Штатский

Глава 6 Через поле

Естественно, Мишаня не отказался от винтовки. Разумеется, ему тоже выдали оружие без патронов. Практические занятия с обоими парнями Парамонов назначил на завтра. Обиду патриота Генки он проигнорировал, а тот перестал дуться уже через полчаса. Каким-то внутренним чутьём он понимал, что его обвинение основано не на фактах, а на нежелании признавать положение дел. Красная армия пока не демонстрирует чудес выучки и слаженности, по-Кутузовски заманивая врага вглубь страны. Может, в этом как раз и состоит мудрый план Сталина?

Отбой в обществе любителей природы случился как-то незаметно. Вот все шуршат, сооружая из куска брезента, охапок веток и тонких деревьев шалаш на пять спальных мест, вот все сидят у костра, скорее общаясь междометиями, чем осмысленными фразами. Вот все уже спят в шалаше, по уму спроектированном крестьянами. И только стреноженная лошадь позвякивает удилами и тихо фыркает в ночи, изредка хрумкая травинками.

А вот верховный главнокомандующий и председатель Совета обороны в это время не спал. Товарищ Сталин ходил по своему кабинету, отделанному панелями из карельской березы, и изредка дергал по телефону Поскребышева.

— Ничего?

— Ничего, товарищ Сталин. И никого. А вы точно знаете, что кто-то должен быть?

— Обязательно. Не могут же они, если уже у нас, не подать знак.

— А они точно тут?

— Как минимум один уже в стране. Парамонов, если не ошибаюсь. Попал к нам пару дней назад, сейчас уже должен выйти на контакт с представителями штаба фронта.

— Может его не пропускают? Знаете, как бывает. Сидит где-нибудь в камере или на гауптвахте в комендатуре, разоряется почем зря, Берию требует. А ему хренак по почкам, мол не дергайся.

— Вопреки моим указаниям⁈Секретный приказ разослали во все комендатуры?

— Давно, уже неделю как. Всем требующим контакта с высшим руководством страны не чинить препятствий, взять под охрану, обеспечить отправку в Москву. Контакты свести к минимуму, протоколы не вести, документы не требовать, допросы не проводить.

— Тогда почему он молчит? Где ты, Парамонов? — Лучший друг физкультурников раздраженно убрал в карман кителя мобильный телефон с гербом Советского Союза на крышке.

Парамонов метался во сне и мысленно кричал: «Вот он я, товарищ Сталин! Запоминайте скорее, диктую…» Бесполезно, приснившийся ему руководитель Страны Советов криков не слышал и только продолжал сниться, проявляя чудеса бестолковости. А утром его отпустило. Первые полчаса сон еще помнился, заставляя морщиться от нелепости сновидения, а потом стерся из головы, как это часто бывает.

На следующий день вся компания покинула уютную поляну и шалаш, в котором они так хорошо выспались после нормального обеда-ужина, первого горячего приема пищи за несколько дней. Не сразу, конечно, а слегка перекусив. Чай из листьев, надерганных тут и там доков в этом вопросе Алексеем, консервы без разбору, мясные и еще какие-то, вроде паштета, крупа — всё пошло в утренний супчик. Ну и грибы, собранные пацанами по окрестным кустам. Что порадовало, соли сейчас у отряда, прошу прощения, у общества некоторое количество имеется. А с солью, как заверил всех Василий, можно и дырявую подметку сожрать.

Парамонов был уверен, что таким волшебным свойством превращать любую гадость в блюдо обладает только кетчуп, но не стал возникать со своим вариантом. Он был уверен, что в этой реальности, ему проще будет дозвониться до Иосифа Виссарионыча, чем найти означенный томатный соус. Все были предупреждены, что обед не намечается, а ужин будет только у тех, кто доживет до вечера и при этом найдет что-нибудь съестное. Общество любителей природы постепенно превращалось в первобытное общество охотников и собирателей с винтовками.

