Сделка

Глава 3

Обойдя бастион, я сделал несколько выводов. Территория «Золотого Луга» оказалась огромной, но по большей части запущенной. Когда-то это действительно было масштабное военное укрепление, вмещающее несколько сотен человек, но сейчас от былой мощи остались лишь развалины, мрачный перст башни и высокие стены, сплошь заросшие диким виноградом.

За развалинами тянулось поле, дальше высился лес. Даже в яркий летний полдень он казался темным и не слишком дружелюбным. На миг почудилось, что из чащи тоже смотрят чьи-то глаза. Присматриваются, оценивают…

– Ну и чушь лезет в голову, – пробормотал я, взъершив волосы.

Осталось узнать, где проживают ученицы. Сохраняя на лице выражение наивного любопытства, я дошагал до упомянутой башни. От тяжелой преподавательской мантии намокла спина, и больше всего мне хотелось избавиться от этой тряпки, но приходилось терпеть. Черная башня высилась гнилым зубом. Первые два этажа – лишь гладкий камень и тяжелая дверь внизу – как и положено военному укреплению. Зато единственный ряд узких бойниц наверху радует покачивающимися на легком ветерке занавесками. Интересное место для проживания юных девиц. И кто только решил разместить учениц в бывшем солдатском гарнизоне? Неужели не нашлось места в основном здании?

Я остановился под огромной липой, достал из кармана плоский кисет и тонкую черную сигарету, чиркнул спичкой. Удовольствие, которое я позволял себе очень редко, хорошие сигареты – непозволительная роскошь для нищего. Пряный дым наполнил рот, и я на миг прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением. А потом с деланным безразличием осмотрел здание. Оно казалось безлюдным, но тут мелькнула в проеме окна тонкая фигура, послышался девичий смех. И снова все стихло. Я вдохнул дым и неспешно двинулся вокруг башни. Сохраняя на лице выражение вежливого интереса, я неспешным шагом прошелся мимо двери, оценивая ее крепость. Крепкая, еще какая крепкая! Мало того, что сделана из мореного дерева, так еще и оббита железными ободами, на которых нет и капли ржавчины. Такую дверь не пробить и тараном. Удивительное дело, но, похоже, в этом пансионате весьма сильно пекутся о безопасности учениц. Но от кого их спасать в такой глуши? Может, от диких зверей? Вполне возможно, в этих дремучих лесах водятся не только волки, но и медведи.

Дальнейшее блуждание под окнами учениц могло показаться подозрительным, а мне здесь и так не слишком рады. Остатки сигареты развеялись тонкой струйкой черного ароматного дыма, и я проводил ее взглядом, полным сожаления. И решил, что пора наконец изобразить смертельно уставшего путника и вернуться в свою комнату. Прежде чем действовать дальше, надо начать с азов. А именно – познакомиться со своей жертвой. И сделать это, по всей видимости, мне удастся лишь завтра, на проклятом уроке истории. Так что самое время открыть потрепанный учебник, который валяется в моем саквояже, и освежить в голове сведения, которые мне предстояло завтра рассказывать.

***

Проснулся я от яркого солнца, нещадно заливающего светом окно.

Несколько мгновений лежал, тупо рассматривая потолок и деревянный столбик кровати. Шея затекла, на живот что-то давило. Я перевел взгляд вниз и понял, что лежу на кровати в своей комнате проклятого пансионата «Золотой луг». Что вчера употребил вкусный и сытный ужин, а потом присел на кровать с учебником истории.

И просто уснул! Не раздеваясь и даже не разложив постель! Бесов талмуд валялся рядом и издевательски упирался мне в живот железным уголком.

Кряхтя, я повертел головой, разминая шею. Рубашка и брюки, конечно, измялись, но судя по положению солнца – я нещадно опаздывал и переодеваться совершенно некогда.

Ругаясь, я взглянул на часы и застонал. Так и есть! Елизавета Андреевна сказала, что занятия начинаются в восемь. То есть через десять минут! Поминая всех демонов и проклиная этот бесов пансионат, я всунул ноги в туфли, пятерней пригладил волосы и сдернул со спинки кресла преподавательскую мантию. Сегодня от нее будет хоть какой-то прок – скроет изрядную помятость незадачливого учителя. Схватив учебник, я вывалился в коридор и наткнулся на топчущегося у лестницы Антипку.

– Господин учитель! – подпрыгнул мальчишка, завидев меня. – А я уже хотел уходить! Я жду, а вас все нет! Госпожа настоятельница велела сопроводить, когда вы появитесь!

