Сделка

Глава 20

Праздник действительно продолжался до утра, хотя ученицы под зорким взглядом Ядвиги ушли около полуночи. Зато остальные отплясывали и веселились всю ночь, особенно дали жару Кузьма и Макар Андреевич. Два приятеля, кажется, раздобыли где-то источник вечной бодрости и отплясывали вприсядку так, что посрамили даже молодых мужиков.

Правда, это рассказал утром Еропкин, потому что на праздник я решил не возвращаться и остался в комнате. Некоторое время пытался читать, а потом просто смотрел в окно, словно ожидая возвращения одной ловкачки. Конечно, она не пришла. И хорошо: слишком часто дразнить бдительное око смотрительниц – опасно. Без Катерины праздник потерял свое очарование и смысл, так что я со спокойной душой пропустил оставшуюся часть.

Занятия на следующие три дня отменили. Учителей порадовали такие новости, а я вот заметно скис. Отведенное мне время утекало слишком быстро. К тому же я мучился от безделья. Кузьма оказался прав – уже утром безмятежное накануне небо затянулось хмурыми, почти осенними тучами. Летняя жара схлынула, и над пансионатом зарядил мелкий холодный дождь. Учителя коротали время в гостиной, в которой даже разожгли камин, дабы прогнать неприятную сырость. Я от этих посиделок быстро сбежал, Глафира и вернувшаяся с обновками Елена развлекались сплетнями и обсуждением дамских нарядов.

После дня ленивого блуждания в стенах пансионата я взвыл и отправился в Околицу. Вымок до нитки – зонта у меня не было. Зато Макар Андреевич порадовал, выполнив мой заказ и за разумную цену снабдив коробкой с патронами. В довесок я получил и нож – вполне годный. Возвращался через поникшее поле и почти не удивился, увидев ее.

Шаманка, объятая метелью, стояла на прежнем месте и смотрела на меня. На этот раз я не стал бросаться вперед, замер напротив, не двигаясь.

– Что тебе надо? – Слова прозвучали почти спокойно. – Зачем ты меня преследуешь? Ты ведь Хизер? Слушай, не знаю, как это возможно… и кто ты теперь, но зачем ты приходишь ко мне?

Шаманка медленно качнула головой. Занавесь из бусин и костей, скрывающая ее лицо, заколыхалась. Я опустил взгляд. Трава под ее ногами покрылась инеем, дождь замерзал, превращаясь в снег. Шаманка сделала шаг, и я ощутил дыхание зимы. Самой ее сердцевины – обжигающе морозной. Промокшая одежда задубела и местами покрылась льдом. А меня обуяло дикое желание сбежать от существа, стоящего в центре зимы. Это желание было настолько сильным, что я с трудом заставил себя остаться на месте.

Еще один шаг ближе. Мои волосы побелели и повисли сосульками – самыми настоящими. Словно в мокрой летней одежде я вступил в леденящий январь. На миг даже почудилось, что в этом и есть план шаманки, – заморозить меня ко всем чертям.

От холода начало заметно потряхивать, но я остался стоять, всматриваясь в занавес бусин и костей. За ними виднелись раскосые темные глаза, желтоватое лицо, испещренное морщинами, длинный нос. Тонкие бледные губы открылись, но я не услышал ни звука. Лишь вой зимнего ветра.

– Я не понимаю. Не понимаю!

Шаманка подошла так близко, что холод пробрал до самых костей. И снова что-то сказала. Нет! Она не говорила! Она кричала! Но звук ее голоса тонул в метели и слышала его лишь зима. Та зима, в которой осталась Хизер. Я наклонился, пытаясь разобрать…

– Вааашблагородие?

Я отвел взгляд лишь на миг. А когда снова повернулся, Хизер не было. И зимы не было. Лишь надоедливый, но пока еще летний дождик.

– Ваш благородие, вы же совсем задубели! – рядом мялся мальчишка Антипка, бестолково помахивая огромным раскрытым зонтом. – Теть Даша увидала, что вы ушли, да и послала следом! Сказала – не дай матерь божья, околеет наш Дмитрий Александрович! Он-то к нашим дождям непривычный, они только с виду теплые, а на деле…

– Ты никого не видел? – оборвал я бесконечную череду слов мальчишки.

– Где? – вытаращил он глаза. – Я никого не видел, ничего не знаю… А, вы просто так спросили?

– Точно. Просто так.

Я отобрал зонт и притянул мальчишку ближе под раскрытый купол.

