Сирийский рубеж

Глава 12

Поочерёдно каждый из группы доложил, что готов к вылету. Со мной в паре ведомым пойдёт Занин и Лагойко, а с Гориным и Зотовым — Керимов и Зелин.

— Хальхаль-контроль, 101-й, группой взлёт, — запросил я у руководителя полётами и получил разрешение. — Внимание! Взлёт.

Аккуратно поднял рычаг шаг-газ, отклоняя правую педаль. Вертолёт оторвался на 3 метра от бетона и завис, упираясь в воздушную подушку.

— Отходим влево. Пеленг правый. Скорость по прибору 220. Паашли! — произнёс я и отклонил ручку управления от себя.

Вертолёт прошёл переходный режим. Скорость начала расти быстрее. В зеркало заднего вида вижу, как Занин держится за мной.

— 220 на приборе, — доложил Василий, набрав нужную скорость.

— Понял, — ответил я, посматривая влево и контролируя, как разворачивается в нашу сторону пара Горина.

Высоту выдерживали на отметке в 10 метров. Первоначальный маршрут должен был пройти севернее Кунейтры. Но во-первых, это уже отработанный истребителями маршрут и о нём знают израильтяне, а во-вторых — солнце будет нам бить в глаза.

— Первый поворотный. Далее курс 265°, — подсказал Кеша.

Пролетаем одну деревню за другой. Каждую сопку приходится обходить у самой поверхности, чтобы не подняться на большую высоту. Кеша уже докладывает, что готовит аппаратуру для наведения.

В эфире тишина. Пока ещё играем в радиомолчание, но когда выйдем на боевой курс, молчанке конец.

Солнце мощно пригревает слева. Впереди уже видно пылевое облако, которое поднимается над высотами. Танковые подразделения продолжают продвигаться к позициям сирийцев. Видно, как работает артиллерия, но выстрелы слишком редкие.

— 101-й, 312-му, — услышал я тихий голос в эфире.

Пока решил не отвечать. Хоть это и был позывной Олега Печки, но лучше промолчать.

— 101-й, «Крыша» на месте. «Топоры» в зоне. Хорошей работы!

Не сдержавшись, я улыбнулся. Всегда приятно, когда рядом свои. Всегда прикроют!

— Отметка 814. Минута до выхода на боевой, — быстро проговорил Кеша, как только мы прошли слева от высокой для этих мест горы.

Я размял правую руку. Сейчас придётся много работать. Напряжение нарастает.

— Вот он проход. Справа под 20°, — подсказал Кеша, направляя меня через небольшое ущелье между скалами.

Ширина позволяет протиснуться двум Ми-28, но нужно слегка подняться.

— 2-й, держись слева и ниже. Идём по ущелью, — проговорил я в эфир.

— Перестроился, — ответил Занин.

В левом зеркале вижу, как вдалеке вторая пара делает то же самое. «Ныряем» в ущелье и тут же совершаем резкий поворот влево.

— Влево… уходим, — проговорил я в эфир, чтобы предупредить Занина и остальных.

Ручку успел быстро отклонить, уходя от столкновения. Крен почти 45°, но и этого может быть мало. Скальные выступы совсем рядом. Кажется, что вот-вот чиркнем «брюхом» или зацепим рулевым винтом.

Моментально бросило в пот.

— Прошли, — выдохнул Кеша, когда мы вышли на прямой участок. — 30 секунд.

— 2-й, на месте, — доложил Занин.

— Главный в работу, — дал я команду готовить вооружение.

Ещё один поворот и вот она открытая местность. И… наша цель.

— Выходим на боевой. Цель вижу! — доложил я в эфир.

— 1-й, наблюдаю. Главный в работе, — ответил Занин, чуть отставая от меня.

— 3-й, через 20 секунд за вами, — прозвучал доклад от Горина — ведущего второй пары.

Система управления оружием включена. На индикаторе выбран канал наведения телевизионный.

— Режим «Управляемое»… установил, — проговорил я по внутренней связи.

— Ага. Пять… семь… двенадцать, я устал считать, сколько там. Навожусь на головную, — доложил Кеша.

