Штатский

Глава 13 Калинов мост

Вот тоже непонятно, думал про себя Парамонов, закрепляя обрабатываемую деталь, то есть допрашиваемого в станке, чего они все непременно командирами притворяются? И в книжках про войну, и сейчас вот. Боец Красной армии не имеет никаких документов, пойди его проверь, их тысячи всяких винтиков в машине войны. Без клейм и номеров. Но нет, всяк диверсант коленчатым валом норовит обозваться! Или так легче свои коварные планы осуществлять? Вот у этого какие планы, у кого спросить? И Парамонов засмеялся уже вслух. Нехорошо засмеялся, «лейтенанту» этот смех не понравился.

Станок представлял из себя ствол осинки, нетолстый и несолидный. Такой шашкой не перерубишь, но и плашек на крышу из него не наколоть. А зафиксировать тело, примотанное практически по всей длине — в самый раз. а еще этот стволик мог качаться как качели вместе с примотанным телом на подложенном куске бревнышка.

— Ты чего⁈ Развяжите меня! Как вы смеете так обращаться с командиром!

— Еще скажи, с офицером. Ты ведь офицер?

— Какой, чёрту, офицер? Я командир РККА и разговаривать буду только со старшим по званию. Позовите командира отряда, я отказываюсь с вами разговаривать. А там посмотрим, кто офицер, а кто пойдет под трибунал.

— Какая незадача, — улыбнулся Парамонов, чисто так улыбнулся, по-доброму. Его товарищей аж пробрало от такого несоответствия. — Нет у нас командира. И отряда нет тоже. Всех ты уже видел. Сейчас мы тебя будем пытать, а потом казним. Ты будешь запираться, врать, мы снова будем тебя пытать. И так до того момента, пока не сломаем. Потом ты всё расскажешь, и умрешь. Как тебе такой расклад?

— А есть другие?

— Нет. То есть был вариант развития событий, когда ты нам сразу всё рассказываешь, и умираешь, но он тебе не подходит. Знаешь, почему?

— Почему? — И Парамонов для себя определил, что это уже начало диалога, когда собеседник произносить ожидаемые вопросы.

— А ты пока не веришь, что всё закончилось. Ты думаешь, что так не может быть, тупые коммуняки не могут обыграть умного тебя. Ты решил попритворяться, думая, что тебя берут на испуг. И тут две ошибки. Мы не коммунисты, не красноармейцы, мы штатские люди. Нам незнакомо понятие чести и доблести. Какая доблесть в сборе урожая? А еще мы не пугаем тебя. Просто ты уже взвешен, посчитан и признан негодным. «Мене, мене, текел, упарсин»

А вот тут допрашиваемого пробрало. Он узнал цитату из библии и понял её смысл без подсказки этого мясника.

— Ты же сам один из нас! Что ты забыл рядом с этим быдлом! Они попользуются тобой и выкинут! Сомнут, растопчут и выкинут! Как поступили с нашими родителями! — Кричал он, лежа на осине.

— Ты пошел к немцам. Разве не то же самое они собирались сделать с тобой?

— Зато я мог бы отмстить им! Вам.

— Всё-таки, месть. Понятно. Но я собирался услышать другое. Макайте.

По его команде Василий отпустил свой конец лесины, и сын белогвардейского недобитка, как его определили присутствующие, головой и грудью погрузился в воду. Где-то полминуты он провел в таком состоянии, пуская пузыри, а потом возвращен в воздушный океан по жесту Парамонова.

— Нет, братцы, я так не могу. Как хотите, а лучше давайте его расстреляем, и дело с концом!

— И то верно, председатель. Чего мы, звери дикие что ли! — Начали кивать головами мужики. — Признался человек во всём, так пусть умрет по-божески.

Василий и Алексей споро и с явной готовностью оттащили бревнышко от воды, а их жертва пыталась напоследок надышаться таким вкусным лесным воздухом. Но долго у него это делать не получилось, мокрого и со связанными руками перевертыша отвели подальше в лес. У одного в руках пленный, у второго лопата и винтовка. Мужики вернулись примерно через час после того, как грохнул одинокий выстрел.

А Парамонов рассказывал троим своим подопечным, в чем сознался фальшивый лейтенант, которого никто не пытал, потому как нет нужды знать больше, чем тот уже сказал. Подопечные… А как еще назвать этих людей? Женщина, она хоть и врач, а женщина с образованием, городская да к тому же еще с гуманистическими тараканами в голове. Молоденький боец, он как бы не беспомощнее Генке в своей покорности к жизни и надежде на кого-то умного. А Генка, о да, обстрелянный боец и в лесу скоро как рыба в воде будет. Но пацан пацаном, много ли ума у пятнадцатилетнего юноши?

