Шайтан Иван 8. В тени двуглавого орла.

Глава 13

Санкт-Петербург. Кабинет императора Николая I.

Генерал Бенкендорф, чьи долгие годы службы научили его читать малейшие оттенки в настроении государя, с первого взгляда понял: император чем-то глубоко расстроен. Тяжёлая дума лежала на его обычно непроницаемом челе, а взгляд, устремлённый в окно, был отсутствующим и мрачным. Поэтому начать свой доклад шеф жандармов решил с самых нейтральных и рутинных сводок. Чрезвычайных происшествий, требовавших немедленного вмешательства монарха, за истекшую неделю не случилось. Всё, что Бенкендорф мог решить самостоятельно, он уже уладил. Но император, казалось, едва слышал его: он был рассеян и необычайно невнимателен. Только упоминание о цесаревиче немного отвлекло Николая от его мрачных мыслей.

— Его императорское высочество прибыл в Ставрополь. Поездка следует утверждённому расписанию. Население встречает цесаревича с неизменным восторгом. После нескольких дней ознакомления с гарнизоном и городом, его высочество проследует в Пятигорск.

— Александр Христофорович, а приняты ли дополнительные меры для охраны Александра? — в голосе императора прозвучала тревога.

— Не извольте беспокоиться, ваше величество, всё предусмотрено. Кстати, только что поступила подробная сводка о летней вылазке Абдулах-амира. Изначально его набег развивался успешно, однако наши войска нанесли мятежникам сокрушительное поражение. По неподтверждённым данным, сам Абдулах-амин был тяжело ранен и, скорее всего, скончался от ран.

— Вот как? — император заметно оживился. — И когда мы получим окончательное подтверждение?

— Господин полковник Иванов-Васильев в своём донесении указывает, что пленные единодушно подтверждают факт ранения предводителя. Именно это и послужило причиной поспешного снятия осады с крепости Грозной.

— Уж не сам ли полковник приложил к сему руку? — усмехнулся Николай.

— Сие доподлинно неизвестно, ваше величество. Однако князь Воронцов в рапорте особо отметил заслуги полковника в отражении нападения. Его батальон действовал на редкость активно и блестяще на протяжении всей кампании, от начала до конца.

Бенкендорф намеренно умолчал о цифрах наших потерь и других досадных подробностях операции.

— Кто бы сомневался, — задумчиво протянул император.

В кабинете повисла краткая пауза. Николай подошёл к окну и, глядя на застывшую в ожидании дождя Дворцовую площадь, неожиданно спросил:

— Александр Христофорович, а как обстоят дела у её императорского высочества Марии Александровны?

В докладе Бенкендорфа этот вопрос упомянут не был, однако его было трудно сбить с толку.

— Насколько мне известно, её высочество активно занимается подготовительными мероприятиями и решает, в каком из предоставленных ей зданий открыть женское училище. Согласно вашему указанию, в её распоряжение предоставлены здание бывшего доходного дома купца Матюхина и конфискованная усадьба Вересова-Ухтомского — бывшего графа.

— То есть пыл её императорского высочества не угас? — усмехнулся император.

— Ни в коей мере, ваше величество. Более того, Мария Александровна оказалась на удивление настойчивой и деятельной. Она с величайшей тщательностью подбирает подрядчиков для ремонта и реставрации здания. Полагаю, её выбор склоняется к усадьбе Вересова-Ухтомского. Она достаточно обширна, и при сравнительно небольших вложениях сможет вместить до ста пятидесяти воспитанниц, не считая обслуги.

— Ваше величество, разрешите обратиться по делу чрезвычайной важности, — решился, наконец, Бенкендорф.

— Что случилось, Александр Христофорович? — Император вопросительно поднял на него глаза.

— Буквально вчера мною получен доклад от полковника Баровича, начальника жандармского управления в Тифлисе. В штабе Кавказского корпуса раскрыт агент английской разведки. Им оказался… полковник Желтов, помощник начальника штаба, начальник первого отделения.

— Начальник первого отделения?! — Император вскинул голову, ошеломлённый. — Генерал, как такое возможно? Вы уверены в этом?