Перед глазами большая колонна техники. Несколько танков. Разобрать пока не выходит «Меркава» или «Магах».

— Дальность 7400. Цель вижу, — громко сказал Кеша.

— Понял, — ответил я, продолжая держать вертолёт на боевом курсе.

Видно, что в колонне засуетились. Головная машина начала разворачиваться на нас. Оно и правильно — лобовая броня толще.

В такие моменты время замедляется. Вроде и скорость большая, мелькают вершины сопок и холмов. По тебе работают с земли из всего, что может стрелять, но это всё в стороне. Перед тобой только цель.

— Марка на цели! Дальность 6700, — доложил Иннокентий.

Прицельная марка появилась на индикаторе лобового стекла. Доворачивать не нужно — сигнал «Пуск разрешён» уже появился.

— Пуск! — произнёс я.

В наушниках запищало. Ракета с глухим звуком вышла из направляющей и отправилась к цели.

— Держу! Держу! Держу! Плавно педалируй, Саныч, — приговаривал Кеша.

На индикаторе шёл отсчёт до встречи ракеты с целью. Серая точка на фоне светло-жёлтой поверхности уже была не видна. Осталось 3 секунды.

— Прямое! — громко крикнул Кеша.

— Ухожу влево, — сказал я в эфир, давая возможность работать Занину.

— Цель вижу! Пуск! — прозвучал от него доклад.

В момент отворота увидел, как огненный шар окутал корму и заднюю часть башни танка.

Слышно было, как над нами работают истребители. Радиообмен у них тоже плотный.

— Наблюдаю. Справа под 30°, дальность 40, — доложил лётчик одного из прикрывающих нас истребителей.

— Уходят вниз. Пикирую! — послышался голос Олега Печки.

На больших высотах идёт своя работа.

Но тут снова заработала сирена.

— Слева облучают, — произнёс я, выпуская «ложные цели».

В зеркале заднего вида видно несколько вспышек. Отвернул вертолёт вправо, скрываясь за складками рельефа. Но сигнал не пропал.

— Меня тоже. Кто видит пуск? — запросил в эфир Горин, который ещё даже не пустил ракету.

— 1й, по тебе пошла, — громко сказал в эфир Занин.

Тут появилась и она. Приближается теперь справа. Спутный след, словно серая гадюка, так и норовит «укусить». Только укус на предельно малой высоте может стать смертельным.

Ручку резко отклонил вправо, скрываясь за сопкой. Рядом произошёл взрыв, но вертолёт только слегка повело в сторону. А вот в ушах зазвенело!

— Продолжаем работать, — произнёс я, вновь выходя на боевой курс.

— 1-й, прикрываю справа. На холме, — произнёс Занин.

Смотреть на результат его работы времени не было. У нас главная цель — танки.

— Марка на цели! Пуск! — прицелившись, сказал Кеша.

Вновь ракета устремилась к цели. Дальность уже меньше. Всё же, колонна решила подойти ближе, чтобы достать нас и крупнокалиберными пулемётами, и управляемыми ракетами.

— Попал! — доложил Петров, но я и сам видел, как ещё один танк погрузился в облако дыма, а потом и загорелся.

Надо ли говорить, что так продолжалось несколько минут. Выход на боевой, пуск, отворот в безопасную сторону и работа по земле из пушки по наступающим мобильным подразделениям.

Но с каждым заходом на цель становилось всё сложнее. Эффект внезапности начал ослабевать.

— Влево ухожу, — в очередной раз доложил я, выполнив очередную атаку.

— «Сварка» работает справа! — подсказал Кеша, и я резко ушёл от очереди из зенитной установки.

При это чуть не зацепили сопку, подняв в воздух огромный столб пыли и песка.

— Парный пуск сработал! — доложил Занин, опробовав удар ракетами по двум рядом расположенным объектам.

Но не всё гладко прошло.

— Пожар правого двигателя, — прозвучал в эфире женский голос речевого информатора.

— 1-й, у меня. Потушил, правый выключил. Попали, — доложил Василий.

— Понял. Давай домой, — дал я команду, а сам замедлился, чтобы пропустить вперёд товарища.

Пристроился к нему справа и осмотрел двигатель. Гондола разбита, тянется сизый след и видна течь жидкостей.