– Ой, да вы как лед, ваш благородие! Правильно мама говорит, наш дождик это вам не столичное…

Буркнув что-то в ответ, я двинулся к пролому в стене бастиона. Хизер ушла, и очевидно, мальчик ее не видел. Странно. Я шел, не слушая мальчишескую стрекотню и думая о том, что сумел прочитать по губам в самый последний момент.

«Катерина. Спаси».

***

Зарядившая непогода оказалась в чем-то даже полезной – я наконец-то подтянул знания по истории. Да и Печорская, устав от вида моей кислой физиономии, сдалась и поставила мне сразу несколько уроков. На каждом в углу таращилась Ядвига Карловна, но меня это уже не смущало. Уроки проходили весело, кажется, во мне проснулся дух преподавания. С ученицами мы поладили, девушки перестали меня бояться или смущаться и с удовольствием задавали вопросы или обсуждали правления почивших правителей.

Катерина по своему обыкновению в разговорах не участвовала и смотрела в окно, сохраняя на лице отстранённо-равнодушное выражение. Оно у нее получалось таким мастерским, что обмануло не только Ядвигу, но и меня. В какой-то момент даже я почти поверил, что не было никакого поцелуя.

Но стоило смотрительнице опустить взгляд в открытое Писание, и Катя, повернув голову, быстро и легко улыбнулась. Только мне. И снова уставилась на потеки дождя на обновленном стекле.

Улыбка – мимолетная и яркая, как проблеск солнца в нависших за окном тучах, отозвалась внутри теплом и радостью. В какой-то момент я даже поймал себя на мысли, что мог бы остаться здесь насовсем. Далеко от суеты и интриг Петербурга, среди мхов и лесов этого затерянного в тайге места. Учил бы историю, болтал с Дарьей и Еропкиным, ходил на охоту с Кузьмой. Целовался с Катей…

Я запнулся по полуслове. Мысли и желания, пришедшие в голову, оказались слишком новыми для меня. И все же… была в них особая притягательность. Прав был Орест, говоря, что есть в этих диких местах своя, особая красота. Та, что заставляла оставаться здесь на долгие годы.

Или все дело лишь в Катерине?

Девушки завозились, когда я внезапно замолчал, и пришлось напрячься, возвращая себя на урок истории.

Вечернее занятие с Катей тоже состоялось и снова под надзором Ядвиги. Читать у девушки получалось все лучше, я видел радость, которую она испытывает, открывая для себя магию букв. И ощущал гордость за то, что смог ей помочь.

Улучив момент, я решил снова прибегнуть к нашему тайному общению. Нашел нужное слово в книге, показал.

«Увидимся?»

Девушка посмотрела и слегка нахмурившись принялась листать страницы. Покосилась на Ядвигу в углу. И быстро ткнула пальцем.

«Смотреть. Везде. Не пускают».

Я тоже полистал.

«Подозрение?»

Катерина пожала плечами. Вероятно, ее отсутствие на празднике все-таки не прошло незамеченным, не зря же Печорская притащилась в мою комнату. Катю искали и подозревали именно меня. А теперь, видимо, и вовсе усилили контроль. Право слово, еще немного и я начну думать, что Катерина – наследница нашей империи и тайная дочь самого государя! Хотя, конечно, эта версия совершенно абсурдна. С чего бы великую княжну российской империи держать в такой глуши? У самодержца три старшие дочери от первой и к сожалению, рано ушедшей супруги, и два сына от второй жены. Все наследники обитают в Петербурге, ведут активную светскую и общественную жизнь, их никто не прячет.

Глупое предположение развеселило, я улыбнулся своим мыслям.

И все же надзор за Катериной довольно странный. Вчера я своими глазами видел Лидию, которая совершенно спокойно бегала за чем-то в Околицу. Да и другие девушки не сидели взаперти, что-то делали во дворе или гуляли, когда позволяла погода. Да, за ними присматривали, но не следили столь пристально как за Катей.

Или… дело как раз во мне. Может, чутье Печорской верно подсказало мой интерес именно к этой девушке. Заметила взгляд или улыбку, которую я не сдержал. Вот княгиня и усилила надзор, дабы оградить невинную душу от пришлого. Да и история с Морозовым все еще непонятна. Но что бы ни случилось с моим предшественником, ясно одно: он тоже засматривался на Катю. Да и не только засматривался, а пытался затащить в постель. Что произошло потом – я не знаю, а вот Печорская – да. И я уверен, даже если там и случилось убийство, княгиня просто подкупила полицмейстера, чтобы замять дело.