Уйдя с места прошлой стоянки, дальше телега, влекомая лошадью, была направлена по той же лесной дороге, по которой двигались до этого. Для повышения уровня доверия между транспортным средством и коллективом, было решено дать лошадке имя. Недолгие споры родили всех устраивающий вариант — Дуняша. Видимо это имя было навеяно её привычкой дуть ноздрями, а не всхрапывать, как другие кони. А еще она отличалась покладистым норовом и тихим звуком. Александр во всяком случае был уверен, что прочая лошадиная живность издает их не в пример больше.

Во избежание сюрпризов было назначено боевое охранение, хотя какое там боевое, какой охранение? Так, пацаны на атасе. Первым по дороге шествовал рыжий Генка, его задачей было идти с беспечным видом и не как не показывать, какой он грозный и умелый разведчик. Через сорок метров за ним крался Мишка, который в случае встречи своего друга с кем угодно, был обязан бежать до основной группы туристов и уведомлять их о посторонних на дороге.

— Дайте мне хотя бы винтовку! Чего я как не знаю кто без оружия в разведку пойду!

— Гена, твоё оружие сейчас — твоя наблюдательность и умение притвориться. Потеряшка, заблудившийся после бомбёжки, отбившийся от лагеря. Ты не должен никого напугать своим героическим видом, не подсказать, что за тобой мы. Понятно?

— Да, дядь Саш. А хоть кинжал дашь?

— Вещмешок дам с портянками и луковицей. Чтоб поверили, что ты так и слоняешься. Боле ничего. Но если ты не согласен — иди куда глаза глядят. У нас всё по доброй воле.

— Дядь Саш, а если Генка наших встретит, что делать?

— Неважно, кого он встретит. Вот ты на глаз отличишь настоящих наших от вражеских диверсантов в красноармейской форме?

— Конечно! Они же разговаривать будут на немецком.

— Может и так статься. Если враг глуп как пробка. А еще вопрос: как ты отличишь героических красноармейцев от дезертиров? Как различить отступающих бойцов от драпающих?

— Красноармейцы не драпают. Дядь Вась, скажите!

— Нешто я твоей глупости буду потакать? Все драпают, в каждой армии есть такое. В армию кого забирают? Людей. А люди, они разные. Мотай на ус, племянник! — От крестьянина такую философскую сентенцию слышать было непривычно.

Парни всех взрослых как начали звать дяденьками, так и продолжили. Так сам Парамонов категорически звать их товарищами Такими-то. Мол, у нас тут всё понарошку, мы и без фамилий как-нибудь обойдемся. Взрослые мужики только похмыкивали в отрастающие усы да бороды, мальцы были вынуждены принять всё как есть.

Небоевое охранение не сработало, просто до выхода на поле никого так и не встретили. Видимо, повезло с выбранной дорогой, не чести она у населения. Парамонов даже не был уверен, что она есть на каких-нибудь приличных картах, уж больно неказистая. Выйдя из леса, он не удержался от декламации: «И вот нашли больше поле. Есть разгуляться где на воле. Построили редут» поле было и вправду большое, по меркам горожанина так точно. Не от горизонта до горизонта, но приличное. Оно разделялось дорогой надвое, но всё равно смотрелось как одно целое.

— Трактором обрабатывали, — весомо изрек Алексей.

— Вестимо, трактором, — согласился Василий. — Машинно-тракторная станция где-то у них есть. Повезло колгоспу. Этак сколько бульбы можно вырастить.

Парамонов присмотрелся, а ведь точно картошка! Картошка — это здорово, картошка даже лучше хлеба. Особенно, если хлеб в виде необмолоченного поля.

— Так граждане любители природы, слушай задачу! Сейчас трое с винтовками расходятся по сторонам, куда назначу. А двое без винтовок берут лопаты и копают картошку.

— Дядь Саш, а давайте мы с винтовками караулить будем! — Кто бы удивлялся, рыжий опять за своё.

— Ты еще ремня не получил за то, что вчера на меня оружие навел, гаврик. Так что имей в виду, меня надо убедить в твоей пользе для общества. И второй, как наберем два мешка картошки, займемся пристрелкой оружия. Все. И два олуха тоже.

— Два мешка? Она ж мелкая еще!

— Себя видел, крупный? Или предложишь подождать, пока она подрастет?

