Штатский

Глава 15 Разные встречи

Поле овса мужчины заприметили давно, еще два дня назад. Пробегая или проходя через лес мимо него, в головах ничего не ёкало — война, немцы, выжить бы! А тут такая идея — сбор урожая. И сразу такие лица мечтательные у обоих крестьян, плечи расправляются, руки требуют инструмента.

— Жать чем будем? Ни кос, ни серпов.

— Да хоть кинжалами! Нам же не всё поле убирать, не Родине сдавать, а так. Дуняшу побаловать да самим подхарчиться. Сможем, мужики?

— Да можно и штык-ножами, дело нехитрое. Серпом, понятное дело, сподручнее. Но чего нет, того нет.

— А тогда сразу с телегой туда пойдем, там протиснуться можно, я видел! — Поддержал Василия его товарищ по крестьянскому труду.

— Тогда решено, война откладывается, завтра у нас страда. Сегодня готовим инвентарь. Точим штыки, готовим гумно. — Парамонов не очень понимал смысл этого слова, но само слово нравилось, оно было какое-то такое, забавно-сельское.

— С гумном у нас как раз не очень. Не натоптали еще. Можно будет завтра плащ-палатки настелить и колышками к землице того, — выкрутился Василий. А что надо, так это цепов наделать сразу. Парочку. Овёс, он легкий в обмолоте, это вам не пшеница, даже не устанем.

— Ты что, хочешь завтра одним днем и сжать, и обмолотить?

— Лёха, не журись! Лето сухое, да и много в телеге не увезем.

— Да, мужики, для начала одну телегу загрузим, жадничать не надо. Если всё хорошо пойдет, потом еще скатаемся. Соревноваться не с кем, пока никто в поля не выйдет.

— Это ты так думаешь, председатель. А как мужик поймет, что Советская власть к осени не вернется, так побежит все поля жать в свои амбары да сараи. Еще и вилы захватят, чтоб право на урожай доказывать.

— Ну их вилы нам не указ. У нас винтовки имеются. Кстати, и трещотки немецкие тоже. Надо будет вас и с этим оружием познакомить.

— Дядь Саш, ты и их пистолет-пулемет знаешь?

— Чего там знать, принцип действия у всего оружия одинаковый. Это как на каурой кобыле научиться ездить.

— И что? — Ванька в кои веки отмер и задал вопрос.

— И то. Каурую кобылу запрягать научился, значит и вороного жеребца оседлаешь. Если он объезженный, понятное дело. Ольга Иванна! Пойдешь с нами овёс жать завтра?

— Надо ежели, то пойду. Но мне кажется, вы и сами управитесь. Да там даже вам всем делать нечего, пусть кто-то в лагере остаётся.

— Во! Умную женщину не грех послушать. И то верно, Вы с Генкой завтра тогда по овёс езжайте, самозарядки с собой захватите. А мы с Ваньком останемся докторицу охранять.

— А сегодня что?

— Сегодня подготовка к завтра и изучение вражеской военной техники. Вернее, пистолета-пулемета МП-40. В ближнем бою он куда полезнее винтовки или пистолета.

— А нет такого оружия, чтоб было в любом бою подходящим? И в ближнем чтобы, и в дальнем? — Генка приготовился слушать про вундер-вафлю.

— Ген, вот бы у тебя такие конечности отросли, чтоб и в носу ковырять можно было, и по дороге маршировать сподручно! И чтоб думать тоже конечностью.

— Хе-хе, есть у него что-то похожее, вот только он еще не обучен той конечностью думать, малость не доросла она у него, не заколосилась! — Поспешил всё опошлить Алексей.

— Хорош воздух впустую трясти! Показываю неполную разборку и чистку машинен-пистолета.

Косоворотка, сшитая Ольгой, понравилась не только Парамонову, но и мужикам. Так-то от неё вроде никакого особого толку, можно было бы и солдатское нательное белье под пиджак надеть. Но вид не тот, никто такого ухаря за дельного человека не примет. А ходить в одном и том же всё время нельзя, расползется от пота, застирается моментом. Вот и выпросили оба крестьянина себе по такой же самоштопной косовороточке, что Ольга Ивановна сшила председателю.

Так и поехали на следующий день, так и жали овёс в белых рубахах, скинув верхнюю одежду. Поначалу Генка был выставлен за часового, а потом все трое махнули рукой на наказ Парамонова, да и стали работать безо всякого пригляду: взрослые резали, подросток помогал вязать снопы соломой да сносил на телегу. Дуняша, впервые запущенная в овсы, довольно хрупала колосьями и никуда не спешила. Её такая служба устраивала полностью. И ничего, что не распрягли, за такое угощение можно и потерпеть. Она изредка оглядывалась на людей, ожидая привычного тычка в морду за потраву хлебов, но получала только одобрительные поглаживания от подходившего к телеге парнишки. Идиллия!