Кто читал «Молодую гвардию», тот потом осознал, что толком ребята так ничего и не сделали для освобождения родного города. Стали маяком, мерилом комсомольской морали — это да. А с военной точки зрения — ноль. Лучше бы нашли канал связи и снабжали информацией Большую землю. Очень хотелось надеяться Александру, что его юный помощник впитает хотя бы часть даже не военной науки, а правильного подхода к решению задач. Военной наукой в голове Парамонова не пахло, если говорить честно. Только мысли про то, как поступать в конкретной обстановке. Смешно, но от даже стратегических целей себе и обществу не ставил. Не верил в перспективы. Месяц пробегают, уконтропупят с роту немцев — уже здорово!

Ближе к вечеру Парамонов с Василием отправились на разведку по второму разу, из-за пленных в прошлый раз ничего путного выяснить не удалось. Задача: найти расслабленное подразделение врага численностью до взвода, прикинуть возможные пакости. Если найдется эксплуатируемый для переброски резервов мост — подумать над его уничтожением, благо взрывчатку имеют.

Даже вариант самого подрыва был придуман и признан рабочим. Парамонов решил, что правильнее всего закладывать заряд не под опору, а посередине самого длинного пролета, если мост деревянный. А если он капитальный каменный, то не дергаться вообще, там полкило взрывчатки не помогут. Под деревянным мостом он планировал привязать мину с взрывателем от ручной гранаты, а поводок от кольца привязать к ветке или коряге. Если такую преграду увидят проезжающие, то самым естественным желанием будет скинуть в реку или сдвинуть её на край полотна. А тогда пишите письма! Полкило тротила — это сила! Хоть одна машина, а кувыркнется в речку вместе с пролётом.

Почти пустые вещмешки, одну толовую шашку за груз считать нельзя, самозарядные винтовки, маскировочные накидки поверх гражданской одежды — вот и вся специальная экипировка истребителей вражеской силы. Почему Парамонов взял Василия? А почему бы нет? У него три проверенных бойца, любой в лесу не чужой. Алексей охотник, но Василя тоже надо натаскивать на разведку и диверсии, чем он сейчас и занимается. Штыки к «Светкам» неожиданно понравились Александру, чуть длиннее немецких и при этом легче, они были полноразмерными кинжалами и заняли своё место на поясах разведчиков. Парамонов уже убедился, какой страшный удар можно нанести штыком, примкнутым к винтовке. Не сравнить с ударом с одной руки.

Через два часа, уже в сумерках они наткнулись на мост. Небольшая речушка с топкими берегами была серьезным препятствием для всех, кто привык путешествовать на колесах или гусеницах. И по состоянию покрытия примыкающей дороги, состоящего из пыли и следов, было видно — пользуются мостом. А кто в такое время может кататься тут? Явно не колхозники, для которых автомобиль всё еще предмет непозволительной роскоши. Вернее даже не так, для них грузовик есть персонаж из фильмов про всё хорошее. Фильмов, которые они видят раз в год, и то не все, а только те, кто приезжает в город. И кто ухитрится купить билет в храм культуры — кинотеатр.

— Ну что, Василий, попробуем нашу задумку?

— Так понятно, что надо спробовать! Даже если просто взорвем, то и так вред учиним. А ежели с гансами, то хай мрут со всем нашим коханьем.

— Тогда на тебе контроль местности, отходи вон в те кусты и наблюдай за подходами. Я полезу под мост. Крякать умеешь?

— Как утка? Смогу. Или давай селезнем, утки пока на гнезде сидят, незачем им голос подавать.

— Да мне без разницы, кем. Два раза — слева идут. Один раз — справа, и не перепутай.

В указанных кустах на самом краю суши Ваську никто не заметит, прикидывал Парамонов, а он сможет поддержать огнем, если что. Недолго, но сможет. Не мешкая, Александр побрел под мост. Достаточно плюгавый внешне, особенно по меркам двадцать первого века, он тем не менее уверенно держал грузовик. И вообще, при ближайшем рассмотрении мост нес на себе следы свежего ремонта. Узкий, в одну колею, пролет держался на трех фермах-бревнах с настилом из досок. Некоторые доски были совсем свежие, словно кто-то очень хотел быть уверенным в нём. Высота до воды такая, что если с него упасть, то можно испугаться. Ну и глубина не впечатляла — Парамонову было по грудь. Забредя под пролёт, он ухватился за раскос и полез под самый настил. Технология строительства с щелями, размером не более лаптя, максимум двух позволила не сочинять крепление шашки, а просто всунуть её под центральное бревно. Нет, сначала вставить запал. И разогнуть усики. И шнурок подвязать тоже лучше заранее.

