Шайтан Иван 8. В тени двуглавого орла.

Глава 3

Во время очередной перевязки тщательно исследовал свое ранение. Доктор прав, я счастливчик. Пуля прошла между ребрами, слегка чиркнув ребро на выходе, повредила нижний край левого лёгкого и крупный сосуд. Поэтому такое сильное кровотечение. Учитывая размеры пули, не стоило удивляться таким размерам входного и выходного отверстий. Доктор, присутствующий при перевязке, удивлённо хмыкнул, видя столь скорое заживление ран.

— У меня с детства всё как на собаке заживает.

Сказал я доктору.

— Дай-то бог, ваше сиятельство. Тьфу… чтобы не сглазить.

Бойцы усиленно кормили меня куриным бульоном.

— Ты что, меня кормить собрался? — возмущённый отобрал ложку у Аслана.

— Да ладно тебе, командир. Он же любя. — поддел Савва.

— Поговори ещё, коновал ты хренов.

— Вот всегда так, мы к тебе с добром, а ты только можешь ругаться. Паша до сих пор дуется, что ты его голову с задницей сравнил.

— Паша, серьёзно, обиделся? Я же размеры сравнивал, а не внутреннее содержимое. Эркен с Саввой фыркнули, но сдержались, глядя на Пашу.

— А чего это вы всей толпой в палату набились? — спросил я. — Быстро освободили помещение, а то думать и дышать мешаете. Мне свежий воздух нужен.

Устроившись поудобней, закрыл глаза, восстанавливая силы. Слабость побеждала сразу, и сопротивляться ей пока не получалось. Вновь назойливая мысль о не стыковке с подполковником Новиковым стала свербить мне мозг. Никак не получалось уловить важное, самую суть, и вдруг вспомнились и четко прозвучали слова Желтова: «За три с половиной года сделать хорошую карьеру».

— Три с половиной года, а горцы начали планомерно громить наши обозы на год раньше. Вот она, нестыковка! — Я резко сел от возбуждения, и сильная боль резанула в груди, так что я со стоном лёг обратно, с трудом переводя дыхание.

— Ты чего, командир?! — испуганно вскочил с табурета Паша. — Болит чего?

Я отдышался и прохрипел: «Паша, быстро пошли кого-нибудь к подполковнику Булавину. Пусть прибудет немедленно».

В течение часа, что я ждал Булавина, вновь и вновь прокручивал все возможные варианты. Пазл собрался и упрямо указывал на Желтова. Наконец в палату зашёл Булавин. Я не стал позировать и изображать из себя умного следователя, а вывалил на Булавина свои мысли и аналитические выкладки. Он завис, глядя на меня непонимающим взглядом.

— Постойте, Пётр Алексеевич, вы сейчас подобно дубиной мне по голове. — Растерянно проговорил Булавин, пытаясь разобраться в хаосе, который царил в его голове.

— Это подозрения и выводы, сделанные мною. Но я уверен в своей догадке. Просто больше некому. Вихров не годится на роль предателя. Идеально подходит Новиков, но он упустил эту маленькую деталь. Нападения начались на год раньше.

— Всё логично и вроде правдоподобно. Нет, у меня в голове не укладывается, что Желтов предатель. Зачем это ему?

— Не знаю, причин множество, Максим Сергеевич.

— Получается, он искал самого себя?

— Правда, удобно? — усмехнулся я.

— Я должен немедленно доложить Баровичу.

— Конечно, Максим Сергеевич. И не переживайте вы так. В конце концов, это не ваша обязанность ловить военных агентов. А обязанность военной контрразведки, которую возглавлял Желтов. Смешно получается, если бы не было так грустно.

Ошеломлённый и раздавленный Булавин быстро удалился из палаты. Я испытал чувство облегчения от хорошо проделанной работы. Надеясь на то, что жандармы смогут довести дело до конца. Конечно, с большим опозданием, но всё равно мы смогли вычислить предателя. Вернее, я, а это большая разница в плане самоуважения. Наконец-то смог спокойно уснуть без обезбола.

