Шайтан Иван 8. В тени двуглавого орла.

Глава 19

На бал в зале Городского собрания съехалась вся городская элита. Из-за тесноты помещения вход был строго по пригласительным, что не мешало залу быть переполненным. Обновлённый Илья стоял рядом с Александром, облачённым в свою эффектную красную атаманскую черкеску. Цесаревич милостиво, но с оттенком отстранённости кивал на почтительные поклоны и представления. Я же держался в стороне от главного действа, в тени колонн, наблюдая за людьми, которые так и норовили пробиться поближе к наследнику. Генерал Мазуров, неумолимый, как маятник, раскачивался рядом с Александром, что-то без устали нашептывая и представляя.

Внезапно моё уединение было нарушено.— Добрый вечер, Пётр Алексеевич, — раздался рядом спокойный голос. Это был подполковник Булавин. — Зная вашу… скажем так, избирательность в отношении светских раутов, я несколько удивлён вашему присутствию.

— Что поделаешь, цесаревич настоял, — я недовольно ответил на любезность, чувствуя, что за ней кроется нечто большее.

Булавин приблизился, сделав вид, что рассматривает толпу, и снизил голос до доверительного, но делового тона.— К слову, Пётр Алексеевич. Ко мне сегодня являлся штабс-капитан фон Дункер из свиты его высочества. Явился с объёмистым докладом и требованием немедленно отправить его с нарочным. Более того, он долго и весьма темпераментно убеждал меня оказать содействие в вашем немедленном отстранении от окружения цесаревича. Так что вы такого натворили, ваше сиятельство? — Булавин приподнял бровь, в его глазах читалось любопытство, смешанное с лёгкой тревогой. — Штабс-капитан, если говорить прямо, рвёт и мечет. Утверждает, будто ваше присутствие создаёт прямую угрозу жизни его императорского высочества.

Взгляд Булавина снова стал вопросительным.

— Скажем так, мы не сошлись во мнениях насчёт того, какое именно место в эскорте подобает занимать штабс-капитану, — пожал я плечами. — Моё присутствие в окружении цесаревича действует ему на нервы. Какую именно угрозу я олицетворяю — не знаю. И, честно говоря, Максим Сергеевич, мне абсолютно всё равно, что там мнит о себе этот фон Дункер. Куда важнее другое: вы моё донесение в Петербург отправили?

— Непременно, Пётр Алексеевич. Что касается доклада штабс-капитана… Его мы отправим дня через три, — на лице Булавина промелькнула едва заметная улыбка.

— Вот и прекрасно.

В своём подробном рапорте я скрупулёзно изложил все обстоятельства нападения на караван. Подполковник Шувалов здорово помог мне с описанием участия Александра в бою.

«Его Императорское Высочество, явив беспримерное мужество и хладнокровие перед лицом непосредственной угрозы его жизни, лично принял участие в отражении нападения, своим примером воодушевляя офицеров и нижних чинов, что привело к нанесению нападавшим значительных потерь».

И ещё несколько столь же изящно прописанных эпизодов. А в конце — почтительнейшая просьба и ходатайство о представлении Его Высочества к награждению Золотым Георгиевским оружием «За храбрость» — за лично проявленные доблесть и отвагу.

Был уверен, что мой доклад придётся ко двору — и Бенкендорфу, и самому Государю — куда больше, чем бумаги какого-то фон Дункера. Этот штабс-капитан — просто недоразумение, мнящее себя приближённой особой.

— Благодарю вас, Максим Сергеевич, за оказанное внимание, — с лёгким кивком ответил я ему улыбкой.

— Не стоит благодарности, ваше сиятельство. Свои люди — сочтёмся.

С окончанием церемониальной части бал по-настоящему ожил. Едва управитель провозгласил начало танцев, как молодые гости, заметно воодушевившись, ринулись в вихрь празднества. Вечер, как и полагалось, открыл величественный полонез, сменившийся азартной кадрилью и упоительным вальсом. Александр держался в стороне от танцующих, объясняя это ранением. Время от времени он демонстративно высвобождал руку из чёрной перевязи и разрабатывал её, словно превозмогая боль. Этот жест не ускользал от внимания окружавших его офицеров и сановников в вицмундирах. Он был душой их беседы, но при этом не оставлял без внимания и юных прелестниц, упрашивавших его на танец. Каждой он отвечал учтивой, слегка виноватой улыбкой, с искусной долей сожаления объясняя, что лишён возможности доставить им это удовольствие.

