Сирийский рубеж

Глава 7

Сирийского президента активно начали готовить к вылету. Несколько генералов обступило его, выражая свою озабоченность данным решением руководителя страны. Но не более того. Как «старший» скажет, так и будет.

Техсостав проводил последние приготовления к вылету. Несколько представителей сирийского мухабарата следили за каждым движением инженеров. Оно и понятно! На кону безопасность президента страны.

Раз предложили парный полёт, то нужны ещё два члена экипажа в каждую из кабин лётчика-оператора. У Занина этот вопрос решился сам собой. С ним полетит Асад. А мне ещё предстоит дождаться Кешу.

— За Иннокентием отправили? — спросил я, продолжал экипироваться.

— Уже, но процесс не быстрый. Их же отвезли в город, — объяснил мне старший испытательной бригады.

— Опрометчиво, — ответил я, защёлкивая лямки подвесной системы.

Тут к нам подошёл и Алексей Карелин. Как и подобает настоящему военкору, он находился там, где его аккредитовали. Ни на шаг дальше.

— У вас есть вопросы, Алексей? — тихо спросил я.

— Только констатация факта, что мы не готовы обеспечить парный полёт.

— Вы сама очевидность.

— Я бы сказал — капитан, — улыбнулся Карелин.

Смешной намёк на известный мне фразеологизм из будущего.

Время шло, а штурман у нас так и не появился. Город от авиабазы находится далеко. Хафез Асад хочет лететь уже сейчас, но пустить в вертолёт кого-то, кроме наших лётчиков мы не можем.

— Зачем ему парный вылет? Все думали, что один вертолёт ему покажут и всё? — спросил у меня Занин.

— Не всегда всё идёт по плану.

Я взглянул на часы и на ожидающих нашей команды сирийцев. Пока ещё шли обсуждения, время на ожидание Иннокентия у нас было.

— В чём проблема, Клюковкин? Чего так медленно? — подошёл к нам рассерженный замполит.

— У нас нет лётчика-оператора в кабину моего вертолёта, — ответил я.

— Мы все в курсе, но у генерала Яковлева уже заканчиваются его фронтовые истории. Времени нет на затяжку. Где этот ваш оператор?

— Кто-то дал команду всех незадействованных свозить на экскурсию в Эс-Сувейду. Никто же не знал, что всем потребуется второй вертолёт, — ответил старший инженер испытательной бригады.

Полковник взъерошил волосы и тут же пригладил.

— Занин, пошли, теперь ты будешь тянуть время. Про вертолёт расскажешь ещё раз. А вы быстрее доставьте сюда оператора, — пригрозил кулаком товарищ полковник и пошёл к делегации.

Думаю, что заместитель главного советника по политической работе понимает, что в армии быстро только устают.

— Чего делать-то? — спросил у меня Карелин, когда я уже полностью экипировался.

— Простого сирийца не посадишь.

— А если «непростого»?

— Я таких не знаю, — ответил Алексей и пошёл за мной к вертолёту.

Мне надо было изображать активную подготовку. В это время решил посмотреть, кто из сирийцев присутствует на аэродроме. Лица мне, конечно, не знакомые. Будущий президент Башар Асад — сын Хафеза — сейчас ещё слишком молод.

Да и не был он основным преемником. Плохого про Башара я сказать ничего не могу. В прошлой жизни пару раз он приезжал на базу и был очень дружелюбен с нами. И это было искреннее выражение признательности в помощи сирийскому народу.

Я посмотрел на Карелина, пытаясь хотя бы от него получить идею, как выйти из «ракового» положения. Пускай мы с ним два часа знакомы, но он же журналист. Голова у него точно «варит» не хуже моей.

И что-то у меня в черепной коробке «родилось».

— Лёха, а ты всех знаешь сирийцев, которые здесь присутствуют? — спросил я у Карелина.

— С какой целью интересуешься?

— С той, что если мы не можем посадить в вертолёт простого сирийца, то может посадим «непростого». С кем нужно нам быть «Вась-Вась»?

Мой намёк Алексей понял сразу и быстро осмотрел присутствующих.

— Министр Обороны Тлас, но уже слишком старый. Он настоящий танкист и привык быть ближе к земле, — кивнул Карелин в сторону одного из генералов, который был ближе всех к Асаду. — Есть ещё Абдель Халим Хаддам. Сейчас он министр иностранных дел, но уже идёт подготовка к его выдвижению на пост вице-президента. Сам видишь, что он явно не в форме.