— 101-й, 312-му, соседи активизировались. Дома предлагают заканчивать, — услышал я слова Олега.

— Понял. Работу закончил, — ответил я и занял курс в направлении базы.

Я держался ближе к левому борту Занина, чтобы в случае необходимости прикрыть. Всё же у него только один двигатель остался.

Долетев до аэродрома, Василий сел на полосу и начал заруливать на отдельную стоянку. Тут же его окружили техники, чтобы выяснить характер повреждений. Но пока этот борт всё равно не в строю.

Зарулив на стоянку, я сразу открыл дверь, чтобы вылезти.

— Саныч, как аппарат? — спросил у меня старший испытательной бригады.

— Норм, — показал я большой палец, похлопывая нагревшуюся обшивку вертолёта. — Что у Занина?

— Двигатель, шланги гидросистемы под замену. На этот случай есть у нас запас. Будем устранять, но за сегодня…

— Думаю, на сегодня хватит, — выдохнул я, снимая шлем с головы и утирая рукавом лицо от пота.

Комбинезон ещё не высох полностью после первого вылета. Сейчас он промок ещё больше. Я поднял голову и посмотрел на испепеляющее солнце. Как же оно ещё высоко!

Пока я снимал разгрузку, подошёл Кеша. По тёмным пятнам на его комбинезоне было видно, что он вспотел не меньше меня.

— Техники передали, — устало протянул он журнал подготовки вертолёта.

— Ага. Обычно сами дают, — тихо сказал я, наблюдая, как техсостав тащит на тележках какие-то ящики.

Я посмотрел по сторонам. Аэродром продолжал бурлить, напоминая большой человеческий муравейник. Воздух разрывали рёв двигателей истребителей, а на исполнительный старт уже готовилась вырулить пара Су-22, завешанная бомбами.

— И это первый день, — присел на корточки Кеша.

— Это первые часы, — добавил я, опустив голову вниз.

Почувствовал, как по кроссовку пробежала маленькая ящерица. Кеша тоже уловил это движение, но желания у него что-то делать пока не было.

— Ну вот, хотел ящерицу поймать, а сил нет, — сказал Иннокентий.

Я посмотрел на ящерицу, которая крутила своей головой по сторонам.

— Это руинная агама, Кеша. Пускай живёт.

Ящерица застыла, а потом резко сорвалась с места.

А в это время со стороны командного пункта к нам бежал наш любимый сирийский «посыльный».

— Лётчики на КП! — громко кричал он нам.

Так продолжалось весь день. Вылет, возврат, постановка задачи и опять по кругу. К вечеру, кажется, устала даже природа. Очередной вылет подходил к концу, а солнце всё никак не хотело скрываться за горизонтом.

— Хальхаль-контроль, и снова здравствуйте от нашего дружного экипажа, — в эфир доложил я, следуя обратным курсом с Голанских высот.

— Разрешил подход, 101-й. Посадка с ходу.

— Точно так, — ответил я.

— Саныч, вилка в оборотах. Может куда попало? — спросил Кеша по внутренней связи, еле сдерживая зевок.

— Не критично. На земле разберёмся. Возьми управление. Чё то я подустал, — произнёс я, выходя на автотрассу между Дамаском и Эс-Сувейдой.

— Командир… вух… глаза уже…

— Понял. Отдыхай, — произнёс я, понимая, что Иннокентий устал не меньше меня.

Шестой вылет за сегодня, а конца и края пока не видно. Голанские высоты буквально застланы чёрным дымом. Мы и авиация дивизии Салеха Малика, делали всё что можно в данной обстановке. И, похоже, израильтяне решили остаться на рубеже буферной зоны. К тому же невероятный марш-бросок с севера меньше чем за сутки совершила танковая бригада, оснащённая новыми Т-72.

Пролетев над забором авиабазы, я заметил, что интенсивность вылетов не снижается. Очередное звено, состоящее из двух МиГ-23 и двух Су-22 рулит по магистральной рулёжке.

— Хальхаль-старт, 101-й, к посадке готов, — доложил я, подлетая к площадке.

— Посадку разрешил, 101-й.