Я вдруг уловил изменение в настроении Александра. Он по-прежнему участвовал в беседе, но мысли его были явно далеко: взгляд снова и снова уплывал куда-то вглубь зала. Я позволил себе проследить за ним и — о чудо! — увидел Зою. Она была юна, воздушна и прекрасна той смиренной красотой, что свойственна распускающемуся нежному бутону. Стоя рядом с братом с опущенными глазами, она казалась юной девицей, впервые вывезенной в свет.

И что поразительнее всего, это волшебство, видимо, было доступно лишь избранным — остальные гости проходили мимо, не одаривая её особым вниманием. Она так виртуозно направляла лучи мужских взглядов, что никто даже не думал подойти и пригласить её на танец. Вдруг Зоя заметила моё наблюдение. Она едва заметно повернулась, изменила угол наклона головы — и будто по мановению волшебной палочки её черты перестроились, превратив её в самую обыкновенную, хоть и милую, провинциалку.

Я невольно тряхнул головой, сбрасывая чары. И вновь передо мной была она — с лёгкой загадочной улыбкой, ослепительная красавица, чей образ врезается в память навсегда.

Передо мной была не просто девушка… Это была ведьма. Её мастерство не было наработанным навыком — это был дар, врождённый и природный, умело отточенный и применяемый с филигранной, почти пугающей точностью. Обладая таким оружием, можно было покорить мир. — Она должна быть в моём арсенале, — пронзила меня мысль. — Такое оружие нельзя упускать ни за что.

Я едва заметно покачал головой, и мой взгляд, будто острое лезвие, нашёл её в толпе, безмолвно передавая неодобрение её игры с цесаревичем.

— Почему? — её мысленный вопрос отозвался в моём сознании с такой же ясностью, как если бы она стояла рядом.

Мы понимали друг друга без слов. Двадцать метров, шумная толпа, сотни взглядов — ничто не мешало нашему безмолвному диалогу, этому поединку взглядов через людское море.

— Я запрещаю. И никаких краж, — мысленно бросил я в ответ, вкладывая в приказ всю силу своей воли.

На периферии сознания, словно лёгкое, насмешливое дуновение, проскользнуло: — Хорошо.

От напряжения на висках выступила испарина. Я на мгновение ослабил внутренний контроль — этого оказалось достаточно. Зоя попросту испарилась. Взгляд, метнувшийся по залу, не нашёл ни её силуэта, ни отсвета её платья. Тогда я перевёл глаза на Александра и увидел его растерянное, бледное лицо. Его взгляд беспокойно метался по толпе. Цесаревич с трудом заставил себя продолжить беседу, но поминутно вздрагивал и обводил зал тревожным взглядом, будто пытаясь разглядеть призрак, растаявший в воздухе.

Успокоив собственное дыхание, я оценивающе посмотрел на Булавина. Никакой реакции. Словно он и не видел никого. А ведь ещё по дороге из Тифлиса он не скрывал своего пылкого увлечения Зоей.

— Кратковременное помрачение рассудка, — смущённо пробормотал он позже.

— Значит, так… Гипнотическое воздействие на потенциального клиента, — мелькнула у меня догадка, пока я рассеянно наблюдал за цесаревичем. Казалось, он успокоился, но время от времени его взгляд всё же тревожно скользил по залу, выдавая внутреннее смятение.

Вспоминая мимолётное общение с Зоей, я с внезапной ясностью осознал: она пыталась на меня воздействовать. Но её чары разбились о невидимый барьер, не найдя ни малейшей щели.

— Потрясающе, — промелькнуло у меня в голове. — В противном случае…

Я непроизвольно передёрнул плечами, сгоняя ледяную волну мурашек, пробежавшую по коже. Стать марионеткой в её руках, лишённым воли винтиком в чужой игре — участь хуже не придумаешь.