И действительно, товарищ Хаддам выглядел болезненно. Сажать его в кабину — опасно для здоровья.

— Даже не знаю, кого бы тебе… хм, а что насчёт него? — кивнул Алексей на представителя сирийской делегации.

Он стоял недалеко от основной группы сирийцев. Если бы на нём не был надет красный берет и камуфляж, а на плечах не было капитанских погон, подумал, что это телохранитель. Но для капитана он был ой как молод. И лицо кого-то мне напоминало.

— Дай угадаю — родственник президента? — спросил я, указывая на молодого капитана.

— Круче! Старший сын Басиль. 24 года. Получил инженерное образование, но выбрал военную карьеру. Сейчас служит в одном из подразделений специального назначения, — выдал мне информацию Алексей и тут же улыбнулся. — Ты думаешь о том же, что и я?

— О да!

Карелин тут же пошёл догонять замполита, чтобы предложить кандидатуру на место второго члена экипажа. Не прошло и минуты, как Алексей начал возвращаться, показывая поднятый вверх большой палец.

Приятно, что с этим военкором мы сработались сразу. Ещё раз убедился, что умеет Казанов подбирать людей.

Идея была одобрена и через 5 минут, Басиль, в сопровождении главкома сирийских ВВС, старшего советника Борисова Ивана Васильевича, переводчика и ещё нескольких совершенно непонятных мне людей, был мне представлен.

Ну или я был представлен ему.

— Товарищ майор Клюковкин, — протянул мне Басиль руку, не снимая солнцезащитные очки.

Видно, что они не из дешёвых. Член правящей семьи может себе позволить.

— Господин капитан, мир вам! — поздоровался я с сыном президента.

Басиль Асад выглядел так, как и полагалось сыну сирийского президента и одному из командиров отряда спецназа: подтянутый, с прямой осанкой, отточенной несколькими годами военной подготовки. Чёрные волосы коротко подстрижены, лицо загорелое, с чёткими, будто высеченными чертами.

— И вам мир! Сегодня мы с вами будем вместе выполнять поставленную задачу — прикрывать президента в тренировочном вылете? — улыбнулся Басиль, снимая очки-авиаторы.

Он уже был экипирован в подвесную систему, а в руках держал шлем с кожаными перчатками.

— Попутно и сами выполним контрольный полёт. Будете допущены к полётам в составе экипажа на Ми-28.

— Я постараюсь вас не разочаровать. Как у вас говорят, колёса в воздух? — спросил Басиль.

— Можно и так. Прошу, — отошёл я в сторону, чтобы сын президента смог подойти к вертолёту.

Басиль быстро забрался в кабину и занял место оператора. Я помог ему правильно пристегнуться и объяснил, как вести со мной связь.

— Экраны? Очень современно, — удивился капитан Асад, показывая на многофункциональные дисплеи.

Пока никого рядом не было, я мог с Басилем говорить и по-арабски.

— Ну не всю жизнь летать по стрелочным приборам. Хотя в качестве дублирующих средств здесь несколько указателей оставили, — указал я на аналоговые приборы на панели, говоря на родном языке Басиля.

— Удивлён, что вы знаете арабский.

Инструктаж быстро закончили. Я быстро обошёл вертолёт, надел шлем и, пожав руку техникам, залез в кабину.

— 101-й, 104-му на связь, — запросил меня Занин, как только я включил радиостанцию на борту и подключил кабель.

— Ответил. Мы готовы.

— Запускаемся, — скомандовал Василий.

Вертолёт начал запускаться. Винты раскрутились, и борт принялся слегка вздрагивать. В кабине начался гул, а стоявшие рядом представители сирийской делегации и техники отошли подальше. Все ждали, когда же взлетим.

— Басиль, как меня принимаете? — спросил я у сына Асада по внутренней связи.

— Хорошо, аль-каид.

Приятно, что на борту даже сын президента называет меня командиром.

— На экранах высветилась информация? — уточнил я.

— Да. На авиагоризонте убрался бленкер «АГ». Всё как вы говорили.

— Хорошо. И ещё один момент. Посмотрите в кабине на правом пульте тумблер «Привод НППУ». Переставьте его в выключенное положение.

Секундное молчание и Басиль ответил, что переставил.

