Шайтан Иван 8. В тени двуглавого орла.

Глава 14

Дубельт ожидал возвращения шефа после еженедельного доклада, вновь перечитывая сводки и рапорты, скопившиеся за неделю. Его неотступно занимала мысль о том, как отреагирует император на известие, что в штабе Кавказского корпуса на протяжении шести лет действовал предатель — агент английской разведки.

Как и все, Дубельт был крайне ошеломлён результатами расследования по делу генштабиста. Столь неожиданная развязка вызвала настоящий переполох в самом штабе, а теперь новость достигла военного министра и Генерального штаба. Вместо того чтобы сделать верные выводы и найти способы предотвратить подобное в будущем, все с лихорадочной поспешностью принялись искать «крайнего», озабоченные лишь сохранением собственных должностей. Обычная реакция военных чиновников на тёплых местах. Наверное, и сам Дубельт переживал, если бы в его штабе обнаружился английский шпион, — усмехнулся он в усы.

— А вдруг и в самом деле такое случится? — Его пронзила неприятная мысль. Он передёрнул плечами, отгоняя страшные помыслы.

Бенкендорф прибыл в управление в четвертом часу пополудни. Лицо его было усталым, а брови грозно сдвинуты.

— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство, — поднялся ему навстречу Дубельт.

— Леонтий Васильевич, извольте ознакомиться с бумагами, подписанными его величеством, и подготовьте приказ об отзыве полковника графа Иванова-Васильева в распоряжение императора.

— Значит, государь одобрил наше представление? — с видимым облегчением выдохнул Дубельт.

— Так точно. Кроме того, отдельным предписанием доведите до сведения графа, что ему надлежит завершить все дела, связанные с местными сообществами. Нам требуются исчерпывающие сведения об Абдулах-амине, расстановке сил в стане горцев и его прогноз на будущее. Одновременно сообщите, что его батальон разворачивается в двухбатальонную бригаду. Формирование сотен и общая структура — на его усмотрение. Командиром бригады назначается князь Долгорукий, а официальным шефом — полковник граф Иванов-Васильев.

Также подготовьте приказ о присвоении ему звания генерал-майора. Держите его наготове, но к подписанию не представлять. Всему свое время. Сперва следует дождаться определенности в делах горцев — кто станет преемником Абдулах-амина? Если этот вопрос прояснится, пусть полковник представит краткий анализ ситуации и возможных для нас последствий.

Помолчав, Бенкендорф спросил:— А что у нас в военном ведомстве? Какие последствия после известий о предательстве полковника Желтова?

— На генерала Леднёва больно смотреть, Александр Христофорович. Он приезжал к нам, мы предоставили ему всю доказательную базу. Мне кажется, он до сих пор не может поверить в предательство Желтова.

— Почему вы так думаете, Леонтий Васильевич?

— Его фраза: «Может, ваши подозрения в предательстве толкнули его на безрассудный поступок? Убийство жандармов… Вы же не знаете всех обстоятельств».

— Его понять можно, — сочувственно вздохнул Бенкендорф. — Слишком уж дело резонансное. Позорное пятно на всей его службе. Что сообщает Куликов?

— К сожалению, Александр Христофорович, ничего радостного. Даже при поверхностном ознакомлении с делами в Туле, Орле и Ростове возникает множество подозрений в крупных хищениях, превышениях полномочий и иных финансовых злоупотреблениях. Я подготовил подробный доклад.

Видимо, создание особой экспедиции для борьбы с казнокрадством — вопрос назревший. Воры и мздоимцы совсем обнаглели.

— А не слишком ли мы уповаем на графа, Леонтий Васильевич? — устало вздохнул Бенкендорф, задумчиво глядя на стол, заваленный стопками папок и бумаг.