Бал был в самом разгаре, когда цесаревич с усталым лицом стал собираться и незаметно для присутствующих на балу покинул зал.

Появившийся Булавин сообщил: — Его императорское высочество сославшись на ранение и плохое самочувствие, покидает нас.

Понаблюдав некоторое время за гуляющими, которым было не особенно интересно самочувствие цесаревича, решил удалиться и я. У выхода меня встретил Паша, а Аслан подгонял карету.

— Командир, просили передать, — он сунул мне в руку записку. — Барышня, что с нами из Тифлиса ехала.

Развернул записку, в ней был написан адрес.

— Значит брат с сестрой готовы поговорить со мной. — Удовлетворённо отметил я.

— Паша, поехали по этому адресу.

Зоя с Артуром сняли небольшой домик на границе между чистой частью города и рабочей слободой. По всему было видно, что они ждали меня.

— Доброй ночи, ваше сиятельство! — встретил меня Артур и провёл в маленькую гостиную. За накрытым столом сидела Зоя и увидев меня загадочно улыбнулась.

— Так поздно чаёвничаете? — спросил я усаживаясь.

— Мы не стали дожидаться ужина, ваше сиятельство. Зоя сказала, что вы хотите нас видеть, поэтому мы уехали. — сказал Артур, разливая, чай. — Простите ваше сиятельство за наш скудный стол. Пришлось много потратиться на жильё, гардероб Зои и другое, по мелочи. Мы вас внимательно слушаем.

Пятигорск. За час до встречи с графом Ивановым-Васильевым.

— Зоя, ты уверена, что нам нужна эта встреча? — Артур нервно сжимал кулаки, его костяшки побелели. — Признаюсь тебе честно, я его откровенно боюсь. Есть в нём что-то… демоническое. Не зря же его прозвали «Шайтан Иваном». За этим спокойным лицом скрывается самый настоящий дьявол. — Артур был серьёзно обеспокоен, его взгляд метнулся по комнате. — Зоя, я всегда доверял твоему чутью, но в этот раз… мне кажется, ты ошибаешься. Нам следует держаться от него подальше.

Он посмотрел на сестру, ища в её глазах поддержку, но не нашёл её.

— Почему ты молчишь, Зоя?

Зоя сидела неподвижно, её взгляд, устремлённый на брата, был задумчив и глубок. Казалось, она взвешивала каждое его слово на невидимых весах.

— Артур, — наконец, тихо, но очень чётко прозвучал её голос. — Ты никогда не задумывался, как мы живём? Пока был жив отец, мы росли за его широкой спиной. Но его не стало. Не спорю, с голоду мы не умрём, но в остальном… Мы вынуждены опасаться всего и всех. Мы беззащитны. Любой, кто значительнее нас, может оскорбить, унизить или просто раздавить, как букашку. А ты подумал, что будет со мной, если я попаду в руки к такому человеку?

Она сделала паузу, давая ему осознать её слова.

— У нас нет будущего, Артур. Мой удел — выйти замуж за посредственного человека и влачить жалкое существование. Моя красота скоротечна, она испарится, как утренний туман. А выйти замуж за вельможу? Не выйдет. В лучшем случае я стану содержанкой, игрушкой в руках скучающего аристократа. У нас нет ни имени, ни состояния. Лишь смутное и неуютное завтра.

— А чем лучше участь попасть в руки к графу? Мы станем марионетками в его играх! Особенно ты! — Артур нахмурился и отвёл взгляд в сторону, словно не в силах выдержать её спокойный анализ.

— А вот тут, братец, ты глубоко ошибаешься. — В голосе Зои впервые прозвучала уверенность. — Я даже не знаю, как тебе объяснить… Это человек одновременно и страшный, и надёжный.

— Это как? — удивился Артур, снова глядя на неё.

— Он страшен в гневе и не прощает предательства. Но на него можно положиться, и ему можно довериться. Если ты его человек, граф никогда не предаст и не бросит в беде. Он будет защищать своих до конца.

— Почему ты так в нём уверена? Откуда ты знаешь, что ему можно верить?

Зоя на мгновение закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то внутри.

— Артур, я не знаю. Я это чувствую.