– Я проспал, – буркнул недовольно и увидел, как округлились глаза мальчишки. Похоже, в его мире почтенные учителя не прогуливали уроки и не дрыхли до обеда. – Мог бы и постучать, разбудить меня.

– Так госпожа настоятельница не велела стучаться! – так же радостно объявил паренек. – Сказала ждать в коридоре и не шуметь! Ну а ежели вы не придете, возвращаться на кухню, там дел полно…

Я прищурился. Так-так. Значит, Печорская не велела будить пришлого учителя. Словно знала, что тот проспит свой первый урок и даст весомый повод с ним распрощаться!

Я скрипнул зубами. А не добавили ли мне в вечерний чай какой-нибудь сонной травки? Чтобы спалось крепче и дольше?

– Далеко до ученической комнаты? – спросил я. Организм требовал сначала посетить уборную, но я не мог себе позволить ни минуты опоздания. Только не сегодня.

– Так по коридору вот, а потом за угол, по лестнице наверх и вниз, еще раз за угол, а еще…

Точно не успею!

Забыв об Антипке, я снова выругался, да так, что у мальчишки глаза стали круглее, чем у совы. От досады на себя прикусил язык, не хватало еще, чтобы мальчуган нажаловался.

Но тут мальчишка вдруг дернул меня за рукав мантии и потащил куда-то в сторону.

– Если через заброшенные коридоры, то быстрее будет, господин учитель, – выдохнул прислужник. – И умыться успеете! Только вы госпоже настоятельнице ничего о том не говорите, ладно? – И озорно хмыкнув, добавил: – Мой батя говорит, что человек, который славно ругается, – славный человек. А теперь – бегом, господин учитель!

Я кивнул, мол – веди, и мы припустили по запутанным и узким коридорам. Антипка не соврал – благодаря ему я успел заглянуть в уборную и оказался возле светлых дверей ученической за минуту до звона колокола. Одернув мантию и поправив белый воротничок, врезающийся в шею, я шагнул в место пыток. То есть – знаний.

Стоило двери хлопнуть и с узких лавок поднялись девушки, а на меня уставилось множество блестящих и любопытных женских глаз. Так же слаженно ученицы присели в легком книксене.

– Садитесь, девочки, – прозвучал голос Печорской. Настоятельница стояла у преподавательского подиума и выглядела бесстрастной, но по тому, как она сжала в сухих ладонях указку, я догадался, что мои предположения о сонной травке не лишены основания.

Вежливо улыбнувшись, я прошел вдоль столов и повернулся к ученицам лицом. Комната знаний оказалась самой обычной: два ряда столов и стульев, проход в центре, карта империи и меловая доска.

Ну и самое важное – девушки. Я пробежал взглядом по лицам. Кто из них Катерина? Может, вот эта толстушка справа? Или светловолосая девица слева, покрасневшая от одного моего взгляда? Все ученицы носили одинаковые коричневые платья и прически – тугие косы И все глазели с одинаковым любопытством.

Кто же из них та самая?

– Девушки, господин Дмитрий Александрович Волковский – наш временный преподаватель истории.

Я кивнул, решив не заострять внимание на слове «временный».

– Давайте я представлю учениц, и вы начнете урок, – все тем же недовольным тоном произнесла настоятельница.

– О, я не настаиваю. Мы вполне можем познакомиться без вас, Елизавета Андреевна.

– И все же, – проскрежетала мегера. Повернулась к ученицам. – Анна Арсеевна…

С первой парты вскочила толстушка. Не останавливаясь, настоятельница продолжила перечислять имена учениц.

– Пелагея Барыгова… Анастасия Иванова… Евдокия Булевская… Ульяна Дунина… Лидия Жерябкина…

Запомнить имена, которые настоятельница выстреливала со скоростью хорошо смазанного револьвера, не было никакой возможности. Но я и не пытался. Я ждал лишь одно имя, которое все еще не прозвучало.

И тут осознал то, что отметил в самом начале, но на что не обратил внимания. Симметричность! Девушки сидели за партами симметрично, шесть слева и шесть справа. А это означало, что их в комнате не тринадцать, а всего лишь двенадцать. Одной не хватало.

И стоило это осознать, как дверь снова распахнулась, впуская прислужницу Глашку и еще одну девушку. Ее закрывало массивное тело служанки, и мне никак не удавалось рассмотреть, кто прячется за объёмными телесами.