— Александр Христофорович, предлагаемая графом структура — это не новый огромный аппарат, а небольшое подразделение, призванное объединить работу уже существующих органов и определять для них задачи. Военная разведка и контрразведка выполняют свои функции, служба внешней разведки связана с Министерством иностранных дел. Третье отделение и жандармский корпус совместно с Министерством внутренних дел, осуществляют защиту интересов внутри страны. Что может быть логичнее и обоснованнее?

— Хорошо, Леонтий Васильевич. Дождёмся графа и обсудим всё подробнее. Впрочем, мне кажется, мы не до конца понимаем задумку графа. Вы же сами меня убеждали, что он мыслит иначе.

Дубельт слегка смутился.— Вы правы, Александр Христофорович. Дождёмся полковника.

— Леонтий Васильевич, что из себя представляет князь Курбатов? — спросил Бенкендорф, не отрывая глаз от бумаг. — Коротко!

— Князь Курбатов Анатолий Александрович. Капитан Преображенского полка. Мот, повеса, душа любой компании. Из старого княжеского рода. И с недавних пор, — Дубельт сделал многозначительную паузу, — регулярно замечен в окружении её императорского величества.

— Сегодня я застал его величество в крайней степени раздражения. Причиной, как выяснилось, стал серьёзный раздор между императором и императрицей. Столь шумной и основательной ссоры между ними не припоминаю давно. Мне донесли, что виной всему — настойчивая просьба её величества произвести князя Курбатова во флигель-адъютанты и причислить к собственной свите его императорского величества.

— Вот как?.. — Дубельт усмехнулся, но тут же постарался скрыть дрогнувшие уголки губ. — Теперь реакция государя понятна. Лицо, приближенное к особе императора, осведомлённое обо всех делах… да ещё и чин полковника. Превосходная партия.

— Да, Леонтий Васильевич, молодой человек оказался весьма прытким. Но что побудило её величество на столь опрометчивый шаг?

— Позвольте, Александр Христофорович, даже вникать не хочу в сии деликатные материи, — замялся Дубельт.

— А придётся, Леонтий Васильевич. Придётся.Соберите мне все возможные сведения о Курбатовев кратчайший срок. Её величество сегодня отбывает в Петергоф — на неопределённое время. Сие, Леонтий Васильевич, является красноречивым намёком на грядущие события. Я не намерен предстать перед государем императором, не имея в руках ясного ответа.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

***

Императору Николаю доложили, что её императорское величество Александра Фёдоровна изволит отбыть в Петергоф.

— Её величество неважно себя чувствует, — сообщила фрейлина, графиня Львова, постаревшая и поблёкшая ближайшая дама его супруги.

Николай уже пять лет не делил с женой супружеское ложе. Когда врачи предупредили его величество, что новая беременность может стать смертельной для императрицы, он, повинуясь долгу, прекратил исполнение супружеских обязанностей. Николай по прежнему любил Александру, однако это не мешало ему заводить мимолётные увлечения с женщинами всех сословий — актрисами, мещанками, юными воспитанницами Смольного института.

Но вот уже три года его постоянной любовницей была двадцатитрёхлетняя Елизавета Покровская, дочь покойного полковника гвардии Александра Покровского. Император заметил её ещё на выпускном балу в Смольном институте благородных девиц. Мимолётная симпатия постепенно переросла в прочную связь. Для Елизаветы Николай приобрёл небольшой дом на Васильевском острове, который часто навещал. Разумеется, об этой связи знали все.

Императрица, больная и увядшая не по годам, пыталась не придавать значения слухам, оправдывая это собственной неспособностью делить с мужем ложе. Но оправдания были бессильны против острой боли, которую причиняли его измены, и леденящего душу равнодушия к ней как к женщине. Ответить ему тем же она не смела — не только из-за страха перед скандалом, но и потому, что врачи вынесли ей вердикт: беременность стала бы для неё смертным приговором. Эта мысль переплеталась с изнуряющей слабостью, кричавшей о безнадёжно подорванном здоровье.