И ничего страшного не произошло, никто на них не наткнулся. К обеду телега была завалена лёгкими снопами так, что уже и падать начали. Подвязали груз веревкой и поехали назад, поглядывая в осталь и периодически подбирая упавшие колоски овса. Не от жадности, а чтоб их не смогли найти по следу. Два часа медленного продвижения то тропинками, то вообще без дороги через светлый лес, и уже лагерь. А там застеленная брезентом поляна. Водички попили, и молотить, молотить без роздыху. А кушать-вечерять потом, как солнце сядет. Крестьянин знает, летом один день весь год кормит. И даже если нет надежды на этот год впереди, всё равно лучше вот так бить деревянными цепами, выбивая зерна из колосьев, чем задумываться о том, что вокруг творится, что ждет впереди, и сколько у тебя осталось его. Твоего времени жизни.

«Хорош! Чай не ржичку молотим, овёс! Оттаскивай солому, снопы давай!» — Периодически командовал Василий, а Ванька и Генка исполняли его указания. Было даже удобно, что молотьба шла на плащ-палатках. После обмолота очередной порции ткань подхватывали за четыре угла и зерно сразу уносили веять. Оставлять это дело на завтра не решились: сегодня сухо и ветерок, а завтра что природа выкинет, какой день подарит? Ветер изрядно помог с отделением зерна от шелухи, правда целый участок поляны пожелтел от неё. Но тут уж никуда не денешься, зато теперь у общества был фураж и какой-никакой, а запас продукта для приготовления каши и киселя. Не самых вкусных блюд, по мнению Парамонова, зато полезных и питательных. И вообще, кинь в кашу убоины или тушёнки — и совсем другое дело!

Насчет убоины — это не фигура речи. Когда на следующее утро пошли учиться стрелять из ПМ-40, набрели на кабанью лёжку. Все потом долго радовались, что у Парамонова в руках на тот момент не было ничего лишнего, охотник не новичок, он успел «вложиться» в свою СВТ-40 и буквально расстрелять кабана, неосторожно выбравшего такое неудачное место отдыха. Впрочем, если бы Александра в руках оказался пистолет-пулемет, он бы долго не думал. Просто скинул бы его на землю, ни один нормальный человек не станет лупить пистолетными патронами по лесному зверю.

Разделать тушу для опытных мужчин — дело быстрое, особенно, когда это их собственный приварок. Тем не менее, про учебные стрельбы пришлось забыть — мясо на жаре требует быстроты и уверенности в своих действиях. Так что обратно шли чуть не бегом. Пока одни нажигали угли на шашлык, другие копали коптильню, выкладывали дымоход из дёрна. Кабан ушел быстро и всеми кулинарными методами. Дольше всего заняли засолка и последующее копчение нарезанных полосок мяса в земляной коптильне. Парамонов все два дня дёргался, опасаясь, что на запах придут незваные гости, но опять обошлось.

А еще за эти два дня был доведен до ума общий шалаш. Вокруг него наконец-то была прокопана канавка для защиты от дождя, выкопанная земля уложена по периметру стен, сами стены стали толще за счет ветвей, а крыша — за счёт уложенных на ней снопов. Короткий ночной дождик подтвердил обоснованность и даже необходимость такой реконструкции жилища. Генка выпросился на сбор поганок, а потом притащил их солидное количество. Пришлось снова врачихе читать лекцию о смертоносности данного продукта, сушащегося на плащ-палатке. Жить было сытно, заняться чем было, при этом никто из шестерых обитателей лесного лагеря старался не задумываться о будущем. Всяк понимал, что ничего хорошего впереди нет.

В одной из пробежек по окрестностям довелось видеть местное население, состоящее из трех женщин разных возрастов и двух дядек средних лет. Негласно проводив их, Парамонов наткнулся на хутор, живущий чуть ли не натуральным хозяйством. Впрочем, почему «чуть ли»? Он сам себе напомнил, что в этой эпохе крестьянин чуть ли не всё для себя делает сам от упряжи до сметаны. Всякой железное выменивает, а покупают только сахар да спички. И то не все, небось самые прижимистые до сих пор обходятся кресалом, а вместо сахара мёд. Или морковь из пословицы. Идея Василя навестить селюков не встретила понимания:

— Вот придём, и что? Какая от них нам польза?

— Так понятно, какая. Расспросим их, узнаем, что происходит.