И вот еще. Что, если сплетники в чем-то правы? И Катя правда… причастна? Конечно, не так, как рассказала Дарья, не было там никакой жути и десятков ударов, но могло быть… иное. Что, если Морозов полез с поцелуями, применил силу, а девушка ударила в ответ? Она ведь далеко не робкого десятка. Катерина хочет стать лесничим, умеет стрелять, да и с ножом неплохо справляется… что, если это была лишь самозащита, и зная это, Печорская замяла дело? Зачем княгине такие слухи о ее пансионате… Возможно, усиленный надзор не для защиты Кати, а в некотором смысле – для меня? Вдруг Катерина снова решит убить историка? Второе убийство может заинтересовать полицмейстеров куда сильнее!

Я задумался. А что, версия вполне жизнеспособная. И я мог бы в нее поверить, если бы не одно «но». Моя собственная сделка. То, зачем меня сюда прислали. И что-то подсказывало, что и Морозов выбрал Катерину не просто так. Он приезжал за тем же, что и я. И вот этот странный пункт – соблазнить безродную сироту – не укладывался ни в одну из моих теорий. Это просто казалось абсурдным.

Я потряс головой и заметил пристальный взгляд девушки. Стало стыдно за дурные мысли, словно она могла заглянуть в мою голову и увидеть подозрения в убийстве Морозова.

Нет. Не могла она этого сделать. Глядя в ее чистые синие глаза, я знал, что не могла. Только не она. Хотя видит бог, если бы Катерина прирезала гада, пытающегося взять ее силой, я бы ее похвалил, а потом закопал труп мерзавца и плюнул сверху.

Только уверен – ничего подобного Катя не делала. В этой комнате злодей лишь я, тот, кто приехал с тайным и подлым замыслом. Тот, кто втирается в доверие и пытается окрутить ни в чем не повинную девчонку.

Новый виток самобичевания застал врасплох и внутри сделалось горько. Больше всего хотелось плюнуть на проклятую сделку. Потому что врать Катерине становилось все сложнее.

Я полистал книгу, находя нужные слова.

«Скучаю. По тебе».

Девушка выдохнула, опустила голову, ее щеки окрасились легким румянцем. А потом взглянула на меня. И уверено показала:

«Я. Тоже».

На несколько мгновений мы застыли, улыбаясь друг другу.

И мою голову озарило решение. По условиям сделки Катерина до конца месяца должна познать со мой плотские радости, но кто сказал, что я обязан поступить подло? Я ведь могу сделать совсем иначе…

Решение – изумительное в своей простоте – показалось откровением, и в то же время оно ощущалось единственно правильным.

Тяжелая мрачная туча, набухшая за окном, вдруг разорвалась хлынувшим на землю потоком света. Радугой вспыхнула рассыпавшаяся дождевая взвесь. И Ядвига за спиной завозилась, выдохнула и тихо пробормотала:

– Доброе в тайге случилось…

А может, мне это показалось, слишком странные слова для мрачной смотрительницы.

Усыпляя бдительность Карловны, я снова принялся читать, ловя на себе взгляд Кати и улыбку, которую она старательно, но безуспешно прятала.

Из класса я уходил, тоже едва не улыбаясь и пытаясь не думать о новой встрече, о которой мы тайно договорились.

***

Я ждал Катю уже битый час, измеряя шагами пространство небольшой комнатки в заброшенном крыле. Точное время девушка назвать не смогла. лишь обещала, что попытается сбежать.

Ненастье медленно отползало в глубь тайги, небо, хотя все еще хмурое, уже не заливало «Золотой луг» дождем и даже радовало редкими проблесками заходящего солнца. Время близилось к ужину, после которого учениц закрывали в черной башне и не выпускали. А Кати все не было. Не смогла уйти?

Я выглянул из окна, полюбовался на стену бастиона и заросли дикой малины возле нее. Еще раз обошел комнатку. И услышал едва различимые шаги. Обернулся рывком и тут же подхватил на руки легкое девичье тело.

Смутившись порыва, Катерина отступила и чинно оправила юбку. Вот только глаза при этом сверкали озорством.

– Я думал, ты уже не придешь.

– Ядвига следит словно коршун, – сокрушенно проговорила она. – пришлось пойти на хитрость. Анютка притворилась больной, и Карловна потащила ее в лекарскую за микстурами.

