Штатский

Глава 16 Гости

Обстановка не накалилась, но обещала стать таковой в скором будущем. Это что получается, ходит по лесу какой-то непонятный тип, вооружает кого-попало, еще и боеприпасов у него завались. А самое неприятное, не чувствуется у него пиетета и просто уважения к героическим бойцам Красной армии. Парамонов со всей свойственной ему тактичностью быстро снизил накал страстей, буквально одной фразой:

— В какой батально, Генка? Потерял товарищ командир свой батальон где-то. Оружие, транспорт, личный состав, всё профукал.

— Рот закрой, гнида! Пока ты по лесам прячешься да жируешь, люди врага били, на своих рубежах до последнего стояли, смерть принимали за вас. — Старший сержант уже врезал бы прикладом по этой лоснящейся роже, но соблюдал субординацию. Есть постарше него командир.

— Ну вы-то смерть не приняли, если я не ошибаюсь, живые пока по лесам бродите. Так что этим мне тыкать не тебе, э-э-э, сержант, да? А если про битых немцев заговорили, то скажи-ка, сколько вы их поубивали с начала войны? У нас на пятерых небось уже полсотни трупов фашистских. Генка, ты лично скольких упокоил?

— Двух или трех, дядь Саш! А еще двоих дядька Вася с дядькой Алексеем штыками добили. Эти же не считаются за мной.

— Понял, сержант, кто тут Родину защищает? — Парамонов и в самом деле не очень уважительно общался с вооруженными бойцами Красной армии, хотя и понимал, что в массе своей именно они герои. Именно эти слабые по отдельности люди смогли остановить машину смерти, бросаясь под её катки. Но чёрт побери, это не повод позволять помыкать собой конкретно этим оборванцам!

— Воюешь, говоришь, — командир сводного взвода пристально посмотрел на штатского. — А оружие где берете? И кто ты такой, обозначь себя, всё-таки.

— Оружие мы берем у немцев. Без спросу, понятное дело. А кто я такой? Просто беженец, который не захотел бежать без пользы. Раз уж мы всё равно пробираемся на восток, то чего бы попутно не надавать по рукам этим. Да мы все штатские, только Ванька прибился из служивых.

Краском еще раз внимательно оглядел незнакомца. Чёрт его знает, кто стоял перед ним! Вроде не военный, выправки не видно, той неистребимой «военной косточки», проглядывающей в фигуре. Что это за вид⁈ Пояс, вдетый в галифе явно гражданский, да еще и заграничный. Карманы пиджака оттягивают какие-то тяжести, наверняка обоймы к винтовке. Кто носит обоймы в карманах? Лямки вещмешка намекают, что он скорее всего пустой, словно его хозяин не несёт запас за плечами, а идет за каким-то добром. И при всем беспорядке в одежде уверенность во взгляде и ощущение силы. Вернее, права разговаривать с батальонным комиссаром на равных.

— Кто все? Кто все штатские?

— У нас, понимаешь, общество любителей природы организовалось. Дядя Василий, дядя Алёша, Генка, ну и я — дядя Саша. Гербарии собираем, грибки сушим редкие. А потом говорят, война. Ну мы и подались в Могилевскую область, так сказать до дому. — Некоторые моменты Парамонов в своём рассказе опустил нарочно, о чём-то не стал говорить просто, чтоб не затягивать беседу.

— Общество? И все без фамилий? Просто дядя Саша и дядя Вася? — Батальонный комиссар прищурился. — То самое общество, про которое я подумал? Часы иностранные у всех у вас? Или скажешь, с убитого снял, помародерничал?

— Часики еще с довоенного времени у меня, американские. Хорошие часы, не подводят. А про мародерку ты зря, командир. Мы врага к себе не звали, раз пришел, пусть не удивляется, когда мы его до нитки оберем. И оружие нам нужнее, и продукты мертвым гансам ни к чему.

— Устав запрещает обирать мертвых солдат противника.

— А мне на ваш устав насрать, мы люди не военные. И вообще…

— Что, вообще, договаривай.

— Если устав мешает воевать, значит в топку такой устав. Голову надо использовать, гибкость проявлять, а не только строем ходить.

— Чем тебе строй помешал?

— Тем, что вместо строевой подготовки надо было бойцов полезному учить. Да что я объясняю, вы ж лучше нас всё знаете. Сейчас ты Генку моего в строй поставишь и под пули дуриком пошлешь. Как у вас принято.

