Сирийский рубеж

Глава 11

Винты Ми-8 продолжали крутиться, поднимая пыль и камни. Со стороны Голанских высот продолжала звучать канонада, а вершины сопок погружались в пылевые облака.

Выскочив из вертолёта, я и Вазим быстро побежали к пилоту. Запах был здесь не из приятных. В нос била смесь едкого дыма от обломков самолёта и гнилья от лежащего неподалёку разложившегося трупа какого-то животного.

Рядом с лежащим без сознания пилотом развивался на ветру купол парашюта.

Вазим прятался за валунами, но на столь осторожные действия у нас времени не было.

— Обходи справа и держи его на прицеле, — показал я Вазиму направление движения.

В это время израильский пилот пришёл в себя и начал шевелиться. Он попытался встать, скинув с себя шлем. Я поднял автомат и выстрелил рядом с пилотом, подняв вверх «фонтан» песка.

— Оружие в сторону и лицом в песок, — громко сказал я на английском.

Иврита я не знал, а на арабскую речь у пилота могла быть более резкая реакция.

Пилот дёрнулся и начал медленно освобождаться от подвесной системы. Он отбросил в сторону пистолет и застыл.

— Нож тоже, — добавил я, и пилот достал из специального кармана стропорез.

Подойдя ближе к израильскому лётчику, я быстро оценил его состояние.

Из носа шла кровь. Руки дрожали, а глаза бегали из стороны в сторону. Пилот как будто смотрел не на кого-то, а на что-то, находящееся далеко. Тот самый «взгляд на тысячу ярдов», как говорят американцы.

— Судя по характеру травм, далеко он уже не уйдёт, — сказал я Вазиму и начал связывать израильтянину руки ремнём.

Левая нога была в неестественном положении, а сам он стонал и что-то говорил на английском.

— Сломал голеностоп во время приземления, — сказал Вазим, подойдя ближе, не убирая автомат с изготовки.

— Может просто подвернул.

Перевернув пилота, который кряхтел и что-то говорил под нос, я усадил его на задницу и ещё раз осмотрел.

Комбинезон на нём был израильский. Нашивки тоже. На груди была эмблема одной из эскадрилий — красный самолёт в перекрестии прицела. Вспомнить какому из подразделений принадлежит, я не смог. А вот на плече явно была эмблема авиабазы Рамат-Давид. И было кое-что ещё — на плечах не было погон.

— Ладно, забираем и улетаем, — ответил я.

И тут у пилота прорезался голос. Будто он думал, что мы его вот так оставим.

— Согласно конвенции… — начал говорить он, но тут же получил удар по ноге от Вазима.

— Прекратить, — рыкнул я на бортового техника, который был готов ещё добавить пилоту.

Израильтянин буквально взвыл от боли. Видимо нога у него действительно повреждена сильно. Придётся его ещё и тащить.

Тут оказалось, что пилот отошёл от шока и решил ещё раз «выступить». Выражение лица этого смуглого парня с короткими тёмными волосами было весьма заносчивым.

— Вам всё равно конец. Надо будет, мы Дамаск превратим в остров руин. А меня обменяют, и я буду героем, — улыбался пилот.

Вазим вновь не сдержался и врезал израильтянину по лицу. Тот упал, уткнувшись лицом в песок.

— Назад, — оттолкнул я его, а израильтянина усадил на землю.

К грязи от песка на лице добавилась ещё и разбитая губа.

Я вспомнил весь худой запас английского и попытался объяснить ему, что у него мало вариантов выжить.

— Господин пилот, я предлагаю вам больше рот не открывать. В кабине не будет третьего человека, который помешает этому джентльмену вас сбросить с вертолёта. Мы поняли друг друга, — произнёс я.

— Раз вы так ставите вопрос, то конечно поняли, — улыбнулся израильтянин.

— Это был не вопрос, — добавил я и поднял на ноги пилота.

Вместе с Вазимом мы дотащили сбитого израильского лётчика до вертолёта и занесли в грузовую кабину. К этому времени он уже был спокоен, понимая что этот полёт может стать для него последним. А ещё, что он может и не дожить до его конца.

