Шайтан Иван 8. В тени двуглавого орла.

Глава 32

Полковник Гессен, начальник первой экспедиции, слушал доклад штабс-капитана Володина о ходе расследования убийства начальника Псковского жандармского управления подполковника Мясникова. Следователь, направленный в Псков по столь важному делу, до сих пор не прислал никаких новых вестей.

После вчерашнего совещания у начальника штаба Дубельта Гессен испытывал тягостное чувство досады. Формально первая экспедиция подчинялась непосредственно генералу Бенкендорфу, начальнику Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Однако претензии и недовольство, высказанные накануне Дубельтом, задели самолюбие полковника. Вместо слаженной работы начинались мелочные препирательства о том, кто какую роль должен исполнять. А дело, находившееся под личным контролем императора, было громким и требовало результата — которого не было.

— Герман Иванович, — продолжал Володин, — следователь связывает это убийство с обществом «Свобода и революция». Он опирается на то, что преступление совершено в точности как покушение на его императорское величество. Злоумышленник встретил подполковника Мясникова, когда тот выходил из своей квартиры, и произвёл два выстрела. Поскольку произошло это рано утром, единственным свидетелем оказался дворник.

— И что же, — язвительно осведомился Гессен, — показания дворника дали ему основание полагать, что это дело рук общества «Свобода и революция»?

— Герман Иванович, уверен, на этом следствие может и остановиться. У меня, честно говоря, других версий просто нет. Вполне допускаю, что убийство и впрямь дело рук «СР», но ни доказать, ни опровергнуть этого мы не можем.

Володин замолчал, всем своим видом демонстрируя ожидание решения.

Полковник задумался, замерев за столом.

— Вайсер или его сподвижники появлялись в Пскове?

— Достоверных сведений на этот счёт нет, Герман Иванович.

— Значит, тупик. Что там с Мишкевичем?

— Ведёт жизнь праздную. Регулярно получает деньги от матери. Частый гость в салоне баронессы фон Пален. Теоретик, чистой воды идеалист — много говорит, прожектёрствует. Никаких связей с кружками «СР» мы не выявили. Его почта под контролем — ничего подозрительного.

Гессен тяжело вздохнул.

— Что ж, по всей видимости, и нам на время придётся принять версию о причастности к убийству подполковника общества «СР». Тогда это подразумевает, что у нас действует крайне радикальная организация и противопоставить ей мы ничего не можем.

Мы многому не можем противостоять. — задумчиво потянул Гессен.

Генеральный штаб Российской императорской армии.

Начальник первого отделения, генерал-майор Алексей Дмитриевич Леднёв, сидел за своим массивным столом, уставясь пустым взглядом в окно. Утро началось с тяжёлого разговора: начальник Генштаба, генерал от инфантерии Фёдор Николаевич Синявин, сообщил ему, что он отстранён от должности.

— Алексей Дмитриевич, вынужден вам сообщить… Вы отстраняетесь от должности. Временно будете находиться в резерве. Поверьте, мне крайне неприятно говорить вам об этом… Но распоряжение военного министра не оставляет мне выбора.

Леднёв в глубине души ожидал такого исхода, но всё же надеялся — сгладят, учтут долгие годы безупречной службы. Не учли.

Назначение в резерв — та же отставка, лишь прикрытая лицемерной маской снисходительности. Все тревоги и сомнения, копившиеся весь последний месяц, обрушились на него разом, придавив невыносимой тяжестью. С нечеловеческим усилием он сумел выпрямиться под этим грузом, чтобы сохранить лицо.

— А может, оно и к лучшему, — с казённым равнодушием подумал генерал. — Пенсион положен, мундир сохранили. Вернусь в Суздаль, заживу тихой жизнью… Кому я лгу? — горькая усмешка искривила его губы. Столько лет отдано армии! Вся его жизнь была служением Отечеству, всё остальное так и осталось на периферии. И теперь, когда служба отступила, его охватило полное, всепоглощающее безразличие — апатия, в которой не было ни злобы, ни сожалений. Спешить было решительно некуда. Впереди лежала только пустота.

***

Зимний дворец. Кабинет императора Николая 1.

Генерал Бенкендорф, закончив еженедельный доклад, уже собрался было откланяться, когда император остановил его вопросом:— Александр Христофорович, что вам известно о князе Курбатове?— Ваше величество, угодно будет получить развёрнутый доклад? — с непроницаемым видом осведомился Бенкендорф.— Нет, ограничьтесь главным.— Капитан Преображенского полка. Мот и кутила, имеет значительные карточные долги. В последние полгода часто назначается дежурным офицером в свиту её императорского величества. Пользуется протекцией графини Львовой, — отчеканил Бенкендорф, привычно опуская лишние детали.

Николай откинулся на спинку кресла, размышляя.— А что значительного числится за князем по службе? Участие в походах, отличия?— Никак нет, ваше величество. Выпускник Пажеского корпуса. В чине подпоручика начал службу в Преображенском полку, где служит и ныне. Пытался поступить в академию Генштаба, но не преуспел. Его дядя, князь Курбатов старший, командует дивизией в Смоленске. Сам же капитан — единственный сын и наследник.— Стало быть, его главное поприще — натирать паркет на балах Петербурга? — усмешка императора была холодной. — И живёт на широкую ногу благодаря тёплой протекции… Что ж, Александр Христофорович, положите конец этой праздности. Направьте этого «бравого» гвардейца в Кавказский корпус. Но не при штабе, — Николай отчеканил каждое слово, — а командовать пехотным батальоном на Линии. И проследите, чтобы распоряжение было исполнено в точности. Без малейших отклонений.

— Слушаюсь, ваше величество. — Бенкендорф поклонился и вышел из кабинета.

