Сирийский рубеж

Глава 14

Намёки Виталия Казанова не всегда мне понятны. Он человек непредсказуемый и закрытый. Прям как сейф в Форт-Ноксе. Вроде все знают, что там золото, но уверенности в этом никакой. Так же и с Казановым.

Размахивая небольшим портфелем, Виталий ускорил шаг. А вот я не торопился. К чему такая спешка мне было непонятно.

— Не отставай. Времени Мухабарат нам даёт не так много на разговор, — подгонял меня Виталик.

Пришлось поспешить в направлении двух внедорожников на КПП авиабазы.

— Пока я не совсем понимаю, зачем нужно мне разговаривать с этим лётчиком.

— Вы мой намёк не поняли? — посмеялся Виталик.

— Вот совсем не до шуток, Иваныч. Мы ж не на викторине.

Казанов остановился, взглянув в сторону ожидающих нас людей.

— Если коротко, то пленный лётчик не служит в ВВС Израиля. Он сотрудник Блэк Рок.

Ого! Оказывается, эта частная военная компания имеет не только крутых бойцов, но и авиацию. Если с сухопутными войсками Блэк Рок всё ясно — они нужны даже для такой серьёзной армии, как ЦАХАЛ. Зачем им лётчики?

— Вы хотите сказать, что Израиль, обладая самыми мощными ВВС на Ближнем Востоке, нуждается в помощи наёмников? — удивился я.

— Терпение, мой друг! Как раз от лётчика и узнаем, — ответил Казанов, когда мы приблизились к внедорожникам.

Рядом с машинами стояли два человека в таком же камуфляже, что и у Казанова. Они внимательно наблюдали за нами.

Одного я узнал. Это был тот самый сириец из Управления политической безопасности страны по имени Рустум. Он нас сопровождал в день нашего прибытия в Сирию. Не самая удачная операция была в его исполнении, раз мы чуть не взорвались вместе с автобусом.

А вот второго я не знал. Рослый, темноволосый и с густыми тёмными усами. Стоял он, заложив руки за спину, и смотрел на нас, подняв нос к небу.

— Асеф, мы готовы, — произнёс Виталик на арабском, здороваясь с представителем Мухабарата.

Асеф пренебрежительно посмотрел в мою сторону, поставив руки в боки.

— Мы говорили только о тебе, Виталий. О нём разговора не было, — показал на меня пальцем усач.

— О количестве людей на беседе мы и не договаривались. Речь шла о самом факте допроса. Так, что я договор не нарушил… — произнёс Виталий.

— Зато я могу его отменить. Мы уезжаем, — воскликнул Асеф и развернулся к машине.

Тут уже Виталий Иванович поменял тактику.

— Уедешь и тогда нашему другому уговору конец. В твоей жизни есть что скрывать.

— Напугал! И что ты сделаешь? — усмехнулся Асеф.

— Я? Ничего. А вот друг моего друга может.

Во даёт, Иванович! И какой же у меня друг может оказать влияние на разведку Сирии?

— Ты тоже всё знаешь? — спросил у меня Асеф.

Взгляд у него был удивлённый и слегка испуганный. Чем же можно было так напугать «мухабаратчика».

— А что вас удивляет? Мир тесен и в нём сложно скрыть детали даже вашей жизни, — подыграл я.

— Думаешь, «Золотому витязю» понравится то что его…

— Прекрати! — прорычал Асеф, услышав прозвище Басиля Асада. — Этим ты позоришь не только меня, но и… впрочем, ладно. Садитесь.

Асеф ушёл, а стоящий рядом с машиной Рустум, показал нам большой палец. Видно, что он болел в этом споре за нас.

И всё же, слишком сильным было моё любопытство. Да и лицо Асефа мне кого-то напомнило.

— С чего вы решили, что я близкий друг Басиля Асада?

— А разве нет? Жаль, — состроил расстроенную физиономию Виталик.

— Кто этот усач?

— Асеф Шаукат. Недавно был переведён из сухопутных войск в разведку. Немногие знают, по какой причине, — шепнул Виталик.

— Главное, что мы с вами знаем, — улыбнулся я.

Самое забавное, что мне действительно известно, кто такой Асеф Шаукат. Это будущий зять Хафеза Асада. Пока он ещё только в конфетно-букетном периоде отношений с Бушрой — дочерью президента, поскольку у Асефа есть жена и пять детей.

