Служба по расчету

Глава 24

— Господи! — охнула Катерина.

Я инстинктивно выступил вперед, закрывая собой девушку. Константин, на пальце которого, к слову, тоже красовался перстень с гранатом, шагнул, преграждая дорогу наследнику Павловичей.

Сам Павел Дмитриевич выглядел озадаченно. Он явно не ожидал увидеть сестру в моей компании. Но его удивление быстро сменилось яростью.

— Екатерина Дмитриевна, я требую, чтобы вы поехали со мной. На правах вашего брата и представителя главы семьи. А вы, Алексей Иоаннович, только попробуйте вмешаться! С вами будет отдельный разговор.

Ой напугал.

Кати поравнялась со мной и решительно уставилась на брата.

— Почтенный братец, прошу тебя сообщить родителям, что сегодня у меня приняли заявление на службу в Специальном корпусе. Я добровольно пошла на эту службу и отныне вверяю себя в руки государя.

— Ты и так в руках государя, идиотка! — яростно крикнул Павел. — Ты носишь его фамилию! И твоя служба — действовать в интересах семьи. В последний раз прошу по-хорошему. Садись в машину.

Даже интересно, что он сделает, если Кати не согласится.

— Не поеду, — коротко ответила Катерина и обернулась ко мне. — Звоните своему кузену Андрею, срочно!

Теперь это становилось проблемой. Предлагая Кати укрыть ее в Малом Эрмитаже, я рассчитывал сделать это тихо. Но сейчас, когда сюда заявился Павел Дмитриевич, мы потеряли преимущество. А мне, если и вмешиваться, то очень осторожно. Потому что формально я и правда не имел отношения к этой ситуации.

И все же я достал телефон из внутреннего кармана пиджака. Не позвоню, так хоть сообщение отправлю. Это быстро.

— Не смейте выполнять просьб моей сестры, ваша светлость! — угрожающе прошипел Павел и зачем-то двинулся на меня. — Все, что происходит между ней и мной, вас не касается. Вы что, в героя поиграть решили? Думали впечатлить девушку?

— Оставь его в покое! — рявкнула Катерина. Как трогательно. — Не смей ничего предъявлять его светлости! Он здесь вообще ни при чем!

Поскольку громкая сцена развернулась прямо перед парадным входом, на улицу высыпали сотрудники — погреть уши. Что ж, сейчас это нам даже на руку. Чем больше свидетелей, тем меньше вероятность, что Павел сделает какую-нибудь глупость.

Я жестом осадил Кати и спокойно встретил взгляд ее брата.

— Ваше высочество, на всякий случай я должен напомнить, что Екатерина Дмитриевна давно достигла возраста совершеннолетия и имеет право действовать самостоятельно. Она здесь по своей воле, которую изъявила начальнику Спецкорпуса.

— Мое дело будет решаться на самом верху, — подтвердила Кати. — Но до этого момента я предпочту пожить отдельно.

— Интересно, где? — ехидно усмехнулся Павел. — Или его светлость оказался столь любезен и в этом вопросе? Может, тогда его светлости лучше объясниться с нашим отцом, раз все приобретает столь серьезный оборот?

— Непременно объяснюсь, ваше высочество. Если потребуется, — все так же сохраняя спокойствие, ответил я. — Но предпочту сделать это в рамках заседания Совета регентов, на котором будет обсуждаться запрос вашей сестры.

И вот тут у Павла упало забрало. Глаза парня налились кровью, а радужная оболочка вспыхнула ярко-синим цветом. Магия!

— Да что ты себе позволяешь⁈ Кто ты вообще такой, чтобы так со мной разговаривать⁈

Мой охранник инстинктивно выставил руку, сотворив хлипкий защитный барьер.

— Ваше высочество, я вынужден попросить вас отказаться от применения силы! Вы находитесь в общественном месте!

Но Павлу уже было плевать. Ярость застила глаза.

Ударив эфирным сгустком по барьеру Константина, он ринулся к сестре и схватил ее за руку.

— Отпусти меня! Я никуда с тобой не поеду!

— Еще как поедешь!

— Мне больно!

Кати попыталась вывернуться, но хватка брата явно была крепкой. Да и не приучена эта девчонка драться. В один миг я оказался возле них и, схватив Павла за запястье другой руки, резко заломил ему руку так, что тот взвыл и почти что опустился на колени.

— Тварь! Ты хоть помнишь, кто я⁈

— Юный аристократ, позорящий себя публичным рукоприкладством, — прорычал я ему на ухо. — Отпусти девушку и немедленно извинись.