— К сожалению, да, ваше величество. При задержании полковник оказал вооружённое сопротивление, убил двух жандармов — офицера и нижний чин. Арестовать его не удалось, предатель скрылся. По всей видимости, он заранее подготовил пути для отступления.

— Получается полковник ловил шпиона, самого себя и никто в штабе и в корпусе не заподозрил в нём врага. — Император задумчиво перечислял факты по делу.

— Ваше величество, мои люди провели тщательный анализ всего, что касается полковника Желтова. Идеальная биография, отличный послужной список, ни одного пятнышка бросающего тень на его службу. В штабе военного министерства лежит ходатайство о назначении его начальником центрального участка линии с присвоением ему звания генерал-майор.

— Не может ли это быть трагической ошибкой, Александр Христофорович?

— Никак нет, ваше величество. Первым вычислил агента полковник граф Иванов-Васильев.

— Опять Иванов-Васильев, — с трудно читаемым выражением в голосе произнёс император.

— Именно он обратил внимание на странности в нападениях горцев на наши обозы и выявил в них закономерность.

— Я не в укор говорю, Александр Христофорович. Но почему это разглядел именно он, а никто другой из наших офицеров не придал этим фактам значения?

— Как метко выразился один из моих подчинённых, работавших с графом: он просто другой. Он смотрит на вещи иначе. Он не такой, как все. И я с этим полностью согласен. Кстати, на него было совершено покушение; полковник ранен и сейчас находится в тифлисском госпитале.

— Насколько серьёзно ранение? — обеспокоенно спросил Николай.

— Ранение средней тяжести, более подробных сведений пока нет. С деятельностью Желтова мы также связываем гибель финансиста корпуса. Вся шпионская сеть, опутавшая тыловые службы, хищения, утечка данных о наших обозах и перевозках — всё это дело его рук. Исчезновение подполковника фуражной службы и покушение на графа, по нашим данным, также были проведены по его приказу. Это говорит о необычайной решительности, высоком уровне агента и его обширных связях в самых разных кругах. Особенно если учесть должность и те широкие возможности, которые она ему предоставляла. Никто и помыслить не мог о предательстве со стороны полковника Желтова. В ходе расследования вскрылось, что ранее он служил в нашем посольстве в Англии в качестве помощника военного атташе. Он в совершенстве владеет языком, и, скорее всего, был завербован именно в тот период.

— Каким образом он попал в английское представительство?— После блестящего окончания Академии Генерального штаба, как подающий надежды офицер со знанием языка, он был направлен для службы в наше посольство в Лондоне.

— И что же теперь, подозревать всех и каждого? — с горьким возмущением воскликнул император.

— Позвольте не согласиться, ваше величество. Не стоит столь широко обобщать. Данный инцидент должен послужить нам уроком на будущее. В связи с чем осмелюсь просить вас, государь, отдать распоряжение о немедленном отзыве полковника графа Иванова-Васильева в Петербург. Настало время создать полноценную и действенную службу разведки и контрразведки. Его предложения по организации подобной структуры как никогда актуальны.

Император задумался.— Но его деятельность на Кавказе чрезвычайно полезна. Более того, действия его батальона высоко оценены князем Воронцовым. Поступило даже предложение о развёртывании на его основе целой бригады. Вы же сами докладывали мне об этом?

— Совершенно верно, ваше величество. После ранения графу потребуется время на поправку, и это позволит ему привести в порядок все свои дела. Кроме того, кто сказал, что, находясь в Петербурге, он не сможет продолжать курировать кавказское направление? В случае необходимости он всегда сможет вернуться для личного контроля над исполнением ключевых распоряжений. Что же касается формирования бригады, то я полагаю князя Долгорукого вполне способным возглавить эту работу и принять под командование новое соединение.

— Хорошо, Александр Христофорович, — сказал император после некоторого раздумья. — Вы убедили меня. Подготовьте приказы. Что нового по делу Вайсера?

Бенкендорф отлично помнил отношение императора к любым революционным движениям, которые тот считал проявлением губительного мракобесия. Декабрьское выступление гвардии оставило в душе Николая неизгладимый след, навсегда поселив в нём не только страх, пережитый в те дни, но и стойкую ненависть ко всему, что было связано с революцией в какой бы то ни было форме.