— Не нужен нам твой Генка, пусть домой бежит. Что он в немцев стрелял, верю, молодец пацан. Но нам и без него непросто будет через линию фронта проходить. Кстати, винтовки добровольно сдашь, или как? — И оглянулся на своих бойцов, вроде как просто стоящих вокруг.

— А ты кто такой, чтоб я тебе своё имущество сдавал? Или просто применяешь махновский принцип «грабь награбленное»?

— Я представляю Советскую власть, так что изволь подчиниться.

— Ой, звиздишь, комиссар! Врешь как Троцкий! У нас вся власть принадлежит Советам. Напоминаю: Советам народных депутатов. Ты депутат?

— В условиях военного времени на оккупированной территории я…

— … ты дезертир, окруженец и человек, без приказа оставивший свою позицию. Или у тебя приказ был на отступление? — Каждое слово больно било по всем бойцам, но сильнее всего по их командиру.

— Был! Представь, был такой приказ! — Заорал он, побагровев лицом, а потом схватился за кобуру. Еще секунда, и он овладел собой. — Был приказ старшего по званию просачиваться группами из окружения и выходить на соединение с частями Красной армии.

— Тогда к вам нет вопросов, тогда всё верно сделали. Выходите на соединение.

— А ты?

— Мы. Мы будем бить немца, раз больше некому. Так что винтовки нам самим нужны. — И не давая возразить краскому, Парамонов продолжил, — а я вам патронов отсыплю нормально. И подхарчиться дам. Давно ели, поди?

— Вчера. Реквизировали в деревне немного продуктов.

— Вот молодцы! Уже местное население пограбили, а я думал, с меня начать хотите!

— Мы не грабили. Красная армия плоть от плоти советского народа.

— Ага. Народ вас кормит, вооружает, а вы бережете его мирный сон.

— Заткнись уже, и так тошно. Не хочешь говорить, кто ты есть, не говори, а издеваться не надо. Сам вижу, что ты непростая птица, и не моего ума твои задачи. В самом деле поможешь с продуктами?

— И патронов обещал! — Встрял старший сержант, раскатавший было губу на всё оружие этих странных людей, но по всем признакам, пролетевший мимо второй СВТ.

— Обещал, значит дам. Можем прямо сейчас отправляться в наш лагерь, если вас тут ничего не задерживает. Еще раз напоминаю: у нас на базе документов нет ни у кого, фамилий тоже нет. Только имена. Пошли что ли?

— Пошли. Ярый, строй взвод!

— Погоди. Генка, в боевое охранение впереди отряда — пошёл! Идешь сильно впереди, о встречных сообщаешь сразу. Ванька! — И штатский сделал паузу, посмотрев на батальонного комиссара, дождался его кивка, — Идешь впереди и справа от группы, та же задача.

Молодой боец, как и подросток, посмотрел на старшего по званию, убеждаясь подтверждения полученной команды. А потом подхватился и трусцой побежал вперед за Генкой.

— Так, бойцы, у кого патронов совсем нет, поднимите руку! — Продолжал распоряжаться непонятный всем дядька. Когда руки были нерешительно подняты аж шестью бойцами, он сделал подзывающий жест. — Блин, вас как много, по пять патронов дам тогда на нос.

И штатский полез в карман пиджака, покопался там, а после снял с плеч вещмешок, достав запечатанную пачку патронов. Командир сначала возмутился такой простой хитрости с выявлением «пустых» бойцов, но увидел, что «дядя Саша» в самом деле раздаёт патроны его людям и решил, что враг не стал бы усиливать бойцов за здорово живешь.

Один раз отряду пришлось садиться в заросли по сигналу передового охранения и ждать, когда по дороге, через которую они должны были перейти, пройдут немцы. Противника было много, до роты. Шли они маршевой колонной в полной уверенности в своей не то безопасности, не то неуязвимости. Выглядело это так, словно не взвод Старостина на своей земле, а эти.

— Может, ударим? — Шепотом начал советоваться комиссар с Александром.

— Человек тридцать положим, это да. А потом сами с гарантией ляжем тут. Расклад один к одному — так себе история. У меня пока один к пятидесяти, хочу и дальше с таким счетом играть.

— Это тебе что, игра?

— А разве нет, товарищ комиссар? Вы собираетесь войну выигрывать?

— Что за вопрос! Конечно, мы выиграем!

— Вот! Значит надо учить правила этой гадской игры, Старостин. Чтобы выиграть с хорошим счетом. Генка!