Вернувшись в кабину и взяв управление, я отправил Кешу присматривать за «порядком». Израильский лётчик — ценный пленный. Может пригодиться.

Мы оторвались от поверхности и взяли курс на авиабазу.

— 1-й, с «точки» приказывают возвращаться. Больше искать некого, — проговорил в эфир Асул.

Пока мы были на земле, он успел связаться с базой.

— Понял, — ответил я.

— Спрашивают, кого подобрали? — запросил Асул.

Израильтяне однозначно прослушивают эфир. Нельзя давать им информацию, что лётчик у нас. К тому же с ним что-то не то. Не выходит у меня из головы его нахальное поведение и отсутствие погон.

— Хальхаль-подход, 101-му на связь, — запросил я.

— Ответил, 101-й. Расчётное время прибытия, — вышел в эфир руководитель полётами на авиабазе.

— Через 15 минут рассчитал посадку. К посадке команду технической помощи, пожарный автомобиль и передайте командиру — нужны «бурильщики».

Естественно, что понять такие намёки сразу невозможно. Но рядом с комдивом сидит Зуев, который должен будет догадаться, о ком идёт речь.

— 101-й, информацию приняли, — через минуту ответил руководитель полётами.

В расчётное время выполнили посадку на рулёжку авиабазы. Именно такую команду нам дал РП.

Сразу было видно, что нас встречают по-особому. Никого поблизости из техсостава нет. Спецтехника стоит в стороне, и её не подпускают близко несколько человек с оружием. Зато уже подъехали два внедорожника с затонированными окнами. Это явно не за нами.

Только сдвижная дверь открылась, как из грузовой кабины быстро вытащили израильтянина. Я даже не успел заметить, как его сунули в машину.

— Спасибо за работу, — заглянул в кабину экипажа майор в камуфлированной форме и с чёрным беретом на голове.

Внедорожники уехали, а мы зарулили на место стоянки. После выключения, я не сразу вылез из кресла. Бортовой техник Вазим начал читать молитву. Через пару минут он закончил и устало выдохнул, снимая шлем с головы.

— Страшно было? — спросил я.

— Да, аль-каид. До сих пор руки трясутся, — вытянул ладонь Вазим, которая слегка вздрагивала.

— Всем страшно. Но никто, кроме нас эту работу не сделает, — ответил я, и Вазим, поднявшись с сидушки, вышел в грузовую кабину.

Техники хватались за голову и возносили руки к небу, осматривая вертолёт.

— Как⁈ Почему⁈ Он больше летать не сможет, — возмущался сирийский инженер в очках, показывая на пробоины в фюзеляже.

Тут из-за спины вышел Кеша, который выглядел недовольным.

— Сан Саныч, чего он скулит⁈ Я просто арабского не знаю, а ты знаешь. Пошли его куда подальше.

— Он не пойдёт туда, Кеша, — ответил я, посмотрев на вертолёт.

Ничего такого, чтобы нельзя было починить или залатать. Несколько пробоин в фюзеляже. Люк на створке рампы был весь в дырках. Лопасти простреляны, а в остальном всё в норме.

— Что теперь мне делать? Кто и как это будет восстанавливать? — продолжал «кудахтать» сирийский инженер.

— Нормально всё, дружище. Во такой вертолёт! — похлопал я сирийца по плечу, показывая поднятый вверх большой палец.

Тут на стоянке появился тот самый сирийский солдат, который утром нас разбудил.

— Господин майор! Вам передали команду — лётчики на КП, — произнёс он последнюю фразу на ломанном русском.

— Сейчас будем.

Времени на разговоры не было. Война идёт полным ходом. Вдолгую Израиль вести бои не будет. Нет у этой страны столько ресурсов, а у Сирии они есть.

Отдав снаряжение и оружие Иннокентию, я отправил его отдыхать в модуль. Как раз и охладится, и расскажет об обстановке остальным. Сам же пошёл на командный пункт. Генерал-майор Борисов требовал от меня доклада после посадки.