– Нашла, госпожа настоятельница! – радостно Глаша, запуская руку назад и выуживая новую ученицу. – Снова в лес собралась, да я не пустила! Вовремя поймала!

Выдернула из-за спины упирающуюся девицу и подтолкнула ее вперед. Девица злобно зашипела, освободила узкую ладонь из пухлой руки прислужницы, натянула на уши шапку и уставилась на нас – хмурую Печорскую и ошарашенного меня.

Ошарашенного, потому что я никак не ожидал увидеть столь знакомые синие глаза. Которые принадлежали вовсе не парню, а несомненно – девушке! Ученице! На незнакомке было такое же некрасивое платье, как и на остальных девицах, но голову покрывала вязаная шапка. И это в такую жару!

Настоятельница заметно щелкнула зубами. Возможно, мое предположение о том, что старуха волчица-оборотница – не так уж далеко от истины.

– Катерина Лепницкая! – возмущенно всплеснула руками настоятельница. Ее глаза – и без того темные – сейчас напоминали тлеющие головешки. – Что ты себе позволяешь! Почему ты снова в таком неприглядном виде! Нет, это уже переходит любые границы… Катерина, немедленно займи свое место!

– Да зачем? – мрачно буркнула девушка.

Несколько учениц гаденько захихикали. Елизавета обвела класс суровым взглядом, и смешки затихли.

Выразительно скривившись, Катерина прошла к дальней парте у окна и плюхнулась на стул. В ее движениях не было ни капли кокетства, они были нарочито грубыми, но кого это могло обмануть теперь? После того, как я видел девчонку скачущей по ветвям, подобно белке?

Или я ошибаюсь? Может, лесной ловкач – брат девушки?

Но тут ученица повернула голову и наши взгляды встретились. И я увидел ту же неприязнь, которой наградил меня в лесу спаситель. О нет! Это не сестра ловкача, это она сама! И сейчас я мог рассмотреть во всех подробностях ее лицо, отмытое от грязи. Лицо у нее было интересное, все же не зря мне хотелось окунуть спасителя в родник. Первое, что замечал взгляд, – это загорелая, золотисто-смуглая кожа, столь отличающаяся от томной бледности столичных девушек. Катерина Лепницкая точно не пряталась от солнца, похоже, как раз наоборот! Нос у нее был тонкий и прямой, подбородок – упрямый, четко очерченный. Губы яркие, красивой формы. И глаза – широко расставленные, синие. И недовольные. Похоже, нахождение в комнате знаний нравилось девчонке еще меньше, чем мне.

И неожиданно это открытие меня развеселило. Или свою роль сыграло то, что девушка довольно привлекательна? Даже несмотря на мрачное выражение лица. Значит, соблазнять придется не какое-нибудь страшилище. Совсем не страшилище…

– Катерина, сними шапку, ты находишься в классе, а не на конюшне! – приказала Печорская. – Матерь божья, да за что мне все это?

Белокурая ученица – кажется, ее представили Лидией Жерябкиной, – презрительно фыркнула и демонстративно закатила глаза. Девушки рядом с ней снова захихикали. Остальные либо отвернулись, либо сделали вид, что не замечают девицу в шапке.

Я с интересом осмотрел юные женские лица. Да уж, поворот. Очевидно, что Катерину здесь не жалуют. Интересно, почему?

– Лучше бы на конюшне, – буркнула странная ученица себе под нос. Дернула недовольно плечом, но потом сжала губы и рывком стащила головной убор. На плечи упали тяжелые каштановые кудри. Свет, льющийся из окна, запутался в них, как золотая рыбка в сетях.

А я вдруг ощутил, как перехватило дыхание. Спазмом сжало горло, и я отвернулся.

– Катерина, не заставляй меня краснеть за твое неподобающее поведение! Немедленно приведи себя в порядок! – прогремела Печорская.

– Простите, госпожа настоятельница, – пробормотала ученица без доли раскаяния. Одним движением завернула волосы в тугой жгут на затылке и мрачно уставилась в окно. Происходящее на улице интересовало ее куда больше всех нас.

Настоятельница пригвоздила Катерину еще одним тяжелым взглядом, словно намеревалась одной лишь силой собственного недовольства прибить нерадивую ученицу к стулу. Но это не произвело на саму Катерину никакого впечатления. Возмущенно засопев, Елизавета развернулась ко мне. Постояла, шевеля тонкими бровями и решая невыполнимую задачу – как бы избавиться от нового учителя. Но так и не найдя решения, сурово поджала губы и махнула рукой.

