Шайтан Иван 8. В тени двуглавого орла.

Глава 22

После двух насыщенных дней в Пятигорске Александр навестил меня в номере.— Ну что, Пётр Алексеевич, не пора ли взглянуть на твою вотчину, Пластуновку? Готов к инспекции высокопоставленного лица? — с лёгкой ухмылкой поинтересовался он.

— Всегда готов, ваше императорское высочество, — бодро отозвался я.

— Полагаю, вашему каравану под охраной жандармов и казаков следует двигаться дальше, на Владикавказ. А мы тем временем навестим Пластуновку и нагоним их, — предложил я.

— Хорошо, согласен, — кивнул Александр. — И благодарю за костюм.

— Рад, что он вам пришёлся по душе, Александр Николаевич, — вежливо улыбнулся я.

— Илья, кажется, даже спать лёг в той черкеске, что ты ему подарил. Признаться, в ней он смотрится куда мужественней, чем в своём адъютантском мундире.

— На Кавказе быть — по-кавказски и выглядеть, — переиначил я известную поговорку.

Цесаревич на мгновение задумался, и на его лицо наползла тень растерянности.— Ещё хочу у тебя спросить, Пётр Алексеевич. На балу я вроде бы видел что-то важное… или кого-то. Не могу вспомнить. Ты ничего необычного не заметил?

Я непроизвольно напрягся. Уверен, это проделки Зои.— Нет, ничего приметного, — равнодушно ответил я, внимательно следя за его реакцией. — Скорее всего, вам просто попалась на глаза какая-нибудь милая особа.

— Возможно, ты прав, — вздохнул Александр, и в его вздохе слышалось скорее кокетство, чем усталость. — Признаться, я изрядно утомился после всех этих празднеств.

Без сомнения, ему нравилось быть на виду и ощущать собственную значимость.

— Бремя цесаревича, наследника престола, — тоже ноша не из лёгких, — заметил я. Лёгкий подхалимаж в такой ситуации был вполне уместен.

— Да, ты прав, Пётр, ноша весьма нелегка, — вновь вздохнул он с видом утомлённого будущего императора. Что ж, мне не трудно, а человеку приятно.

В Пластуновку мы прибыли почти что инкогнито. Александр и Илья, облачённые в простые чёрные черкески, не привлекли к себе особого внимания. Андрей и Егор Лукич постарались на славу: гостей ждала помывка в обновлённой бане и, по меркам наших мест, поистине роскошный ужин.

Поселение жило своей обычной жизнью. Александр, переодетый в нашу полевую форму, с неподдельным интересом бродил по базе, наблюдал за всем и засыпал меня вопросами. Однако сохранить секретность нам не удалось. Уже на следующий день новость о прибытии самого цесаревича мгновенно облетела всю округу.

К обеду в Пластуновку торжественно прибыло командование Семёновского полка. И тогда, совершенно неожиданно для меня, Александр повелел построить сотни для торжественного смотра. Оказалось, он собирался вручить батальону знамя.

Две сотни и прочие подразделения батальона, находившиеся на базе, были выстроены в неполное каре, образуя широкую букву «П». Я принял рапорты от командиров, после чего сотник первой сотни вышел из строя и торжественным, зычным голосом зачитал приказ о четырёх пластунах, навечно зачисленных в списки батальона.

Воздух был наполнен торжественной строгостью. Даже воспитанники, стоявшие в своей походной форме, не нарушали общего впечатления, вытянувшись в струнку с серьёзными, сосредоточенными лицами.

Цесаревич, облачённый в красную атаманскую форму, произнёс краткую, но пламенную речь и вручил мне новое знамя. Полотнище тяжёлое, шёлковое, затрепетало на ветру. Под крики троекратного «ура!», прокатившиеся по строю, Александр Николаевич начал обход, внимательно вглядываясь в лица бравых пластунов.

Подойдя к шеренге воспитанников, которые под его пронзительным взглядом напряглись ещё сильнее, он неожиданно остановился напротив Лукашки.— Кто таков? — строго спросил цесаревич.

— Воспитанник Лукашка, ваше благородие! Господин цеса… церас… — мальчишка окончательно запутался в высоких титулах, и от смущения его лицо залилось густым багрянцем.