Пока шёл по стоянке, успел рассмотреть МиГ-23БК, которые смогли прилететь. Повреждения двигателей у некоторых такие, что непонятно, как им это удалось. Вместо сопла — одни обрывки.

В помещении командного пункта суета среди офицеров виделась нормальным распорядком работы. Командир дивизии спокойно принимал доклады об изменении обстановки и новых вылетах. Зуев и вовсе в открытую курил, сбрасывая пепел в маленькую пепельницу.

— Сан Саныч, вы уже прибыли. Это хорошо, — встретил меня Зуев. — И как?

— Жарко и пить хочется.

Салех услышав мои пожелания тут же распорядился принести мне кувшин с водой.

— И матэ ему, — крикнул в вдогонку Малик.

— Это уже лишнее, господин полковник.

— Поверьте, не лишнее. Где нашли израильского пилота? — запросил Салех и я показал ему место на карте.

Пока Малик и Зуев занимались анализом обстановки, я доложил генералу Борисову. Его больше интересовал прорыв израильских танков.

— МиГи отработали. Удар был мощный. Продвижение противника остановлено, — доложил я.

— Сам не ранен? Лётчик-штурман цел? — спросил у меня генерал.

— Всё в порядке.

— Хорошо. Что ещё у тебя?

— Иван Васильевич, слишком высокая цена — 5 МиГов против полутора десятков подбитых танков.

Я объяснил, что сама тактика сковывает возможности самолётов.

— Прорыв на предельно малой высоте вынуждает использовать одни и те же горные проходы. Шаблонность на руку противнику. С учётом численного перевеса Израиля в авиации, долго так Голаны удерживать не получится.

— У сирийцев — нет. А вот у вас — да. Насколько быстро вы готовы вступить в бой своим звеном Ми-28?

— В течение часа, — ответил я.

— Готовьтесь. Весь замысел операции вам сейчас объяснит Зуев.

Если Борисов начал говорить про использование Ми-28, значит, нам предстоит атаковать подразделения израильтян.

— Мы вступаем в войну? — уточнил я.

Иван Васильевич глубоко вздохнул, прежде чем ответить.

— Эвакуацию советских граждан провести не удалось. Небо закрыто, а вывозить людей в северные провинции опасно. В пустыню просто некуда и некому. Приказ из Москвы следующий — оказать всю возможную помощь сирийскому народу в отражении внешней агрессии и сделать всё для защиты советских граждан.

Значит, я задал риторический вопрос. Про переговоры и международное давление спрашивать нет смысла. Время людей в пиджаках ещё не наступило.

— Берегите себя и личный состав, майор.

— Есть, товарищ генерал.

Я повесил трубку, а подполковник Зуев уже смотрел на меня вопросительно. Если уж наше командование решило ввести в бой и наше звено, то танки израильтян уже на подступах к городу Эль-Кунейтра.

— Из-за того, что в долине Бекаа развернулись более серьёзные бои, чем ожидало руководство, решено усилить именно позиции на ливанской территории. На Голанах ждали резервы к обеду, но их решено направить в долину. Другие подразделения смогут подойти только завтра, — объяснил Зуев.

— До завтра никого уже в буферной зоне не останется. Там и так было немного войск.

— Верно. Поэтому основной опорный пункт — Эль-Кунейтра. Город брошен гражданскими жителями уже много лет, но стратегической роли не потерял. Вот его и обороняет небольшой гарнизон, — указал Зуев на карте местоположение «мёртвого» города.

— Понятно. Значит, выйти в район и уничтожить как можно больше танков, — уяснил я поставленную задачу.

Зуев кивнул, но и это было ещё не всё. Оказывается, нас будут прикрывать постановщики помех Ми-8МТП-1, а также две пары истребителей Су-27 и МиГ-29.

— Как видишь, всё силами советских специалистов.

— Мы не доверяем сирийцам оборону их же государства? — спросил я.

Зуев в очередной раз исполнил свою фирменную разводку руками.