– Значит, подбила подругу на обман. – Я погрозил пальцем, девушка насмешливо фыркнула и села на край стола.

– Анюта помешана на дамских романах из библиотеки Еропкина. Я пообещала достать ей новый. Так что она готова изобразить даже умирающую.

– Орест Валерьянович читает книги о душевных терзаниях?

– Пачками! – весело подтвердила Катя и приложила палец к губам. – Только тсс! Это секрет.

Я сделал несколько медленных шагов. Остановился почти вплотную, и сидящая на столе Катя застыла.

– Секрет… – повторил я. – Как мы с тобой?

– Нет. – Она запрокинула голову, глядя на меня. – Тайну Еропкина знает весь пансионат. А нашу… только мы с тобой.

– Мы с тобой… неплохо звучит, да?

Я осторожно коснулся ее лица. Обвел, приподнял подбородок. Погладил большим пальцем ее губы. Горячее возбуждение окатило волной. Все-таки эта девушка действовала на меня слишком сильно…

– Нет, – прошептала она, хотя я уже почти забыл вопрос. – Это звучит… страшно.

– Боишься?

– Да.

– Почему?

Она смотрела не отрываясь.

– В шесть я едва не утонула в топи. Пошла за клюквой и не заметила, как закончились кочки, а нога провалилась в болото. Попыталась выбраться, да увязла еще больше. И чем сильнее барахталась, тем глубже увязала. До самой шеи увязла, Хизер едва успела меня вытащить.

Она вдруг подняла ладонь и, вторя мне, тоже провела по лицу. Я ощутил желание потереться о ее руку подобно большому коту.

– Сейчас я чувствую тоже самое. Что увязаю все глубже, что уже не спасусь. Что осталось чуть-чуть и топь поглотит меня целиком. Вот только… в этот раз я совсем не хочу спасения…

– Нет?

– Нет.

Я поймал ее пальцы и начал целовать. Голова кружилась.

– Я знаю, что не должна приходить, – прошептала девушка. – Не должна хотеть увидеть тебя. Не должна думать о твоих…

Я вскинул брови, и она после заминки все же продолжила:

–… поцелуях. И обо всем другом, о чем думать мне совершенно нельзя! Отец Серафим обещает за подобные мысли котел в аду и вечные муки… Каждое воскресенье рассказывает нам о бесах, искушающих невинные души… Но… Я все равно думаю. И все равно желаю.

Я посмотрел на ее широко распахнутые глаза, на приоткрытые губы. И с отчетливой, убийственной ясностью понял, что прямо сейчас могу сделать то, ради чего приехал в тайгу. Катя не станет возражать и не оттолкнёт, когда мои поцелуи станут слишком горячими. Когда они перерастут в нечто большее. Когда я потяну подол ее платья вверх, а хлопок белья – вниз. Когда между нашими телами не останется преград из тканей и запретов. Когда ее щеки окрасятся румянцем от соединения, а дыхание прервется.

Я могу сделать это прямо сейчас.

А уже завтра уехать в Петербург, получить положенное мне золото и надраться в стельку, пытаясь забыть эту историю и эту девушку.

Отец Серафим в чем-то прав: юным и неискушенным девицам лучше держаться подальше от приезжих столичных бесов.

Я решительно отстранился и сделал шаг назад. Катерина слегка побледнела.

– Я должен тебе кое-что сказать. Даже не знаю, как начать… – потер я лоб, собирая разбегающиеся мысли. Черт, я ведь репетировал… но все заготовленные речи испарились из головы, оставив лишь звенящую пустоту. Не предполагал, что это окажется таким волнительным!

– Что? – смотрела она с тревогой.

– Должен сказать, да… У меня есть титул, но нет средств. Совсем. Проще говоря – я довольно беден. Из родственников остался лишь младший брат и еще старый Тимофей. Он не родственник, конечно, он камердинер, но я …мы… считаем его кем-то вроде дядюшки. У меня есть родовое поместье в горах, почти разрушенное. И кусок горного перевала – совершенно бесполезный.

По мере того, как я говорил, глаза Катерины становились все больше, а лицо все бледнее. Похоже, я изрядно ее напугал.

– Подожди, это не все. Вернее… все. Все, чем я владею. Негусто, да. Иногда у меня так сильно болит раненая нога, что я делаюсь ворчливым и злобным псом, который желает лишь сдохнуть. В такие моменты лучше всего просто оставить меня в покое. Или дать горячий чай. Это должно помочь… не знаю. Пока никто не приносил мне в такие моменты чай…

Я снова потер лоб. Катерина молчала, уже не пытаясь что-то спросить. Лишь смотрела не моргая, бледная и, кажется, чертовски испуганная.