— Это моя сестра! Не лезь в семейные дела…

— Тем более. Извинись перед сестрой.

Я чуть надавил, заставляя Павла передумать. Его пальцы разжались, и под охи и вздохи зевак Кати испуганно метнулась к охраннику. Я тут же отпустил Павла и отошел на шаг.

— Ты тоже только что себя этим опорочил, Николаев! — сказал, словно плюнул, наследник Павловичей. — Но от тебя только такого и можно ожидать.

Да ну?

— Защита дамы — священный долг, — улыбнулся я. — К слову, я не услышал извинений перед дамой.

Скажи спасибо, что просто применил безобидный болевой прием, а не разукрасил физиономию. У нас в Выборге нравы простые, физиономий никто не бережет.

— Да пошел ты! Сын преступника мне не указ!

А вот это уже тянуло на полноценный мордобой. Вот масочка дружелюбия и слетела, а ведь почти что выровняли отношения, пусть и внешне.

— Полагаю, у вас неверные сведения о биографии моего отца, Павел Дмитриевич, — спокойно ответил я. — Впрочем, я дам вам шанс признать эту ошибку перед тем, как вы уберетесь отсюда.

Нельзя, Алексиус. Нельзя его избивать на глазах у толпы. Руки очень чешутся, но нельзя.

— К черту его извинения, — Кати потерла больную руку. — Едем отсюда, Алексей.

— Она. Никуда. Не. Поедет!

Я успел почувствовать импульс силы еще до того, как Павел окончательно связал заклинание. Оттолкнув Екатерину в охранника, я выставил силовой щит как раз в тот момент, когда с пальцев Павла слетели огненные всполохи.

Ну все. Конец тебе.

— Что здесь, мать вашу, происходит⁈

Низкий хриплый голос Шереметевой пролетел над мостом, словно набат. Я обернулся, увидел генерал-лейтенанта и погасил силовой щит. Кати бросилась к генерал-лейтенанту, но она проигнорировала девушку и уставилась на нас с Павлом.

— Я только что своими глазами видела нарушение закона. Ваше высочество, ваша светлость, вы в своем уме?

— Его светлость только защищался и защищал меня! — пояснила Кати. — Меня хотя насильно увезти!

Я же посмотрел на Константина и насмешливо улыбнулся. Нет, ну правда, на кой-ляд он мне нужен, если не пожелал применять силу против Павла Дмитриевича? Шпану отгонять? Так это я и сам могу. Его бы лучше к Катерине приставить — хоть какой-то толк будет.

Павел понял, что только что конкретно облажался и попытался вернуть приличное лицо.

— Ваше превосходительство, на правах представителя главы своей семьи я всего лишь пытаюсь вернуть домой сбежавшую девицу.

Ох, не с тех карт ты пошел перед Шереметевой…

Генерал-лейтенант нарочито неторопливо достала из кармана мундира портсигар, вытащила самокрутку и, прикурив от поднесенной адъютантом зажигалки, уставилась на подошедшего Павла.

— Ваше высочество, позвольте уточнить возраст вашей сестры.

— Полных двадцать три года, ваше превосходительство, однако…

— Итак, ваша сестра уже пять лет как совершеннолетняя и в глазах закона имеет право перемещаться, куда захочет и как захочет, — она выпустила колечко дыма и пристально уставилась на Павла. Почти с такой же неприязнью, как смотрела на меня, там, в коридоре. — На каком основании вы пытаетесь этому препятствовать?

— На основании того, что в нашем доме незамужние девицы подчиняются родительской воле!

Шереметева широко улыбнулась, продемонстрировав один золотой зуб. Интересная деталь. Обычно все хоть сколько-нибудь обеспеченные люди предпочитали делать современные протезы. А тут — золотая коронка. Наверняка поставили еще в Каспийскую войну в полевых условиях, и в тех обстоятельствах было не до эстетической стоматологии.

— Надо же, ваше высочество… А я-то думала, что почти двести лет назад государь Николай Павлович подписал Свод законов Российской империи, который обязаны соблюдать все семьи, включая вашу. И давно у вас девицы по теремам сидят?

Не знаю, почему именно Шереметева имела зуб на моего отца, но прямо сейчас эта дама набрала еще больше очков в моих глазах. Павел, сам того не зная, только что еще больше настроил начальницу корпуса на бой за Катерину. Теперь Шереметева своими глазами увидела то, от чего убегала Кати, и оценила масштаб беды.

Павел, судя по всему, тоже понял, что ошибся.