— Дядь Саш, — раздалось сзади от молчавшего ранее Мишки, — а картошка-то колхозная. Получается, что мы её крадем.

— Область под немцами. Они сейчас чуть очухаются и бросятся всё вывозить в свою Германию. Так что чем больше мы соберем, тем меньше достанется врагу. Вспомни еще, что винтовки, что у нас в руках в какой-то военной части числятся. Бросим их тут? Чтоб нас за воришек не приняли.

— Не. Винтовки нужны немцев бить.

— Бульба тоже для этого нужна, — Василь снова высказался очень в тему, — голодными мы много не навоюем. Для винтаря патроны, для человека бульба.

— Во! Сказал как отрезал! — Заржал громче нашей Дуняши Алексей. — Всё, что есть у бульбаша, картопля да душа.

— Хохол сказал, москаль вторил, — Василию такое одобрение не понравилось.

— Хорош базар разводить! Василий — в чащу с Дуняшей прячется, на тебе дорога из леса. Алексей налево, я направо. Если дерево подходящее, можешь залезть. Смотришь в поле и по опушке. Пацаны копают картошку, один мешок вон лежит, под второй используйте сидор свободный.

— Разрешите исполнять, товарищ председатель?

— Исполняйте. Раньше накопаете, раньше стрельбы устроим. Василь, у нас в телеге топор, сруби несколько жердей, будем мишень лепить.

— А на жерди что навесим?

— Думаешь, я не видел, как ты каску прятал в сене?

— Так то на котел, если наш прохудится.

— Вот и хорошо. Повесим, да будем стрелять по ней.

— А что, дядь Саш, пуля неужто пробьет каску? Она ж стальная, небось удержит пулю.

— А заодно и посмотрите, как каска держит. Или нет.

Планы, как считается имеют срок жизни только до первых выстрелов. А у Парамонова всё как по щучьему велению случилось. Ни из колхоза на поле никто не приехал, что не удивило. Ни просто по дороге не пропылил никто. Так что и картошки набрали, хоть и мелкой, и по каске постреляли. Тренога из жердей с привязанной к ней каской не давала ей улетать после каждого выстрела. Что порадовало, одну обойму спустя, все члены общества уже вполне уверенно попадали в неё со ста шагов. Пусть это были очень большие шаги, всё равно до сотни метров они не дотягивали. По полю вообще не так просто ходить, тем более по картофельному.

К удивлению пацанов, каска пулю не держала совсем. Пришлось им объяснять, что защищает она голову только от осколков, камней и комьев земли, разлетающихся от взрыва. Но и это дело большое. Расстрелянный головной убор был брошен там, где его обстреливали, а отряд стал пробираться дальше. И как не манила дорога, пошли они вдоль края леса. Очень не хотелось, чтоб их застал враг пеший, конный, моторизованный или летающий посреди поля. А так вроде медленно, зато в любой момент можно нырнуть за деревья. Лошадь жалко, а жить охота. Да и Дуняша при обстреле могла пострадать. Генка всё это попытался ей объяснить, но кобыла всё равно вздыхала, не согласная с таким безобразием. Зато все остальные, уже побывавшие под авианалетом, с предложением Парамонова спорить не стали.

Дорога снова нырнула в лес — всё-таки хорошая Парамонову попалась дорога, буквально как их кобыла, такая же тихая. Вот только вечно так продолжаться не могло. К телеге вернулся посланный вперед Генка и отрапортовал, что впереди брод, а потом перелесок. И уже там какое-то шевеление. Телегу было решено оставить в лесу вместе с лошадью, а все остальные, развернувшись цепью, если пять человек можно развернуть в цепь, пошли к речке. По пути было предписано передвигаться с максимальной скрытностью, заодно Александр решил посмотреть, кто как понимает это слово «скрытно».