Отсветы, отражающиеся от воды давали минимальное количество света, но глаза привыкли, так что колдовать наощупь не пришлось. Было подозрение, что вслепую у Парамонова были бы все шансы погибнуть вместе с мостом. Ага, шашка лежит на своём месте, шнурок сначала пальцами, а потом щепкой просунут наверх в щель между досками. Можно сползать.

Никого? Молчит Василий, будем надеяться, что по делу молчит. Сухой сук, достаточно большой, чтоб под ним не было видно узелок, а главное что не притащенный издалека, выглядит достаточно убедительно. Для чего? Для мысли, что какая-то тварь его тут бросила, чтоб напакостить бравым немецким солдатам, марширующим по покорённой России. У них эта страна до сих пор Россия, не привык народ так быстро менять именование своих государств-соседей.

Шнурок, продетый между досок, был найден без проблем. Проблемой было вытянуть его на достаточную длину. Для чего достаточную? Для того, чтоб хватило привязать ветку и при этом не взлететь самому. Не готов пока Александр возноситься в небо, мало он сделал хорошего. «Наверх пускают только праведников и святых, или саперов-самоучек тоже? Проверять не будем» — заключил он. Веревочка-веревочка, тянись еще немножечко. О! Нормальный хвостик, но в следующий раз надо заранее отмерять и помнить. Узелок, еще узелок, достаточно грязный шнурок незаметен на фоне черной засохшей ветки, можно убегать.

Какую сторону выбрать? Ту, где скрывается напарник, а то напугается с такого маневра. Не бегом, бегущий человек подозрителен, особенно на оккупированной территории.

— Василий, план такой. Если идут местные… а чего им в такое время делать тут? Если идут или едут фашисты, действуем по обстановке.

— Хорошо придумано, председатель. То есть сидим и ждем?

— Ну. Только не тут, а подальше. Вон на том взгорочке. Нам же оба подхода наблюдать уже не надо. А отсюда сам мост видно хорошо. И от обстрела уползти можно, он от пуль прикроет. Василь — это твоя позиция. Позиция — это твой Василь. Теперь вы представлены друг другу. А я всё-таки на тот бережок перейду, не надо нам вместе быть, так больше наработаем. И считай выстрелы. Лучше перезарядиться после восьми выстрелов, чем не выстрелить, когда нужда.

Парамонов «немного» волновался, но не показывал виду, впрочем, как и его товарищ. Это только сказка легко сказывается, а когда сам на Змея-Горыныча идешь, поджилки трясутся отчётливо. Шлёп-шлёп — раздавалось над речкой. Уже и так мокрый Александр шел через реку, не выбирая дороги. Буль-буль, когда он зашел в воду по пояс, звук изменился. Но вот он уже на другом берегу выбирает позицию. Василий видел, как этот неугомонный человек разложил оружие и обоймы, приготовившись к стрельбе, и только потом начал выжимать одежду. Забавно, он лезет в воду, не снимая часов, а они раз за разом продолжают показывать время. Какие-то специальные у него часы, видать. Да и весь человек какой-то не как все, специальный. Штатский он, но сильно неправильный штатский. Махновец прямо!

В сумерках звуки разносятся далеко, вот и вой двигателя был слышен задолго до того, как он показался перед мостом. Мотор во весь голос жалобно выл, жалуясь на дороги, нелегкую судьбу, пыль и плохой бензин. Парамонов даже пожалел машинку, насильно пригнанную из мира твердых покрытий и теплых зим в суровый край… Да просто на самый край. Но ничего, если всё будет хорошо, то недолго грузовичку мучиться. Если всё будет хорошо для Парамонова сотоварищи. А еще по звуку было слышно, что грузовик едет совсем один.

«Какие-то они непуганые пока, твоя недоработка, товарищ!» — поставил себе на вид Парамонов. Он поудобнее улегся за кочкой, унял дрожь и приложился к винтовке. Хотелось оптику, и прицел, и бинокль. Хотелось пулемет прямо тут. Хотелось в горячую ванну. Вместо этого всего у него была винтовка и понимание, что опять приходится рисковать жизнью и здоровьем ради… А ради чего? СССР всё равно победит в этой войне, вопрос давно решен. И вписываться в этот замес, всё равно что помогать урагану. Ситуацию не изменишь, а погибнуть можно запросто. Нельзя так рисковать. А что можно? Ведь всё равно убьют, не одни, так другие. Он чужой в этом времени всем, даже своим. А раз так, то делай что должно и будь что будет.

