Сирийский рубеж

Глава 6

За время службы мне доводилось несколько раз участвовать на встречах высокого начальства. Сценарий у всех один и тот же.

Сначала весь личный состав должен убрать территорию. Желательно несколько раз и как можно быстрее. Затем обязательно построить несколько зданий, которые потом никто не будет использовать. Вновь убрать территорию. Естественно подготовить форму одежды, которую проверят на строевых смотрах. И опять убрать территорию.

А потом, в день приезда высокого гостя, всем скажут свалить с глаз долой. Но перед этим, само собой, убрать территорию.

В случае с приездом президента Асада для моих товарищей всё было совсем не так. Приехал представитель штаба главного военного советника, а именно заместитель по политической работе в звании полковника. Он сразу начал «короткий» инструктаж с нами, и вот уже как два часа не получается его закончить.

В ангаре, где нас собрали, начинало становиться крайне тихо. Люди не выдерживали и засыпали. А замполит стоял у доски и продолжал. Глыба, а не человек!

— Говорить только на русском. Стараться не шутить, поскольку это президент Сирии, генерал, боевой лётчик! — продолжал рассказывать полковник. — На кону престиж нашей Родины!

Сидящий рядом со мной Кеша сначала даже записывал. Но с каждой минутой его почерк всё больше превращался в кардиограмму.

— Иннокентий, не спи, — толкал я Петрова.

— Сан Саныч, лучше пристрели. Не могу уже. Вон, палец до крови искусал, чтобы не уснуть, — показал он мне средний палец. — Надо будет его забинтовать завтра.

— И так заживёт, — сказал я, представив, что завтра Кеша будет размахивать рукой с перевязанным пальцем.

Люди могут неправильно понять.

Замполит в течение пяти минут закончил выступление и всех распустил. Оставил меня и лётчика-испытателя Василия Занина.

— Товарищи, у вас будет задача посерьёзнее. Президент Асад и представители военного руководства Сирии хотят лично осмотреть наши новые вертолёты Ми-28. Вам, по согласованию со старшим советником генералом Борисовым, доверено их представить.

Я и Занин согласно кивнули. И если у Василия вопросов не возникло, то у меня они были.

— Товарищ полковник, Ми-28 — вертолёт новый. Некоторое оборудование на нём имеет особую ценность. Осуществить показ для президента Асада — разумно. Для высшего военного руководства — логично. А вот кто будет с ним в делегации?

Заместитель по политической работе задумчиво посмотрел на меня, почесав подбородок.

— Думаете, в окружении Хафеза аль-Асада есть шпионы? Сомневаетесь в компетенции его мухабарата? — намекнул замполит на главное управление безопасности Сирии.

— Я лишь предлагаю ограничить круг лиц, который может заглянуть в кабину. В воздухе нас и так уже вся провинция Эс-Сувейда видела.

Полковник кивнул и обещал передать моё предложение главному советнику. Полковник в сопровождении своих коллег направился на выход. Однако, у самых ворот, замполит неожиданно подозвал меня к себе.

— У меня ещё кое-что для вас. В целях открытости и подтверждения нашего пребывания здесь только в качестве советников, завтра с вами побеседует корреспондент одной из советских газет, — сказал замполит.

— Понятно.

— Не вижу энтузиазма, — улыбнулся полковник.

— Не считаю, что нам нужно показывать свои лица на весь мир.

— Вы можете думать что угодно. Ваша обязанность — выполнять приказы. Мы друг друга поняли?

— Так точно.

Полковник крепко пожал мне руку, пожелал успехов завтра и вышел из ангара.

Я вернулся к Занину, но тот явно не собирался со мной общаться. У меня сложилось впечатление, что Василий не особо рад моей компании.

— Всё нормально, Вась? — спросил я.

— Ага. Слушай, мне просто интересно, чем ты так хорош, Клюковкин? Без обид.

— Не знаю. На арабском чуть-чуть говорю, стихи знаю, летаю неплохо…

— Шутки шутишь. Рекомендации от Саши Клюковкина принимают инженеры охотнее, чем от меня. Знаний у тебя тоже не меньше. Почему ты ещё не в испытателях?

— Вася, я так узко не смотрю. Мне вот хочется своё собственное конструкторское бюро создать.