Своим отъездом Александра давала Николаю понять, что обижена на него до крайности. Ему было неприятно это осознавать. Однако просьба жены, прозвучавшая за завтраком, вызвала в нём такое сильное негодование, что он вспылил неожиданно даже для себя самого, и реакция его вышла слишком бурной и шумной. Хорошо, по крайней мере, что завтракали они одни. Возможно, именно поэтому Александра и решилась обратиться к нему с этой просьбой.

«Произвести князя Курбатова во флигель-адъютанты» — вновь пронеслось в голове Николая. Новая волна раздражения накатила на императора. Пусть и не такая яростная, как утром, но всё же весьма ощутимая. На его вопрос, понимает ли жена, о чём просит, Александра лишь недоумённо ответила, что не видит причин, почему такая малая просьба могла вызвать у Николая столь гневную реакцию. Должность флигель-адъютанта — это в первую очередь близость к императору. Вход в ближайшее окружение, возможность напрямую обратиться к его величеству и много других привилегий. Самая высокая должность для военного в дворцовой иерархии.

Николай стоял у окна, стараясь обрести душевное равновесие. На демонстративный демарш жены он не реагировал — пусть себе едет, там успокоится и подлечится.

Внезапно в его памяти возник образ юной Фридерики Луизы Шарлотты, прусской принцессы — невысокой, стройной, невесомой, словно мотылёк. А затем его мысленному взору явилась другая: Александра Фёдоровна, императрица всероссийская, — та, что была с ним сейчас: больная и уставшая, утратившая былую лёгкость и красоту. Николаю стало жаль свою супругу и совестно за своё равнодушие к ней.

— Отправлю её в Италию в следующем году, — дал себе слово Николай.

***

Великая княжна Мария Александровна направлялась в Петергоф на встречу с императрицей Александрой Фёдоровной. Размолвка между императором и супругой мгновенно стала достоянием высшего света, и в салонах уже с осторожностью, но упорно муссировались пикантные подробности. Поползли слухи о возможной связи императрицы с молодым князем Курбатовым, хотя вслух говорили лишь о «некой особе» и «неком кавалере» — все прекрасно понимали, о ком идёт речь, и отдавали себе отчёт в опасности подобных намёков.

Мария пребывала в сомнениях: уместен ли её визит в такой момент? Однако поддержка императрицы была ей необходима для продвижения заветного дела — организации женского училища для всех сословий и медицинских курсов для акушерок. Мысль об этом всецело поглощала её, даря неведомое ранее чувство собственной значимости и нужности. Даже суровый свёкор, император, выразил ей своё одобрение, что не могло не льстить.

И всё же, подъезжая к резиденции, Мария испытывала трепет. Она по-прежнему робела перед Николаем и Александрой. Отсутствие мужа, Александра, лишало её опоры, но она вспомнила его напутственные слова перед отъездом: «Мария, тебе следует обрести уверенность в себе и своих деяниях. Нам предстоит стать императорской четой, и мы должны с достоинством принять эту ношу».

Именно это осознание и придавало Марии решимости действовать во что бы то ни стало.

К трем часам пополудни великая княжна была во дворце. В сопровождении фрейлины она вошла в малую гостиную. Императрица, окруженная свитой, сидела в глубоком кресле; её фигура, укутанная в роскошные ткани, казалась невероятно хрупкой.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — мягким шелестом платья сопровождая свои слова, Мария совершила безупречный реверанс. Мельком взглянув на государыню, она невольно смутилась: лицо Александры Фёдоровны было бледным и осунувшимся, резкие морщины проступали сквозь слой белил и румян. Тяжёлые мешки под глазами и потухший, отсутствующий взгляд выдавали глубокое нездоровье и усталость.

— Здравствуй, Мария, — тихо ответила императрица, изобразив нечто, лишь отдалённо напоминающее улыбку. Она говорила на немецком, и в её голосе не было ни жизни, ни тепла.