— Что происходит, я тебе и так скажу. Война, временное безвластие, оккупация. Всё плохо. Или ты думаешь, что они из жопы мира следят за продвижением фронта? Радио у них есть?

— Скажешь тоже, радио! — Усмехнулся Алексей.

— Вот и я о том. Или ограбить местных задумал, Василь?

— Свят-свят! Скажешь тоже, мне чужого не надо, вроде не голодаем. Сменять чегось на курево, а то таскаем почем зря папиросы немецкие.

— Да что у них есть? Самогон разве что. Или рубахи домотканые. Спички нам пока без надобности, зажигалку есть чем заправить. Я тебе так скажу, — продолжил москвич, — чем меньше народу будет про нас знать, тем позже нас кинутся искать.

— Думаешь, еще не ищут?

— Думаю, пока всё списывают на отступающих бойцов. Партизанам пока рано здесь появляться.

Так что место нахождения хутора запомнили, но идти на него не решились. Да и то, что с того пользы? Всё верно сказал председатель, одно расстройство. И местные им не обрадуются, это уж как пить дать. Не любят деревенские чужаков. Особенно вооруженных, тем более, в такое время.

На «гостей» они наткнулись сами, когда пошли в очередной поиск. В этот раз Парамонов взял Генку и Ваньку, которого тоже следовало приучать к общему делу неуставной защиты Родины. Тему неустанной заботы о стране он категорически не признавал, справедливо считая, что от уставшего защитника мало проку, а от бойца, отдающего за неё жизнь польза вообще одноразовая, как от патрона. Хлопнул разочек громко, и нет его, защитника. Как пел Д’Артаньян в забавном мюзикле из детства Александра: «Хитри, отступай, играй, кружись, сживая врага со света!» Вот про эту тактику он и нудел своим подопечным, благо взрослые мужики были с ним категорически согласны, а врачиха вообще ни в какой бой не рвалась.

Гостей оказался неполный взвод, а точнее сборная солянка из правильных окруженцев разной степени заросшести и оборванности. Парамонов смотрел на них из кустов и верил, даже еще не обнюхав бойцов, верил. Изредка поблескивавшие на петличках одного из военных прямоугольнички, они же шпалы, указывали на красного командира. То есть они указывали еще и его звание, но не нашему герою, он путался во всей этой геометрии. Знал, что треугольники обозначают сержантский состав, потом идут квадратики на петлицах младших офицеров. То есть командиров, офицер сейчас слово ругательное. Прямоугольники — выходит, что у старшего командного состава, а ромбики по зеленям на ползают, ромбы у генералов в петлицах. Так что две шпалы по мнению Парамонова могли означать что-то вроде подполковника. Красная серпасто-молоткастая звёздочка на рукаве гимнастёрки тоже на это намекала.

Что радовало, так это наличие оружия у всех. А еще отсутствие примкнутых штыков у винтовок-мосинок. Если бы эти товарищи продолжали шляться по лесам с торчащими штыками, Александр сильно бы усомнился в наличии разума у командира. Если верить Солнцу, а оно редко обманывает, то шла группа военных примерно у ту же сторону, в какую планировало переместиться общество любителей природы — на восток. Просто военные шли целенаправленно, а штатские никуда не спешили.

Не было у них уверенности, что там будет лучше хоть капельку, чем тут. Василия, того понять было можно, у него там родная деревня, но он один рвать когти не пытался — умный. А коллектив в целом был слегка инертен. Опять же немца полно и тут, ловится как сумасшедший, даже без прикормки. А там… Мужики давно сообразили, что рядом с домом хулиганить нельзя, придут в Куты, и сядут тихонечко. И будут бояться привлечь лишнее внимание, если прав москвич, и Могилевская область уже под фашистами. А доверять москвичу уже привыкли за эти дни, человек еще ни разу не втравил в безнадежное дело, трусит всякий раз побольше любого, а от этой трусости у них всё выходит ладно. Мишку жалко, только тут уже ничего не попишешь, шальная пуля везде достать может, на то она и дура.

Генка просто попал под влияние старшего опытного грамотного и вообще, всего из себя героического председателя дяди Саши. А боец Ваня просто принимал мир таким, каков он есть. Из таких бойцов получаются хорошие монахи и стойкие бойцы. Главное, поставить им задачу и разместить там, где это максимально полезно для дела. И покормить не забыть. А кормили в обществе замечательно, это Ванька уже понял.