Похоже, что в этой реальности Асеф сразу перешёл на службу в разведку, а не в 90-е годы.

Сев машину, мы выехали за территорию авиабазы и повернули в сторону города Эс Сувейда. Понятно, что пленного пилота не будут содержать под стражей на авиабазе.

— Не в Дамаск едем? — спросил я.

— Ему там нечего делать. К сожалению, мои коллеги с ним уже «поработали». Везти его в столицу после нескольких часов «серьёзных разговоров» не стоит, — ответил Виталий.

На переднем сиденье сидел Рустум, который повернулся к нам, услышав разговор.

— Не поддерживаешь наши методы? — спросил он у Казанова.

— Они чаще всего не работают. Допрос — это не только про пытки, но и про беседу.

— А ты думаешь, что евреи нас жалеют и проводят беседы? Кто им давал право забирать у нас Голанские высоты в 1981 году? На каком основании они вошли в Ливан? Или давай вспомним о лагерях содержания арабов. Вы в Сирии видите такие? Почему вы нам предлагаете проявлять милосердие?

— Жестокость происходит с двух сторон. Организация освобождения Палестины тоже переходила красную черту в Ливане. Решение у этой проблемы только одно — образование Палестинского государства. Это корень всех проблем, — ответил ему Виталик.

— Только никто этот корень не хочет выкорчевать, — добавил я.

Рустум промолчал. Наверняка он понимает, что воевать можно вечно, но всё равно когда-то придётся договориться. В прошлой жизни я не дожил до момента, когда на Ближнем Востоке наступит мир.

— К сожалению, Рустум, в мире всегда будет действовать принцип: ты делаешь то что можно, или то что можешь, — сказал я.

Рустум нахмурился и вновь повернулся к окну. Прошло несколько минут, и мы проехали через ещё одно КПП. Территория охранялась не хуже, чем авиабаза. Много солдат по периметру и несколько единиц бронетехники во дворе.

— Выходим, — сказал Рустум, и мы покинули автомобиль.

Войдя в здание, сразу в нос ударил спёртый запах сырости. Под ногами хрустели куски оторвавшегося бетона со стен потолка. Освещение в длинном коридоре было тусклым. Некоторые лампы болтались на проводах и промаргивали.

— Вы думаете, он захочет говорить с нами? — спросил я у Казанова, пока мы шли по коридору.

— Нет времени следовать правилам и рекомендациям по допросу. Ты должен будешь послушать, что он скажет, а потом проанализировать. Возможно, это пригодится в бою. С учётом полученной сегодня информации будете планировать дальнейшие удары.

— Мы их не планируем. Не забывайте, у нас есть командование. Плюс сирийцы, с которыми нужно согласовывать все действия.

Казанов иронично улыбнулся.

— Всё именно так, как ты говоришь, мой друг! Но меня не покидает ощущение, что кто-то пытается не допустить этого согласования, — шепнул Виталик.

Само собой, что в сирийской армии есть предатели, которые работают с МОССАДом или ЦРУ. Надеюсь, что в структуре Мухабарата Сирии этим озабочены и принимают меры.

Пройдя несколько поворотов, нас привели к допросной. По крайней мере, так гласила табличка на металлической двери.

— Виталий, у тебя мало времени, — предупредил нас Асеф, показывая на дверь допросной.

Казанов подошёл к ней ближе, но открыть не успел. К нам подошёл солдат и протянул завёрнутую в салфетку лепёшку.

— Хорошо, передам, — кивнул Виталик, убрал еду в портфель и открыл дверь.

Следом вошёл и я.

— Шалом, господин! — весело поздоровался Виталик с лётчиком.

Когда я взглянул на пленного, мне стало понятно, что хорошее настроение моего коллеги парень не разделяет. На лице прибавилось синяков, а сам он выглядел крайне измотанным.

Лётный комбинезон был в кровавых пятнах, руки дрожали.

— Шабат шалом, — тихо поздоровался лётчик.

Начинаю теперь понимать суть происходящего. Парень за столом явно не еврей, поскольку желать «мирной субботы», когда на календаре вторник, неправильно. Да ещё и слово «шалом» он произнёс с ударением на первый слог.

— О да! День завтра точно не собирается быть мирным, господин Мегет, — ответил Казанов на английском, и лётчик поднял на нас удивлённые глаза.