— Не скажете, зачем этот «Привод НППУ»?

— Видели пушку в носовой части? Так вот, чтобы она не болталась под воздействием внешних аэродинамических и инерционных нагрузок, надо её «застопорить».

— Я запутался после слова «пушка», — посмеялся Басиль.

— Привыкнете. Мы готовы с вами к выруливанию для взлёта.

Мы развернулись против ветра и были готовы оторвать вертолёт от бетонной поверхности.

— 101-й, выполняем висение, — подсказал Занин.

Я посмотрел влево, чтобы убедиться в достаточном расстоянии между нами. В воздух с полосы поднялась пара истребителей МиГ-23, чтобы осуществлять прикрытие в зоне дежурства.

— Можете аккуратно держаться за управление. Будете чувствовать машину, — объяснил я.

— Я уже чувствую. Мощь! — воскликнул Басиль.

— Это только начало, — ответил я.

Плавно оторвались от площадки. Вертолёт слегка качнулся из стороны в сторону, попав под порыв ветра. Обороты несущего винта 92%. Медленно начинаю вращение на месте, чтобы показать некоторые возможности нашего нового вертолёта.

— Голова не закружилась? — спросил я, вернув вертолёт в начальное положение.

— Нет. Я уже жду, когда перейдём в разгон.

— Терпение.

— 101-й, внимание! Паашли! — скомандовал Занин.

Ручку управления отклонил вперёд. Рычаг шаг-газ аккуратно поднимаю вверх, чтобы не просесть по высоте. Вертолёт начинает разгоняться. Слева наблюдаю ведущего, который увеличивает скорость, но уж очень плавно. Бережёт здоровье президента!

Скорость постепенно растёт. Отметку в 60 километров в час прошли.

— Затрясло, — произнёс Асад по внутренней связи, когда пошёл переходный режим.

— Это нормально. Сейчас ещё разгонимся, — ответил я, продолжая набирать скорость вместе с Заниным.

— Высота 200, приборная 180, — дал мне Василий команду.

— Понял, установил.

Перешли в горизонтальный полёт. Занин выполнил отворот влево и начал следовать по периметру авиабазы.

Просто так сидеть я не стал, а начал рассказывать Басилю, что за вертолёт Ми-28. Сына президента очень заинтересовал момент с максимальным количеством ПТУРов, которое может нести вертолёт, насколько хорошо может маневрировать и характеристики брони.

Понравилось Басилю и индикация на дисплеях, вывод изображения для прицеливания управляемыми ракетами, да и вообще сам полёт в вертолёте.

— Всё хорошо, аль-каид. А насколько можно у самой земли летать? — спросил сын президента.

— Есть фраза. Звучит: ниже летаешь — дольше летаешь. Высота исчисляется несколькими метрами. Но это только во время выполнения боевых задач, когда нужно летать вне зоны поражения ПЗРК.

— А если я вас попрошу?

— Сейчас попробуем.

Молодой и горячий сирийский парень! Конечно, он бы хотел попробовать пройтись над головами у своих коллег, поднимая вверх осевшую пыль.

— 104-й, 101-му, — запросил я Занина.

Мы начали выполнять вираж над аэродромом. Крен был не больше 15°. Понятно, что никакого маневрирования и пилотажа со стороны Занина не будет. Здоровье президента дороже.

— Ответил.

— После виража, хотим пройти ниже 50 метров над базой. Также по периметру.

— 101-й, 104-му. Разрешил. Один круг над базой, — произнёс в эфир Занин после затянувшейся паузы.

Видимо, консультировался со старшим Асадом. Я предупредил Басиля, что сейчас будем выполнять полёт самостоятельно.

— Понял. Готов к роспуску.

— Роспуск, — скомандовал Василий.

Я отклонил ручку управления вправо и перешёл на пикирование. Скорость начала расти, а земля приближаться.

— Вот… уже другое… дело! — запыхался от радости молодой Асад, когда я вывел вертолёт у самой земли, подняв клубы пыли.

Один поворот, второй, третий. Весь полёт напоминает сламом на лыжах в горах. Мимо проносятся караульные вышки и посты визуального наблюдения.

По курсу была небольшая сопка, которую аккуратно «перепрыгнули». Восторг у Басиля был большой.

— Вот это уже полёт! Захватывает.

— А для лётчика ещё один рабочий день, — ответил я.

— А давайте вы мне и фигуру пилотажа покажете?