— Ваше превосходительство, при всем уважении к вашим боевым заслугам, но мы члены Императорского дома. — Он старался говорить предельно вежливо. — Пусть и не главной ветвью, но мы все же Романовы. И на нас распространяются особые указы и распоряжения государя! Именно поэтому моя сестрица не может делать все, что пожелает. Потому что главная цель нашей семьи — служить интересам государя!

Шереметева докурила и точным щелчком отправила окурок в урну с расстояния нескольких метров.

— Что ж, ваше высочество, прекрасно, что вы помните о своем предназначении. В таком случае вам будет приятно узнать, что сейчас я забираю с собой Екатерину Дмитриевну на заседание Совета регентов, на котором представители государя решат, как поступить с вашей сестрой. — Она обернулась к адъютанту. — Боде, передай его высочеству копию документа!

Красавчик тут же распахнул толстую папку и, найдя нужную бумагу, передал ее Павлу.

— Что это?

— Это копия моего запроса на имя председателя Совета регентов. Сим запросом я, согласно своему праву начальника Специального корпуса, заявляю требование Екатерины Дмитриевны на службу. У меня есть понимание, как я могу использовать таланты ее высочества на благо своего ведомства.

Паве побледнел. Что, не ожидал, что все зайдет настолько далеко? Думал, Кати солгала? Сюрприз.

Это удивило его настолько, что наследник Павловичей ошарашенно опустил руки и позволил Шереметевой, Боде и Катерине пройти мимо. За внедорожником Павла уже припарковался автомобиль с военными номерами, в который Персидская фурия пригласила девушку.

— Николаев! — Шереметева обернулась ко мне.

— Ваше превосходительство?

— Будьте готовы, что вас могут вызвать как свидетеля, если того потребует разбирательство.

— Разумеется, ваше превосходительство.

— С нетерпением жду встречи с вами в стенах Корпуса.

Я молча кивнул. Что ж, интрига. То ли угроза, то ли еще что-то. Надо бы расспросить отца.

Она распорядилась усадить Кати на заднее сидение и, словно в последний момент о чем-то вспомнив, направилась к Павлу.

— Ваше высочество, я обязана предупредить, что передам сведения о нарушении вами закона в соответствующую инстанцию. Вы применили боевую магию против человека в общественном месте, вынудив оппонента защищаться и создав высокий уровень угрозы безопасности мирных жителей. Это грубое нарушение. В частности, теперь я поставлю на обсуждение вопрос замены вашей кандидатуры в Спецкорпус на кандидатуру вашей сестры. Всего доброго, ваше высочество.

Такого не ожидал даже я.

Персидская фурия торопливо проследовала к своему автомобилю, и через несколько секунд они уже пронеслись по Замковой улице в сторону Зимнего.

— Да уж, — донеслось со ступеней, где столпились зеваки.

— Вот и поработали…

Константин, словно почувствовав опасность, приблизился ко мне.

— Рекомендую вам сейчас не вступать в контакт с его высочеством, — тихо сказал он. — Потеря контроля налицо.

— Вижу.

Павел действительно выглядел совершенно сбитым с толку. Не знай я его чуть лучше, мог бы пожалеть. Но то, как эту ситуацию вывернула Шереметева, заслуживало аплодисментов. А говорили, прямая, как шпала, и не умеет в интриги. Вот, пожалуйста — выкрутила все так, что по закону не придерешься.

Павел действительно грубо нарушил закон.

Применение магии регулировало множество статей. Да, для аристократов существовала старинная лазейка — можно применять магию для самозащиты, если угрожает реальная опасность для жизни. Все остальное строго ограничивалось, а в публичных местах и вовсе запрещалось. По мелочи это можно было обойти, если не особо светиться и действовать аккуратно.

Но Павел собрал комбо. Без угрозы для жизни, что легко доказать показаниями свидетелей, — раз. Боевая огненная магия второго порядка, что влекло опасность для окружающих — два. На публике, прямо у ворот Спецкорпуса — три. Фатальное сочетание.

И, судя по тому, с какой бессильной яростью он на меня сейчас смотрел, Павел тоже все понимал. И я был согласен с охранником — провоцировать его уже смысла не было.

— Ваша светлость, спешу напомнить, что к четырем вас ждут на обед, — добавил охранник. — Если сейчас выедем, успеем.

— Конечно.

Лаврентий подъехал с другой стороны — так, чтобы не разворачиваться, а сразу двинуться в сторону моста. Но чтобы сесть в машину, предстояло все же пройти мимо привалившегося к двери Павла.