– Я бываю несносен. У меня не самый лучший характер. Тебе надо знать это…заранее. Но я… буду тебя беречь. Не предам. Не обману. Постараюсь не обижать, хотя могу что-то сделать по глупости… в общем…

Я сунул руку в карман и сжал в кулаке то, что там лежало. Вытащил и раскрыл ладонь.

– У меня даже нет нормального кольца. Только это. Родовой перстень рода Волковских.

Я постоял, размышляя, надо ли встать на колено. Но как назло ногу прострелило болью, а значит, подниматься потом я буду кряхтя как старый дед. Самое то, чтобы сделать это нелепое предложение еще более ужасным.

Но пути назад не было.

– Катерина Лепницкая, ты выйдешь за меня замуж?

Она не отвечала. Смотрела на меня и молчала.

И с чего я взял, что Катя согласится? Может, она по-прежнему хочет замуж за тобольского хлыща Арсентия? А я – лишь способ развлечься и набраться опыта перед правильным замужеством с правильным женихом? У которого уж точно будут и нужные слова, и изящное колечко…

– Я принесу тебе чай, – тихо произнесла она.

– Что?

– Чай. С малиновым вареньем. Когда ты станешь злым как старый пес. И еще испеку ватрушки. Это лучшее, что у меня получается, все остальное безнадежно сгорает. Я плохо готовлю, но ватрушки хвалит даже Дарья.

Теперь я смотрел на нее, замерев.

– Я плохо шью, а мои кружева – предмет насмешек для всего класса. Аня говорит, что у меня дурной характер, а Лидия… нет, я не буду говорить, что болтает обо мне Лидия! Но я… я тоже буду тебя беречь. Не предам и не обману.

– Значит, это да?

– Да.

– Да?

– Да.

– Да?

Она рассмеялась, и я тоже. Внутри стало легко-легко и спокойно. Впервые с тех пор, как я согласился на бесчестную сделку.

Не выдержав, я притянул девушку к себе.

– А как же Арсентий?

– Какой еще Арсентий? – вполне правдоподобно изобразила Катерина. Потом хмыкнула и пожала плечами. – Я верну ему подарки. По правде, они мне никогда и не нравились, так и лежат в шкафу. Сегодня же напишу и попрошу Добраву отправить в Тобольск. Вряд ли он сильно расстроится. В конце концов, мы даже ни разу не встречались.

Я кивнул и прикоснулся губами к виску моей невесты. Невеста… даже звучит поразительно!

Теперь надо как-то уладить остальные вопросы. Поговорить с Елизаветой, потом с отцом Серафимом, который должен нас обвенчать… или просто сбежать с Катериной из «Золотого луга» и найти тихую церковь где-нибудь в Йеске? Признаться, мне больше нравился второй вариант. Но придется выдержать беседу с княгиней, раз уж решено.

Но это потом.

А сейчас…

Сейчас мне срочно нужно ощутить ее губы. Поцелуй, который потом будет мучить меня нереализованным желанием и не давать спать, вышел особенным. Нежным и сладким вначале, греховным – после. Я почти забылся, но легкий шорох – почти неразличимый – все же кольнул опасностью. Вскинул голову, прислушиваясь. И точно. Шаги. Едва слышные. За раскрытым настежь окном, возле которого мы стоим!

Бросился к подоконнику, запутавшись в подоле Катиного платья. И вывалившись из окна, успел увидеть лишь метнувшуюся за угол тень. Твою ж мать! Кто-то подслушал наш разговор. У открытого окна наверняка было слышно каждое слово! Может, Антипка проказничает? Тень показалась мне быстрой и легкой.

– Кто это был? – Катерина тоже высунулась из окна, и я впихнул ее обратно. Не хватало еще новых свидетелей.

– Не рассмотрел. – Быстро сгреб ее и поцеловал снова, уже коротко. – Возвращайся в башню. И пока никому ничего не говори. Хорошо? Я побеседую с Печорской и улажу все вопросы. Не хочу тянуть с венчанием. Ты ведь не против сделать это как можно быстрее?

Она помотала головой.

– Хорошо. Теперь иди. И… до встречи?

– До встречи.

Она помялась, словно хотела еще что-то сказать. Или сделать. Но потом лишь улыбнулась и исчезла в коридоре, унося мой перстень.