Мы с Заниным посмеялись. Но всё равно на лице Василия была нервозность.

— Сложно это всё.

— Что именно? — спросил я.

— Работа нашего конструкторского бюро. Его престиж! Ты ещё не понял всей проблемы?

— Говори уже прямо. Который день ходишь вокруг да около. Что за проблема?

Я подошёл ближе к Василию. Вижу, как он вспотел от напряжения и разговора на повышенных тонах. Его ноздри заметно расширялись и сужались с каждым вздохом.

— Воротник поправь… те, Василий, — сказал я, указывая на ворот песочного комбинезона Занина.

Вася выдохнул, вытер лоб от пота и поправил воротник.

— А теперь всё по порядку рассказывай. В чём проблема?

Со слов Занина в авиационной промышленности назревала «большая жопа». Новое руководство Министерства Авиапрома начало свою деятельность весьма смело, но бездумно.

В Авиапроме перемены, перераспределение финансов, поддержка не самых лучших проектов. Естественно, это всё зацепило и вертолётостроение.

Как по мне, так всё идёт как нельзя лучше. Вон, даже авианосец «Леонид Брежнев» уже в строю, а КБ МиГ, Сухого и Яковлева выполнили первые посадки на палубу.

— У самолётчиков не всё гладко. Что-то зарубают, что-то удаётся протолкнуть, но с каждым разом всё сложнее. Нашему КБ и вовсе предъявляют ультиматум: не будет контракта с сирийцами, о развитии линейки Ми-28 можно забыть. У «камовцев» есть более интересные проекты.

Об одном я знаю. В-80 или «изделие 800» в эти годы начинали создавать. Чуть позже весь мир будет знать эту легендарную машину под названием Ка-50 и прозвищем «Чёрная акула».

— И ты нервничаешь потому, что именно мы с тобой будем представлять Ми-28? Ты мне не доверяешь? — удивился я.

Василий достал пачку сигарет.

— Никому нельзя доверять. Машину нужно красиво представить. У тебя же нет опыта подготовки к авиационным выставкам.

— Пф! Зато у меня есть опыт общения с людьми. Если хочешь, будешь сам представлять свой вертолёт, а я рядом постою. И только попробуй мне запнись. Так что бросай курить и пошли в модуль, — вырвал я у Васи сигарету, похлопал по плечу и потянул за собой к выходу.

На следующее утро я и Занин, совместно с инженерной бригадой, выкатили один из Ми-28 на площадку перед арочным укрытием. Вертолёт находился в тени, как вся наша группа.

Сама делегация и президент уже находились на базе и проводили совещание в штабе. Пока к нам ещё никто не пришёл, можно было медленно поморгать, лёжа на ящике из-под запасного имущества. Вася же в это время отрабатывал речь, которую мы с ним вчера написали.

— Вертолёт Ми-8… тьфу! Ми-28 является ударным вертолётом… самолётом… тьфу! Опять сбился, — нервничал Занин.

— Вася, у тебя правая рука не болит?

— Нет.

— Подними её вверх. Да повыше! Поднял? — спросил я, посмотрев на взмокшего в новом светлом комбинезоне Васю.

— Да.

— А теперь резко опусти и скажи: пошло все на хрен! И успокойся.

Идея Занину не понравилась, но хотя бы он перестал мельтешить перед глазами. Тут на горизонте возникли несколько человек.

Двое в военной полевой форме — сирийской и советской. А ещё один человек был одет в гражданскую одежду.

Группа быстро приближалась, но я не торопился вставать с ящика. Судя по возрасту нашего советского военнослужащего, он был буквально вчерашним выпускником военного училища. Как только эта маленькая «делегация» подошла к вертолёту, тут же начались вопросы.

— Чего лежишь? Президент и генералы ходят! — наехал на меня офицер из советского советнического штаба.

Просто неоткуда больше ему взяться.

— Чего кричишь? Майор Клюковкин. Нахожусь на задании советского руководства, — ответил я.

— Эм… товарищ майор, а что за задание такое?

— Тебя как зовут? — я встал с ящика, чтобы поздороваться с парнем.

— Старший лейтенант Балдин, переводчик.

— Вот что, старлей, ящик очень важный. Мне приходится его сторожить буквально своим телом. Поэтому садись и не вставай, пока я не вернусь.

