Системный Творец III

Глава 2

Белый свет обрушился на меня с такой силой, что на мгновение я перестал существовать. Не было ни тела, ни мыслей — только ослепительная, всепоглощающая белизна, в которой тонуло всё. Даже чувство времени исказилось и пропало: невозможно было сказать, длилось это состояние секунду или вечность.

Затем прямо в сердцевине этого света начали проявляться строки. Четкие, безжалостные, выжженные на сетчатке. Системный шрифт, который я уже научился и ненавидеть, и уважать.

Обнаружен генотип мира Эйвель. Начало сканирования предрасположенности к Системе…

На миг в белизне замелькали призрачные образы — будто быстрые кадры моей жизни в этом теле.

Предрасположенность к стандартным классам: низкая. Активирован протокол уничтожения…

Ледяной ужас сковал меня. Это был конец. Прямая дорога в никуда, как для сотен других. Но ведь этого не должно было произойти! Я же… Не успев додумать мысль, строка передо мной дернулась, замерцала и изменилась с резким, почти материальным щелчком…

Ошибка. Найдены новые данные

Обнаружен разум Первого Игрока. Возможен полный доступ к Системе. Требование — прохождение испытания.

Награда: подходящий системный класс + вариативно, зависит от количества набранных очков Инициации.

Строки повисли в белой пустоте, а внизу замигал единственный интерактивный символ.

Согласны пройти испытание? [ДА] / [НЕТ]

Я вчитывался в эти строчки, и все кусочки пазла наконец сложились с пугающей, неумолимой ясностью. Сначала Система увидела во мне лишь жителя Эйвеля и тут же приговорила к уничтожению из-за низкой расположенности. Но затем она распознала нечто глубже.

Все мои догадки, все опасения… Все было правдой. Я оказался Первым Игроком. Вернее, я был им для моего родного мира — Земли.

Жгучий холод пробежал по спине. Если я умру здесь, то с Землей случится то же, что и с Эйвелем. Начнется хаос… Мой родной мир будет обречен на ту же мучительную агонию.

«Нет». Мысль прозвучала тихо, но с железной, несгибаемой силой. Я не просто должен был выжить. Я должен был победить. Ради Орна, Лины, бабушки Аглаи. Ради этого жестокого мира, который стал мне почти домом. И ради Земли, мамы, папы, друзей, о которых я старался не вспоминать, потому что это было слишком больно.

Я не мог этого допустить. Я выживу, пройду это испытание и попытаюсь спасти оба мира. В мыслях, не имевших голоса, но полных непоколебимой решимости, я выбрал вариант [ДА].

Свет перед моими глазами погас, будто кто-то щелкнул выключателем. Белая пустота сменилась абсолютной, непроглядной чернотой.

Вальтер стоял неподвижно, словно изваяние, его бесстрастное лицо было обращено к статуе Топора и мальчику, что прикоснулся к ней. За его долгую жизнь, за десятки, а может, и сотни Инициаций, он видел одно и то же. Однообразную вереницу обреченных. Испуганные, пустые, полные слепого ужаса или тупого смирения взгляды. Лишь изредка встречались те, кто шел добровольно — в их глазах горела надежда, но даже в самых отчаянных и смелых он всегда замечал страх. Тот животный, первобытный страх небытия, который невозможно скрыть.

Почти все, кого он провожал к статуе, бесследно исчезали. Стирались ластиком из реальности, не оставляя ни имени, ни памяти. Он давно перестал считать и чувствовать. Это был механический процесс — необходимая, хоть и чудовищная, рутина для выживания Империи.

Но сейчас… все было иначе.

Перед ним стояла его родная кровь. Племянник. Сын брата, на которого у него никогда не хватало времени. И в глазах этого мальчишки, в миг, когда их взгляды встретились перед Инициацией, Вальтер не увидел ни капли страха. Ни тени сомнения. Лишь холодную, отточенную сталь решимости и безрассудную, почти яростную уверенность в своих силах. Он горел изнутри желанием спасти своих людей, и этот огонь был ярче любого страха.

Вальтер, к собственному удивлению, почувствовал нечто давно забытое, похороненное под грузом долга и цинизма. Гордость. Он был неимоверно горд за него.