Продолжает толкать на рискованные действия младший Асад. Я запросил разрешение через Занина. «Добро» было получено.

— Выходим на «точку», — ответил я, отворачивая в район центра полосы.

Отсюда всем присутствующим будет виден наш небольшой пилотаж.

— Подтяните ремни. Сейчас будет немного болтать по кабине.

— Хорошо, — ответил мне Басиль.

Осмотрел пространство, чтоб никому не помешать заходить на посадку. Начал разгон скорости с максимальным темпом.

Теперь можно и начать! Зря что ли давали нам разрешение.

Сразу с входом в аэродромную зону начал форсированный разворот. Скорость по указателю в начале манёвра 280 км/ч.

Слегка задрал нос и начал разворот. Под собой наблюдаю, как проносятся самолёты на стоянке техники и крыши строений.

Скорость падает, но выводить ещё рано. Быстро разворачиваюсь и вывожу в горизонтальный полёт. Скорость на выводе 120 км/ч, значит, всё нормально.

— Разгон, — комментирую я действия.

Надо начинать горку. На указателе скорость подошла к отметке 250.

Ручку начинаю отклонять на себя, задирая нос. Сильно нельзя, иначе лопасти могут перерубить хвостовую балку.

— Тангаж 50°, — продолжаю я тянуть ручку управления.

— Прижало! — обрадовался Асад.

Но это ещё не всё. Скорость продолжает падать. Перед глазами синева неба, а на указателе уже 120 км/ч.

— Вы… водим, — произнёс я и начал разворот.

Вертолёт резко повернулся и наклонил нос. Тангаж на приборе установил на значение 20°. Начали снижение.

Теперь скорость вновь начинает расти, а земля приближаться. Я повис на ремнях. Высота быстро уменьшается. Рисковать сильно нельзя.

— Выводим, — спокойно сказал я, отклоняя ручку управления на себя.

Вертолёт вышел в горизонтальный полёт, и снова разворот.

Через несколько минут, вытерев с лица пот, я предложил Басилю закончить.

— Прекрасное ощущение от полёта, — радостно ответил он.

К моменту нашей посадки, Занин и старший Асад тоже закончили летать и зашли следом за нами. Быстро подрулив к ангару, я начал выключение двигателей.

— Александр, большое вам спасибо, — выдохнул Басиль. — Хочется, чтобы быстрее летал вертолёт.

— Это вам к самолётчикам. Они летают быстрее и выше. Кстати, у Советского Союза есть новые образцы. Вам понравятся, — ответил я, открывая дверь кабины и впуская знойный воздух.

Первыми к нашему вертолёту подбежали два представителя сирийской стороны, оттесняя подошедшего техника от Басиля Асада. Рядом с вертолётом Занина собралась целая толпа. Такое ощущение, что Ми-28, на котором летал президент, сейчас на руки поднимут и унесут в сторону.

Оказавшись на твёрдой поверхности, я снял шлем и взъерошил волосы. Пока Басиль ещё разговаривал с делегацией, я успел и техников поблагодарить, и в журнале расписаться.

— Александр, моя вам благодарность, — подошёл ко мне Басиль. — Я такого воодушевления не испытывал. Вы настоящий профессионал.

— Спасибо. Но мы не всегда так рискованно летаем. Только по необходимости. Особенно на предельно малой высоте.

— А я вот люблю скорость! Адреналин. Наверное, поэтому и служу войсках специального назначения. Здесь и прыжки с парашютом, и постоянные тактические занятия, и учения…

— Любите ходить по краю? — спросил я, не стесняясь перебить.

— Такой уж я человек. Риск и я — одно целое.

Мне вспомнилось, что произошло с Басилем. Он был выбран на роль приемника Хафеза Асада на посту президента. Готовился к этому и мог бы стать очень хорошим политиком.

Однако автокатастрофа забрала его жизнь. Скорость в момент аварии была почти 200 км/ч. Возможно, он был бы лучшим президентом для страны, чем его брат Башар.

— Басиль, можно вам дать совет?

— Конечно. Вы теперь мой друг.

— Для меня это честь. Но как друг другу скажу вам — рисковать нужно тогда, когда знаешь, что хуже уже не будет.

Басиль задумался.

— Я запомню ваш совет, Александр. Мир вам!

— И вам мир! — ответил я и пожал протянутую мне руку.