Я искренне надеялся, что он не станет зарывать себя еще сильнее. По крайней мере, сейчас. Просто из жалости.

Но когда мы проходили мимо него, он схватил меня за рукав и притянул к себе.

— Ваше высочество, его светлость находится под защитой Зимнего! — Константин тут же навис над Павлом. — Прошу вас не делать вещей, о которых можете пожалеть.

Я лишь молча посмотрел на Павла. Сказать ему мне было нечего.

— Значит, она выбрала тебя, а не нас, — прошептал парень. — Следовало дать тебе два бокала.

— Следующей попытки может и не быть, — без улыбки ответил я. — Всего доброго, ваше высочество.

Константин впервые всерьез напрягся, но Павел дурить не стал. Впрочем, главное он уже сделал — показал истинное лицо и признался в отравлении. Пусть это не доказать, но я подтвердил слова Катерины. Значит, он и правда собирался тогда меня убить. И у него это бы вышло, не умей я преобразовывать вещества.

Что ж, война вышла на новый этап. И ставки только выросли.

— Алексей, ничего не желаешь мне рассказать?

Я надеялся сначала поесть, потому как от таких новостей у матушки точно пропал бы аппетит. Но светлейшая княгиня тоже давно меня знала и поняла по моему молчанию, что кое-что все-таки случилось. Тем не менее, удалось сохранить тайну до окончания трапезы.

— Давай попьем кофе в гостиной, — предложил я, когда лакеи унесли тарелки. — Как твоя мигрень?

— Прошла, спасибо. Что ж, давай в гостиной…

Едва мы расселись на диване, а слуги принесли кофейник, я жестом велел оставить нас наедине. Матушка пристально на меня уставилась.

— Что ты опять натворил?

— С чего бы начать…

— С главного, как обычно.

Я усмехнулся.

— Если с главного, то я помог Кати Романовой сбежать из дома, чтобы подать заявку на зачисление в Спецкорпус, устроил ее под крыло Шереметевой, а затем на меня напал Павел Дмитриевич.

Матушка застыла с поднесенной к губам чашкой.

— Молю, скажи, что это шутка.

— Увы.

— Алексей…

Пришлось рассказать все в подробностях. И чем больше я говорил, тем выше поднимались аккуратно выщипанные брови матушки.

— Не могу поверить… — она поставила чашку на блюдце. — Как ты вообще в это ввязался⁈

— Кати попросила о помощи. Ничего сверхъестественного — просто отвезти ее в Корпус, поскольку она в доме под круглосуточным наблюдением. Ее собираются выдать за шестидесятилетнего мужчину, мам! Уж ты-то должна понимать, что на кону.

— Несомненно, — кивнула матушка. — Но этим шагом ты настроил против нас весь Дом Павловичей.

— А то они без этого сосались с нами в десны…

— Алексей, выражения!

— Прошу прощения. Что важно — так это то, что на именинах цесаревича меня пытался отравить Павел. Прямо перед демонстрацией Великой Триады. Тогда мне повезло, быстро подлечился. Видимо, яда оказалось недостаточно. Но Кати позже мне об этом рассказала, а сегодня и Павел в сердцах подтвердил, что это его рук дело. Сейчас конфликт просто обострился.

Судя по всему, от таких новостей мигрень снова постучалась в голову светлейшей княгини.

— Как же, черт возьми, не вовремя…

— А когда было вовремя, матушка?

— Все же худой мир лучше доброй войны, Алексей, — отозвалась она. — Еще сегодня утром мы почти что наладили нормальные светские отношения с Павловичами. Но сегодня, после всего, что случилось… Теперь об этом не может быть и речи. И Катерина… У нее будут огромные проблемы, если Совет отклонит требование Шереметевой. Вот уж от кого не ожидала милосердия, так это от нее.

— К слову об этом. Матушка, почему она все-таки так топила отца? Что он ей сделал?

Она колебалась. Смотрела то на меня, то на кофейник, словно собиралась с мыслями.

— Ладно, раз тебе служить под ее началом… Лучше знать. Но обещай, что это не выйдет за пределы семьи.

— Безусловно.

— Тогда, на суде, Лариса просто мстила твоему отцу. Пожалуй, на моей памяти это был единственный раз, когда она воспользовалась своим положением, чтобы кого-то уничтожить из личной неприязни. Точнее, это не неприязнь. Это обида. Или ненависть. Ты еще юн и не представляешь, на что способна женщина, ожиданий которой не оправдал мужчина…