Сразу понятно, что сирийцам представлялся он другим именем.

— Я не знаю, такой фамилии.

— Да? Ну и ладно, — спокойно ответил Виталик и сел напротив Мегета.

Я присел рядом и внимательно посмотрел на пленного. Побили его хорошенько. Сомневаюсь, что ногу ему обработали и дали еды.

Только я об этом подумал, как Виталик вытащил из портфеля лепёшку, но не ту, что ему дали на входе.

Странная замена, но Иванович знает лучше меня, что делать.

— Благодарю, — взял лётчик протянутый хлеб. — Кто вы и что вам от меня нужно? По Женевской конвенции… — вновь затянул парень песню о международном праве.

Надоел он со своей конвенцией. Виталик посмотрел на меня и предложил ответить Мегету.

— Вы не являетесь законным участником боевых действий. Правовой защитой, как военнопленный, вы не обладаете. Следовательно, вы сейчас едите лепёшку, возможно, в последний раз, — произнёс я.

Пилот поперхнулся и начал кашлять. Я аккуратно обошёл стол и хлопнул его по спине.

— Спасибо, — поблагодарил он меня. — Вы явно не из Красного креста. Из ООН?

— Нет, мы русские, — ответил я.

Я вернулся на стул, а Виталик достал из портфеля фотографии.

— Господин Мегет, а давайте посмотрим интересные фотографии. Например, вот эта. Не узнаёте молодого лейтенанта? — положил он перед Мегетом его фотографию в парадной морской форме ВМФ США.

— И что? Да, я закончил академию в Анаполисе.

— Верно. А затем и лётную школу в Техасе. Далее была служба в ВМС. Даже во Вьетнаме побывали. А ещё вы недавно были награждены Серебряной звездой за операцию в Гренаде. Если мне не изменяет память…

— А она ему не изменяет, — покачал я головой.

— Благодарю, коллега. Так вот, это уже вторая в вашей военной карьере столь высокая награда, — улыбнулся Виталик, выкладывая перед Мегетом фотографию, сделанную на авианосце.

На ней Мегет получает награду прямо на взлётной палубе корабля.

— Солидно, коллега? — картинно повернулся ко мне Казанов.

— Да. Только почему не Крест Военно-воздушных сил? Не наработали? — спросил я.

— Моих заслуг оказалось недостаточно. Один из полковников сказал, что твои подвиги даже на Боевую ленточку не тянут, — сквозь зубы произнёс Мегет, стукнув кулаками по столу.

Пленный постепенно начал понимать, что отвертеться не выйдет. Всё указывало на то, что он — не лётчик израильских ВВС.

— Поэтому вы приняли предложение Блэк Рок? Не нашли себя в армии и на флоте.

— Меня не ценили, как должны были это делать. А в компании я всегда при деле. И платят хорошо. Уж точно больше, чем вам двоим, — усмехнулся Мегет и сжался от боли в рёбрах.

— Ваш Ф-16 был сбит в районе Голанских высот. Причём это был не простой «Найт Фалкон». Обломки мы осмотрели. Так что же вы делаете на Ближнем Востоке?

Блефует и не краснеет Казанов! Когда бы он успел обломки изучить⁈ И… почему он назвал Ф-16 «Найт Фалкон», а не «Файтинг Фалкон», как его принято называть.

Я вспомнил, что в это время американцы создавали новую модификацию Ф-16. Новый радар с дальностью обнаружения до 200 км, противорадиолокационные ракеты «Харм», противокорабельные «Гарпун», система автоматического следования рельефу местности и остальные улучшения. Только в серию модернизированные самолёты пошли аж в 1988 году. «Гарпун», конечно, в пустыне не обкатаешь, а вот ракету «Харм» — идеально.

Выходит, в Сирии для них своеобразный полигон. Впрочем, и для Ми-28, и для танков Т-72 тоже.

— Почему вы так назвали мой самолёт? — спросил Мегет.

— Мы знаем не только это, Филипп.

Впервые Виталик назвал Мегета по имени.

— Сначала вытащите меня, и тогда поговорим, — отклонился назад Мегет, отвернув голову в сторону.

Ох и не в том положении этот американец, чтобы ставить условия.

— Сначала информация, а потом уже поговорим о вашей защите. Знаете, у нас говорят — «утром деньги, вечером стулья», — ответил Виталий Мегету, перефразируя слова из романа «12 стульев».