Николай сидел за столом и пытался заставить себя заняться делами. Но всё валилось из рук и попытка взяться за прочтение различных бумаг лежащих перед ним вызывало отвратное чувство. Решительно встав из-за стола он вызвал адъютанта.

— Приготовьте мой выезд, я еду в Петергоф.

Её императорское величество, Александра Фёдоровна, пребывала в блаженной истоме, пока умелые руки массажистки, которую предоставила графиня Екатерина Иванова-Васильева, разгоняли тягостное напряжение в её плечах. Целая серия процедур по уходу за телом — массажи с благовонными маслами, лечебные ванны с травами и молоком, тщательно подобранные маски для лица и шеи — сотворили за короткий срок настоящее чудо. Императрица, очарованная преображением, с трудом верила собственному отражению. Отныне она строго следовала каждой рекомендации, ни на йоту не отступая от предписаний, и с лёгким сердцем продолжала начатый курс, дав себе слово — жить так и впредь, возведя новоприобретённые ритуалы в непреложный закон.

Этим вечером её ожидала баня — ритуал, который императрица успела всей душой полюбить. Нет, здесь не было ничего от привычного русского пара: Александра Фёдоровна лишь нежилась в ласковом тепле, пока её осторожно омывали, а затем натирали драгоценными ароматными маслами. После этого она оставалась ночевать в уютной спальне банного терема. Только завершив все процедуры, императрица соизволила приступить к ужину.

И тут одна из фрейлин, нарушив этикет, стремительно впорхнула в столовую.— Ваше величество! Прибыл нарочный с известием — его императорское величество изволит следовать в Петергоф и прибудет через час!

Императрица замерла на мгновение, сраженная этой вестью. Увы, не такой представляла она эту встречу. Но как сложилось. Резко поднявшись из-за стола, она бросилась в спальню — почти бегом.

Император, сбросив с плеч верхнюю одежду, уверенной походкой хозяина направился в гостиную, однако путь ему преградила юная фрейлина Головина.— Ваше величество, — тихо, но настойчиво произнесла она, — Её величество изволила удалиться в свою опочивальню. Прошу вас.

Девушка почтительным жестом указала направление. У дверей, распахнутой лакеем, Головина с глубоким поклоном замерла. Николай переступил порог спальни и остановился в недоумении — комната была пуста. Внезапно из-за резной ширмы появилась женщина в восточном одеянии. Сделав изящный поклон и прижав руку к сердцу, она произнесла почтительно, но с лёгкой игривой ноткой:— Приветствую вас, ваше императорское величество.

Её лицо скрывала прозрачная вуаль. С любопытством разглядывая незнакомку, император начал было: «Где импер…» — но речь его замерла на полуслове. На его лице застыла странная гримаса — смесь внезапной догадки и недоверчивого сомнения. Не в силах терпеть неизвестность, он решительно шагнул вперёд и резким движением приподнял вуаль.

Император застыл, словно изваяние. В глазах его читалась настоящая буря чувств: узнавание, сменяемое полным непониманием, а затем и совершенной растерянностью. Он смотрел на собственную супругу и не мог вымолвить ни слова. Наконец, сделав глубокий вдох и чуть оправившись от шока, Николай прошептал по-немецки:— Неужели это ты, Фики?— Да, мой любимый супруг, — счастливо рассмеялась императрица, видя что её маленькая хитрость удалась. Она не только удивила супруга, она повергла его наземь.

Это невозможно, — промелькнуло в голове, но слова, вырываясь наружу, дрожали и ломались:— Но… как… Фики? Ты — это ты? Или мне только кажется?

Он не сводил с неё глаз, пытаясь разгадать загадку, что стояла перед ним с такой знакомой, и такой чужой улыбкой.

Императрица мягко прикоснулась к его щеке и притянула к себе так, чтобы их глаза встретились.— Это я, любимый, — коснулось его слуха её шептание. — Твоя Фики.

В её взгляде он нашёл всё, что искал. Николай закрыл глаза и, охваченный внезапным облегчением, прижал жену к груди. Его поцелуй был не стремительным, а долгим и глубоким — просьбой о прощении, бессловесной клятвой и возвращением домой в одно мгновение.

На попытку Николая пойти дальше она мягко, но твёрдо остановила его, прикоснувшись к губам кончиками пальцев.

— Не сейчас, — тихо молвила она. — Прояви чуточку терпения, любимый. Пойдём.

Они направились в банный комплекс, приготовленный к прибытию императрицы. Выпроводив прислугу, она сама, собственноручно, помогла супругу снять одежду. В парной, затянутой клубами ароматного пара, она омыла его тело, а затем, видя его нетерпение и готовность, отдалась ему в горячей ласке пара и прикосновений.

Позже, уже в опочивальне, они вновь предались плотским утехам. Казалось, в эту ночь они сбросили бремя лет и вернулись в свою молодость — в то время, когда жизнь была прекрасна и всё ещё было впереди.

После столь бурного примирения, охваченные проснувшимся голодом, они устроились за столом, сидя полураздетые, и с жадностью поглощали всё, что на нём стояло.

— Фики, а что насчёт нежелательной беременности? — спросил он, на мгновение отрываясь от еды.— Я надеюсь, мне поможет та настойка, что у меня есть. Но врачи настоятельно рекомендовали избегать её, — ответила она, и в голосе её прозвучала тревога.— Но как тебе удалось так преобразиться за такой короткий срок? — не отступал Николай.— Это секрет, — таинственно улыбнулась она. — Мне предстоит ещё месяц рекомендованного лечения.— Боюсь даже представить, что может произойти, — весело улыбнулся Николай. — Двор будет повержен.