монологи с Софи. Как хорошо поговорить о ней с кем-нибудь.

Джинни проводила его до двери, стараясь не дрожать на холоде. У этого человека было нелегкое прошлое и неряшливый вид, но Джинни поняла, что у них с Митчем было больше общего, чем ей казалось.