— Ещё чего! — воскликнул американец.

— Зря я вам дал хорошую лепёшку. Могли бы просто умереть от отравления и даже не почувствовали бы. Теперь же вам предстоит ещё помучиться в тюрьме. Надо не забыть сказать сирийцам, что вы наёмник…

— Вам не поверят! — посмеялся Мегет.

Теперь понятно, почему Виталик провернул этот ход с лепёшкой. Похоже, есть те, кто готов не дать Мегету говорить.

Казанов улыбнулся и показал мне на выход из допросной. Мы с ним поднялись со своих мест, но Филипп в это время ещё пытался держать марку.

— Как вам угодно, Филипп. Желаю вам хорошей поездки в Дамаск, — ответил ему Виталий и начал собираться.

— Меня скоро освободят. Я американский гражданин.

— А вот об этом вам лучше молчать. Знаете ли, на Ближнем Востоке вас нигде не любят. В Сирии особенно. Удачи вам! — ответил Виталий и закрыл портфель.

Щелчок замка был такой громкий, что отозвался эхом в помещении. Я и Казанов развернулись к двери, но пленный пилот нас остановил.

— Стойте. Что вам нужно знать? — спросил он.

— Я же вам сказал, что мы знаем всё. Но если у вас есть интересная для нас информация по… некоторым вопросам, то мы готовы послушать. В противном случае, в ваших услугах мы более не нуждаемся.

— Что за вопросы?

Право их сформулировать, Виталий доверил мне.

— Место расположения личного состава Блэк Рок, аэродром, с которого вы работаете, численный и количественный состав, — спросил я.

Филипп Мегет раздумывал. Думаю, что сирийцы даже не будут слушать его рассказы о Женевской конвенции, на которую у него была надежда.

— У нас отдельная группа. Отставные и действующие лётчики-испытатели. Два звена. Задачи специфические — нанести высокоточный удар, поставить помехи, атаковать из засады. Местоположение постоянно меняем. Для этого в Израиле есть все условия.

— Кто руководит группой?

— Имени не знаю, но он не из Блэк Рок.

— Описание внешности, — тут же спросил Казанов.

Мегет напрягся, но выдал описание внешности. Невозмутимое лицо Виталика не проняла ни одна эмоция. Как только Филипп закончил, Казанов посмотрел на меня и кивнул. Похоже, он понял, о ком речь.

— Русскоговорящих не было? — задал я главный для меня вопрос.

— Не видел. Есть евреи, которые говорят на русском между собой, но они солдаты и офицеры ЦАХАЛа.

— А сухопутная составляющая? — спросил Виталик.

Мегет покачал головой и вытер кровь, которая пошла из носа.

— Не знаю. Я их видел издалека, но их много. Пили пиво с одним из этих «солдат удачи», так он идеально говорит на арабском, а сам вроде из Иордании. Видел двоих марокканцев. И… был один русский. Матерился так, что я уши закрывал. Но он не спецназовец.

Мегет рассказал, что этот русский постоянно работал с израильскими пилотами вертолётов «Кобра» и «Кайова».

— А как-то ночью он встречал какой-то груз. Вроде прилетел С-5 «Гэлэкси», — добавил Филипп. — Больше ничего не знаю.

Казанов кивнул, и тут за спиной открылась дверь. В допросную вошёл сириец в гражданской одежде. Он был седой, крепкого телосложения, хоть и весьма уже старым.

Шаукат выглядел взволнованно. Похоже, что важный сириец был им явно недоволен.

— Вы закончили работу? — спросил у нас на хорошем русском языке седой сириец.

Он подошёл к нам и пожал каждому руку.

— Да. Договор в силе?

— Разумеется. Тем более что мы и так уже сильно потрепали этого… гражданина, — сурово посмотрел седой на Асефа.

Казанов и я вышли из допросной и направились к выходу. Пока шли, Виталий рассказал, что он договорился с руководством Мухабарата, что этот пленный будет содержаться в обычной тюрьме, и с ним будут обращаться достойно.

— Война закончится, посидит несколько месяцев, а потом будет отправлен на Родину. Либо американцы его на кого-нибудь обменяют. Скажут, что Мегет — простой турист. Был схвачен незаконно, поднимут на уши все организации от ООН до Гринписа и заберут. А сирийцам отдадут кого-нибудь из тех, кто сейчас в израильском плену, — совершенно спокойно говорил Виталий.