Зависнув над бетонкой, я приземлил вертолёт.

— Посадка, — произнёс про себя, опустив рычаг шаг-газ.

Через десять минут, мы с Кешей уже сидели на ящике с запасным имуществом, наблюдая как вертолёт готовят к повторному вылету. Инженеры подготовили нам для каждого ведро воды, которые мы готовились использовать.

— На рекорд идём, — сказал Иннокентий, скидывая с себя разгрузку.

— Сегодня мы его можем ещё и побить, — ответил я.

Освежившись, мы сели на один из ящиков в ожидании новой команды. Наши товарищи вылезли из кабин и последовали нашему примеру — сразу начали принимать водные процедуры.

— Саныч, я вспотел как корова после марш-броска. И половину вещей в Дамаске забыл, — сказал Кеша, смахивая с волос воду.

— Что, даже ТНЗ не взял?

— Трусы-носки-зубная щётка? Трусы забыл.

— Печально, но не смертельно, — ответил я.

— В смысле?

— Кеша, ты как будто в командировках не был. Трусы военного лётчика предназначены на 4 дня использования. Первый день — носишь без особенностей. Второй — разворачиваешь задом наперёд. Третий — выворачиваешь…

— А четвёртый — опять разворачиваешь? — перебил меня Иннокентий.

— Подтвердил, дружище

Не успел я утереть лицо футболкой, как за спиной услышал топот ног. И я даже знаю кому он принадлежит.

— Госп… дин… — подбежал к нам тот самый солдат, который обычно приносил нам не самые приятные вести.

— Лётчики на КП? — хором спросили мы с Кешей.

— Да… фух, — выдохнул он и медленно пошёл назад, держась за бок.

Накинув куртку комбинезона и экипировавшись, я пошёл на КП. С собой взял ещё и планшет, карта-держатель, а также Кешу, который собирался как черепаха. Одевался он уже по пути в здание командного пункта.

У самого входа, в предзакатных сумерках путь нам преградил мужчина. Стоял он спиной и подкуривал сигарету. Я выдержал паузу, чтобы он сам отошёл, но мужчина, одетый в камуфлированную сирийскую форму с погонами подполковника, не сдвинулся. Всё щёлкал зажигалкой, которая, как он не старался, не давала ему огня.

— Господин подполковник, дайте дорогу, — сказал я.

— На сегодня с вас хватит походов на КП. Нарушили все нормы труда и отдыха, — повернулся к нам Виталий Иванович. — Это я отправлял солдата.

Вид у Казанова был не менее потрёпанный, чем у нас. Лицо осунулось и сильно обветрилось. Губы слегка полопались, а кожа была с бронзовым оттенком.

— Где так загорели? — спросил я, пожимая протянутую мне руку.

— В одной из стран Леванта, — ответил Виталий, здороваясь с Кешей. — Есть разговор.

— Виталий Иванович, а где этот «Леванта»? Далеко отсюда? — спросил Иннокентий.

Не знаю почему Петров этого не знал. Левант — общее название территорий стран Восточного Средиземноморья. Сюда чаще всего относят Израиль, Ливан, Сирию и Палестину.

— Кеша, ты в данную минуту находишься в одной из стран Леванта, — подсказал я товарищу.

— Да? Я думал в Сирии.

Ну что ты с ним будешь делать!

— Так, Иннокентий Джонридович, на сегодня вы свободны и можете идти отдыхать в модуль, — принял решение Виталий отпустить Кешу.

Мой товарищ только обрадовался этому и с радостью забрал у меня снаряжение.

— Уникум. Но вы, Сан Саныч, в нём не ошиблись. В штурманском отношении ему равных нет…

— Иваныч, давай к делу. Я не меньше него устал. Не факт, что ночью не поднимут, — прервал я дифирамбы Виталия.

— Хорошо. Вы пойдёте со мной на разговор с пленным лётчиком, которого подобрали утром. Мне нужен консультант по авиации.

— Хорошо. А при чём здесь израильский лётчик и мы?

Казанов довольно ухмыльнулся.

— Он такой же израильтянин, как вы сириец. Но в отличие от вас, у него хотя бы есть паспорт Израиля.