И вот мальчик положил ладонь на шершавый камень статуи. Имперец мысленно приготовился к привычному зрелищу — фигура, растворяющаяся в мерцании света. Но произошло нечто, от чего его ледяное сердце на мгновение замерло, а по спине пробежали мурашки.

Статуя Топора… ожила.

Каменные зрачки дрогнули и разомкнулись, испуская ослепительное сияние. Древний, бездушный монумент повернул свою тяжелую голову и уставился на Макса. Не на место, где он стоял, а прямо на него. И от исполина во все стороны, молчаливой, сокрушительной волной, разошлась Сила. Не та, что была у Инициированных, и не та, что излучали артефакты. Это была мощь первородная, фундаментальная, сама основа Системы. Она заставила содрогнуться землю, зазвенеть доспехи стражников, а самого Вальтера, ветерана и элитного системщика, на мгновение сковал животный, первобытный ужас. Он почувствовал себя букашкой перед лицом урагана.

Такого не случалось никогда.

Так же внезапно, как и началось, все прекратилось. Сила отступила, статуя замерла в привычной позе, ее глаза снова стали слепыми камнями. Но на площади, где только что стоял Макс, было пусто. Он исчез.

Инициация началась. Но что это было? Вальтер впервые за многие годы чувствовал себя совершенно сбитым с толку. И в глубине души, под толщей льда, шевельнулась крошечная, трепетная искра надежды.

Я открыл глаза, и меня окутала густая, почти осязаемая тишина. Белый свет и чернота сменились полумраком. Я лежал на спине, а надо мной, в невероятной, пугающей вышине, смыкались кроны деревьев-исполинов. Они были так велики, что их вершины терялись в сумраке, и лишь редкие, жидкие лучи солнца пробивались сквозь эту живую кровлю, освещая призрачным светом лесную подстилку.

Я оказался в Лесу. И, несмотря на всю абсурдность, был абсолютно уверен: это он. Тот самый Великий Лес, что породил все беды этого мира. Но в голове билась мысль: реальность ли это, или же хитроумная, до мельчайших деталей проработанная симуляция Системы?

Собравшись с силами, я поднялся на ноги. Тело было целым, без повреждений. Рука инстинктивно потянулась к пояснице и нащупала знакомый, успокаивающий вес — мой верный топор в чехле. Рядом, на плече, шевельнулось что-то теплое. Я повернул голову и увидел Мимио. Мой древесный росток выбрался наружу, но выглядел необычно. Его тельце, обычно ярко-зеленое и упругое, казалось поблекшим, листики-ручки слегка подрагивали, а свет, пульсировавший внутри, был неровным, тревожным. Я впервые видел своего помощника в таком состоянии, и это зрелище вызывало странную, щемящую тревогу.

Я осмотрелся. Деревья вокруг были сказочными монстрами. Их стволы шириной с добрый дом, покрытые мхом и лианами, уходили в небо, теряясь из виду, тем не менее это были обычные деревья. Воздух стоял густой, влажный и тяжелый, пахнущий прелой листвой, сырой землей и чем-то еще… диким и древним.

Я не знал, куда идти. Ни карты, ни указателей, лишь бесконечная чаща. Решил довериться интуиции и двинулся вперед, стараясь ступать как можно тише. Вскоре я начал замечать нечто странное. Среди гигантов, заполонивших все пространство, стали попадаться и другие деревья поменьше — размером с обычный земной вековой дуб. Я не мог понять, как они выживали в тени таких исполинов, конкурируя за свет и питание.

Но стоило мне приглядеться к одному из таких стволов, как все встало на свои места. Над ним висела полупрозрачная системная надпись: «Живая Древесина (Молодая)». Чуть поодаль, за другим деревом, маячила еще одна метка: «Живая Древесина (Зрелая)».

Ледяной ком страха сжал мне горло. Я слишком хорошо помнил, что значит иметь дело с этим монстром. С «Молодой» я, возможно, еще мог бы как-то совладать, используя все свои умения и топор. Но о противостоянии со «Зрелой», да еще и в полную силу, не могло быть и речи. Даже если бы мне чудом удалось срубить молодое дерево, я прекрасно помнил его свойство — при уничтожении оно пробуждало всех сородичей поблизости. А они уж точно были тут, притаившись в жутком полумраке.