– Что ж, все девушки в сборе, можете начинать урок, Дмитрий Александрович. Не буду мешать!

Словно генерал на плацу, она промаршировала до двери и покинула ученическую. Зато вошла пышнотелая грузная женщина, представилась Добравой Никитичной, и уселась на табурет в углу. А на мой удивленный взгляд всплеснула руками:

– Так матушка-настоятельница велела, господин учитель! Все ж юные девицы у нас туточки, неискушенные умы, так сказать. А вы человек новый, незнакомый… Мужчина опять же!

Девицы – все, кроме Катерины, глазеющей в окно, – рассмеялись. Я же попытался удержать на лице маску преподавателя и не выругаться вслух. Отлично. Значит, ко мне приставили наблюдателя. Просто великолепно! И что мне делать дальше?

Двенадцать пар девичьих глаз смотрели не отрываясь. В этот момент я понял, как ощущает себя лягушка, распятая на столе для опытов какого-нибудь врачевателя. Скверно она себя ощущает.

Не придумав ничего лучше, я раскрыл исторический талмуд. Тупо посмотрел на страницу, закрыл. Бесов воротник царапал кожу на шее, словно норовил отрезать мне башку. С двух сторон на меня глазели краснеющие и хихикающие девицы, в углу громко сопела Добрава. В другом углу, снова занавесившись каштановыми кудрями, смотрела в окно девушка, из-за которой я оказался в этом пансионате. Мохнатый шмель залетел в ученическую, сделал круг и вылетел обратно, возмущенно гудя. Я от всей души ему позавидовал.

Лучше бы я снова отправился на войну, в самом деле!

Но я здесь.

Кашлянув, чтобы прочистить внезапно пересохшее горло, я снова открыл бесов талмуд.

– Итак, начнем, – неожиданно хрипло сказал я. – Кто может рассказать, на каком историческом периоде вы остановились?

Толстушка несмело подняла руку.

– Да… Анна, говори, – вспомнил я ее имя, отчего девушка приобрела сходство со свеклой.

– Мы проходили правление Александра Третьего, прозванного Разорителем, – тоненько проблеяла девушка. – Когда произошел тот случай с господином Морозовым, нашим прежним историком. Ну, когда он… Когда он умер!

Худая носатая блондинка – Лидия, – шикнула на толстушку, и та сконфуженно замолчала. Я сделал мысленную заметку выяснить, что же случилось с моим предшественником.

– Хм, значит, правление Александра Третьего и период упадка, – резюмировал я, вспоминая исторические вехи. Предок нынешнего императора действительно был никудышным правителем, разорил казну и потерял в бесславных войнах значительную часть территорий. Его правление вошло в историю страницами смуты, позора и трагедий, едва не приведших к разрушению государства. К счастью, его сын – Пётр – оказался куда более предприимчивым, а главное, удивительно везучим. Став первым царем-императором, он сумел не только поднять с колен утопающую в нищете и дрязгах страну, но и значительно приумножить ее богатства. С Петра, прозванного Благодетелем, собственно, и началось то, что историки называют Веками процветания и благоденствия.

Найдя в книге нужные главы, я снова повернулся к классу. Ученицы тоже зашуршали страницами учебника.

– Есть желающие рассказать пройденный материал? Ну же, смелее, я не кусаюсь.

Улыбнулся и получил в ответ двенадцать женских улыбок и очередную порцию хихиканья. Катерина даже головы не повернула, так и сидела, занавесившись волосами. Нераскрытый учебник сиротливо лежал на краю стола, к нему девушка не прикоснулась.

Да уж, мы вряд ли сойдемся с ней на общей любви к истории.

– Я могу рассказать, – снова подняла руку Анна и, получив мой кивок, прошла к меловой доске и принялась говорить.

Рассказывала она довольно интересно, вот уж кто точно увлекается предметом. Заложив руки за спину, я неспешно двинулся вдоль парт. Добрава в углу клевала носом и лениво отмахивалась от летающей рядом мухи. Я пересек класс и остановился за спиной Катерины. Девушка сделала вид, что меня не замечает, даже головы не повернула. Верхушки сосен, виднеющиеся за строениями, занимали ее куда больше происходящего в ученической.

Я постоял, размышляя.

Нет, так дело не пойдет. Как там написано в «Искусстве войны и мира»? «Правильное объявление войны можно приравнять к первому этапу успешного завоевания».