— Чего, дядь Саш?

— Поведешь нас в обход, чтоб мы со стороны озера вышли к лагерю. С такой толпой после нас целая дорога получится, а мне этого не надо. Сообразил, как пойдем?

— Ага! По той дороге, что к полю, потом направо и через лес.

— Верно. Веди, Сусанин.

— Я Гаврилов.

— Да хоть Пифагор! Что, вам в школе не рассказывали про подвиг Ивана Сусанина? Темнота! Напомни потом, расскажу.

Сводный отряд пришел в лагерь общества любителей природы уже вечером, дав хорошего кругаля по окрестностям. Генка с ответственностью подошёл к поставленной задаче, тем более, что он-то позавтракал утром, так что голод не нависал над душой дамокловым мечом. А вот бойцы сборного взвода были явно в нелучшей кондиции. Но не роптали, в армии такое не принято. У них была цель, более близкая и понятная, нежели переход через линию фронта, вот к ней они и шли, разматывая петлю.

Первым к своим товарищам пришел подросток, сообщив им, что дядя Саша ведет в лагерь взвод окруженцев. Так что приход даже не толпы, а организованного подразделения не стал неожиданностью для двух крестьян и одной докторши. Тут же был разведен второй костер, повешен на перекладину второй «большой» котел, имевшийся у бойцов, назначен кухонный наряд.

Старший сержант Ярый службу знал туго, ему не требовалось напоминание от комиссара об этом. Как и о порядке несения караульной службы. И то верно, когда у тебя в подчинении имеется двадцать лбов, несложно назначить караул. Тем более, что всё равно надо чем-то озадачить бойцов, чтоб не начали ерундой страдать от безделья. А так, впритык времени привести себя в порядок, часик на ужин и отдых, умывание, постирушки, и желанный отбой. Да еще сон прерывается стоянием в карауле — никто не захочет искать себе приключения с таким графиком.

По взаимной договоренности, к которой пришли Старостин и Парамонов, разбор и дележка оружия были оставлены на завтра, тем более что командир убедился — делить и делиться в самом деле было чем. С вечера только патроны к винтовкам Мосина были розданы в уставном количестве. А еще он осознал, что разговор про истребление немцев не трёп — оружия, и советского образца, и германского, было много. Явные трофеи вызывали уважение к тем, кто их добыл. Трофеи, а не мародерство — Старостин понял разницу между личным обогащением и заботой о повышении обороноспособности вверенного подразделения. И сапоги с бельём — тоже не мародерство в условиях окружения. Врало его начальство в этом плане: когда твои бойцы сражаются в окружении, глупо пренебрегать доступным ресурсом, глупо ждать подвоза снабжения от интендантов. И вообще, у своих крестьян забирать еду законно, а потрошить убитых тобой солдат противника — нет?

А еще батальонный комиссар пытался прикинуть, в каком звании состоит его странный коллега. Что он штатский — враньё чистой воды. Не по военному ведомству, то понятно, а вот откуда? ГУГБ НКВД, которое Главное управление государственной безопасности? Или служба внешней разведки, НКГБ? С другой стороны, какая разница ему — всё равно нос в дела этого «штатского» совать нельзя. Тот и так скорее всего нарушил какие-то свои инструкции, приютив на время отряд. Вон как старательно маскируются под мужичков подчиненные этого дяди Саши. И мальца с Анохиным явно для маскировки подобрали. А баба его, назвавшаяся врачом, так и зыркает по сторонам, явно изучает бойцов по своей НКВДшной привычке.

«НКВДшная баба» в самом деле по привычке рассматривала красноармейцев, пытаясь определить состояние их здоровья. Она умом понимала, что к своим пробиваться будут все, никто не останется в лагере долечивать болячки. Но тем не менее, она попробует сделать, что сможет в плане их здоровья. У двоих с ногами проблемы — хромают. Вон тот крючится, явно с ребрами непорядок. Этот кашляет нехорошо. Все вроде стараются держаться, но видно намётанным глазом. Ноги посмотреть, на ребра тугую повязку из сшитого портяночного полотна, от кашля можно сбор сделать. Ох! Срочно убрать Генкины грибы, пока кто-нибудь не кинул в рот горсть крошек по голодной привычке жевать всё, что жуётся!

— Телегу дашь? — Торг начался с козырей.