Более всего Парамонов хотел, чтобы неопрятный и голодный отряд бойцов-окруженцев прошел мимо. И к этому имелись все предпосылки. Мешало одно — сам Парамонов, вернее его понимание ситуации и своей обязанности помочь своим хоть чем-то. Попытаться хотя бы. Да просто подкормить. Поэтому он вышел из перелеска впереди бойцов и встал у них на пути, опершись на винтовку, всем своим видом показываю безмятежность и умиротворение. Наш человек стоит в нашем лесу в нашей одежде с родной самозарядкой. Единственный не укладывающийся в картину мира штрих — умытая бритая сытая рожа. Как у кулака-мироеда с плакатов двадцатых годов. С такими физиономиями по лесам не бродят. И так уверенно не стоят на пути вооруженных отрядов незнакомых людей. Если только в кустах не прячется свой отряд с винтовками и пулеметом.

«Мир вам, добрые люди!» — хотел начать общение Александр, но тут же понял, какая глупость пришла в его голову. Какой мир, какие добрые люди? Издевательство форменное. Так что он просто молча стоял, ожидая первых слов от военных.

— Батальонный комиссар Старостин! — Вполголоса крикнул командир, самый старший по званию. А его бойцы обозначили готовность навести оружие на незнакомца. Один даже лязгнул затвором. — Оружие на землю!

— А оно и так на земле. — Гражданский в качестве демонстрации даже притопнул прикладом. Всё тот же боец снова передернул затвор. Парамонов заметил, что при этом винтовка не выплюнула патрон. Значит, нету его, патрона. — Чего зря мосинку маслаешь, боец! Оружие не кормлено, так и не дёргай.

— Ещё раз спрашиваю, кто такой? Почему с оружием?

— Я-то понятно кто, а вот вы кто такие, товарищ батальонный комиссар? Чего тут шлындаете зазря, немцев не бьёте?

— Не твоё дело! Окруженец? Какая часть, где форма? — Продолжал напирать краском, правда, уже без акцентов на винтовку, между прочим, СВТ-40, недавно поступившую в войска.

— Штатский я. Ехали на лечение, украли все документы. А потом еще и заблудился. Смотрю, вы идете. Дай, думаю, подойду спрошу дорогу на Могилёв.

— Штатский? И сколько вас таких здесь прячется? — Комиссар неожиданно резко повернулся к кустам и гаркнул, — Эй вы, в кустах! Ко мне бегом марш!

Парамонову стало даже смешно от такой наивной хитрости хроноаборигена. Поначалу. Потому что уже в следующую секунду из этого и соседнего куста выскочили Генка и Ванька и резво побежали к этому непонятно откуда вылезшему командиру.

— Боец Анохин по вашему приказанию прибыл! — Отрапортовал Ванька, приставив по-уставному винтовку к ноге.

— Ученик Петров по вашему приказанию прибыл! — Старательно тянулся и повторял за Ванькой Генка.

Командир после второго доклада поморщился, как и Парамонов. Каждый по своей собственной причине, но оба не испытали радости.

— Говоришь, штатские? А это тогда кто?

— А этот боец к нам прибился на днях. Он вроде вас, такой же окруженец.

— Боец Анохин, до выхода из окружения поступаете в моё распоряжение. По выходу к линии фронта вы будете проверены на предмет причин и обстоятельств оставления своей части.

— Заодно и вас проверят тем же макаром, — не удержался от комментария Парамонов.

Он посмотрел на Ваньку, внезапно оказавшегося бойцом Анохиным. Среди прочих военных тот отличался ухоженным видом и накормленным взглядом. Да уж, любить природу — это вам не по лесам скитаться. А еще у Анохина в руках была самозарядная винтовка.

— Боец, со своим оружием обращаться умеешь? — Взял его в оборот какой-то сержант с пилой из трех треугольников на петлицах, по виду вполне матёрый вояка.

— Научили, — и Ванька мотнул головой в сторону штатского мордоворота.

— И патронами богат?

— Патронов у них валом. Что есть, то есть.

И сразу стало понятно, что ментально Ванька уже не с гражданскими в обществе, а с бойцами в сводном отряде. Это «у них» чётко дало понять расклад.

— Товарищ батальонный комиссар! А меня в свой батальон возьмите! У меня тоже винтовка! Я знаете сколько немцев уже перебил!

Второе предательство было уже не таким внезапным. А еще Парамонов решил, что очень удачно он не выдал в этот раз и Генке «Светку». Следующая мысль была про то, что теперь его версия про гражданских, тихонько бредущих с подобранными винтарями в сторону знакомой деревни, не проканает. Блин, Ванька их сдаст с потрохами. И Генка. Не убьют, так раскулачат. Впрочем, всё равно собирался делиться нечестно нажитым, чего уж там. Идут босяки босяками с тремя патронами на двоих.