— Ваше императорское величество, первая экспедиция уже работает над этим делом. Достоверно установлено, что Вайсер покинул Россию и в настоящее время находится во Франции. Сейчас мы ведём работу с Мишкевичем Лемой Иосифовичем. Ситуация с ним довольно сложная. Необходимо определить его подлинную роль и положение в структуре общества «Свобода и революция».

— Это что ещё за «гусь»? — с нескрываемым интересом осведомился Николай.

— Он утверждает, что истинный вдохновитель и идейный лидер общества — именно он. Вайсер же, по его словам, является лишь казначеем и занимается организационной работой.

— Значит, покушение на меня — это его идея? — заключил император.

— Нет, ваше величество. Идея убить вас исходила от Вайсера, известного своей приверженностью к террору и силовому свержению самодержавия в России.

— Так чего же вы медлите, Александр Христофорович? — Николай нахмурился, и в его голосе послышалась скрытая угроза.

— Ваше величество, у нас есть основания полагать, что Мишкевич — не совсем тот, за кого себя выдаёт. Тем не менее за ним установлено неотступное наблюдение: мы отслеживаем всю его переписку и контакты. Возможно, это позволит выйти на след Вайсера. Но, к сожалению, оперативно работать на территории Франции мы не можем, как, впрочем, и в других странах наши действия строго ограничены.

— В связи с этим невольно начинаешь задумываться о предложениях Иванова-Васильева относительно настоятельной необходимости создания собственной агентуры в европейских государствах.

Император погрузился в долгое размышление, а когда заговорил, в его голосе звучала холодная ярость.— Александр Христофорович, скажите мне начистоту: неужели без графа Иванова-Васильева вы не способны усилить наши службы? Неужели у Российской империи вовсе нет возможностей отстаивать свои интересы за рубежом? Объясните мне, почему англичане и прочие иностранные разведки безнаказанно хозяйничают в нашем доме? Позволяют себе организовывать покушения на меня и мою семью?

— Ваше величество, должен признать: оценка, данная полковнику графу Иванову-Васильеву, полностью соответствует действительности. Генерал Дубельт и я, после тщательного изучения его записок, убедились, что взгляды полковника столь неожиданны и до сих пор даже не рассматривались. Тезисное изложение не позволяет до конца постичь его замысел. Действительно, он иной и мыслит совершенно иначе. После осмысления его предложений начинаешь видеть, насколько разрозненны действия наших разведывательных структур и сколь малую пользу они приносят, несмотря на солидные вложения. Я, признаться, не могу понять некоторые его идеи — попросту не представляю, как их осуществить и как они должны функционировать.

В итоге, государь, присутствие графа необходимо, ибо лишь он один понимает, как всё должно быть устроено и работать. В противном случае нам остаётся довольствоваться тем, что имеем ныне. Однако сразу предупреждаю: отдельные его предложения относительно операций, предлагаемые им, выходят за грань законности и носят откровенно преступный, а отнюдь не рыцарский характер.

— Получается, с ним плохо, а без него никак. И что, например, преступного он предлагает?

— После покушения на вас, ваше величество, он настаивает на том, что ответ должен быть незамедлительным и жёстким. «Отстрелить ухо королеве Англии, чтобы она опасалась даже в мыслях держать подобное».

— Как ухо? — растерялся император.

— Дословно привожу его высказывание, ваше величество.

— Я уверен в том, что королева не знала о готовившемся покушении. — воскликнул Николай.

— Вы верите в это? — Бенкендорф пристально смотрел на императора. — То же самое ответил мне граф на мой непроизвольный протест. Далее он добавил: «Я могу поверить в благородство королей Франции, да и то с большим сомнением, но в благородство англичан никогда. Свинопас никогда не будет рыцарем. Империя, построенная на воровстве, грабеже и пиратстве, никогда не будет жить по рыцарским законам. Она идёт к цели любыми путями, какими бы мерзкими и гадостными они ни были. Главное — результат, выгода и барыш. И уж коль с волками жить, надо по-волчьи выть. Они понимают только силу».

Бенкендорф выговаривал это со скрытой жёсткостью, лишь слегка прикрываясь дворцовым этикетом. Не во всём, но во многом он был согласен с графом Ивановым-Васильевым.