— Короче, схема отработана, верно? — уточнил я.

— А то! Я думаю, что с помощью Мегета кто-нибудь в США себе ещё и очков в избирательной кампании прибавит.

Вернувшись на базу, мы дошли с Виталием до командного пункта, где наши пути расходились.

— Мне нужно кое-что здесь решить, а вы можете отдыхать.

Казанов пожал мне руку и собирался уйти. Однако пара вопросов у меня ещё остались.

— Что дальше, Иваныч? — спросил я.

— Работаем каждый в своём направлении. Вы в воздухе, я на земле. Анализируем обстановку и не даём Сирии проиграть.

— Понятно, а что с Блэк Рок? Ну, сбили мы одного лётчика. Они наймут ещё одного. Американцы дадут им ещё самолёт, и всё продолжится.

Виталий почесал подбородок и подошёл ближе.

— Верно рассуждаете, мой друг. Руководитель группы, о котором говорил Мегет, является сотрудником ЦРУ. Имя — Мэлвин Барнс. Специалист по организации государственных переворотов и смене неугодных режимов.

Начинаю понимать, для чего на Ближний Восток прибыли ребята из Блэк Рок. Ещё и в таком большом составе.

— Им нужен переворот в Сирии, — ответил я.

— Чем дальше будут продвигаться израильтяне, тем больше шансов будет устранить Асада. Потом либо сядет какой-то лояльный всему Западу человек, либо… неважно, — махнул рукой Виталик.

— Либо гражданская война, сотни и тысячи убитых и искалеченных. Разгул террористов и бандитов.

— Верно. В Афганистане мы стабилизировали ситуацию. Теперь Сирия может стать для нас «вторым Афганом». Вот только в Сирии есть нефть, а значит, денег у террористов будет больше.

По дороге в модуль, я обдумал все слова сказанные Мегетом в допросной. Он косвенно дал понять, что Евич находится в Израиле. Это означает, что Блэк Рок знает о нашей технике всё.

Подойдя к модулю, я обнаружил всех моих коллег за обсуждением сегодняшних вылетов. Откуда у них силы, понятия не имею.

— Сан Саныч, вы опаздываете на вечерний курултай. Вас только и ждём, — сказал однополчанин по Торску, Горин.

— Я задерживался, Володя, — улыбнулся я.

Занин предложил мне чай и протянул кружку с горячим напитком.

— Что нового разведка говорит? — спросил Зотов, поглядывая в сторону Кеши.

Я и не сомневался, что Иннокентий расскажет о моей встрече с Казановым. Скрывать от товарищей ничего не стал и рассказал информацию от Мегета.

— Весело. Тогда почему дали нам сегодня нанести такой мощный удар, раз они всё знают о нашей технике? — спросил у меня Занин.

— Это правильный вопрос. Думаю, что изучали. Мы ведь били не по танкам Блэк Рок. Поэтому нужно быть готовыми в следующий раз. Что с повреждённым бортом? — спросил я.

Занин указал в сторону ангара, где был виден слабый свет и доносились звуки работы техсостава — стук и русский мат.

— За ночь могут не успеть. Так что завтра опять работаем парой. Звеном мы всё равно более уязвимы. Теперь, всем предлагаю идти спать.

Я и не заметил, как уснул. Но пробуждение было не менее резким, чем утром предыдущего дня. Опять в дверь постучались, и внутрь комнаты заглянул молодой сирийский солдат.

— Доброе утро! Лётчиков вызывают на КП, — сказал боец и я показал ему, чтобы вышел.

Быстро собравшись и надев снаряжение, я и Василий Занин отправились к Зуеву получать задачу. Получив нужные данные, быстрым шагом отправились к вертолётам.

Техники уже выкатили два Ми-28 из ангара и заканчивали проверку.

— Танки сирийцев идут в наступление по северной части буферной зоны. Нам же надо нанести удар по южной группе израильской бронетехники. Она не должна выйти в тыл гарнизону Эль-Кунейтра, — начал показывать я на карте предполагаемый район нахождения израильских войск.

— А как же позиции сирийцев на левом фланге? Не слишком близко? — уточнил Лагойко.

— Близко, но другого варианта нет. Наводимся точнее. Смотрим по сторонам. Сегодня нам уже так спокойно летать не дадут, — ответил я, и надел шлем на голову.