Усадив Балдина и уговорив сделать тоже самое его сирийского коллегу, я подошёл к гражданскому, который пришёл по мою душу.

Парень достал из нагрудного кармана блокнот и приготовил ручку для записи. На нём была одета рубашка песчаного цвета с коротким рукавом, а из-под воротника виднелась белая майка. Телосложение прям мускулистое. Лицо обветренное, с лёгкой щетиной. Карие глаза внимательные, цепкие, с прищуром человека, привыкшего замечать детали.

И самая интересная деталь у этого журналиста — на левом локте два шрама от пули, прошедших по касательной. Достаточно свежие.

Парень вытянулся и протянул мне руку.

— Алексей Карелин, корреспондент газеты «Правда», — представился он.

Голос у военкора был низкий, с лёгкой хрипотцой. Я пожал его руку, почувствовал зарубцевавшиеся ожоги на ладони.

— Майор Клюковкин, — коротко представился я.

Меня сразу удивило то, как он держался: слишком расслабленно, и в то же время уверенно. Мне казалось, что столь молодые журналисты суетятся. Либо стараются держаться в тени, а этот выглядел так, словно тут командовал он.

— Вы давно в Сирии? — спросил я, пристально разглядывая Карелина.

Вопрос был с намёком. Ну не во время же подготовки репортажа про работу сборщиков хлопка он такие раны получил.

— Достаточно, чтобы быть в курсе всех событий, — спокойно ответил Алексей. — Работаю с нашими военными советниками. Бывал и в Ливане, и во всех областях Сирии. Как видите, и в переделках тоже побывал.

Я только кивнул, но внутри уже закралось подозрение. И ранения, и выправка, и крепкие мышцы. Откуда у него такая свобода передвижения? Почему он оказался здесь, да ещё и с доступом на такое мероприятие?

— Значит, и с сирийскими, и с ливанскими группами населения на короткой ноге? — продолжил я спрашивать, не скрывая скепсиса.

Карелин чуть усмехнулся.

— Война — штука сложная, Александр Александрович. Если хочешь выжить и делать своё дело, надо уметь находить общий язык с разными людьми. А ещё иметь профессиональное везение, как у вас. В вашем возрасте и такой послужной список… То ли вы гений, то ли сорвиголова. Но это две крайности одной и той же сущности. Может перейдём к делу? Я вас не задержу. Совещание у президента закончилось. Скоро придут к вам.

Я согласился с Карелиным, и мы пошли ближе к вертолёту. Я вкратце рассказал ему про Ми-28. Только то, что дозволено. Алексей сделал пару заметок и предложил отойти в сторону.

— Я вам назову только одно словосочетание, а вы уже сами решите верить мне или нет. Готовы? Блэк Рок начало свою работу.

Ну вот! Очередной разведчик под прикрытием. Теперь ещё и военкор.

— Пока я смутно понимаю, о чём вы, — делал я вид, что мне эта частная военная компания незнакома.

— Вам главное — слушать. Сегодня ночью было совершено покушение на израильского посла в Лондоне. Он не погиб, но на всю жизнь останется инвалидом. Это уже точно. Не дожидаясь расследования, у Израиля появилась информация о тех, кто организовал теракт. Догадываетесь, на кого все стрелки?

Я угадаю организаторов с одной ноты — палестинцы. И всё выглядит ой как логично! Сначала в Риме был взорван их представитель. И вот их ответ, и уж очень быстрый. Мгновенный практически!

Только терзают меня сомнения, что в Италии поработал МОССАД. Эти ребята обычно убирают людей гораздо тише и «красивее». Отсюда и вывод: кто-то убрал палестинца, а затем быстро совершил покушение на израильского посла. Всё очень похоже на обоюдные акции Палестины и Израиля. Итог: у обеих сторон повод к началу боевых действий. Браво!

— По-вашему, стравливание израильтян и палестинцев произошло? — спросил я.

— Да. И это не моя мысль. Вам привет от Виталия Ивановича. И он вам напоминает — не забудьте про ту самую татуировку.

Фраза про татуировку сказана Алексеем специально. Казанов, я и Римаков только были при том самом разговоре, когда я вспомнил об аббревиатуре на руке одного из бойцов Блэк Рок.