Грузовик остановился на мосту, не перед мостом, не в самом начале, а почти перед веткой. Да на его месте любой бы остановился. Если только он не танк. Парамонов со своего места видел, что из кабины вышел не водитель, а сопровождающий, впрочем, это было уже всё равно. Потому что он поднял ветку и откинул её в речку. Сколько горит запал гранаты Ф-1? По паспорту от трёх с половиной до пяти секунд. И все эти пять секунд Александр молился безымянной богине удаче. В его голове уже проигрались все негативные сценарии: порвался шнурок, негодны запал, протухший троти… ДА!!!

Кто говорит, что шестьсот грамм тротила не впечатляют? Только тот, кто никогда ничего не минировал собственными руками. Парамонов сделал это впервые. То есть впервые это была не петарда, не мелочь, собранная по приколу, а настоящий подрыв настоящего противника. Мост разлетелся, вернее средний его пролёт на мгновение почувствовал себя разводным мостом славного города на Неве, а потом обе половинки рухнули в воду. Грузовик тоже подлетел передним своим мостом и тоже обвалился вниз. Теперь в речке лежали три моста — один деревянный и два от грузовика.

А потом из тентованного кузова полезли, вернее начали медленно выползать контуженные и раненые пассажиры. Мало и медленно, так что Парамонов изменил свой план и побежал к месту трагедии. Или триумфа — если смотреть с его стороны. На бегу он не стрелял, не целился, что-то подсказывало, что сейчас перед ним несерьёзный противник. На той стороне речки, где засел в засаде Василий, раздались выстрелы из СВТ — товарищ явно видел, в кого стреляет и методично пулял в противника. Сколько прошло секунд с момента взрыва? Парамонов не мог сказать, зато его руки уже подняли винтовку, его ноги присела на одно колено, его глаза нашли живую шевелящуюся цель.

Выстрел! Выстрел! Выстрел! «Четыре! Пять! Шесть! Семь! Не вижу целей, перезарядка!» — командовал себе Александр. Перезарядив оружие, он подбежал вплотную, заскочил на мост и оттуда проконтролировал всех, кого видел. Вонь от тротила, бензиновый запах, еще что-то противное. «Главное, чтоб не вспыхнуло! Мародерка — наше всё!» Стоп, сначала дождаться напарника, Парамонов махнул рукой, подзывая Василия. Его план, заключавшийся во трех словах: «Действуем по обстоятельствам», оказался успешным. Когда прибежал Василь, пожар так и не начался, что не могло не радовать. Примкнув штык, он опустился в упавшей машине и продолжил контроль уже штыком. Живые попадались, в том числе в воде. А потом перестали.

— У меня чисто! Наблюдай подходы!

— Да какое «чисто», ты весь в кровище!

— Это правильная кровь, немецкая. Чисто, значит больше никто не шевелится. Присматривай за дорогой, а я полезное поищу.

Полезное было. Среди него канистра бензина, пара пистолетов-пулеметов МП-40 с запасными магазинами и несколько пачек люгеровских патронов к ним, сало и консервы, свежий нашенский хлеб, винтовочные патроны к «Маузеру», внезапно — наша СВТ… Имущества хватало, двенадцать трупов были богаты на трофеи.

Жалко, столько не унести. Так что часть пришлось кинуть обратно, зря Парамонов корячился, вытаскивая его наверх. Половина канистры тоже пошла в возврат. Остаток Александр взял, чтоб заправлять свою зажигалку. Он каждый день ею пользовался, со страхом ожидая, когда пересохнет бензин. Неделя — это самый край для любой самой замечательной бензиновой зажигалки. А сейчас нормально, пяти литров хватит надолго.

Политые бензином машины моментально и жарко принимаются только в кино. В жизни они разгораются постепенно. Или просто бензина было маловато? Товарищи постояли немного, дождались, что пламя стало неотвратимым и пошли, нагруженные хабаром подальше от чадящего костра на том месте, где раньше был мост. Понятное дело, что его скоро восстановят, но еще одна двенадцатиголовая фашистская падла вычеркнута из списков вермахта навсегда. И один грузовик. И их сапёры будут разбираться с головёшками, нюхая смрад сгоревших камрадов — пусть знают, как воняет война в России.

В этом году я уже ничего публиковать не буду, отложу книгу на этой оптимистической ноте.

А всех вас, дорогие Читатели, я поздравляю с наступающим Новым годом! Заодно желаю всем, что 2025-й не стал ля всех нас слишком жестким. Мы всякое разжуем, но хотелось бы поберечь зубы для 2026-го. Есть планы дожить и до него.