Через две минуты начали запускаться. К этому времени в воздух должны были подняться постановщики помех и их прикрытие. Пока что я не вижу, чтобы сирийские пилоты бежали на МиГ-23. Сегодня они нас прикрывают.

— Хальхаль-старт, 101-й, готов к взлёту, — доложил я, когда вертолёт полностью запустился.

— 101-й, понял вас. С вами будут работать 561-й и 564-й. Как приняли информацию? — доложил в эфир руководитель полётами.

— Записал, — по внутренней связи произнёс Кеша.

— Принял. Взлетаем, — ответил я руководителю.

Я медленно поднял рычаг шаг-газ вверх, отрывая вертолёт от бетонной поверхности. Следом контрольное висение выполнил и Занин.

— Контрольное норма. Готов, — доложил Василий.

— Понял. Разгон, паашли! — скомандовал я, отклоняя ручку управления от себя.

Вертолёт медленно наклонил нос и начал набирать скорость. Только прошли отметку в 110 км/ч, и я начал отворачивать вправо, занимая курс в сторону границы с Иорданией.

— Командир, опять идём по несогласованному маршруту? — спросил Кеша, пересчитывая время выхода в район работы.

— Не с кем. Мне не нравятся маршруты, которые дают нам сирийцы.

— Предсказуемые?

— Так точно.

Только мы дошли до приграничной полосы с Иорданией, как тут же начали снижаться к самой земле.

— Вправо уходим, — подсказал я Занину, обходя сопку.

Вертолёт послушно обходил каждую неровность, но это не значит, что не приходилось потеть во время такого слалома между неровностями. Приходилось то перескакивать линии электропередач, то облетать сопку, поднимая пылевое облако.

— Над дорогой пошли, — вновь дал я команду Занину, увидев под собой бетонную трассу, ведущую в сторону буферной зоны.

— Справа в строю, — спокойно ответил Василий.

Серая полоска дороги вела мимо небольшого города Нава. Отсюда совсем немного до района работы.

— 561-й, 101-му на связь, — запросил я наше прикрытие, но в ответ тишина.

В эфире начались помехи, а доклада от истребителей так и не было.

— 201-й, 101-му на связь, — запросил я ведущего постановщиков помех. Вновь никто не ответил.

Впереди уже были видны клубы пыли. Танки шли в направлении Эль-Кунейтра. Позиции сирийцев впереди, но никто оттуда не отвечал на атаку.

— Саныч, 12 километров. Аппаратура включена, — доложил Кеша.

— 1-й, цель вижу. Готовы к работе, — в эфир вышел Занин.

Я осмотрелся по сторонам. Слишком всё гладко. И где это прикрытие.

— Цель по курсу, дальность 8. Марка… на цели. Готов!

— 101-й… тил! Повторяю… запре… отбой! — прорвался с помехами в эфир чей-то крик.

И тут слева показался тёмный силуэт, закрывший солнце. Затем в левом зеркале проскочила тёмная точка. В ушах заработала сирена.

— Отбой! Манёвр! — скомандовал я, отклоняя ручку управления от себя и влево.

Головой чуть не ударился в левый блистер.

— Отстрел! — услышал я натянутый голос Кеши.

В зеркалах начали сверкать вспышки от тепловых ловушек. Вертолёт чуть не зацепил носом землю. В последний момент успел его вывести и начать маневрировать по направлению. И тут произошёл где-то сверху взрыв.

Вертолёт качнуло из стороны в сторону, но я смог его удержать.

— Саныч, я его не вижу. Слева и справа никого, — громко докладывал Кеша.

Ещё раз резко отклонил ручку вправо, облетая невысокую сопку как можно ближе.

— 1-й, зажат! Двое! Сейчас рядом, — услышал я доклад Занина.

Надо подниматься. За сопками ничего не видно. Только я отклонил ручку управления на себя, выскакивая на высоту 100 метров, как сразу увидел виновников всех наших бед.

Ми-28 Занина уходил на предельно малую высоту, маневрируя между неровностями рельефа. Я отклонил ручку от себя, чтобы сблизиться с противником.

— Кеша, аппаратуру в работу. Наводись, наводись дорогой, — торопил я Петрова.

— Саныч, это что такое? — спросил Кеша, начиная прицеливаться.

Видимо, эти вертолёты ему ещё не знакомы.