Утро следующего дня обещало быть солнечным. Мне сделали перевязку, и я завтракал с аппетитом и хорошим настроением.

— Командир, к тебе подполковник.

В палату вошёл Булавин. По его кислому и расстроенному лицу было понятно, случилось что-то чрезвычайно неприятное.

— Что случилось, Максим Сергеевич?

— Желтов сбежал. — выдохнул он.

— Ууу… Максим Сергеевич, — простонал я. — Как же так. Во мне вспыхнула такая волна раздражения и досады, что я еле сдержался, чтобы не высказать вслух все матерные слова, которые по кругу кружились в моей голове быстрым хороводом.

— Что случилось? — проговорил я сквозь зубы.

После нашего разговора я доложился Баровичу. Мы решили вызвать Желтова для разговора и выяснить его причастность к делу генштабиста. За ним отправился подпоручик и урядник из жандармского наряда. Что произошло в подробностях неизвестно, но он застрелил подпоручика и заколол кинжалом урядника. Когда соседи сбежались на выстрел, в квартире никого не было. — Булавин рассказывал, смотря в сторону, стараясь не встречаться со мною взглядом.

— Вы не поверили в то, что Желтов предатель. — констатировал я факт.

Булавин промолчал, упорно избегая моего взгляда.

— Мы подняли весь жандармский эскадрон и полицию. Его активно ищут.

— Вы его не найдёте. Желтов умён и решителен. Столько лет прослужить на такой должности и ни разу не проколоться. Это заслуживает уважения. Скорее всего, он уйдёт в Турцию, больше некуда. В России его рано или поздно найдут, а там он может затеряться. Наверняка он продумал пути отхода и подготовился к подобным случаям. Вот вам пример агента высокого уровня и высокий класс вербовки на перспективу. Это вам не щи лаптем хлебать.

— Пётр Алексеевич, но мы даже думать не смели, что Желтов может оказаться предателем. Я до последнего сомневался в его виновности. Офицер с безупречным послужным списком. — растерянно бормотал Булавин.

— Кстати, Максим Сергеевич, вы помните его послужной список?

— Да, не до мельчайших подробностей, но в целом помню. Окончил кадетский корпус, Павловское военное училище, служил, поступил в Академию генштаба. После окончания направлен служить помощником военного атташе в Англию, как хорошо владеющий английским языком. Зареком…

— Дальше можете не продолжать. Его завербовали в Англии. На чём-то его подловили. Поначалу не требовали ничего особенного, снабжали приличными суммами, потом больше и больше, но при этом стали требовать отработать вложенные средства. Детали не важны. И вот высокая должность, умный агент. Это он организовал хищения денег из казны, передавал сведения Абдулах-амину и держал под контролем всю сеть агентуры. Многие и не подозревали, что работают на него. И неограниченные возможности. Его допуск к секретным документам чего стоит. Заметьте, Максим Сергеевич, один агент, а сколько вреда причинил, сколько людей погибло и материальных средств. Подумать страшно. — Вздохнул я. В душе не мог побороть волну уважения к врагу.

— Одно хорошо, — задумчиво потянул я, продолжая думать о Желтове.

— Что же хорошего вы усматриваете? — кисло среагировал Булавин.

— Можно не бояться, что меня грохнут.

— Что, простите…? — не понял Булавин.

— Убивать не будут. Смысл потерялся.

— Так вы что, думаете Желтов стрелял в вас.

— Нет, конечно, нанял убивцев. Желающих моей смерти хоть отбавляй.

Известие о том, что полковник Желтов оказался английским шпионом, повергло офицерское общество в шок и вызвало настоящую бурю. Мгновенно поползли слухи — самые невероятные и зловещие. И все они, в конечном счёте, сводились к ожесточённому поношению жандармов. Их теперь представляли сборищем непорядочных, подлых и коварных людей. Об этом говорили повсюду — в офицерских собраниях, за карточными столами, в светских салонах. Создавалось стойкое впечатление, что эту волну негодования кто-то умело направляет и подогревает.

К делу Желтова тут же приплели загадочное исчезновение подполковника Новикова и вереницу других тёмных происшествий. Слухи множились, сея смуту и недоверие.