Выходит, что Карелин и правда человек конторы. С ним можно работать.

— Хорошо. Что от меня нужно товарищу Казанову? — спросил я.

— Пока ничего. Сирия не собирается вступать в войну. Однако, вам следует быть наготове и… эти Ми-28 тоже подготовьте.

Только Карелин закончил говорить, как я заметил в нашем направлении движение большого кортежа.

Жаркий воздух дрожал над бетонными плитами авиабазы. Сквозь раскалённую дымку вдали виднелись силуэты стоящих в ряд самолётов и вертолётов, которые показывали делегации.

— По местам, — скомандовал я, и вся бригада разошлась по площадке к своим точкам показа.

Тут же «оторвали задницы» от ящика сириец и переводчик Балдин. К их удивлению, я не соврал про важное задание.

В ящике прятали от посторонних глаз новые ПТУРы, которые наша страна может поставить в Сирию.

— Выставляй в таком порядке: «Фаланга», «Штурм»… — начал управлять бригадой Вася.

В течение минуты всё было выставлено. Площадка показа готова.

Я и Занин заняли места у вертолёта, изображая экипаж. Форму поправили, Ми-28 осмотрели и продолжили ждать. Кортеж только что остановился недалеко от охранения арочного укрытия.

— Сань, а если скажут «прокатить» президента? Кто полетит? Ты читал, как один лётчик-испытатель возил члена политбюро Русова на МиГ-29?

— Читал. Предоставляю тебе это право, — ответил я.

— Спасибо.

Двери машин открылись и на бетонную поверхность начали ступать высокие гости. Я внимательно смотрел на приближающуюся к нам делегацию. Народу там было настолько много, что я сбился со счёта где-то на двадцати. И всех возглавлял он — главный человек в этой стране, сирийский президент Хафез аль-Асад.

Генерал-лейтенант первого класса, военный лётчик, бывший главком ВВС и министр обороны — всё это он.

На первый взгляд — невысокий, поджарый, с аккуратными усиками и зачёсанными набок волосами. Но его осанка, уверенная поступь и спокойный взгляд выделяли его среди окружения.

Он был одет в военную оливковую форму, напоминающую лётный комбинезон с генеральскими погонами на плечах. За спиной президента, чуть поодаль, следовали его соратники и советники, военные в глаженой форме и представители службы безопасности, зорко осматривавшие всё вокруг. Но ближе всех к Хафезу Асаду был наш главный советник генерал-полковник Яковлев.

Было приятно видеть, что их общение выглядит как беседа двух хороших друзей.

— А вот и тот самый новый ударный вертолёт, господин президент, — указал на Ми-28 Яковлев.

Хафез Асад подошёл сначала к Василию и поприветствовал его. Следующим был я.

— Майор Александр Клюковкин, — представился я.

Президент подошёл ближе и протянул мне свою сухую, морщинистую руку. Я ответил крепким рукопожатием. Его хватка сразу показалась мне куда твёрже и увереннее, чем у тех, кто до этого подходил и высказывал нам своё уважение за присутствие в Сирии. В этом рукопожатии не было лишних слов — оно само по себе выражало признательность, власть и характер.

— Вы боевой лётчик, а вы — испытатель. Хотелось бы послушать научный взгляд и впечатления от практического применения этого авиационного комплекса, — сказал нам Асад, указывая на Ми-28.

Вася прокашлялся и начал доклад. Несмотря на волнение, мой коллега представлял вертолёт четко и без запинок. Сам Асад говорил по-русски, и переводчик ему не требовался.

— Таковы возможности этого вертолёта, — закончил говорить Василий.

Асад поблагодарил его и повернулся ко мне.

— Есть что добавить, майор?

— Перефразируя слова из известного фильма — лучше в полёте скажу, — ответил я. — Машина надёжная и хорошая. В этом вертолёте всё заточено на борьбу с пехотой и бронетехникой противника…

Президент меня остановил и повернулся к Яковлеву.

— Егор Гаврилович, а что вы скажете, если господин Занин и майор Клюковкин покажут возможности по пилотированию боевой машины?

— Мы не против. Я сам вам хотел предложить.

— Тогда предлагаю парный полёт. Готовимся, — объявил президент Асад, снимая фуражку.