— Воспитанник Лукашка, — строго, но без гнева произнес цесаревич. — Прощаю тебе неподобающее обращение, учитывая твои малые годы. Надеюсь, ты станешь достойным пластуном. Прими от меня подарок.

Он протянул мальчику новенький серебряный рубль, сверкавший на солнце.

— Служу Трону и Отечеству! — выкрикнул Лукашка, собравшись с духом и на этот раз чётко выговаривая каждое слово.

— Молодец! — рассмеялся Александр, и его смех разрядил напряжённость, витавшую в воздухе.

После команды «Вольно!» строй разошёлся. Мы с Александром Николаевичем и другими офицерами вышли за ворота базы — и остолбенели. Перед нами раскинулось живое, волнующееся море народа. Людей собралось так много, что я с первого взгляда даже не сумел определить их число. При появлении наследника толпа заволновалась сильнее, и в воздух полетели восторженные возгласы и приветствия.

Андрей, не теряя ни секунды, отдал распоряжение. Из ворот базы мгновенно высыпали пластуны, образовав живой коридор и оттесняя толпу, в то время как цесаревича плотным кольцом окружила его личная охрана. Ротмистр Малышев и штабс-капитан, командовавший охраной, нервно поглядывали на прибывающих новых зевак, их лица выражали растущую тревогу.

Для Александра быстро соорудили нечто вроде помоста усадив его на небольшом возвышении там, где обычно проходили народные гулянья. Постепенно, насмотревшись на высокого гостя, народ начал успокаиваться и понемногу веселиться. Повсюду заполыхали костры, на вертелах зажаривались целые туши баранов, а в огромных котлах булькал ароматный кулеш. Воздух наполнился гулом голосов, смехом и звонкими песнями, сливающимися в один мощный, радостный гул.

Савва сообщил мне, что прибыл хаджи Али.

— Ваше высочество прибыл князь Баташев, хаджи Али.

Небольшая группа черкесов во главе с хаджи Али была допущена к цесаревичу. Хаджи Али с достоинством поклонился.

— Несказанно рад приветствовать наследника престола на нашей земле, — торжественно начал хаджи Али. — Благодарю за честь, что позволили лично выразить вам своё почтение. Прошу принять мои дары — они небогаты, но дарятся от чистого сердца.

По его знаку люди бережно вынесли и развернули перед Александром пять ковров. Яркие, с густым ворсом, они поражали богатством красок и тонкостью работы. Вслед за ними князь преподнёс шашку и кинжал — изящное оружие, богато украшенное серебряной насечкой и тёмной бирюзой.

— В наших горах не принято украшать клинки золотом, — пояснил Али. — Серебро — металл более мужественный и достоин настоящего воина.

Александр был тронут, но заметно смутился. Щедрость дара обязывала к равноценному ответу, а все значимые подношения остались в караване. Он растерянно взглянул на меня. Я же, предвидя такой оборот, заранее распорядился, Паша и Эркен, уже стояли наготове.

Поймав безмолвный сигнал цесаревича, я шагнул вперёд.— Его высочество высоко ценит вашу щедрость, князь, и просит принять этот дар в знак своего особого расположения.

С этими словами я развернул перед изумлённым Али длинный свёрток. На солнце сверкнула изысканная турецкая сабля, чью рукоять и ножны покрывала сложная вязь золотого орнамента с рубинами; к ней прилагался кривой кинжал, украшенный в том же стиле.

По тому, как загорелись глаза старого князя и зацокали языками его приближённые, было ясно — подарок пришёлся по душе. В тот миг, когда его руки приняли тяжёлое оружие, я высыпал кошелёк со ста серебряными рублями.

— Его императорское высочество сожалеет, что обстоятельства не позволяют ему одарить вас более достойно, — добавил я. — Основной караван с вещами остался в Пятигорске.

Хаджи Али с величавым достоинством склонил голову.— Лицезреть наследника российского престола — уже величайшая для меня награда, — произнёс он, приложив правую руку к сердцу и отдав поклон ровно такой глубины, какую требовал горский этикет.

— Ваше императорское высочество, разрешите представить вам, сына хаджа Али — князя Азамата Баташева — Вставил я в момент паузы.