Согласовав маршрут, я направился к нашему арочному укрытию, где стояли Ми-28. Вся группа была уже здесь в ожидании указания на запуск двигателей.

На площадке перед ангаром техсостав уже заканчивал готовить к вылету вертолёты, проверяя подвешенное вооружение.

— Саныч, похоже приказ поступил? — уточнил у меня Горин.

Его оператор Зотов в это время заканчивал осмотр вертолёта. Испытатели тоже завершили проверку и быстрым шагом подошли ко мне.

— Израильские танковые подразделения наступают через Голанские высоты. На пути несколько сирийских застав и небольшой гарнизон в Эль-Кунейтре, — ответил я, взяв разгрузку из рук Кеши.

— И нет других вертолётов, чтобы их остановить, — выдохнул Иннокентий.

— Да. Идите ближе. Обсудим, как будем работать.

Я не сомневался в профессиональной подготовке моих подчинённых. Вот только опыта борьбы с танками не было.

Я довёл до ребят, что нас будут прикрывать вертолёты Ми-8МТП-1, ставя помехи в районе работы, а «крыша» будет в лице наших МиГ-29 и Су-27.

— У каждого по 2 блока С-8КОМ и по 8 ПТУРов. Управляемым вооружением работаем с максимальной дальности. Заходим от солнца, под углом к колонне и работаем парами. Интервал 10–20 секунд в паре. Есть вероятность, что будут вертолёты. Так что возможность встретиться в воздушном бою с «Коброй» у нас есть. Ну и у израильтян однозначно будут «Стингеры».

— И как нам быть? У них дальность пуска до 5 километров, — поинтересовался Иван Зелин — коллега Занина из Владимирска.

— В условиях высоких температур и запылённости, дальность будет не более 2 км. Вполне возможно, будут стараться поразить нас своими ПТРК «ТОУ», а может и «Хеллфайр». Смотря что успели им поставить. У нас же после пуска ПТУРа с дальности 5 километров, ракета долетит до цели за 12 секунд. Есть время выйти из атаки, либо выполнить пуск НАРами.

— Но дальность пуска их ПТРК примерно столько же. Как быть? — спросил Занин.

— Маневрировать. У «ТОУ» дальность не более 3 километров, а у «Хеллфайр» скорость ракеты ниже, чем у наших ПТУР. То же самое расстояние в 5 километров она пролетит за 17–19 секунд. Плюс к этому время на захват и сопровождение цели. Шансы большие.

Занин и член его экипажа Лагойко переглянулись и задумались. У них энтузиазма на лицах не было.

— Чего хмурые такие? — спросил я у Василия.

— Хотелось бы знать, ради чего мы будем сейчас подставляться под удар. Ты уж извини, Саныч, но мы с моим штурманом — гражданские.

— Согласен, что требует объяснения. Если танки прорвутся, то у них будет прямая дорога на Дамаск. А там… ну вы знаете, как ведут войны на Ближнем Востоке. Будут накрывать кварталами, а это люди. Там и наши советские граждане, которых ещё не успели эвакуировать.

— Как не успели⁈ — возмутился Зотов.

— Это не так уж и просто в такой обстановке.

От товарищей прозвучало несколько фраз из разряда «Бардак!» и «Как всегда!».

— В общем, всю тяжесть мира вновь взвалил на плечи советский солдат, — спокойно произнёс один из военных испытателей Шамиль Керимов, надевая перчатки на руки.

— Ждём вашей команды, товарищ майор, — поддержал Василий Занин.

— По вертолётам! — скомандовал я, и все быстрым шагом направились к своим машинам.

Запуск произвели быстро. Винты начали раскручиваться, поднимая вокруг себя осевшую пыль. С каждой секундой чувствуешь, как этот вертолёт рвётся в бой.

— На МФИ информация есть. Радиовысотомер включён. Опасная высота меньше 10 метров… установлена, — зачитывал контрольную карту Кеша.

— Внимание, я 101-й, группе доклад о готовности, — запросил я в эфир.

Времени не так много. Темп продвижения войск ЦАХАЛа 25–35 километров в сутки, не меньше.