— Ни телегу, ни Дуняшу я вам не выделю. На мобильности твоего подразделения это никак не скажется, как бы еще не снизило. А мне без подводы никак. Взрывчатка, пулемёт, оружие… да много всего приходится возить. — Старостин в очередной раз убедился, какой «гражданский» сидит перед ним на брёвнышке.

— По поводу пулемета, может, отдашь всё-таки? У тебя и специалиста небось нет со станкачом управляться.

— Ха! У меня целый Генка для этого имеется. Генка!

— Чего, дядь Саш⁈

— Пулемет у нас комиссар просит. Как начальник пулеметного отделения прими решение.

— А мы как без пулемета тогда? Не! И вообще, раз я начальник пулеметного отделения, то чего тогда вы меня вторым номером ставите?

— Слыхал, комиссар? Не согласный мой зам по вооружению пулеметом делиться. А за первого номера я сажусь, дорогой мой Генка, потому как тебе пока немного массы тела не хватает. Как веса в руках наберешь, будешь сам за первого номера садиться. Ну и чуток потренировать тебя ведению огня надо. А то ты слегка жмуришься в ожидании первой очереди. Не замечал за собой?

— И что, вы в бою уже использовали свой «Максим»?

— Да. огневую засаду устроили. Даже не понял, не то мы на батальон нарвались, не то они на нас. Одну ленту по ним засандалили, а потом поменяли позицию.

— И что дальше?

— А на новой позиции гансы нас не нашли, так что в тот раз всухую сыграли с немцами.

— То есть, вы сбежали?

— Точно так. Там два танка было, их пулеметом не взять. С танками сталкивался уже, товарищ комиссар?

— Было дело разок. Вроде и маленькие у них танки, с нашими не сравнить, а без артиллерии не взять. Наши пушки авиация накрыла, все три. Так что раскатали батальон тогда знатно.

— Вот и я про то же. А пушки маскировать надо. И несколько запасных позиций готовить. Штуки две, не меньше. Дал жару маленько — и откатывай подальше, да под сетку или в зеленку. Короче, учиться вам и учиться. Воевать, а не лямку тянуть.

— Александр, что ты заладил «вам, вам»! Разве не одно дело делаем?

— Поправка принимается. Нам надо многому учиться. Ладно, про пулемет мы всё решили. Патроны — сколько возьмешь?

— А сколько дашь?

— Если воевать будете по дороге, то по тридцать штук на рыло. А если тихо пойдете, то дам две сотни. У меня пулемёт, знаешь сколько жрет! Винтовки у вас у всех есть, «Светку» одну ты и так забрал вместе с Ванькой. Вторую могу дать.

— А сам как?

— Пистолеты-пулеметы немецкие есть для создания плотного огня на короткой дистанции. У вас есть кому с СВТ управляться?

— Я возьму, умею обращаться. От пистолета в бою толку мало.

— Это да, только застрелиться. Ну или траншею брать. Удобнее, чем со штыком. Кабана остатки вам отдадим на приварок, он у нас нормально закопчён, не испортится быстро. Дам овса, мы себе еще намолотим. Соли чуток. Куревом не поделюсь, оно у меня в качестве валюты для местных хранится. А по мелочи, пусть твой старшина к моему Василию обратится, он чего-нибудь оторвет от сердца.

— Сам тут останешься?

— Нет, конечно! — И оба поняли, что правды Александр не скажет ни в коем случае.

— Ой, извиняй, не подумав спросил! — Поправился комиссар, — не моё это дело.

— Так и есть. Буду решать по обстоятельствам. А то за вами пойду тихонько. Если вы шуметь станете, за вами немцы в конце концов увяжутся. А за ними я. Но не факт, что так и будет.

Уходил сборный взвод после завтрака отдохнувшим и нагруженным всем тем, от чего на душе становится легче, а на спине наоборот — продовольствием. Ну и патронами разжились. И все нелюбимые Парамоновым гранаты тоже уходили с отрядом, все — это четыре штуки. Долгого прощания не было, разбегались не друзья, а просто случайные знакомые и соратники, даже речь перед дорогой не толкнули. Речи были в той жизни, сейчас они потеряли свою ценность.

Хотя после расставания, коротко высказался Парамонов. В том плане, что по части имущества обществу стало легче, так что утраченная мобильность восстановлена. Ура, товарищи! И если никто не возражает, то можно поискать другое место для лагеря, а то здесь натоптали. Как бы кто опять не пришел в гости по натоптанному. Мол, спасибо этому дому, пора к другому. С предложением председателя уменьшившийся коллектив согласился, решение было принято без прений и единогласно.