Результат его более-менее удовлетворил. Никто не шел в полный рост, сильно не топали и не падали с матюками, запнувшись о кочку. То есть у людей данной эпохи есть понимание о поведении в лесу. Не то, что у туристов выходного дня в следующем веке, которые настолько чужеродно выглядят и ведут себя на природе, что она их убивает как вирус, или просто отторгает, если не может прикончить. Инородные тела, одним словом, не как общество любителей природы. До самой речки лес не доходил, переходя в совсем юную полупрозрачную березовую поросль, а дальше вообще голое место. Махнув рукой вперед и приложив палец к губам, самозваный вожак дал понять, мол движемся дальше, но уже на полусогнутых, и молча. Чуть что, сразу падаем в траву. Хотя, это и так было понятно каждому трезвомыслящему: чай, мирное время кончилось.

Да, невесело получилось бы, если б они так и шли по дороге с телегой и без дозора. И дело не в том, что мостика через реку не предусматривалось, всё было еще хуже. На другом бережку расположился отряд, в котором все сразу узнали врага. Врагов было много — целое отделение по мнению Парамонова. Он как видит десять солдат, сразу определяет для простоты — отделение. И вот это самое отделение сейчас сидело на том бережку и принимало пищу. Сказать, что первой мыслью было тикать отсюда подальше, нельзя. Желания у штатских людей были диаметрально противоположные и взаимоисключающие: практически всем хотелось схватить винтовки и перестрелять ненавистного врага. Или убежать, если будет такой приказ.

Кто-то скажет, что так не бывает, а я напомню пословицу: и хочется, и колется. Именно такой случай сейчас имел место. Все понимали, что отделение настоящих солдат просто размажет их непонятно что, стрелявшее только по безответной каске. С другой стороны, по каске же они стреляли. И попадали! А тут мишени еще больше, неужто промажут? Ага, так они движущиеся и с оружием, а ну как в ответ пулять станут? Александр был уверен с гарантией — эти станут. «Сколько тут метров, чуть больше сотни? Первый залп — сразу минус три противника. Останется семеро, которых хватит с гарантией, чтобы оставить нас гнить в подлеске» — прикидывал он. Или сбегут остальные, не зная, сколько нас? А мы тогда тоже сбежим, рубеж обороны нам не назначен, кругом моя Родина СССР. Защищать её можно не только здесь, но и тремя-пятью километрами восточнее.

Брешут всё про это чувство, когда человеку не по себе от взгляда, направленного на тебя издалека. У фашистов вместо чувства чужого неприязненного взгляда был сухпаёк, который они дружно поглощали. Только один подавился, и то не насмерть, увы. А потом немцы своими собственными руками организовали обществу любителей природы шикарный подарок. И всё решилось само и окончательно.

Но сначала, не ожидая такой радости, Парамонов отозвал своих коллег подальше от опушки, оставив одного Мишку в качестве наблюдателя. Ему не хотелось, чтобы кто-то из фашистов всё-таки поймал ощущение взгляда. Ну и был шанс, что часовой, не участвующий в развлечении едой, разглядит людей в березняке. А вот этого совсем не хотелось.

Так что, когда запыхавшийся от усердия Михаил прибежал на четвереньках точно заправская собака-разведчик, он застал очень встревоженных людей. Никаких сюрпризов от врага они не ожидали.

— Там это! Там — фашисты!

— Ну это мы и без тебя знаем, — поправил и направил Мишку на конструктив председатель, — говори конкретно, что случилось.

— Не случилось еще. Они раздеваются, сейчас купаться пойдут!

Такого хамства отряд стерпеть не мог. Купаться⁈ Перед их носом? Война идет, а они купаться⁈ Ну сейчас мы им объясним, кому можно купаться в советских речках, а кому нельзя! Так что все моментально забыли науку, которую им вдалбливал Александр и чуть не ломанулись к речке как стадо лосей.

— Стоять! Кому сказал — стоять!

— Ты чего, Александр! Время ж самое наказать немчуру!

— Шагом, скрытно, перед речкой снова ползком, как прошлый раз. Или что, моча в голову ударила? Так проссытесь сначала! — Он почти кричал на этих обалдуев. — Война идет если кто забыл. Так что даже оправляться надо осторожно и с прикрытием. А вы на врага стадом неумным поперли. Эх.

И всем стало немножко стыдно. Но хотелось поспешать, чтоб застать Гансов без штанов.