Но что можно считать правильным в моем случае? Если Катерина весь месяц будет таращиться в окно, война окажется проигранной. Может, вызвать ее к доске? Но вдруг девушка не знает материал? Судя по всему, она не слишком усердная ученица. Однако привлечь ее внимание – необходимо. И расположить к себе. Значит, нужно то-то такое, с чем справится любая девушка.

– Довольно, Анна. Благодарю за рассказ. А сейчас откройте учебники на… двенадцатой главе. Давайте посмотрим, какие постулаты сформулировал император Петр Благодетель и с чего началось его правление. Катерина, будь добра, прочти вслух этот параграф. Для всех нас.

Я открыл учебник на ее столе, нашел нужные страницы. Девушка не пошевелилась.

– Катерина, тебе совсем не интересна эта эпоха?

Она дернула плечом, по-прежнему не поворачивая ко мне головы.

– Может, ты предпочитаешь читать о других временах?

Девушка втянула воздух, словно от боли. Мотнула головой, и я увидел ее синие глаза, которые сейчас казались почти черными. В распахнутом вороте коричневой формы скользнула по шее веревочка с какой-то подвеской.

– Издеваетесь, да? – Катерина вскочила.

Издеваюсь? Да я всего лишь пытаюсь наладить хоть какое-то общение! Что я такого сказал?

– А я на миг подумала, что новый преподаватель хоть в чем-то… другой. Пропустите!

Она довольно ощутимо отпихнула меня в сторону, схватила со стола свою шапку и вылетела за дверь. Учебник свалился с края стола. Добрава вскочила, осоловело хлопая глазами, Анна замерла у доски с открытым ртом. Остальные девушки загомонили, напоминая потревоженных сорок.

Я с трудом удержал рвущееся с языка ругательство. Да какого демона?

– Кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит?!

– Зря вы сказали ей про учебник, господин учитель, теперь проблем не оберетесь. Дикарка может и ножом пырнуть, мы-то уже привычные… Чего только не повидали с этой… ненормальной, – сладко улыбнулась белокурая Лидия Жерябкина. В ее светло-голубых глазах плескалось злорадство. Пелагея зашикала на подругу, пряча усмешку.

– Катя не ненормальная! – возмутилась Добрава, но прислужницу никто не слушал.

– Ее за глаза называют ведьмой!

– Перестаньте! – попыталась вступиться толстушка Анна.

– Ой, все знают, что Катька – ведьмин подкидыш! – снова вступила Лидия.

– Вы все врете!

– Анька, вот получишь ножом по горлу, будешь знать! А то и вовсе… наведет на тебя злые чары! И превратит в жабу!

– Никто не умеет превращать людей в жабу, это все сказки!

– Молчать! – рявкнул я. Осмотрел притихших девушек. Некоторые стыдливо отводили глаза, другие смотрели воинственно

– Почему я не должен был говорить Катерине про учебник? – потребовал я ответа.

– Так ведь дикарка не умеет читать и писать, господин преподаватель. Все это знают.

Все-то все. Кроме меня! Вот же засада. Но почему? Стряпчий сказал, что девушка проживает в пансионате почти всю жизнь, почему ее не обучили столь элементарным навыкам?

– Катерина слаба умом, – хмыкнув, поведала Лидия. – Сколько ни пытались ее учить, все бесполезно. Она не способна складывать буквы в слова. Слаба разумом, все это знают! Даже жалко бедняжку.

Пелагея и Лидия обменялись довольными усмешками.

– Видимо, от того, что ущербная, Катерина и стала такой злой! И мстительной. Лучше держитесь от нее подальше, господин учитель.

– Прекратите говорить гадости! – возмутилась Добрава.

– Мы всего лишь пытаемся предупредить Дмитрия Александровича. Все знают, что случилось с прежним учителем. Как бы не вышло… чего.

На Лидию шикнули, и она замолчала. Но на лице проказницы застыло довольное выражение, она уже сказала то, что хотела.

Я задумчиво поднял с пола учебник и вернул его на стол. Однако… Слабоумие? Вот уж вряд ли. Я видел ее лицо и глаза, слабым разумом там и не пахнет. Но почему тогда девушка не умеет читать и писать? Странно все это.

– Займите свои места. – Я вернул голосу положенную преподавателю строгость. – А сейчас откройте учебники, возьмите перья и выпишите основные постулаты этой эпохи…

К чести предыдущих преподавателей и Печорской, ученицы были отлично воспитаны, так что мне не пришлось повторять дважды. Гвалт смолк, и девушки снова погрузились в правление давно почившего монарха. Я же присел на край стола, размышляя об увиденном. И чем больше думал, тем меньше мне все это нравилось.