Вперёд выступил Азамат в форме пластуна, на груди которого поблёскивали Георгиевский крест и две медали «За храбрость».— Он — верный подданный России и служит в батальоне вахмистром. А в ближайшие дни отбывает для продолжения обучения в школу прапорщиков.

— Мне искренне отрадно встречать среди наших воинов столь доблестного сына черкесского народа, — улыбнулся Александр. — Эти награды на вашей груди, князь, красноречивее любых слов говорят о вашей отваге.

Пребывание в Пластуновке заняло два дня. Программа была насыщенной: Александр успел кратко посетить наш Базар, а завершил свой визит смотром, где пластуны продемонстрировали своё искусство.

Наполненный впечатлениями, цесаревич в сопровождении конной полусотни пластунов отправился во Владикавказ. Мы двигались быстро, с единственной короткой остановкой на базе третьей сотни, где нас уже ожидал Хайбула. Встреча вышла хоть и краткой, но весьма насыщенной. Далее, почти не задерживаясь в крепости Грозной, мы прибыли во Владикавказ.

Александр, облачённый в простую чёрную черкеску, старался не создавать ажиотажа и по-деловому, без лишней помпы, ознакомился с городскими делами. Пришлось ему отбыть и официальный бал, ничем не отличавшийся от подобных приёмов в других городах. Я же наотрез отказался от участия в этом мероприятии.

В Тифлис мы следовали со всем караваном по Военно-Грузинской дороге. Путь был неспешным, располагающим к размышлениям.

— Хочу поблагодарить вас, Пётр Алексеевич, — раздался вдруг голос Александра, пока мы ехали в его карете. — Вы не позволили мне оконфузиться во время встречи с князем Баташевым. Илья!

Адъютант достал два увесистых мешочка с монетами.— Не стоит благодарности, Александр Николаевич. Вы — второе лицо в империи, и я просто не мог допустить даже тени несуразицы в таком важном деле.

— Я настаиваю, Пётр Алексеевич, — твёрдо произнёс цесаревич. — Поверьте, я чрезвычайно ценю вашу прозорливость и умение действовать в самых неожиданных ситуациях. У меня даже возникло ощущение, что вы заранее знали о визите князя Баташева.

— Почему «возникло ощущение», Александр Николаевич? Я действительно, знал характер и повадки князя Баташева, поэтому решил просто подстраховаться.

— Всё равно благодарю вас, Пётр Алексеевич. Как бы мне хотелось увидеть вас рядом с собой в Петербурге! Искренне надеюсь, что когда-нибудь это произойдёт. Кстати, хотел спросить: что вы думаете о генерал-майоре Головине? Он напросился ко мне на аудиенцию.

— Знаете, Александр Николаевич, мне трудно сказать о нём что-то определённое. Лично не знаком. Если честно, после всей этой истории у меня нет ни малейшего желания знакомиться с ним без самой крайней нужды. Мне довелось вызволить из плена двух офицеров из того отряда, что был наголову разгромлен Абдулах-амином. Так вот, из их рассказов Головин предстаёт в самом неприглядном свете. Подробностей не знаю, но общее впечатление у меня самое неблагоприятное. Решение князя Воронцова я всецело одобряю и поддерживаю. Позвольте также отметить, Александр Николаевич, что у Абдулах-амина, судя по всему, появился весьма даровитый стратег. План последнего набега на нашу линию был безупречно спланирован и мастерски исполнен. Сразу видно — работу человека с серьёзной военной выучкой. И ведь чего он добился, учитывая привычный уровень дисциплины горцев! Осада и практически успешный штурм крепости Грозной — такое по силам далеко не каждому. Окажись слаженность их действий хоть немного выше, и крепость была бы потеряна.

— Неужели вы полагаете?

— Убеждён в этом, Александр Николаевич. Кстати, вы уж извините, но в Тифлисе я буду вынужден откланяться. Моя полусотня уходит на базу, а мне самому надлежит завершить кое-какие дела.

— Прискорбно, разумеется, но долг есть долг. Надеюсь, перед отъездом вы меня навестите?

— Непременно заеду, Александр Николаевич.