Идти напролом было бы чистым самоубийством. Стиснув зубы, я принял единственно верное решение — обойти их. Я замедлил шаг, стараясь слиться с тенью, и начал аккуратно огибать опасную зону, углубляясь в чащу.

Отойдя на приличное расстояние, я нашел относительно открытое место у подножия одного из великанов и остановился. Требовалось передохнуть и обдумать дальнейшие действия.

Я не понимал главного: что именно от меня требовалось в этом испытании? Выживать? Сражаться? Или найти выход? Система не давала никаких подсказок. Но раз вокруг были системные монстры, значит, угроза была самой что ни на есть реальной. Мне следовало подстраховаться.

«Мимио, — прошептал я, — будь начеку. Если почувствуешь что-то, сразу дай знать». Росток дрогнул листиками, словно кивая, и скользнул на мое плечо. Его успокаивающее присутствие немного приободрило меня.

Я присел на корточки, прислонившись спиной к прохладной коре, закрыл глаза и активировал навык «Живое ремесло».

Знакомое ощущение смещения пространства охватило меня, и я вновь очутился в виртуальной мастерской. Голубоватые узоры пульсировали на стенах, а в центре, как всегда, парил голографический Мимио, от которого тянулся поток теплой энергии к фонтану света. Но на сей раз я не стал тратить время на созерцание. Каждая секунда в этом убежище была на вес золота.

Я взглянул на список доступных для создания предметов. Требовалось вооружение. Надежная защита.

Первым делом я выбрал создание амулета «Дубовый Щит». Система откликнулась, запросив материалы. Я провел «Базовую очистку», мысленно подтвердил — и из инвентаря было списано 6 единиц качественной древесины. Столбец «Живой энергии» в моем сознании резко опустился вниз, остановившись на отметке 12 из 15. Амулет был готов: в виртуальной руке лежала теплая, гладкая деревянная пластина с выжженным символом щита.

Но этого было недостаточно. Мне требовалась более серьезная защита. Я выбрал следующий пункт — «Страж Порогов». На этот раз Система запросила ¼ бревна Живой Древесины (Зрелой) и 14 единиц Живой энергии. Я сглотнул. Тратить такой ценный материал было жалко, но жизнь дороже. Я подождал, пока энергия восстановится, и подтвердил создание.

Затем, прямо на моих глазах от виртуального бревна, одного из тех, что я использовал для создания предыдущего артефакта, откололся и исчез большой кусок. В тот же момент в моей руке материализовался новый артефакт. Он был тяжелее амулета, выполнен в виде стилизованного узла из темного, почти черного дерева, испещренного серебристыми прожилками. От него веяло спокойной и неумолимой силой.

Я вышел из пространства навыка, потратив в сумме 17 единиц Живой энергии. В инвентаре осталось 8 бревен Живой Древесины (Зрелой) и чуть больше половины. Чувствовалась лёгкая пустота и усталость, будто после долгого бега. Зато теперь я был готов встретить опасности леса во всеоружии.

Немедленно приведя новые приобретения в боевую готовность, я достал из кармана прочную бечевку, которую взял с собой утром, и продел ее в отверстие на «Дубовом Щите». Завязав крепкий узел, я надел амулет на шею. Деревянная пластина легла на грудь, и я тут же почувствовал легкое, едва уловимое покалывание — аура невидимости вступила в силу.

Затем я бережно поместил «Страж Порогов» во внутренний карман куртки, прямо у сердца. Артефакт отозвался едва слышным низкочастотным гулом, и по телу разлилось странное ощущение спокойной уверенности. Ментальная защита была активирована.

С этими двумя артефактами я чувствовал себя куда увереннее. Амулет скрывал от большинства низкоуровневых тварей, а «Страж» оберегал разум от псионического воздействия, которое исходило от Зрелой Древесины. Я встал, отряхнулся и, проверив крепление топора на поясе, снова двинулся в путь.

Лес менялся. Чем дальше я углублялся, тем более жутким и враждебным он становился. Вскоре мне стали попадаться уже знакомые монстры. Лесная Поросль копошилась у корней деревьев — ее корявые гуманоидные фигурки из корней и гниющей листвы бесцельно бродили туда-сюда. Я замирал, давая им пройти, и амулет работал: горящие глазки-бусинки скользили по мне, не видя. Лиановые Скользни, бледно-зеленые и отвратительно влажные, извивались в траве, но тоже не проявляли интереса.