Взволнованный этой разрушительной информационной войной, князь Воронцов вызвал к себе начальника жандармского управления, полковника Баровича. Не удостоив полковника даже кивком в ответ на его безупречное приветствие, генерал с места перешёл в карьер.

— Господин полковник, потрудитесь объяснить, что здесь творится? Офицеры на грани бунта! Пропал подполковник Новиков, теперь этот чудовищный случай с Желтовым! Что вы с ним сделали, что он решился на убийство? Вы вообще отдаёте себе отчёт, к чему ведёт ваша деятельность?

Воронцов не дал Баровичу и рта раскрыть, его гнев, словно лавина, нарастал с каждым словом.

— Какие-то тёмные дела вокруг графа Иванова-Васильева! И всё это — накануне приезда цесаревича! Вы с ума все посходили, что ли, заигравшись в свои грязные игры?!

Князя понесло. Он уже почти кричал, его взгляд, полный ярости, впивался в неподвижное лицо жандармского полковника.

Когда волна негодования наконец отхлынула, Барович, привыкший к подобным нападкам со стороны армейских офицеров, спокойно выдержал натиск генерала. Он сделал небольшую, выверенную паузу, давая гневу князя окончательно улечься, и только затем произнёс ровным, спокойным голосом:— Позволю себе заметить, ваше высокопревосходительство, что Жандармский корпус создан исключительно для защиты интересов Российской империи. И мы будем исполнять свой долг, несмотря ни на что. А теперь, — ответил он мягко и положил на стол Воронцова тонкую папку, — позвольте ознакомить вас с материалами по делу полковника Желтова.

Барович детально изложил ход расследования, раскрыв перед князем всю цепь улик и доказательств, собранных против генштабиста. Особо он подчеркнул трагический финал, гибель двух жандармов при задержании предателя.

— Поверьте, ваше высокопревосходительство, — голос Баровича приобрёл жёсткие, бескомпромиссные нотки, — нами совместно с графом Ивановым-Васильевым была проделана колоссальная работа. Мы до последнего отказывались верить в вину полковника Желтова, и, как видите, наша подозрительность оказалась оправданна ценой крови. Серьёзно ранен граф, убиты мои подчинённые. Теперь вы понимаете, в какие именно «игры» мы играем? Нас поливают грязью не просто так. Враги империи боятся нас и натравливают общественное мнение, чтобы в суматохе и неразберихе вершить свои тёмные дела.

Он пристально посмотрел на Воронцова. — Вы, как государственный человек, занимающий столь высокий пост, должны понимать всю серьёзность момента. Поддаваться на провокацию и распространять лживые слухи — значит играть на руку тем, кто жаждет бунта и беспорядков.

Барович выпрямился, его предложение прозвучало как чёткий, отработанный план. — В связи с этим позвольте предложить собрать офицерское собрание. Я кратко изложу суть дела, чтобы развеять кривотолки и прекратить панику. И призову всех к бдительности. Ибо враг, уверяю вас, не дремлет!

Барович смотрел на растерянное лицо Воронцова и в который раз мысленно поразился прозорливости графа. Теперь приглашение в госпиталь, которое сперва показалось ему назойливым, виделось в ином свете. Граф буквально предсказал весь этот разговор — гнев генерала, его подозрения и эту неизбежную растерянность. И просил придерживаться определённой тактики.

Фраза «Враг не дремлет», которую граф велел ввернуть в беседу, явно произвела на Воронцова сильнейшее впечатление.

Князь, понурившись, некоторое время молчал, а затем произнёс осипшим от недавней ярости голосом: — Полковник… А нельзя было доложить мне обо всём этом заранее?

— Ваше высокопревосходительство, — мягко ответил Барович, — и чем бы вы могли нам помочь? Вы сами ещё только входите в курс кавказских дел. У вас и без наших расследований забот полон рот. И признайтесь честно, разве поверили бы вы в предательство полковника Желтова, не имея на руках этих улик? Мы и сами до последнего отказывались верить. Лишь настойчивость и умелые действия графа позволили изобличить предателя.