Но вскоре стали появляться и другие твари. Я увидел огромного оленя, чье тело было покрыто древесными наростами, а из пустых глазниц струилось ядовито-зеленое свечение. «Зараженный олень. Уровень опасности: Средний», — подсказала Система. Позже мелькнула тень чего-то пернатого и стремительного, с клювом, похожим на острый шип.

Я старался избегать подобных встреч. Амулет защищал от простой Поросли, но против сильных монстров и зверей он был бесполезен: те полагались не только на зрение, но и на слух, и на обоняние. Риск был недопустим. Я двигался еще осторожнее, используя каждую неровность рельефа, каждое укрытие.

Небо между кронами великанов стремительно темнело. К вечеру я изрядно вымотался. Адреналин от первых часов похода иссяк, и я почувствовал, как ноют мышцы, а в животе заныло от голода. Осматривать незнакомые грибы и ягоды, росшие кое-где, я не решался. Умереть от яда в этом гиблом месте было бы верхом идиотизма. Придется терпеть.

Мне нужно было найти безопасное место для ночлега. Бредя почти на ощупь в сгущающихся сумерках, я услышал знакомое журчание. Вскоре вышел к небольшой, но быстрой речушке. Вода была темной, но прозрачной. Пройдя немного вверх по течению, отыскал место, где она струилась по каменистому ложу. Пригнувшись, зачерпнул ладонями. Вода оказалась ледяной и удивительно вкусной, без посторонних привкусов. Напившись вдоволь, я почувствовал, как силы понемногу возвращаются.

Но спать на земле было смерти подобно. Осмотревшись, я выбрал дерево — не исполина, а одно из тех, что поменьше, но все равно достаточно высокое и мощное. Его ветви начинались метрах в пяти от земли. Взобраться на него стоило некоторых усилий, но я справился. Найдя развилку, где две толстые ветви расходились в стороны, я снял пояс, чтобы привязать себя к стволу, и устроился поудобнее, положив топор рядом. Было жестко и некомфортно, но это давало хоть какой-то шанс не быть съеденным за ночь.

Усталость взяла свое, и я провалился в тяжелый, прерывистый сон.

Я проснулся от звуков. Резких, скрежещущих, полных ярости.

Ночь была кромешной, под пологом леса не было видно ни луны, ни звезд. Лишь тусклое, ядовито-зеленое свечение пробивалось снизу сквозь листву. Я замер, стараясь не дышать, и медленно-медленно приподнялся, выглядывая вниз.

Прямо под моим деревом разворачивалась сцена кошмарной охоты. Два существа, которых я раньше не видел, сошлись в схватке. Одно напоминало гигантского кабана, но его шкура была покрыта не щетиной, а чешуйчатыми пластинами, а из пасти торчали не клыки, а нечто вроде кривых, острых корней. Второе… было еще страшнее. Оно походило на огромного паука размером с медведя, но его брюшко было не круглым, а вытянутым, как у осы, и заканчивалось жалом, с которого капала черная, дымящаяся жидкость. Его восемь глаз горели тем же зловещим зеленым светом.

Кабан-мутант рванул вперед, пытаясь поддеть паука своими корневидными клыками. Но тварь оказалась невероятно быстра. Она отпрыгнула в сторону, и ее жало, словно молния, метнулось вбок, вонзившись в кабана. Тот взревел от боли, и воздух наполнился смрадом горелой плоти и серы. Однако рана лишь сильнее разъярила зверя. Он вновь бросился в атаку.

Я сидел, прикованный к своему наблюдательному пункту, и чувствовал, как по спине пробегают мурашки. Это зрелище было одновременно отвратительным и завораживающим — яркая и жестокая иллюстрация жизни в этом аду. И все это происходило прямо подо мной. Если один из них заметит меня… Если паук решит вскарабкаться на дерево…

Медленно, сантиметр за сантиметром, я потянулся к топору. Пальцы сомкнулись на шершавой деревянной рукояти. И в этот миг «Страж Порогов» у сердца дрогнул, послав по телу легкую вибрацию — словно предупреждая об опасности. Я застыл, не смея пошевелиться, и лишь смотрел вниз, понимая: ночная передышка закончилась. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что победитель, насытившись, уйдет прочь и не обратит внимания на дрожащую букашку на дереве.